ЛЮБИЛ ЛИ Я НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ НАЧАЛЬСТВО?
ЛЮБИЛ ЛИ Я НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ НАЧАЛЬСТВО?
Кресло власти сработано не по мерке головы.
С. Лец[17]
Как-то заместитель начальника управления культуры Юрий Маркович Дименков заметил: - редко Вы, Борис Наумович, заходите в управление, поговорить, посоветоваться. Не любите Вы непосредственное начальство.
- Что Вы, Юрий Маркович! – отвечал я. – Непосредственное начальство я люблю, а вот посредственное, действительно недолюбливаю.
С начальством у меня взаимоотношения были сложные. С одной стороны, я никогда перед ним не лебезил, а с другой не хотел ссориться, понимая, что это отразится не только на мне, но и на отношении к театру. Но поссориться пришлось.
В Донецк приехала большая комиссия ЦК ВЛКСМ Украины, и в обкоме комсомола проходило узкое совещание о работе с театральной молодежью. Доклад делал первый секретарь Донецкого обкома комсомола, в котором он, в частности, заметил, что Донецкий театр кукол мало пополняется молодыми выпускниками театральных учебных заведений. Я в своём выступлении сказал, что неоднократно обращался в управление культуры с просьбой помочь с квартирами или общежитием для пополнения театра молодежью, однако, безнадежно. Присутствующая на этом заседании начальник управления Виктория Петровна Олейникова обиделась на меня за это выступление и, наверное, года два со мной не разговаривала. Впервые после этого инцидента она любезно заговорила со мной, когда представляла коллективу нового директора Валентину Федоровну Косенко. Тогда, после официальной части, в кабинете директора за рюмкой коньяка она дружески сказала: - Вам, Валентина Федоровна, будет здесь хорошо. С Борисом Наумовичем работать легко и приятно. С этого дня у нас отношения вновь наладились, и это было очень важно, прежде всего, для театра.
1977 год оказался для меня очень непростым. После тяжелого и сложного партийного собрания, обсуждавшего персональное дело директора И. П. Клименко, последнему пришлось подать заявление об уходе на пенсию. Замены не было. Управление, по своей порочной привычке, не сказав мне ни слова, не спросив согласия, дает приказ о моём назначении на должность и. о. директора театра. На мой категорический отказ зам. начальника Ю. М. Деменков достаточно логично сказал: - сегодня нет достойной кандидатуры на эту должность. Ты что хочешь, чтобы тебе дали директором какого- нибудь дурака? – Я ответил, что у меня такого желания нет, и пошел работать.
Мне приходилось ещё в Симферополе на время отпуска замещать директора, но дела этого я досконально не знал, хотя имел стаж работы в театре уже более двадцати лет. С первой же трудностью я столкнулся буквально на следующий день. Утром мне звонит Виктория Петровна: - Вы знаете режиссера Асю Ивановну Акименко*? – Конечно. – Она вернулась в Донецк и нуждается в работе. Что бы Вы могли ей предложить? – Я ответил, что должность очередного режиссера у меня занята, но я давно мечтаю о заведующем литературной частью театра, однако в штатном расписании такового нет. – Хорошо, – ответила Олейникова, – мы введем вам такую должность, если вы найдете для нее среднюю зарплату.
Что такое средняя зарплата и как её найти, я понятия не имел. На моё обращение к бывшему директору помочь, он ответил в сердцах: « ломайте голову уже без меня». Я пригласил бухгалтера и с её помощью довольно быстро разобрался, что к чему, так что уже в конце рабочего дня сообщил в управление, что средняя зарплата есть, и как только будет приказ о введении должности завлита, Акименко может приходить с документами и заявлением. Вскоре Ася Ивановна, после внезапного ухода Илюши Брандмана, стала очередным режиссером и прекрасным моим помощником в работе театральной студии, которую мы организовали при театре.
В сложный период репетиций спектакля «Р.В.С.» по Гайдару, который я готовил к смотру, посвященному шестидесятилетию Октября, я узнаю о намерении супругов Илюши и Раи Брандман и ещё одной актрисы Беллы Шкатовой выехать в Израиль. Илюша просит меня, чтобы в театре никто этого не знал. Райком партии настаивал, чтобы я убрал его с должности очередного режиссера. Первый секретарь, «большой знаток театрального искусства», мне так и сказал: - делайте, что хотите, но завтра же переведите его просто артистом, пусть, как дурак, дергает за ниточки.
Я, было, буркнул: - что за ниточки может дергать не всякий дурак, а вот приказы отдавать... – но тут меня за рукав вовремя схватил инструктор райкома, который присутствовал при этом разговоре. Я отправился в театр и пригласил на беседу Илюшу Брандмана. Мы договорились, что я снимаю с него двадцатипятирублевую надбавку из-за отсутствия средств, а он подает заявление об освобождении его от должности режиссера и переводе в актеры, поскольку у него как артиста высшей категории оклад был больше, чем у очередного режиссера.
В течение двух или трех лет на всех совещаниях наш театр обвиняли в плохой воспитательной работе, которая привела к тому, что люди покидают Советский Союз. Если бы они предполагали, что со временем и я отправлюсь по тому же маршруту, то не успокоились бы ещё лет десять, а плохую воспитательную работу уже приписали бы управлению культуры.