Господа и холопы, беки и нукеры. Беседы с К***

Господа и холопы, беки и нукеры. Беседы с К***

C ним я был знаком давно, ещё до работы на НТВ. К. тогда только начинал свою карьеру и ещё не работал в Кремле. Тогда К. был нормальным человеком. Ведь, был, сволочь, нормальным человеком. Мужчиной.

Потом К. стал работать в Кремле и стал меняться. Должность у него так себе — начальник средней руки. Но близок там со всеми «башнями». Покровитель у него — с его же слов — один из старых ближайших друзей «Самого». Ну, и сам питерский. По матери, только наполовину, но ему больше нравилось считать себя именно питерским. Человек очень шустрый — умеет, если надо, построить отношения с любым — даже на плевок ответить улыбкой. По комплекции — чиновник. С характерным неспортивным, розовым жирком. Жизнерадостным салом. Да, почти собирательный образ. Ну, уж, извините.

Да, К. говорил, что мы друзья. Так и называл меня — друг. Если не ошибаюсь, я тоже так считал. Он мне часто предлагал помощь. И не один раз я ею воспользовался.

Хотя какая между нами может быть дружба?! У него другой круг общения, у меня другой. Часто непонимание между нами было настолько сильным, что про себя удивлялся: «Что я здесь с ним делаю?! О чем я с ним говорю, спорю, в чём пытаюсь убедить?!» Хотя человек он в принципе умный, лет 15 назад — студентом — говорят, был активным либералом в своём вузе, говорил о справедливости. К тому же, очень хороший юрист. А сейчас, видимо, просто рефлексировал.

Не знаю, что он от меня хотел, и чем я мог быть ему интересен. Возможно, в нашем общении К. искал какую-то отдушину, возможность поплакаться в жилетку…

Однажды наш разговор зашёл о коллеге с телеканала «Россия». Известном своими сенсационными разоблачениями. И К. ёмко так сказал, поморщившись: «Да у него на роже написано, что он продажная шкура и взяточник. Но наш человек!»

«Так они даже к «своим» относятся», — меня передёрнуло от гадливости. Хотя когда К. употребил слово «рожа», перед глазами появилось лицо коллеги — стабильное, тяжёлое, откормленное, почему-то снимаемое операторами во время стендапов максимально крупным планом, на весь экран — и я почти согласился с первой частью мысли собеседника.

Я попросил:

— А ещё?

К. назвал ещё фамилии. Рассказал много интересных подробностей об их карманных, прикормленных ими журналистах. Большая часть услышанного мне была не очень интересна, потому что касалась крайне ненормальной интимной жизни и других необъяснимых слабостей этих людей. Я снова подумал: «Так они даже к «своим» относятся». Для меня такое отношение было вне логики.

— А ваши хвалённые теленачальники, Эльхан… Может, в Останкино они строят из себя крутых ребят. Возможно. Но в Кремле они становятся шёлковые — с каждой дверью раскланиваются, даже обслуживающему персоналу предупредительно улыбаются.

Но про это я и сам знал. Это было логично.

Не знаю, почему я захотел рассказать про этого человека. И почему не называю его настоящего имени.

Обычно К. инициировал наши встречи. Одна из них произошла осенью 2004 года. Я очень хорошо помню. Сам с нетерпением её ждал — ведь К. имел отношение к одному из главных сюрпризов второго путинского срока — пакету законов об отмене льгот для десятков миллионов граждан. Я спрашивал у К., как это отношение называется официально, но он не захотел рассказывать. Или не смог сформулировать. Предполагаю, как один из юристов, разрабатывавших и курировавших этот сюрприз в Кремле.

А эта так называемая реформа мне была очень интересна.

Для приличия её наименовали лукавым эвфемизмом «монетизацией льгот», а не «отменой льгот» и хитро спрятали между строк законов о реформе разграничения полномочий разных уровней власти[35], и предполагала она стопроцентную отмену льгот для почти всех граждан, у которых эти льготы были. Когда летом 2004 года подконтрольный Кремлю парламент тихо, воспользовавшись летним равнодушием населения, принимал этот пакет законов, в Думе возмущались лишь коммунисты, основной электорат которых, пенсионеры, были бы обязательно ущемлены в правах. Единороссы и центральные СМИ закон активно пиарили — мол, людям вместо льгот выплатят «денежный эквивалент» и бывшие льготники сами решат, на что их тратить. Звучало красиво. На ТВ показали несколько хвалебных материалов в пользу «реформы». Особенно запомнились притянутые «репортажи» всех официальных телеканалов из сёл — дескать, деревенские многими льготами не пользуются, особенно льготным проездном на транспорте. Из этого корреспонденты делали вывод — отмена льгот очень хороший и нужный шаг, людям нужны реальные деньги, а воду мутят популисты. Слава случаю, я в производстве этих «репортажей» не участвовал.

Активно — на улице — протестовали чернобыльцы — 29 июля. Самую яркую акцию — она меня потрясла, очень повлияла на мои взгляды — за три дня до принятия Госдумой закона № 122 провели ребята из НБП[36], но население эту самоотверженную инициативу не подхватило. Как обычно, россияне отреагировали на путинский законодательный сюрприз, только тогда, когда он вступил в силу — в январе 2005 года. После новогодних праздников страну начало серьёзно трясти. Особенно яркие протесты — в Санкт-Петербурге. Дошло до антиправительственных лозунгов и мата. Дошло. Вот тут-то говорящие головы власти стали признавать, что закон был «сырой и недоработанный». Пипл не схавал…

Вернее, пипл это всё равно сделал, но не сразу.

Однако, в октябре 2004 года лично для меня индикатором отношения чиновников к пиплу было лицо К. — самодовольное и тяжёлое. С крепкими упругими щёками. С мускулистым носом, натренированно чующим любой запах коррупционной сделки. С глазами, уверенно рассматривающими светлое настоящее под ногами.

Мы с ним встречались в «Пирамиде» у метро Тверская. У меня всё кипело и жгло внутри по поводу этой монетизации. Но К. об этой теме как-то рассеянно говорил, как о чём-то несущественном и заурядном. Я ещё тогда поразился — они, видимо, думают, что всё пройдёт гладко. Поразился их самоуверенности. И даже засомневался в своих выводах.

Всё же вынудил К. перейти к этой теме, и между нами произошёл следующий диалог:

— Чья эта идея?

— Самого.

— ???

— Путина. Он об этом давно мечтал. Эти ё…тые льготы на деньги поменять.

— Плохо подготовлена и реализована эта его мечта.

— Всё будет в порядке!

— Путин представляет, что такое это ваша, то есть его, денежная компенсация? Представляет, что такое 500 рублей? И даже 3500 рублей? Которые получат даже не все льготники, но которые сожрут тарифы? Тысяча рублей — средняя компенсация? Понимает Путин, что это такое?

Собеседник задумался. Думаю, даже он поразился сумме. Но не ответил, и я продолжил:

— А если люди выйдут на улицу?

— Бл…, Эльхан. Вот ты всё ещё веришь в эту свою революцию? Всё нормально будет! Это же Путин! Путин!

— Да причем тут революция? — почти вскрикнул я, а про себя зло подумал: «Им как только говоришь о социальном протесте, сразу в тебе видят Гарибальди».

— Вы! Вы же реально закон недоработали. Вы сами толкаете людей на улицу.

— Кто выйдет? Вот эти выйдут? — К. кивнул через большое окно на дефилирующий по Тверской расслабленный московский люд.

Это была ошибка. Бунтуют не такие. По-настоящему бунтуют не такие. Опасно видеть страну через окна «Пирамиды».

Спор недолго продолжился в том же стиле. А потом К. сделал для меня открытие — на всю жизнь запомнил:

— Вот ты ничего не понимаешь! И, вообще, почему тебя эта тема волнует? Главное — другое. Как вы не понимаете очевидных вещей?! Пойми, скоро в стране будут две фактические категории людей: как их называют-то, ну, эти — бояре и их крепостные, господа и холопы. Как это по-вашему, ты мне рассказывал, Эльхан — «беки и нукеры» — вот именно. Те, кто правит, и те, кем управляют. Первые — это избранные, хозяева, и все остальные будут работать на них. Одним можно всё, они — свои, а другим разрешено лишь выживать. Жить по закону, ха-ха.

Мой собеседник-юрист стал заливаться смехом.

— А если будут дёргаться, то… — он сжал кулак и выразительно посмотрел на него. — Так что сам думай — кем ты хочешь быть. Этот процесс уже идёт. Умные должны определиться. Этот процесс во всём мире идёт — господа и холопы. Даже в ваших любимых западных странах, глупцы…

— Наших?..

Передо мной в этот момент и в правду сидел барин, «герой нашего времени» — успешный чиновник, ещё молодой, но уже с кремлевской «ксивой», питерский, живёт на Рублевке, уже привык отдыхать в Санкт-Морице и обедать в «Золотом», брата пристроил в госнефтекомпанию почти топ-менеджером и т. д. Жизнь удалась, считает он.

— И мы тоже — нукеры? То есть холопы?

— Вы журналисты? Да! Конечно! Нас обслуживаете.

Мне было очень неприятно. Но внимательно слушал. И запоминал.

Во время одной из предыдущих наших встреч К. предложил мне работу на госслужбе. Не знаю, кем и где. Я тогда только рассмеялся. Мне это было неинтересно. И вот теперь он напомнил.

— Так что иди к нам. В наши ряды. Какая журналистика?! Ну, вот кем ты будешь? Тебе что? Хочется быть шутом? Шутом тебе больше нравится быть?

— Шутом? У умного царя и шут смелый, — почему-то, оправдываясь, глупо отшутился я. — Умному человеку шут тоже нужен.

Вообще, я не понимал — что он так ко мне прицепился с этим предложением идти работать на госслужбе. Может, он так надо мной издевался? Возможно. Ну, и над собой, кстати. А, возможно, это было образное, небуквальное приглашение.

— А как же репутация? Репутация власти? Люди же чувствуют такое отношение.

— Б.яяя, Эльхан. Поражаюсь. Ты тоже хочешь быть интеллигентишкой в стоптанных ботинках, идеалистом с голодным желудком? Кто потом вспомнит? Эти? — кивнул он на сидящих за соседними столиками. — Эти пришли сюда потратить деньги, и они уже счастливы. Быдло и гопота — вот оно опасно. Да и им управлять можно. Гопота и босяки будут верить в то, что мы им скажем, а скажем мы им то, что они хотят услышать.

«Нет, в стоптанных ботинках не хочу», — подумал я.

Дальше с К. случилась почти истерика — лицо багровое, во взгляде ярость благородная, сам весь трясётся. Половина использованных слов относилась к обсценной лексике. Перевожу:

— Только этих больных пассионариев — активистов я не понимаю, — собеседник смотрел на меня, как самый обычный взбешённый обыватель. — Что им нужно? Эти НБП, АКМ, анархисты хреновы. Почему им не сидится спокойно?! Что с ними делать? Ни чем их не купишь! Фанатики! Давить их надо! Без жалости! Всех можно купить. А этих — давить! Растоптать! Это настоящие наши враги! И государства! Ведь могут попасть в разряд господ. Делать карьеру, бабки. Дела делать… А ходят в стоптанных ботинках.

«Однако, сильно вашего брата пугают идеалисты-бессеребренники в стоптанных ботинках», — очень удивился про себя я.

— И вот такую Россию вы и хотите построить? Одних держать в грязи оболваненными при помощи разных массовых инструментов, других ликвидировать, а третьим — себя-то Вы к ним причисляете — самим править? Вы сами меня убеждали, дескать, «эти (ельцинские демократы) страну разбазарили, унизили народ, а мы спасём Россию от развала». Помните — в 2001-ом? И чем вы лучше их?

Такое сравнение всегда их выводит из себя. Убеждался не раз. И К. это тоже не понравилось:

— Да плевать мне на них всех! Народ? Где ты видишь народ?! Это — быдло, холопы. Если им нравится, то пусть и гнут спины. Я не взяточник, не вымогатель. Люди сами приходят и отдают мне свои деньги. Просят, унижаются. А мне… мне жрать хочется хорошо, пить хороший коньяк, а не водку дешёвую, элитный дом, детей обеспечить. И всё это я имею. Да, мне нравится, что в ноги кланяются. А ты будешь ходить умный и голодный. И ждать чего-то. Свою революцию. Но запомни — русский мужик больше никогда вилы в руки не возьмёт. Мы — настоящие патриоты! Россия — это мы! Её господа!

И под конец своего урока К. ещё раз напомнил:

— Посмотри на них! — показал он рукой на сидящих в этом гламурном заведении посетителей. — Это они люди? Да это такое же быдло! Все они — и эти, что сидят тут, и те, кто гниют в своих шахтёрских городках — у нас вот тут.

К. посмотрел на свой сжатый кулак — мне показалось, с любовью. А потом заказал себе двойную «американку» и апельсиновый сок.

Самодовольство всегда было. И часто… нет, обычно самодовольство заканчивается трёпкой.

Такое уже было. В истории страны самый яркий пример — в середине XIX века. «Россия! Что это за чудное явление на позорище мира!.. Сравним теперь силы Европы с силами России… и спросим, что есть невозможного для Русского Государя. Одно слово — целая империя не существует; одно слово — стёрта с лица земли другая; слово — и вместо них возникает третья от Восточного океана до моря Адриатического». Знакомо. А о Европе? «…они отжили свой век… они не произведут уже ничего выше представленного ими в чем бы то ни было: в религии, в законе, в науке, в искусстве… Златой телец — деньги, которому поклоняется вся Европа без исключения, неужели есть высший градус нового европейского просвещения?..» Всё это — Михаил Погодин, главный редактор журнала «Москвитянин», один из центральных идеологов и рупоров властей, такой Владислав Сурков и Михаил Леонтьев того времени в одном лице. А потом была Крымская война, поражение, причиной которой стала отсталость политическая и экономическая, ужасающая коррупция, говоря нынешним языком, неэффективная властная вертикаль, неработающее гражданское общество. И тот самый Погодин, Сурково-Леонтьев у сапога Николая I, начинает причитать: «Народы возненавидели Россию…»; «Но ведь мы ваши братья, белокожие, русоволосые, христиане»; «Напрасно мы начали останавливать у себя образование, стеснять мысль, преследовать ум, унижать дух, убивать слово, уничтожать гласность, гасить свет, распространять тьму, покровительствовать невежеству». И нытьё из-за недавно ещё воспеваемой им самим внутренней политической стабильности в России «Невежды славят её тишину, но эта тишина — кладбища, гниющего и смердящего, физически и нравственно… Рабы славят её порядок. Нет! Такой порядок поведёт её не к счастью, не к славе, а в пропасть!»

Вот так. Всё уже было. Пройдено.

Конечно, выступления зимы 2005 года с холодным душем поражения в Крыму не сравнишь, однако даже эти жидкие протесты против отмены льгот сильно напугали власть. И озабоченное лицо моего кремлёвского «друга» во время нашей очередной встречи было дополнительным свидетельством этого.

К. приехал уже на другой дорогой иномарке — за какой-то год это была третья (это из тех, которые я видел). А зарплата-то — официальная — меньше, чем у меня. Я пошутил о его авто: «Вам теперь тоже льготы на проезд не нужны?» Обиделся. Нахмурился. Ещё я со злорадством заметил, что, отходя от машины, К. внимательно и с опаской огляделся по сторонам — на дефилирующий по Тверской расслабленный московский люд.

Сели. Ещё ничего не заказали, а он:

— Ты видишь что происходит?

Я молчу. Смотрю ему в глаза.

— А что я мог поделать?! — отвечает К. сам себе.

Не понял — у них комплекс полноценности или рефлексия? Интересно, там все такие? Вот мой знакомый депутат из «ЕдРа» тоже с такими перепадами в настроении. Мужики, определитесь! Ведь, не уверены в себе. Потому что власть вам сама в руки упала. Без борьбы. Значит, боитесь её так же легко потерять. Иногда очень сильно боитесь.

— В принципе, об этом уже полгода говорят — протесты неизбежны. В принципе, я Вам тоже об этом говорил.

А зачем скрывать злорадство?

— Это они, враги. Суки против нас. Спонсируют на гранты эти протесты…

— Да ну, — рассмеялся я — даже не скрывал своего хорошего настроения. — Сами в это верите? Просто — тупая монетизация. Ничего не продумали. И те, кто её задумал, и те, кто её проводил — все они поступили тупо.

— Да, это наши недоработали…

К. назвал несколько фамилий, я, к сожалению, их не запомнил — они не были на слуху. А сейчас спросить, уточнить у него не могу.

Но, однозначно, тогда К. было страшно. Как быстро самоуверенность у них сменяется страхом за свои душонки! Мне было противно.

Почти всё, что К. на той встрече говорил, показывало его крайний страх и неуверенность.

— Всё это твои любимые русские, Эльхан! — вдруг заявил мне К. — Бердяева мне пересказывал. Ильина. Русская идея, блять. Х.й их поймёшь…

От этого заявления я опешил:

— А Вы что, не русский?

— Я не русский, я — питерский, — сказал мой собеседник и истерично, нервно засмеялся, видимо, вмиг почувствовав себя ужасно остроумным.

«Неужели, это смешно?» Смотрел на него и не мог даже улыбнуться для приличия. Да, тяжело себя ассоциировать с теми, кого ты считаешь за быдло.

— Бараны, — вдруг сказал К., успокоившись и минуту подумав. — Он же должен был всё предвидеть. Дурак все-таки он…

— Кто?

— Он! — К. зашевелил бровями.

Мне стало крайне интересно — перешёл на шёпот:

— Кто? Путин? — спросил я и для формата, демонстративно отложив подальше телефон, огляделся по сторонам.

Собеседник резко кивнул.

Опа! Это что-то новое. Бунт на корабле? Переворот? Проблема 2008?

— А ему говорили про возможные протесты?

— А он что — сам не понимал?! — собеседник предсказуемо быстро предал своего хозяина.

К. задумчиво, лениво ковырял во рту зубочисткой. Некоторое время молча наблюдал за ним. Не знаю, почему я это спросил. Может, чтобы себя позабавить…

— А к выборам вы готовы?

К. вдруг резко собрался: спина прямая, голос твёрдый. Прочеканил, заученно:

— К выборам мы всегда готовы!

— Владимир Владимирович?

— Конечно! Однозначно!

Всё-таки К. — чинуша. Чинуша и есть. Эти люди называют себя патриотами, и что они сделали для страны. России врагов внешних не нужно — свои чиновники-«государственники» загубят. «Главный враг — в сердце империи!»

Единственной структурной реформой во время второго путинского срока была эта идея с отменой-монетизацией льгот. Идея хорошая. Была возможность уничтожить коррупционную среду, паразитирующую внутри раздувшейся и неэффективной системы социальных гарантий. И создать цивилизованную, гибкую, прозрачную, честную систему выплат пенсий, пособий — долгов, обязательств и помощи общества, государства. И надо же было её так провести бездарно! Загубить — ведь подачки 500-2000 (ах, да! героям Великой Отечественной войны — целых 3500 рублей) в виде компенсации за существовавшие (и спасавшие!) льготы нельзя назвать цивилизованной социальной политикой государства. Потом испугаться этих протестов. И за три года ни одной настоящей системной реформы! Ну и легкие нефтяные деньги, иллюзия благополучия, рост ВВП (банальный потребительский бум за счет иностранных лёгких кредитов) — кто будет проводить глубокие реформы в таком состоянии? Эти? Тем более, эти! Нет, эти и сами поверили, что в стране всё хорошо только благодаря им. Благодаря Ему. Его мудрой политике — «Владимир Владимирович, Вам везёт!»

Везёт. За целый срок одна неудавшаяся реформа — осталась всего лишь идеей красивой. В результате — всё равно рост тарифов, обнищание населения. А ему всё сошло с рук. Везёт. Повезло человеку со страной.

Бояре и холопы. Это было главное, что я извлёк из бесед с К***.

Да, наверное из-за этого и хотел рассказать про него — из-за этой его концепции «Господа и холопы».

Гопода и холопы. И в чём тут смысл? Где смысл? В том, что живёшь лучше — лучше других? Жрёшь икру, когда вокруг нищета? Ну, в этом был бы смысл, если бы икра и собственное местопребывание были на другой планете. Не тебя затронет, так твоих детей, дорогой мой К***.

Господа такие же рабы, как и их холопы. Рабы своих холопов. Даже большие рабы, чем их рабы.

И всё же. Беседы с К. пошли мне на пользу. Благодарю. За откровенность. Больше никто мне так ясно не говорил о себе и своём окружении. Своими поступками, своей жизнью — да. Но не словами.

Source URL: http://ostankino2013.com/gospoda-i-holopy-beki-i-nukery-besedy-s-k.html