Профессор доктор Тео Морелль

Профессор доктор Тео Морелль

Одним из самых своеобразных людей, окружавших Гитлера, был его персональный врач, профессор доктор Тео Морелль. Его личность всегда вызывала споры. Не могу не сказать об этом человеке. Не мне судить о его врачебном искусстве. Поскольку, однако, он, как личный врач шефа, бесспорно достиг известного успеха в лечении, его влияние было очень велико.

В 1938 г. фотограф Генрих Гофман тяжело заболел. Лечившие врачи уже признавали его безнадежным, но ему пришла мысль пригласить из Берлина Морелля. Вскоре наступило улучшение, и спустя несколько недель благодаря лечению доктора Морелля Генрих Гофман выздоровел.

Гитлер был привязан к Гофману и чувствовал себя обязанным отблагодарить Морелля. Он пригласил его к себе и с тех пор стал брать с собой в свои поездки.

Скоро среди сопровождающего персонала возникла известная антипатия к Мореллю. Нам всем не понравилось решение Гитлера взять его с собой во время предвыборной поездки после присоединения Австрии. Морелль в то время еще не занимал никакой должности.

Он портил всем нам жизнь своей неловкостью и медлительностью. Однажды он даже опоздал на машину, выделенную специально для него. Затем пожаловался Гитлеру, что темпы поездки для него слишком быстры.

Так как шеф в обращении со всеми был очень деликатен и постоянно заботился о том, чтобы каждый чувствовал себя хорошо, то именно из-за Морелля случались многие неприятности. Морелль не считался с нами и скоро стал самым нелюбимым человеком.

Одно собрание следовало в те годы за другим. Когда мы прибыли в Инсбрук, то там не оказалось зала, способного вместить устремившуюся со всей Штрии массу людей. Собрание провели в палатках. И после него люди не давали Адольфу Гитлеру покоя. Хотя вечер был туманный и сырой, мой шеф вынужден был снова и снова выходить из теплой комнаты на балкон. В тот же вечер стало ясно: сквозняк свое дело сделал — Гитлер простудился.

Сопровождавший нас врач, доктор Бранд, после основательного осмотра сказал:

— Мой фюрер, для вас избирательная кампания закончилась. Завтра вы совершенно охрипнете и не сможете произнести ни одного слова.

Шефа это чрезвычайно взволновало.

— Это невозможно. Я не могу в разгар избирательной кампании ехать домой. Невозможно, Бранд!

Морелль узнал о внезапном заболевании и явился к Гитлеру. Он попросил разрешения осмотреть горло и затем заявил:

— Если вы, мой фюрер, выполните мое предписание, то завтра будете здоровы.

Шеф должен был немедленно лечь в постель. Морелль сделал ему витаминное впрыскивание, а затем заставил его всю ночь делать ингаляцию при помощи аппарата, доставленного из аптеки. Кроме того, постоянно делались горячие масляные компрессы. На следующее утро простуда была ликвидирована, и вечером Гитлер снова мог говорить.

Возвратясь в Берлин, шеф предложил Мореллю поступить к нему на службу в качестве терапевта. Морелль согласился и передал частную практику в Берлине своему заместителю. Отныне он принадлежал к самому близкому окружению шефа и участвовал вместе с нами почти во всех поездках.

Без сомнения, как врач Морелль был приветлив и предупредителен. В любое время он был готов оказать помощь. Он не делал никаких исключений, и ему было совершенно безразлично, лечит ли он офицера или рядового.

Постепенно он приобрел большой круг друзей среди людей, занимавших средние и низшие должности. К людям, занимавшим более высокое положение, он не находил правильного подхода. Он считал, что он врач, и только врач. Поэтому не вступал с ними ни в какие светские отношения.

В отличие от нашего шефа Морелль очень любил покушать, и ему за столом всегда не хватало еды. Это давало повод к многочисленным шуткам, его часто высмеивали. Но Морелль не обращал на это внимания. Он только подтверждал, что главное для него — вкусно покушать. Еда действительно была для него единственной большой радостью в жизни. Он не курил, не пил и был невысокого мнения о женщинах.

Большого успеха Морелль добился в лечении витаминами. Он предписывал витаминные впрыскивания и витамины в таблетках. Почти все препараты изготовлялись в его собственной лаборатории в Гамбурге.

Часто он достигал поразительных результатов.

Карл Краузе, с июля 1934 г. до сентября 1939 г. — личный ординарец шефа, заболел двусторонним воспалением легких; это случилось приблизительно за 10 дней до намеченной поездки в Италию. И доктор Морелль взялся его лечить. Через 8 дней Краузе был вновь здоров и смог сопровождать нас в Италию.

Леди Митфорд, принадлежавшая к высшей английской аристократии, была приглашена Гитлером на музыкальный фестиваль в Байрейте, когда она приехала в Германию, чтобы изучить страну. Во время фестиваля она заболела двусторонним воспалением легких и плевритом. Узнав об этом, шеф тотчас же послал к ней доктора Морелля. И в этом случае пациентка через несколько дней выздоровела.

Когда я был интернирован, я часто встречал доктора Морелля в различных лагерях. Беседовал с ним по поводу причин его преследования. Пресса, радио и врачи выдвигали против него тяжелые обвинения.

Он был подавлен и все время заявлял, что никогда не давал Гитлеру излишне больших доз медикаментов, а старался лишь укрепить силы шефа посредством витаминных препаратов и глюкозы. А так как Гитлер питался однообразной пищей, то невозможно было избежать приема этих лекарств. И Гитлер это ценил.

На мой вопрос, как могли появиться слухи, что он, Морелль, по поручению одной иностранной державы систематически отравлял шефа в процессе лечения, Морелль рассказал мне об истинных обстоятельствах дела:

«Вследствие покушения 20 июля 1944 г. y шефа заболели уши. Поэтому к нему был приглашен ушной специалист, военный врач.

Консультации всегда проходили в спальне Гитлера. Однажды этот врач долго ждал в спальне, так как Гитлер был занят. Из любопытства он поинтересовался лежавшими на столе предметами. Среди них он заметил коробочку с надписью «Таблетки-антигаз». Внизу было написано, что надо принимать 3-4 таблетки ежедневно перед едой.

Известно, что эти таблетки содержат также и стрихнин. Кто дал Гитлеру это лекарство, я не знаю до сегодняшнего дня. Во всяком случае, он принимал их задолго до того, как я начал его лечить. Однажды я спросил его об этом, он ответил, что принимает их, но очень нерегулярно и только тогда, когда страдает от особенно тяжелых болей в желудке. Против этого я как личный врач ничего не мог возразить.

Ушной специалист взял несколько этих таблеток с собой и отдал исследовать в лабораторию. Само собой разумеется, что там должны были установить в их составе и стрихнин.

В это самое время ставку фюрера посетил профессор доктор Бранд, который после своего ухода с поста личного врача Гитлера работал имперским комиссаром здравоохранения.

Военный врач — ушник счел своим долгом проинформировать профессора Бранда и обратить его внимание на найденные таблетки.

Профессор Бранд завидовал мне и поэтому находился со мной в напряженных отношениях. Он решил, что теперь нашел средство свергнуть меня. Тотчас же позвонил по телефону дежурному ординарцу Арндту.

— Скажите, Арндт, лежат ли в спальне фюрера «Таблетки-антигаз». Сколько он принимает их в день?

Арндт ответил:

— Бывает по-разному. Это зависит от того, испытывает ли он боли или нет.

Бранд не удовлетворился ответом.

— Черт бы вас побрал, я хочу знать, сколько таблеток в день он принимает!

Арндт испугался.

— Случается, что по 20 штук.

— Итак, 20 штук, Арндт!

Прежде чем ординарец смог дать дополнительные разъяснения, Бранд повесил трубку.

Так Бранд сделал ложный вывод. В действительности Гитлер никогда в нормальном состоянии не принимал таблеток — они были наготове только на случай желудочного расстройства.

После телефонного разговора доктор Бранд немедленно вызвал ушного специалиста и дежурного хирурга, доктора фон Гассельбаха. Не будучи терапевтами, эти господа считали, что при приеме 20 таблеток ежедневно в организм вводится столько-то единиц стрихнина. И они подсчитали, какое большое количество стрихнина должен был принять Гитлер со дня моего вступления в должность личного врача в 1938 г. Так как стрихнин, как известно, не выводится из организма, а отлагается в нем, эти три специалиста решили, что они могут доказать, будто я сознательно и систематически отравлял Гитлера, хотел сделать его ненормальным.

Бранд немедленно сообщил об этом «открытии» по телефону рейхсфюреру СС. Гимлер тотчас прибыл в ставку фюрера, чтобы лично произвести расследование.

B этот день у входа в столовую, куда я шел обедать, меня остановил доктор Бранд:

— Послушайте, Морелль, вы лечите фюрера уже несколько лет! Знаете ли вы вообще, чем он болен?

— Конечно, знаю, — ответил я. — Гитлер здоров, если не считать того, что у него иногда происходят болезненные вздутия живота. Кроме того, он страдает от недостатка витаминов, который я ему компенсирую, вводя в его организм витамины и глюкозу. — Нет, господин Морелль, вы ошибаетесь! — резко ответил Бранд. — Вы в течение ряда лет своего печения систематически отравляли фюрера. Тщательное расследование установит, что случилось с фюрером.

Такого я не ожидал. Глубоко потрясенный и подавленный, я поспешил к Гитлеру и рассказал ему о происшедшем. Шеф успокоил меня и сказал, что он будет принимать то лекарство, какое захочет.

Когда я уходил из бункера фюрера, мне встретился Гиммлер. Полный злобы, он прошипел:

— Слушайте, если вы думаете, что вам удастся отравить фюрера, то вы глубоко заблуждаетесь! Поймите раз и навсегда: я прикажу немедленно повесить вас!

Я подумал, что наступил мой последний час. Но в этот момент подошел Гитлер, видимо слышавший слова Гиммлера, и сказал ему, что я единственный врач, который хорошо его лечит.

— А что касается таблеток, — добавил Гитлер, — то это мое личное дело. И вы, Гиммлер, не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.

К тому времени уши шефа были излечены и ушной врач должен был покинуть ставку фюрера. Дежурный хирург, доктор фон Гассельбах, был отправлен на фронт. Профессор доктор Бранд получил от Гитлера распоряжение приезжать в ставку только тогда, когда прикажут».

Этот разговор с Мореллем остался у меня в памяти почти дословно. И я передаю его так, как помню.