Год 1966-й
Год 1966-й
Борис Акимов, Олег Терентьев
«Жизнь Галилея». Сцена из спектакля. 1966 год. В роли Галилео Галилея — Владимир Высоцкий.
Судя по письмам, читатели уже устали от наших «лирических отступлений». Поэтому продолжим повествование. Итак:
«Когда Любимов пришел в театр, то у него, в отличие от многих режиссеров, уже была своя программа — он точно знал, что и когда будет ставить. Постановку брехтовского «Галилея» Любимов мыслил осуществить с самого основания Таганки.
Галилея начинал репетировать Губенко, но как раз в это время он с головой ушел в кинематограф. И тогда на главную роль был назначен Высоцкий.
Ее мечтал исполнять Калягин, но поскольку Любимову очень понравилось, как это делает Высоцкий, то он уже не представлял себе другого исполнителя. Саша был чрезвычайно огорчен этим обстоятельством. Актер он замечательный. К нам в театр пришел сразу после окончания Щукинского училища, играл в «10 днях...», «Герое нашего времени», затем в «Послушайте!»... Но убедившись в конце концов, что ему так и не дадут попробовать сыграть Галилея, Калягин ушел из театра». (1)
«Калягин начал репетировать роль Галилея с ассистентом режиссера Алексеем Чаплиев-ским. Они отдельно занимались, а Любимов параллельно репетировал с Губенко (...). И в конце концов ни один из них так и не дошел до роли Галилея.
Ситуация в тот момент была аховая: сезон перевалил за середину, а Галилея не было. Губенко репетировать перестал, Высоцкий еще не начал (...). Одно время даже пробовал себя в этой роли художник Юрий Васильев.
«...В спектаклях ты справляешься с невероятными задачами...»
В. Высоцкий, стойка на голове. 1966 год. (Фото из архива О. Косаржевской)
Затем назначили Высоцкого (...). Он репетировал небольшой срок, с весны 1966 года, но репетиции шли густо. Началась громадная работа. Предстояла ведь не просто замена рисунка роли (...). Сила Любимова (а она в данном случае зримо проявилась) в том, что он мимо всяческих умствований, порой мимо логики даже, шел к цели с большим напором. И разбудил-таки подсознание Высоцкого. У того включилась интуиция. Любимов заставлял Володю как бы пропускать через себя жизнь другого человека, думать его мыслями, чувствовать его чувствами. И через какое-то время все это стало вдруг выплывать наружу, реализовываться.
Поскольку роль строилась музыкально (а музыку Высоцкий прекрасно чувствовал), то выстраивалась она неожиданно и незаметно — мимолетными музыкальными переходами, сменой тональностей. Родь же неподъемная! И они оба это понимали. Поэтому, видимо, они порой даже какими-то чисто провинциальными приемами — эффектными лишь внешне, неглубокими — добивались-таки необходимого воздействия. Все работало на идею, все ложилось в концепцию спектакля. Вот в этом и есть секрет Любимова и его актера... Володя играл без дублерами хотя в программке писали двух исполнителей — Высоцкого и Губенко,— роль он вел только сам». (4)
(Здесь, на наш взгляд, необходимы некоторые пояснения. Об уходе Губенко в кинематограф: с конца 1965 года Николай Губенко действительно начал много сниматься, одновременно в нескольких фильмах. Последний раз он репетирует в «Галилее» 22 ноября 1965 года. И хотя до 20 декабря участвует в спектаклях, на репетициях не бывает. Впрочем, сами репетиции в это время тоже прекратились (возможно, из-за новых спектаклей: полным ходом идет подготовка пьес «Самоубийца» и «Трое на качелях»), в последней — 27 ноября — Галилея репетирует Калягин.
Почти весь январь Ю. П. Любимов отсутствует в театре. В середине месяца возобновляются репетиции «Галилея»:
15.01.66. С 11.00 до 13.00 в репетиционном зале — «Галилей» (ведет Раевский): 1-я картина. Все занятые (...891, с. 24 об.) [19].
Высоцкий участвует в репетиции. А параллельно на сцене режиссер Теодор Вульфович занимается с актерами в постановке спектакля «Трое на качелях» (и дальнейшем — «Только телеграммы»), одну из главных ролей в котором играет А. Калягин.
Валерий Раевский еще трижды в последующие дни (17, 18 и 21 января) привлекает Высоцкого к репетициям «Галилея». Затем приезжает Любимов, и все внимание театра переключается на ближайшую премьеру. Но, вероятно, Любимов уже увидел Высоцкого в «Галилее» (вот откуда «...Любимову очень понравилось, как это делает Высоцкий...»), и когда в феврале возобновил работу над спектаклем, то назначил Высоцкого на главную роль:
10.02.66. С 11.00 до 14.00. Сцена. «Галилей» (ведет Любимов): 1-я картина. Все занятые вызываются [Высоцкий репетировал 3 часа.— Авт. ] (...892, с. 15 об.).
А. Калягин тоже не прекращает работу над ролью Галилея, но в течение последующих 2 месяцев до премьеры репетирует всего 5 — 6 раз, в то время как Высоцкий — почти ежедневно. 12 мая в спектакле «10 дней...» появляется Н. Губенко, но в репетициях «Галилея» не участвует. Не значится он и на премьерной афише, в то время как фамилия Калягина там присутствует. Кстати, сама премьера, предварительно назначенная на 11 мая (что теперь фигурирует во всех источниках как 1-й официальный спектакль), была отменена и состоялась лишь через неделю:
17.05.66. С 18.35 до 21.50 «Галилей» № 1. Основной состав [спектакль № 2 — 20.05.66 уже называется «Жизнь Галилея».— Авт.]. (...897, с. 38).
«Высоцкий, не будучи спортсменом, тем не менее всегда находился в отличной спортивной форме. Это (...) было необходимо при той напряженности, с которой он работал всю жизнь (...) В работе над спектаклем «Жизнь Галилея» (...) он столкнулся с необходимостью заняться атлетической гимнастикой». (8)
«Когда я был помоложе (...), занимался боксом (.,.), акробатикой и другими (...) видами спорта. А потом я стал заниматься, уже когда стал актером (...), спортом для сцены, потому что там приходится делать всякие акробатические номера у нас в театре». (5)
«Ты справляешься с невероятными задачами. В «Жизни Галилея» ты читаешь длинный монолог, стоя на голове». (9)
«Я вначале играл комедийные роли (...) и вдруг я сыграл Галилея (...). Я думаю, что это получилось не вдруг, а, так сказать, вероятно, режиссер долго присматривался — могу я или нет...
Через пять минут никого уже не смущает, что, например, Галилея я играю без грима, хотя ему в начале пьесы сорок шесть лет, а в конце — семьдесят, а мне, когда я начинал репетировать роль Галилея, было двадцать шесть или двадцать семь лет [на самом деле — двадцать девять.— Авт.]. Я играл со своим лицом, только в костюме. Такой у меня (...), вроде балахона, вроде плаща такая накидка коричневая, очень тяжелая — как в то время был материал; грубый свитер очень. И несмотря на то, что в конце он — дряхлый старик, я очень смело беру яркую характерность (...), играю старика, человека с потухшим [и] глаз[ами] совершенно, которого ничего не интересует, который (...) немножечко в маразме (...). И совершенно не нужно гримироваться в связи с этим...
Спектакль этот сделан очень, мне кажется, своеобразно... У нас [в нем] два финала (...): как бы на суд зрителя два человека (...). Первый финал — вот Галилей, который уже не интересуется абсолютно тем, что произошло. Ему совершенно неважно, как (...) упала наука в связи с его отречением. А второй финал — это Галилей, который понимает, что он сделал громадную ошибку, [отрекшись] от своего учения, что это отбросило науку назад (...). И несмотря на то, что до этого [он] был старик дряхлый (...), я [говорю] последний монолог от имени человека зрелого, но абсолютно здорового, который в полном здравии и рассудке понимает, что он натворил. Ну и еще любопытная деталь. Брехт этот монолог дописал. Дело в том, что пьеса была написана раньше, а когда в 45-м году была сброшена бомба на Хиросиму, Брехт дописал целую страницу этого монолога об ответственности ученого (...) за свою работу, за то, как будет использовано его изобретение...
Вот это была моя очень серьезная и любимая роль». (6)
[16 мая 1966 года состоялось обсуждение спектакля «Жизнь Галилея» в Управлении культуры исполкома Моссовета. Мы публикуем протокол этого заседания в сокращении, приводя лишь непосредственно касающиеся Высоцкого фрагменты. Не будем также расшифровывать фамилии и должности театроведов и чиновников. Это один из редких случаев совпадения их мнений.
(...1471, с. 1) ...Михайлова: «Я видела спектакль дважды. Выдающееся произведение по кругу идей... (с. 2 об.) ...Страстность, заложенная в спектакле,— партийна (...), форма зонтов в данном спектакле — разумная находка этого коллектива. Актерское осмысление зонгов (монахи) доступно любому зрителю: бездумное традиционное существование, точно вытекающее из действия спектакля (...). Художественная] форма найден[а] логично и принципиально, [у] Любимова “ железная режиссерская рука (...). Сцена между Галилеем и Сагредо антикарнавальна, (с. 3) все это блистательно] представлено режиссерской рукой — свет и т. д. Отлично поработал Стенберг [Энар Стенберг — художник спектакля.— Авт.], великолепно подобрана музыка (Шостакович), но не только это: в этом спектакле (по сравнению с «10 днями...»), с его огромными актерскими работами, дали возможность раскрыться актерам. Высоцкий (открытие его возможностей!) в целом ряде основных] моментов спектакля играет великолепно. Он еще находится в профессиональном беспамятстве, и придет еще сильнее... (с. 3 об.) ...Просчеты минимальны: единств[енное] существ [енное] замечание — трактовка образа Галилея Высоцким. У Брехта — вираж от Галилея до проблемы атома, а у Высоцкого этого виража нет...»
(с. 5 — 6) ...Кропотова: «...Галилей, очень достойное решение — умение мыслить на сцене и перекидывать мысль в зал. И тема одержимости в науке. Но в этом образе сняты черты: возраст, диалектические сложности образа. Романтизирован Галилей, сила нравственного сопротивления должна быть (продажа трубы)... Блистательно сделан последний монолог Галилея, вот по этому пути необходимо продолжать эту работу...»
(с. 6 об.) Представитель Министерства культуры СССР: «...По этому спектаклю — было единодушие. Большая работа, спектакль реабилитирует театр после «Телеграмм»... (с, 7)
...[Но] театр отошел от заложенных Брехтом направл [ений]...»
(с. 7 об.) Барулина: «...Тема оправдания поступка Галилея неверна. Актер играет влюбленно в свой характер, и, когда он спорит с (с. 8) м[еха]ни-ком, мы все равно думаем, что прав он...»
(с. 10—10 об.) ...Смирнова:
«...Высоцкий несет мысль, он немного одинаков, даже темперамент одинаков, единообразен. Надо поискать. Неверен упрек Галилею— в сцене с Людовико (с повторением реплик)...»
(с. 12 об.) ...Родионов [начальник Управления культуры исполкома Моссовета — это, нам думается, необходимо указать.— Авт,): «...Работа увенчалась успехом. (с. 13) Замечания — на благо спектакля. Не везде ровная актерская работа, не везде расставлены точно акценты. Молодость труппы не должн[а] быть помехой, главное — зритель, которому нет дела до молодости коллектива.
Какое раздумье. Галилей, его трактовка — для Высоцкого большое движение вперед. Задача его велика, и в основном он справляется. Что же мы показываем в этом образе: он одержим наукой, сильный духом в этом направлении, тактик (...). Необоснованно, что он трус. Логичного развития поступков его нет. Почему он сдался?., (с. 13 об.)... Рост артиста в этом спектакле... (с. 14) ...О Высоцком Галилее: нужно отбросить тенденции одиозные] в адрес артиста...»
(с. 16) ...В заключение: «Спектакль приветствовать и показать зрителю. Исправления уточнить. Поздравить театр, и по воспитанию артистов продолжать работу».
Спектакль получил благожелательную оценку в прессе (Аникст А. Трагедия гения.— «Московский комсомолец», 17.09.66; Агамирзян Р. Если студия становится театром.— «Ленинградская правда», 30.04.67; Ланина Т. Жизнь Галилея.— «Вечерний Ленинград», 10.05.67; Лорд кипанидзе Н. Испытание разумом. — «Неделя», 1966, № 22; Строева М. Жизнь или смерть Галилея.— «Театр», 1966, № 9). Были, конечно, и попытки любым способом все-таки лягнуть театр (статья Ю. Зубкова «Поиски на Таганке». — «Советская культура», 10.12.66; па нее, кстати, достойно ответил В. Толстых статьей «Критика «необоснованных положений» в той же газете 16.02.67) и Высоцкого. Например, так:
«...Брехт, Любимов, Высоц кий и весь коллектив театра — они заставили нас думать, а это и есть интеллектуальное, современное искусство. Но когда думаешь, то думаешь и о недостатках. А они, по нашему мне нию, вот в чем (...). Для чего-то на голове стоит Галилей-Высоцкий в первой же сцене? Думается, пора бы уже кинуть все эти и подобные «ошарашива-ния» зрителей (...). Может быть, уже время встать с головы на ноги, с головы шальных крайностей па ноги прекрасной устойчивости. И еще; много надо работать главному в этом спектакле актеру. Сейчас тем перамент иногда заслоняет мысль, первый план остается единственным, богатство дуиги высказывается в одних лишь словах» (Вишневская И. Жизнь Галилея.— «Вечерняя Москва», 13.06.66).
Но в целом «Галилей» был принят и ознаменовал собой новый этап становления и развития как самого Театра на Таганке, так и его артистов.
Чтобы подвести черту в рассказе о спектакле, отметим еще одну деталь: версия о том, что Высоцкий работал в «Галилее» без дублера (по крайней мере в первой сотне спектаклей), неверна. Александр Калягин все-таки сыграл эту роль. Дважды. 15.06.66. С 11.10 до 13.30 [Почему-то сильно сокращено время спектакля? — Авт. ]. «Жизнь Галилея» № 9 (...). Галилей — Калягин (.,,). «...Спектакль шел хорошо, в хо рошем ритме (...), хорошо несет мысль Калягин...» (...880, с. 15).
Вторично это произошло уже в следующем сезоне: 30 сентября (спектакль № 15). Кроме того, в конце 60-х годов роль Галилея исполнял также Борис Хмельницкий, но это уже гораздо позже описываемых событий.
Кроме спектакля «Самоубийца», который так и не состоял ся, в это же время театр работает и над другими постановками: 24.05.66. С 11.00 до 13.30 репетиционная комната. «Маяковский» (ведет Любимов). Участвуют: Славина, Хмельницкий, Золотухин, Щербаков, Васильев, Епифанцев, Смехов, Калягин... Высоцкий... Шацкая (...895, с. 41 об.).
4.06.66. С. 11.00 до 13.30 репетиционная комната. «Судебное разбирательство» (ведет Фо менко). Вызываются: Смехов, Хмельницкий, Высоцкий... Золотухин... Калягин... Славина [речь идет о спектакле по пьесе Питера Вайса «Дознание».— Авт.). (...896, с. 7 — 7 об.).
Чем еще был знаменателен сезон 1965/66 года на Таганке?
Пожалуй, стоит отметить две гастрольные поездки; первая — совсем короткая — в Тулу 23— 24 апреля, где был трижды показан спектакль «Добрый человек из Сезуана». Высоцкий участвует во всех трех, продолжая пока играть роль Мужа.
О вторых гастролях мы можем судить по грузинской прессе.
«Вчера представители театральной общественности города встречали Театр на Таганке (...). Сегодня театр начинает гастроли (...) спектаклем «10 дней, которые потрясли мир» (С приездом, Театр на Таганке.— «Вечерний Тбилиси», 24.06.66);
«На встречу, которая состоялась в редакции нашей газеты, пришли Ю. П. Любимов, артисты 3. Славина, В. Золотухин, В. Смехов и В. Высоцкий (...). Владимир Высоцкий — не только талантливый актер, но и композитор, и поэт. Песни его хорошо знакомы москвичам. Тбилисцы слышали его музыку в спектаклях «10 дней...» и «Антимиры». На этот раз В. Высоцкий исполнил несколько своих песен, каждая из них — небольшая новелла, несущая большую смысловую и эмоциональную нагрузку (.,.). Сегодня спектаклем «10 дней...» театр завершает гастроли и выезжает в Сухуми, где продолжит свои выступления до 17 июля» (До новых встреч.— «Заря Востока» [газета, Тбилиси], 7.07.66);
«...8 июля Театр на Таганке начинает гастроли...» (Ждем встреч со зрителем.— «Советская Абхазия» [газета, г. Сухуми], 6.07.66).
Театр сумел завоевать симпатии грузинской публики, но гораздо важнее то, что именно во время этих гастролей Высоцкий получил приглашение па Одесскую киностудию. — Авт.).
«Постепенно его роли в кино становились чуть больше по метражу, но (...) фамилия Высоцкого по-прежнему шла в общем списке исполнителей (...). Кино предлагало ему невыразительные роли, а к официальным выступлениям, к записям на граммофонные диски его не допускали. И вот тогда в его жизни появилась Одесская студия.
Два молодых режиссера, выпускники ВГИКа, С. Говорухин и Б. Дуров, готовились к съемкам своего первого полнометражного фильма. Кинодраматурги С. Тарасов и Н. Рашеев предложили историю об альпинистах — людях, которые, по обывательскому представлению, без явной необходимости рискуют жизнью, играют с опасностями. Сценарий назывался вызывающе, суперполемично — «Мы идиоты». Позже название было заменено более сдержанным, но столь же, хотя и полярно, прямолинейным вариантом — «Мы одержимые». В конце концов фильм вышел под названием, направленным на поэтические ассоциации,— «Вертикаль» [Одесская к/с, 1966 год. Режиссер С. Говорухин, роль: радист Володя. Фильм вышел на экран в июне 1967 года.- Авт.]...» (3)
«Фильм «Вертикаль» имеет свою предысторию. Снимать его поначалу должны были Николай Рашеев и Эрнест Мартиросян — выпускники Высших режиссерских курсов. Но получилось так, что, чрезвычайно увлеченные творчеством Параджанова, они из нормального реалистического сценария такое написали в режиссерском сценарии, что директор Одесской студии дважды попросту закрывал картину. Потом вызвали меня. Я прилетел и сидел с режиссерами фильма: каждый из нас писал свою «версию», которые мы затем свели наконец в нормальный — пристойный с моей точки зрения — режиссерский сценарий. Я уехал, а ровно через неделю они явились на студию с совершенно другим сценарием. Мне позвонил директор киностудии и сказал, что он снял режиссеров с картины. «Но,— говорит,— у меня имеется предложение: есть ребята, которые заканчивают ВГИК. Один из них — Слава Говорухин — человек, причастный к альпинизму, занимался этим делом. Я считаю, что никакой потери не будет, может быть, даже наоборот...» И я, намучившись уже с этим сценарием, махнул на все рукой и сказал: «Как хотите!» — уже не веря ни во что». (10)
«Сюжет «Одержимых» не столько заглядывал в глубины характеров, сколько лирически обозначал их. Песни в будущем фильме были изначально необходимы (...). В поисках претендентов на роль альпиниста, исполняющего свои песни, режиссеры услышали низкий, гудящий, как пламя, голос. Поэт-певец по своим песням представлялся им многое в жизни повидавшим, прошедшим тяжелую войну и иные нелегкие испытания (...), но появившийся на пробах в Одессе подтянутый, обаятельный двадцатисемилетний московский актер [прямо какая-то заколдованная цифра! А ведь «шел парнишке в ту пору» 30-й год] вскоре завоевал симпатии съемочной группы». (3)
Про фильм «Вертикаль» написано уже немало. Сам Высоцкий охотно рассказывал об этом в своих выступлениях. Фрагменты из них опубликованы в книге «Четыре четверти пути». Там же представлены достаточно подробные воспоминания С. С. Говорухина и А. Ф. Елисеева. Имеются многие другие свидетельства очевидцев и участников описываемых событий: интервью с А. А. Лужиной, С. С. Тарасовым, Г. И. Воропаевым, Г. С. Каиновым и пр.
И все же ничьи воспоминания не могут со всей полнотой и достоверностью передать все нюансы характера Высоцкого, оттенки его юмора, его реальное восприятие тех событий. Лишь постепенно отмирающее ныне искусство эпистолярного жанра позволяет воссоздать ту атмосферу, в которой складывались его известные теперь во всем мире «горные» песни.
Предлагаем вниманию читателей фрагменты писем Высоцкого, любезно предоставленные для публикации Людмилой Владимировной Абрамовой (сохранены авторская орфография и пунктуация).
Каб.-Балк. АССР, гост. «Иткол»
Москва, Абрамовой А. В. [Отправлено из пос. Тырныауз, К-Б АССР 12 августа 1966 г.]
«...Наступил такой момент, когда испытываю я необузданное желание с тобой поговорить, хотя бы в письме. А (...) отказывать себе в желаниях нельзя, чего я и не делаю. Сейчас я тебе всё, как на духу, начиная с нашего с тобой расставания...
Автобус тронулся, я начал выяснять — сколько ехать до аэропорта, один сказал 45, другой 55, а третий — час. Заволновался, но приехал вовремя, обпился водой, а потом через час ступил на одесскую землю. Вздохнул спокойно; ни тебе грузин, ни абхазцев, никого, даже машины с киностудии. Я, как человек необидчивый и богатый, сел в такси, приехал на киностудию. Там обо мне и знать не знают, кто, говорят, такой? Откуда? Зачем? Потом разобрались, извинились, сделали фото, послушали песни, заказали песни, рассказали про сценарий и повезли в гостиницу. Номеров нет, в ресторане говорят: русских не кормим. Лег спать голодным в номере у режиссёров. Режиссёры молодые, из ВГИКа, неопытные режиссёры, но приятные ребята. Фамилии режиссёров: Дуров и Говорухин. Фильм про альпинистов, плохой сценарий, но можно много песен, сейчас стараюсь что-то вымучить, пока не получается, набираю пары. В конце письма напишу тебе песенную заготовку. Ты, лапа, умница, ты посоветуешь, ты научишь, ты подскажешь. Артистов нас 6 человек, есть среди них Фадеев и Лужина, остальные — я, а других ты не знаешь.
А на следующий день (это ещё пока в Одессе) дали мне почитать ещё один сценарий, режиссёр — женщина, Кира Муратова, хороший режиссёр, хороший сценарий, хорошая роль, главная и опять в бороде (фотография оттуда), сделали кинопробу, дали за неё денег. Посмотрели; хорошо я сыграл, хорошо выглядели, хорошо говорили (ударение следует делать на слове хорошо). Но это, врядли выйдет, по срокам, а жаль. Можно было отказаться от альпиниста, но жаль песен и места съёмок. Здесь, лапа, прекрасно... Но об этом потом.
Людмила Абрамова с сыном Никитой. Август 1966 г. (Фото Е. Щербиновской)
Фрагмент письма В. Высоцкого.
Сели мы в самолет. Прилетели в Краснодар, а оттуда в Минводы на такси, а ещё оттуда, в горы, на Кавказ, в ущелье Боксан [Баксанское ущелье в Приэльбрусье] под Эльбрус (я пропустил ночь мытарств в аэропорту, в Краснодаре, пропустил мат в сторону злой и гнусной дирекции нашей, пропустил свою работу в качестве администратора, как я доставал номера в аэропортовской гостинице, а потом такси до МинВод — это 500 километров. Бог с ним, со всем. Сейчас я сижу в гостинице «Иткол», модерн в горах, куча неофашистов и нерусских людей других национальностей, местные аборигены — кабардино-балкарцы (кстати, в Кабардино-Богарии [так в оригинале] действительно есть лошади и ишаки, не знаю, как в Кабардино-Румынии, а здесь есть)...
Сижу я, пишу, а отовсюду музыка, внизу в холле местные массовики наяривают на аккордеоне и рояле какую-то жуть (кажется арабское танго), а из соседнего номера подвыпившие туристы поют какие-то свои песни, Окуджаву и Высоцкого, который здесь очень в моде, его даже крутят по радио. Это меня пугает, потому что, если докатилось до глухомани, значит дело пошло на спад. Правда, здесь много москвичей и ленинградцев...
...Вчера (...), после настоятельных просьб (...), я устроил (...) вечер своей самодеятельной песни. Были какие-то студенты, ещё кто-то, ещё кто-то и даже один жюльвернов-ский персонаж с бородкой капитана Немо (...). Особенно понравилось про космических негодяев.
Здесь очень красиво, нас кормят по талончикам пресно и однообразно, но мы проходим акклиматизацию, лазим по скалам. Если бы ты, лапа, увидела, по какой я сегодня прошёл отвесной и гладкой стене, ты бы, наверное, про меня хорошо подумала. Это всё очень интересно, особенно, если удаётся пролезть. Рядом горы, в снегу, погода меняется непрерывно, рядом шумит река (в ней недавно 3-є утонули, хотели искупаться, а там скорость бешенная и камни летят громадные, так они, сердешные и сгинули). У нас несколько инструкторов, удивительных людей. Они бывали на сложных восхождениях, один из них даже падал, летел метров 120 со скал. Все они люди очень любопытные и непохожие, на всех нас, которые внизу. Здесь крутом могилы погибших альпинистов, но рассказы о гибели суровы и спокойны, вероятно от того, что рассказчики сами бывали в таких же положениях, с ними могло быть тоже. Ведь на людей воевавших рассказы о героизме производят гораздо меньшее впечатление, чем на остальных.
Я раньше думал, как, наверное почти все, кто здесь не бывал: умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт. Теперь для меня это глупый каламбур, не больше. Пойдет он, в гору, умный и по самому трудному маршруту пойдёт, И большинство альпинистов — люди умные, в основном интеллигенция.
А мыслей в связи с этим новым, чего я совсем не знал и даже не подозревал, очень много. Вероятно поэтому и песни не выходят. Я, наверное (...), не могу писать о том, что знаю, слишком уж много навалилось, нужно или не знать или знать так, чтобы это стало обыденным, само собой разумеющимся А это трудно. Я и английскую речь имитирую оттого, что не знаю языка, а французскую, например, не могу. Вот! Это меня удручает. Впрочем, всё-равно, попробую, может что и получится, а не получится — займём у альпинистов, у них куча дурацких, но лирических песен, переработаю и спою. Ещё одна интересная штука: здесь много немцев, которые воевали здесь в дивизии: «Эдельвейс». Не могут, тянет сюда, ездят каждый год, делают восхождения на Эльбрус с нашими инструкторами, с которыми может быть, воевали. Интересно!? Съёмки начнём с меня дня через 3. Пока ещё не оборудован лагерь. На съёмочную площадку будем подыматься на вертолёте а завтра идём на ледник с ночёвкой, привыкать! Всё! Больше про себя не буду. Приеду, расскажу много.
...Ты мне обязательно напиши. Хоть здесь и интересно, но я по тебе скучаю очень, а по детишкам — аж прямо жуть. Как они там что ты делаешь, как твои съёмки? Мне, может быть удастся выбраться в середине августа дня на 2, а может нет. Постараюсь! Здесь, в смысле отдыха, неплохо. Так что приятное с полезным. А приятное впереди — если всё будет нормально и мне выхлопочут ставку, получу я много средств для приобретения автомобиля «Москвич» или «Фиат», а если ставку не дадут, то для приобретения «Запорожца» или мотоцикла. Здесь, лапа, будут платить 30% высокогорных. Стало быть мы, как на переднем крае или в Сибири.
Скоро напишу ещё. А вот комедийная песня, вернее, заготовка:
Для чего, скажите, нужно лазить в горы вам?
А ты к вершине шла, ты рвалася в бой.
Ведь Эльбрус и с самолёта видно здорово!
Улыбнулась ты и взяла с собой.
И с тех пор ты стала близкая и ласковая
Альпинистка моя, скалолазка моя
В первый раз меня из трещины вытаскивая
Ты бранила меня скалолазка моя
А потом за эти проклятые трещины
Когда ужин твой, я нахваливал [20]
Получил я две короткие затрещины
Но не обиделся а приговаривал:
До чего ты стала близкая и ласковая
Альпинистка моя скалолазка моя и т. д.
Это я буду петь Лужиной, к которой буду приставать, (по фильму, конечно) А так я тебя очень люблю и дурных мыслей не имею. Целую тебя, жду ответа, целуй детей и опиши про всё. Володя»
Каб.-Балк. АССР, «Иткол» Москва, Абрамовой А. В. [Отправлено из пос. Тырныауз, К-Б АССР 24 августа 1966 г.]
«...Здесь ни у кого ничего пока нет, потому что только что приехал директор, а кормят здесь бесплатно в счет сутош-ных. Договор я пока не подписал, жду ставку. И т. д. и т. п. Ну, это неинтересно. Деньги я передал, ты их, наверное, получила. Если мало,— прости, больше нет, но скоро наверное всё встанет на место...
...А здесь, сроки сроками, а я сам собой. Основные сцены можно отснять дня за 3 — 4, а потом нужно будет очень немного летать. Это, я привык! Конечно, безделье (...), но нет худа без добра. Глядишь, впервые за несколько лет отдохну.
...Сегодня, наконец, выяснилось, что завтра, кажется, может быть, будет освоение и, даже, наврядли, конечно, но, кто его знает, чем чёрт не шутит,— съёмка. В связи с этим начали лихорадочно решать, во что меня одеть. В который раз уже наклеили бороду, повосхищались, как она мне идёт, надели какие-то штаны эластичные и, пока ничего не решили — там видно будет. Там,— это наверху, на леднике Шхельда. Здесь, вообще очень звучные и трудные названия, например: «Дангу-Зорун» [Донгуз-Орун — перевал, где в годы войны было остановлено наступление фашистов], что значит «Свиное рыло», «Эльбус», что значит грудь девушки, Ушба, что ничего не значит и, наконец Каш-катаж,— что значит, чёрт те что [Кашка-Таш — ледник, на котором съемочная группа занималась отработкой ледовой техники восхождения]. Кто знает больше таких названий — тот молодец. Мы будем снимать на, так называемом, «Приюте немцев», который после борьбы с космополитизмом, (тогда он назывался «Приют грузинов») снова вернул своё первоначальное Ничего там не изменилось, как был ледник, так и есть ледник. Так вот мы будем там. «Приют»,— это вовсе не оттого, что там, действительно приют, какие бывают для сирот и престарелых, а просто однажды при восхождении на очередную вершину там ночевали немцы, а потом грузины, а потом все и даже евреи, потому что среди альпинистов есть и таковые.
Есть ещё приют 11, это на середине Эльбруса. Кстати он очень красивый. Его отовсюду видно. Но туда можно залезть даже с закрытыми глазами. Недавно туда залезли сразу 1200 человек, в честь какой-то годовщины Кабардино-Балкарии. Правда там высоко 5600 м и холодно и ещё там какие-то газы, от которых падают, но там ровно — снег и лёд и полого. Местный начальник, директор ущелья Боксан Залиханов Хусейн Чоккаевич обещал, что туда поедут мотоциклисты, а потом и велосипедисты.
Всё, что я тебе написал очень веселит альпинистов. Но где будем мы — там несмешно. Очень красиво, но небезопасно — камнепады, трещины во льду и другие бяки. Правда, мне ничего не грозит. Я играю радиста и сижу на одном месте и пою песни. Летал туда на вертолёте. На нём очень здорово всё видно, горы, кажутся мирными бугорками и очень интересно то, что совсем исчезает масштаб. Кажется — рядом — метров 5, что можно зацепить лопастью, а это полкилометра...
...Приехали американцы 35 штук. Все, кто сюда попадает, окабардинивается, мы их называем кабардино-американцы. Сегодня пришли из похода кабардино-поляки они сильно пшекают. А правда хорошая национальность — «кабардино-китайцы или «кабардино-негры»? Их правда, здесь нет. Гор для них жалко.
Сейчас я прерываюсь. Пойду дышать.
А сейчас мы на 3 дня летим на ледник. Я что-то, наверное, заболел, горло и всего ломает...
...Я горный житель, я кабардино-еврейский-русский человек. Мне народный поэт Кабардино-Балкарии Кайеын Кулиев торжественно поклялся, что через совет министров добьётся для меня звания заслуженного деятеля Кабардино-Балкарии. Другой балкарец, великий восходитель, хозяин Боксанского ущелья, тигр скал,— Хуссейн Залиханов, которого по слухам знает сама королева Великобритании (она-то и обозвала его тигром скал), так вот он присоединился к обещаниям кавказского стихотворца и сказал, будто я могу считать, что я уже деятель. Потому что, я, якобы, написал про горы, а они, горы, в Кабардино-Балкарии, значит всё решено. Это, конечно, разговоры, но было бы смешно...
...Мы уже несколько дней ничего не снимаем, хотя меня отщёлкали уже прилично и, главное, сняли 2 песни. Погода там, наверху, не очень, холодно и грозы, идёт снег. Альпинизм — это прекрасный способ перезимовать летом. Но нам дали пуховые костюмы и в них тепло. Я не буду писать подробно про горы, про 1-, 2- и 3-ледниковый периоды и т. д. Всё по приезде. Надеюсь вырваться в конце месяца. Но не знаю. Я тереблю режиссёров, что бы быстрее, что бы меньше ездить потом. Но... не знаю, что из этого получится. Всё в руках метеослужбы. Здесь всё время бьются насмерть альпинисты и ?связи с этим прибавляется тем для разговоров, и поводов для грусти.
На леднике дикая тоска, нет света, живём на морене, в камнях, всё время грохот, то гроза, то камни, то лавины. Уже не страшно, а, напротив, даже красиво.
Теперь проза. Я до сих пор не получил ни копейки денег, ни за роль, ни за песни. Дирекция шлёт трагические телеграммы. Пока бесполезно. Сегодня я заявил, что больше работать не буду, пока не будет ставки и денег. Послали этот текст дословно в Одессу. Держитесь пока. Потом что-нибудь придумаем. И я скоро приеду. Теперь уже скоро (...). Целуй, лапа, детишек, я их очень люблю. Всем, кому хочешь привет.
Почему, интересно из Минска не шлют постановочных? А? Безденежье, лапа, это плохо, но, это временно. Скоро всё будет в порядке».
«Финал мы снимали в Одессе, на вокзале, уже в конце года. И когда на экране Володин проход — звучит его песня.
До этого было по-другому. Там звучали какие-то реплики — прощальный разговор героев фильма. Альпинисты — они вообще люди странные, часто дружны только в горах. А когда спускаются вниз — все разъезжаются по разным городам, расходятся по своим домам и в «мирной» жизни практически не пересекаются. Но прощаются они так, будто завтра вновь встретятся (...), и звучат какие-то незначительные реплики. Словом, когда этот финал посмотрели — нет, не получается концовки! И тогда Володя написал песню «Прощание с горами», которая и решила весь финал. Прежние реплики убрали и на песне закончили картину. Все получилось как нельзя лучше». (11)
«Вероятно, ни для кого из создателей фильма «Вертикаль» не будет обидной мысль о том, что зрительским успехом этот фильм обязан прежде всего Высоцкому и новым его песням, прозвучавшим с самой массовой — экранной трибуны, и появлению его перед миллионами зрителей, многие из которых впервые увидели своего любимого певца. А потом наконец появилась и долгожданная первая пластинка — песни из кинофильма «Вертикаль». Все это было началом новой страницы в творческой биографии Высоцкого (...), и следующая после «Вертикали» роль, образ на этот раз психологически неоднозначный, характер противоречивый — это тоже была Одесская киностудия». (3)
«Среди сценариев, ставящихся и готовящихся к постановке на Одесской студии, произведение А. Жуховицкого и режиссера К. Муратовой выделяется личностным авторским отношением к теме, глубоким психологизмом. Сценарий назван (думается, не совсем удачно) «Короткие встречи» [Одесская к/с, 1967 год. Режиссер К. Муратова, роль: геолог Максим. Фильм вышел на экран в январе 1968 года.— Авт.]...
Три основных исполнителя уже найдены режиссером. Роль Валентины Ивановны поручена актрисе Московского театра имени Ленинского комсомола А. Дмитриевой. На роль Максима утвержден С. Любшин. В роди Нади дебютирует студентка театрального училища имени Щукина Н. Русланова». (12)
«Утверждение Владимира Семеновича на главную роль в «Коротких встречах» было, в общем-то, случайностью- Эту роль должен был играть С. Любшин, а ту, которую потом играла сама Кира,— А. Дмитриева. Но, как часто бывает, случилось непредвиденное. Уже в конце подготовительного периода Дмитриева заболела, а Любшин стал сниматься в сериале «Щит и меч». Не помню, пробовался ли среди других на роль Высоцкий, но точно помню, что режиссер Саша Боголюбов его предлагал. Кира колебалась. У нее было другое видение этого образа. Но и я, и Боголюбов, и другие ее друзья стали «доставать» Киру: «Вместо Дмитриевой снимайся сама, а вместо Любшина возьми Высоцкого. Пусть он менее тонкий актер, но зато гораздо больше похож на настоящего геолога...» Не знаю, убедили ли мы ее или просто жизнь приперла к стенке, но она в конце концов с некоторым ужасом пошла на этот вариант.
Я в то время уже работал в Киеве, но два раза в неделю приезжал в Одессу помогать Кире, так как, находясь в кадре, она не могла видеть себя со стороны. В тех эпизодах, где она снималась с Высоцким, мне приходилось репетировать и с ним.
Владимир Семенович был очень приятным человеком. Этот эффект усиливался еще и тем, что первое впечатление о нем часто бывало обманчивым: наглый жлоб! Но минут через двадцать отношение становилось диаметрально противоположным. У него была огромная доброжелательность к людям.
«Короткие встречи».В. Высоцкий и К. Муратова.
Если при нем кто-то кого-то хулил, он спрашивал: «А ты хорошо его знаешь?» — «Да нет, но мне кажется...» — «Тогда и заткнись!» Он прежде всего думал о человеке хорошо, а уж потом, если были веские причины, разочаровывался. Но все равно очень редко о ком-то говорил плохо. Он недруга просто вычеркивал из памяти.
Работать с ним было как-то неестественно легко. Он все схватывал с полуслова. Это если был согласен. А если не был согласен, то тут же предлагал свой вариант. Когда ему возражали, говорил: «Ну ты же сначала посмотри!» И часто режиссер, посмотрев, тут же соглашался. Он не играл бытовые взаимоотношения, ему не нужны были всякие там актерские приспособления: «крючочки», «зацепки», «слушанье партнера» и т. д. Он, если так можно выразиться, играл «атмосферу взаимоотношений», вернее, не играл, а создавал. И был по большому счету прав, ибо в реальной жизни мы слушаем друг друга, «цепляемся» друг за друга гораздо меньше, чем на экране. Он плевал на все это и оставался самим собой. А поскольку Владимир Семенович был Личностью, его было интересно рассматривать (...): выразительно раскован, часто непредсказуем, каждый дубль — новый вариант. Начинал в кадре петь и вдруг обрывал песню, переходил на что-то другое. Очень чуткий оператор Геннадий Карюк иногда просто не мог сориентироваться и выпускал его из кадра. Они с Кирой были прекрасной актерской парой: играли в одном и том же натурально-ярком ключе, много импровизировали. Я часто не имел представления, где сказать «стоп». Если бы даже это была моя картина, я бы и то сомневался. А тут чужая: кто его знает, что имеет в виду хозяйка фильма.
Мне посчастливилось несколько раз жить в одном номере с Высоцким. Это были номера в старой гостинице — общежитии Одесской киностудии, которая (по ассоциации с трудколонией Макаренко) называлась «Куряж» (...). Честно говоря, мы практически не разговаривали с ним о фильме, мы читали друг другу стихи. Я тогда писал почти исключительно по-украински, и поэтому, читая, тут же ему переводил. Он никогда меня не критиковал, но по выражению его лица, по вниманию или невниманию, было легко определить, что ему нравится, а что не очень. Меня же в его стихах несколько шокировали «выпадения» из размера, частенько случавшиеся чисто интонационные «втискивания». Тогда он брад гитару и все это пел. Спрашивал: «Ну?» Я совершенно искренне отвечал: «Здорово!» Он смеялся: «Тут есть секрет, а какой — и сам не понимаю!» И действительно, был какой-то секрет. То, что казалось весьма совершенным в его песенном исполнении, многое теряло при чтении вслух и еще больше теряло, когда ты сам читал эти стихи глазами. И все же это были не вполне песни, а именно стихи. И явно талантливые стихи. А к своим мелодиям Володя в то время относился странно: они были близки его сердцу (и мое му тоже), но он их, пожалуй, стеснялся, и, работая над фильмом, никогда активно не настаивал, чтобы звучали именно они, чтобы не привлекались профессиональные композиторы...
При мне он никогда не сочинял, не работал. А если я заставал его за этим занятием, то все равно ничего понять не мог: он что-то записывал, очень тихо себе «подвывая», и изредка проводил пальцем по струне гитары. Либо я тут же уходил, чтобы ему не мешать, либо он прекращал работу». (2)
«Меня пригласили сниматься в фильм «Короткие встречи», играть Геолога (...). Он тоже по полгода не бывает дома, этот парень. У него дома неприятности, жена (...). Ну, в общем, они (...) поссорились. А он встречает девушку где-то там, во время своих геологических скитаний, и вот такая вот сложная ситуация... И чем-то это мне напомнило нашу актерскую судьбу. Ну не потому, что у нас где-то девушки там, в наших скитаниях, а просто вот по настроению... Я ее с удовольствием играл, и еще писал туда свои песни...» (13)
«В «Короткие встречи» Высоцкий принес не только свою гитару, но и сопутствующий ему самому образ поэта-певца — драматичного, яростно-веселого, злого, поющего о том, о Чем думали миллионы его сограждан. Вместе с тем в этом фильме Высоцкий, пожалуй, достиг новой меры естественности и достоверности. «Короткие встречи» утвердили право Высоцкого не только на песни (...), но и на реалистически серьезные роли...
Молодежный (...) зритель принял Максима как своего — как человека, выражающего неудовлетворенность целого поколения...
Критика, с демонстративным пренебрежением писавшая о герое Высоцкого, не хуже молодежи в зрительном зале понимала тревожную правду и фильма, и его главного героя — чем другим можно сейчас объяснить, что «Короткие встречи» прокат выпустил на экраны «ограниченным тиражом», то есть так, чтобы формально фильм считался выпущенным, а фактически его не смог увидеть почти никто». (3)
«К сожалению, картина не очень хорошо прошла по экрану... Киру Муратову я очень уважаю и люблю. Она прекрасный режиссер (...), очень талантливый человек. Я очень хорошо к ней отношусь (...) и с удовольствием бы еще снимался, потому что я считаю, что это одна из моих лучших работ». (14)
[Мы увлеклись освещением участия Высоцкого в киносъемках. А что же происходит в это время на Таганке? Кроме двух спектаклей, постановка которых началась еще в предыдущем сезоне, театр приступил к репетициям еще двух. И в обоих занят Высоцкий. Впрочем, предоставим слово документам:
11.09.66. Утренняя репетиция: с 11.00 верхний буфет — «Маяковский» (ведет Любимов). Столы, стулья. Участвуют все занятые; с 11.00 верхние гримуборные — «Судебное разбирательство» (ведет Фоменко). Столы, стулья. Все занятые (...887, с. 5).
Вот, кстати, наглядное объяснение причин, по которым Высоцкий не сыграл некоторых ролей на Таганке, хотя и принимал участие в репетициях. Ведь при одновременной подготовке нескольких спектаклей в театре (в данном случае — четырех) и плюс еще съемках в кино (здесь — в двух картинах) единственный способ везде успеть — разорваться. Хотя в конкретном случае с «Судебным разбирательством» были и другие причины. Об этом подробно рассказал П. Н. Фоменко, но, к сожалению, пока не получено его согласия на публикацию данного интервью.
27.10.66. С 18.30 — музыкальная комната: столы, стулья.
«Пугачев» (...). Губенко... Хмельницкий... Васильев, Высоцкий, Золотухин... [Это дата первой репетиции Высоцкого в спектакле «Пугачев».— Авт.] (...888, с. 24).
26.11.66. С 11.00 — музыкальная комната. Б. Можаев «Живой»... [репетиция]. Славина, Высоцкий, Золотухин, Епифанцев, Смехов, Петров. [А это — первое появление Высоцкого в спектакле «Кузькина жизнь» (было и такое название).— Авт.] (889, с. 23).
«Мы сейчас ставим еще пьесу Питера Вайса «Судебное разбирательство». Пьеса об Освенциме, вернее, о процессе, который проходил [над] палачами Освенцима в [46-м] году. Это пьеса очень интересная. Она написана ритмизованной прозой. Автор ее (...) присутствовал на этом процессе все видел сам, своими глазами». (7)
(Из протокола производственного совещания по спектаклю «Дознание». 17.12.66) [Имеются пометки от 16.02.67 о выполнении замечаний по спектаклю.— Авт.]: ...Высоцкий: «Работа должна быть филигранной, тогда эта форма [форма спектакля] будет понятна (...). Разнообразие должно быть изнутри. Музыка хороша, но перебивки музыкальных кусков — непонятны [пометка на полях: музыка переделана]. Хотелось бы лаконичност[и] музыкальных переходов (...). Финал 1-го акта сильнее, чем финал 2-го [пометка: переставили наоборот]...» (...1504, с. 4).
29.12.66. С 18.00 до 21.00 «Дознание» № 1... (...901, с. 49).
Этим сообщением о последней премьере мы и закончим рассказ о творческом пути Высоцкого в 1966 году.— Авт.].
Материалы, использованные в публикации:
1. Тучин В. Из интервью с Э. П. Левиной, бывшим завлитом Театра на Таганке. Москва, 1988, 24 июня.
2. Из воспоминаний Александра Игоревича Муратова, режиссера к/с имени Довженко, написанных специально для данной повести. Киев, 1988, 11 февраля.
3. Островский Г. Одесса, море, кино: путеводитель.— Одесса, изд-во «Маяк», 1989.— 184 с.
4. Акимов Б. Из интервью с режиссером телевидения Л. А. Буслаевым. Москва, 1988, 4 апреля.
5. Высоцкий В. Запись на Болгарском телевидении. София, 1975, сентябрь.
6. Высоцкий В. Запись на Таллиннском телевидении. 1972.
7. Высоцкий В. Выступление в Центральном научно-исследовательском институте связи. Москва, 1966, ноябрь [21].
8. Высоцкий А. Секрет успеха.— Четыре четверти пути. М., «Физкультура и спорт», 1988.— 288 с.
9. Влади М. Владимир, или Прерванный полет.— М., «Прогресс», 1989.— 176 с.
10. Тучин В. Из интервью с кинорежиссером и кинодраматургом Сергеем Сергеевичем Тарасовым. Москва, 1987, 5 апреля.
11. Акимов Б. Из интервью с народной артисткой РСФСР Ларисой Анатольевной Лужиной. Москва, 1989, 15 августа.
12. Колесникова Н. Совсем не женская тема (из статьи «Перед новым фильмом»).— «Культура и жизнь» [газета, Киев], 1966, б октября (перевод с украинского Л. Н. Фурмана, г. Хмельницкий).
13. Высоцкий В. Выступление в Центральном Доме культуры, г. Усть-Каменогорск, 1970, 14 сентября.
14. Высоцкий В. Выступление в Государственном научно-исследовательском институте радио [ныне НПО «Радио» (ул. Казакова, 16)], 1971, 30 ноября.
От авторов
Становится все труднее соблюдать договоренность о публикации в рамках повести лишь тех произведений Высоцкого, которые еще не печатались в советских источниках. Из песен, исполненных им впервые в 1966 году, таких почти не осталось. Две, известные нам авторские фонограммы песни, предлагаемой читателям в этом номере, вариантов не содержат.
* * *
У домашних и хищных зверей
Есть человечий вкус и запах,
А каждый день ходить на задних лапах —
Это грустная участь людей.
Сегодня зрители, сегодня зрители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать,
Работай в розыске — там благодать.
У немногих приличных людей
Есть человечий вкус и запах,
А каждый день ходить на задних лапах —
Это грустная участь зверей.
Сегодня жители, сегодня жители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать,
Работай в цирке — там благодать.
1966
Публикация О. Терентьева и В. Акимова