Глава 18 Сумасшедший дом

Глава 18

Сумасшедший дом

« Келли сразу же отправился в аэропорт, откуда и позвонил Флемингу: «Грег, это какой-то сумасшедший дом. Нам надо отсюда убираться. Сегодня утром у меня была встреча с Майопулосом, и прямо во время встречи его вызвали и уволили. Это безумие!» »

День благодарения для большей части сотрудников Merrill Lynch был менее праздничным, чем обычно. Рядовые сотрудники, особенно те, которые не работали на рынках капитала, с изрядной долей страха ожидали неизбежного поглощения своей компании BofA. В целом тем сотрудникам Merrill Lynch, которые приносили компании доход, – финансовым советникам, инвестиционным банкирам и брокерам – опасаться было нечего. Через месяц они вольются в ряды новой организации, и большинство сохранит свои рабочие места, а принадлежащие им акции будут хоть что-то стоить.

Те, кто находился в штате компании, – юрисконсульты, сотрудники отдела маркетинга и связей с общественностью и все сотрудники HR-отдела – опасались за свои рабочие места и свою заработную плату. Но еще больше их страшила перспектива работать в Bank of America, который, по словам его директора, был «банковским супермаркетом». Это было равносильно перемещению в параллельный мир, где качество работы было не столь важным по сравнению с умением безропотно выполнять распоряжения руководства.

Два раза в неделю группки штатных сотрудников из разных вспомогательных подразделений собирались на третьем этаже – там, где проходили общие собрания Merrill Lynch. Группки рассаживались вдоль огромного подковообразного стола. Во главе стола, возглавляя переходную команду, располагались Брайан Мойнихан, который потерял свою должность главы инвестиционно-банковских операций BofA после сделки с Merrill Lynch, и Мэй Ли, глава отдела персонала Джона Тейна.

Большинство из тех, кто приходил в зал на третьем этаже, еще не оправились от того, что случилось с их компанией. Всего два года назад они работали в одном из крупнейших и наиболее успешных банков на Уолл-стрит, и вот теперь они вынуждены в стенах своей компании бороться в надежде получить место в банке из Шарлотта.

Люди в BofA, казалось, считали свое участие в переходном процессе большой честью – привилегией, которой их наделили хозяева из Шарлотта

Их опасения лишь усиливались, стоило им взглянуть в глаза своих коллег из Bank of America и увидеть в них малодушный страх. Люди в BofA, казалось, считали свое участие в переходном процессе большой честью – привилегией, которой их наделили хозяева из Шарлотта. И тем не менее «честь» быть частью команды не гарантировала, что по завершении процесса у них будет работа. Они лишь прикрывались этой честью, потому что имели достаточно опыта, чтобы знать: каждый сотрудник Merrill Lynch в этом помещении, каждый сотрудник Merrill Lynch в их отделе представлял непосредственную угрозу их существованию.

Служащие Merrill Lynch понимали, что поскольку они работали в неэффективном банке, который должен быть поглощен, то их удел – унижаться ради того, чтобы получить место в новой организации. И их вовсе не успокаивало то, что сотрудники Bank of America сами находились в таком же унизительном положении, испытывая отчаяние, оттого что не надеялись пройти отбор.

Для руководства Bank of America в штаб-квартире в Шарлотте День благодарения ни в коем случае не был днем отдыха. Убытки Merrill Lynch в ноябре продолжали расти, и Кен Льюис был озабочен тем, что приобретение Merrill Lynch, этой «драгоценности короны», за которой он гонялся в течение нескольких лет, может нанести непоправимый ущерб его собственному банку и подорвать его вклад в развитие банка. С точки зрения долгосрочной перспективы объединение Merrill Lynch и Bank of America все еще имело смысл, но не по той цене, которая была согласована в сентябре.

Убытки Merrill Lynch в ноябре продолжали расти, и Кен Льюис был озабочен тем, что приобретение Merrill Lynch, может нанести непоправимый ущерб его собственному банку

1 декабря Джо Прайс провел совещание в своем кабинете на 58-м этаже с Грегом Керлом, который вел переговоры по сделке, и Тимом Майопулосом, главным юрисконсультом. Прайс интересовался мнением Майопулоса о той части соглашения, которая касалась «существенного неблагоприятного изменения» (material adverse change, MAC). Будучи стандартным пунктом любого соглашения о приобретении или продаже компании, это положение дает его сторонам лазейку на случай, если одна из компаний – участниц соглашения понесет катастрофические убытки.

Любой, кто заключает договор о покупке дома, знает, что если дом сгорит в период с момента заключения договора до даты завершения сделки, то он не будет обязан завершать сделку. Точно так же и компания, которая заключает соглашение о приобретении другой компании, хочет быть уверена, что если поглощаемая компания окончательно разорится в период между временем заключения первоначального соглашения и датой закрытия сделки, то компания-приобретатель вправе отказаться от этой сделки.

Юристы, работавшие на Merrill Lynch, потратили, казалось бы, неоправданно много времени в воскресенье, 14 сентября, чтобы как можно четче сформулировать положение о существенном изменении. Они включили в него формулировки, согласно которым, даже если убытки Merrill Lynch будут несоразмерно превышать убытки других банков за квартал, это не сможет стать основанием для расторжения соглашения. Эта конкретизация, на которой настаивали юристы Merrill Lynch, теперь в условиях ухудшающейся ситуации на рынках капитала стала препятствием для расторжения соглашения.

Прайс спросил Майопулоса о том, подпадают ли убытки, которые Merrill Lynch понесла в октябре и ноябре, под действие положения о существенном изменении в соглашении о слиянии. Майопулос, уже изучивший динамику убытков Merrill Lynch за предшествующие пять кварталов и решивший, что нет необходимости сообщать об убытках за октябрь как о чем-то необычном, полагал, что у Bank of America нет оснований для расторжения соглашения со ссылкой на положение о MAC. Стоимость акций Merrill Lynch упала на 60 % за предыдущие три месяца, но стоимость акций BofA снизилась на сопоставимую величину в 57 %. Если говорить об убытках Merrill, то они были значительными, но соответствовали тенденции, сложившейся за прошедшие 12 месяцев. И даже Bank of America, который продолжал получать прибыль в каждом квартале во время кредитного кризиса, теперь впервые за 17 лет планировал сообщить об убытках в четвертом квартале. Майопулос пришел к выводу, что данная ситуация не подпадает под действие положения о существенном изменении, а Bank of America рискует увязнуть в длительном, дорогостоящем и бесперспективном судебном процессе, если попытается расторгнуть соглашение на этом основании.

Прайс поблагодарил его, и на том они распрощались. Позже Прайс нанес визит Льюису в его кабинете, чтобы сообщить гендиректору о последних событиях, связанных с поглощением.

« До даты закрытия сделки оставалось менее месяца, и отдел персонала Bank of America был поглощен принятием решений о том, кто сможет получить место в объединенной организации »

До даты закрытия сделки оставалось менее месяца, и отдел персонала Bank of America был поглощен принятием решений о том, кто сможет получить место в объединенной организации. Руководители Merrill Lynch полагали, что они смогут сами принимать окончательные решения о том, кто будет работать на рынках капитала. В остальных подразделениях компании основную часть рабочих мест получат сотрудники BofA.

В то же время Льюис и Олфин видели, что грядущее поглощение станет прекрасной возможностью для перестройки своей организации. Чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений относительно сокращения затрат на всех уровнях, они планировали предложить Брюсу Хаммондсу, который возглавлял подразделение по работе с кредитными картами в штате Делавэр, уйти в отставку с 1 января. Они решили также перегруппировать совет, состоявший из 16 директоров. По традиции после каждого крупного поглощения Bank of America включал в состав своего совета директоров несколько директоров из поглощенной компании. Еще в октябре Льюис планировал воспользоваться поглощением Merrill Lynch, чтобы избавиться от некоторых членов совета. Мередит Спанглер, чья семья была связана с банком, когда тот еще назывался NCNB, достигла предельного возраста 71 год и не могла рассчитывать на переизбрание. Кен Льюис и Темпл Слоан, глава совета директоров, решили, что Чед Гиффорд, который высказывал сомнения в целесообразности сделки с Merrill Lynch, тоже должен покинуть совет. Не стоило допускать, чтобы сомнения Гиффорда в решениях Льюиса, да еще и открыто заявленные, в присутствии других членов совета, остались без последствий. Во времена Макколла члены совета директоров банка научились доверять мнению генерального директора и воздерживаться от вопросов, которые заставляли бы его оправдывать свои действия.

3 декабря, за два дня до голосования акционеров, Льюис и Тейн организовали телефонную конференцию для обсуждения итогов деятельности Merrill Lynch в четвертом квартале. В ней также приняли участие руководители финансового отдела BofA Джо Прайс и Нейл Котти, а также Нельсон Чаи, все еще занимавший должность, но уже не исполнявший обязанности финансового директора Merrill Lynch.

Несмотря на то что ноябрь уже закончился, сотрудники отдела управленческого учета Merrill все еще пытались определить цену своим трудно поддающимся оценке активам, и эта ситуация усугублялась тем, что в октябре и ноябре рынки замерли. Но убытки Merrill Lynch в четвертом квартале должны были составить как минимум 7 миллиардов долларов при условии, что в декабре ситуация не станет хуже. В действительности сумма операционных убытков в четвертом квартале приближалась к 11 миллиардам долларов, но убытки компании предполагали получение налоговых льгот, а в случае с Merrill Lynch эти льготы сокращали убытки примерно на 4 миллиарда долларов.

Котти, у которого к этому моменту уже появилось чутье на все происходящее в Merrill, хотел получить реальный прогноз относительно общей суммы убытков компании в четвертом квартале. Он предположил, что до конца месяца убытки возрастут еще на 3 миллиарда, что в целом будет означать 14 миллиардов долларов убытков за четвертый квартал или 8,9 миллиарда долларов с учетом налоговых льгот, предоставляемых с учетом убытков. Тейн подумал, что оценки были слегка завышены, но в конце концов согласился работать с цифрами, предложенными Котти.

Одним из источников растущих убытков был ряд позиций под названием «сделки на поставку базисного актива» (basis trades) – ценных бумаг с фиксированным доходом (fixed income book). В ходе этих сделок, часть из которых заключала еще команда Османа Семерджи в 2006-м и в начале 2007 года, компания приобретала долгосрочные облигации и одновременно заключала соглашения – кредитные дефолтные свопы, которые обеспечивали сохранение стоимости ценных бумаг. Небольшая разница между тем, что компания выплачивала продавцу для страхования этих позиций, и доходом от базисных активов, периодически перечислялась Merrill Lynch, но позиции эти засоряли бухгалтерский баланс компании. В большинстве случаев такие сделки приносили постоянный и не подверженный риску доход, но в непростой экономической ситуации, подобной той, что сложилась в четвертом квартале 2008 года, когда нормальный рыночный механизм дал сбой, эти позиции стали приносить Merrill Lynch убытки. Другие банки с Уолл-стрит также несли убытки, вызванные нарушением механизма срочных сделок (correlation trades) или сделок на поставку базисного актива (basis trades). Убытки были еще одним побочным продуктом избранной Семерджи стратегии наращивания дохода FICC-отдела в краткосрочном периоде.

Убытки были еще одним побочным продуктом избранной Семерджи стратегии наращивания дохода FICC-отдела в краткосрочном периоде

На отдельной встрече с Джо Прайсом казначей Bank of America Джеф Браун выразил свою озабоченность величиной убытков Merrill Lynch и настаивал на том, что эту информацию необходимо обнародовать до голосования 5 декабря. Словно читая текст, подготовленный для него юристами, Прайс заверил Брауна в том, что в этом нет необходимости. Но Браун продолжал настаивать, утверждая, что убытки Merrill Lynch уже превысили все прогнозы участников рынка. Прайс еще раз повторил свои юридические формулировки. Браун не мог больше этого выносить и стал настаивать на том, что величина убытков поглощенного банка такова, что по закону акционеры должны быть о ней проинформированы.

– Послушай, Джо, – сказал Браун, – я не хочу в следующий раз снова обсуждать с тобой эту тему, но уже через стеклянную перегородку по телефону.

Размер денежного бонуса Тейна за 2008 год, казалось, уменьшался день ото дня. Несколько недель назад генеральный директор Merrill Lynch согласился с тем, что его бонус должен быть на 2–3 миллиона долларов меньше бонуса Льюиса. Теперь же, за неделю до собрания совета директоров Merrill по вопросу утверждения бонусов для всех сотрудников и окончательного согласования самых значительных бонусов для топ-менеджеров, Олфин сообщил Тейну, что Льюис не получит и 10 миллионов долларов.

– Сейчас мы больше склоняемся к 8 миллионам, – уточнил Олфин, имея в виду предполагаемую сумму бонуса для Льюиса.

– Это значит, что мне придется довольствоваться 5 или 6 миллионами, – предположил Тейн.

– Наверное, вам придется ограничиться пятью.

– Хм-м-м. А вы могли бы поднять сумму до шести?

Олфин рассмеялся.

– Ну, дайте мне знать, если что-то изменится, – попросил его Тейн.

– Если что-то и изменится, то я не думаю, что в большую сторону.

После этого разговора с Олфином Тейн позвонил Финнегану, главе комитета по компенсациям Merrill Lynch, чтобы передать последние новости из Шарлотта. Тейн сказал, что рассчитывает получить по меньшей мере 5 миллионов долларов, чтобы не превышать бонус Льюиса.

И снова Финнеган спросил о том, можно ли называть выплаты Тейну и его непосредственным подчиненным бонусом, учитывая бедственное положение компании в этом квартале и в этом году. К этому моменту Тейн уже отчаялся убедить Финнегана в необходимости выплат. Он сказал, что ему все равно, как совет захочет называть эти выплаты – премией, пособием при увольнении или как-то еще, – у него есть люди, о которых он должен позаботиться, включая Нельсона Чаи, который отказался от бонуса на Нью-Йоркской фондовой бирже год назад, прежде чем перейти в Merrill Lynch. Совету придется позаботиться об этих людях.

Сын Винтропа Смита, одного из основателей Merrill Lynch собирался посетить собрание акционеров и рассказать о том, что произошло в компании за предшествующие десять лет

– Вы должны сделать это, – заявил он Финнегану категорично.

В четверг, 4 декабря Тейну позвонил Вин Смит, сын Винтропа Смита, одного из основателей Merrill Lynch. Смит собирался посетить собрание акционеров, которое должно было состояться на следующий день, и сделать заявление, не только чтобы поддержать сделку, но и чтобы рассказать о том, что произошло в компании за предшествующие десять лет.

Согласно установленному регламенту на таких собраниях акционеры имели право выступать в течение максимум трех минут и делать это с места или с помощью установленного в зале микрофона. Смит сказал, что его выступление продлится чуть больше десяти минут. В нем содержалась критика в адрес совета директоров компании. Смит попросил разрешения выступить не со своего места, а непосредственно перед собравшимися акционерами. Тейн сказал, что будет счастлив ему помочь.

Банкирам не стоит забывать, что смысл их деятельности состоит в том, чтобы помогать другим компаниям расти, а не в том, чтобы обогащаться самим

Таким образом, Тейн нашел посредника, через которого дал Финнегану знать, что если комитет по компенсациям не примет нужного решения по поводу выплаты бонусов руководству компании, то это будет означать войну и что у Тейна есть поддержка.

Кен Льюис провел вечер 4 декабря в бальном зале отеле Plaza на Манхэттене, где проходил торжественный обед, организованный отраслевой газетой American Banker, на котором Льюис был объявлен «Банкиром года».

В своей ответной речи Льюис выразил благодарность своим коллегам из Bank of America, но предупредил присутствующих о том, что индустрия финансовых услуг, которая, судя по индексу S&P 500, выросла с 8 до 22 % в плане рыночной капитализации, росла слишком быстрыми темпами. По словам Льюиса, банкирам не стоит забывать, что смысл их деятельности состоит в том, чтобы помогать другим компаниям расти, а не в том, чтобы обогащаться самим, что стало обычным делом на Уолл-стрит.

В пятницу, 5 декабря небольшая группа акционеров Merrill Lynch собралась в конференц-зале на третьем этаже для голосования по вопросу о предполагаемой сделке – продаже компании, основанной в 1914 году Чарли Мерриллом, Bank of America. Джон Тейн убедил членов совета директоров в том, что их присутствия не требуется и что голосование будет чистой формальностью. В самом деле большая часть акционеров уже проголосовала по почте или посредством электронных средств связи, поэтому вряд ли здесь можно было ожидать сюрпризов.

Скорее наоборот, атмосфера в зале была мрачная: присутствующие чувствовали, что закончилась целая эпоха. После положенного по регламенту объявления о цели встречи акционерам позволили высказаться. Вин Смит ждал своей очереди, а потом вышел перед аудиторией – туда, где находились видеокамеры, передававшие изображение на телемониторы, установленные в офисах Merrill Lynch по всему миру. Здесь же находились и представители новостных агентств, которые освещали это мероприятие. Джон Тейн стоял всего в нескольких метрах от выступавшего, у всех на виду.

Сначала Смит зачитал письмо от Меррилла Линча Магауана, внука Чарли Меррилла. Магауан описывал свои ощущения от голосования по вопросу продажи Merrill Lynch как от «присутствия на похоронах» и критиковал правление Стэна О’Нила, во время которого компания использовала огромное количество заемного капитала без адекватного управления рисками.

Затем Смит начал свою речь.

– Как и Меррилл Магауан, я имел честь знать всех генеральных директоров Merrill Lynch – от Чарли Меррилла до Джона Тейна, – начал он. – У большинства директоров, включая Джона, были принципы: они никогда не ставили свои интересы выше интересов компании. И большинство из них ценили и поддерживали принципы, которые заложил Чарли Меррилл, и по-настоящему заботились о благополучии своих коллег.

Несколько минут Смит говорил о ценностях, которые всегда отстаивала Merrill Lynch, о том, как Чарли Меррилл построил свою компанию на принципах того, что интересы клиента должны быть превыше всего, и о том, что в организации всегда с уважением относились к собственным сотрудникам, в результате чего компания и получила прозвище «Матушка Меррилл». Годы, проведенные им в стенах Merrill Lynch, говорил Смит, вторя своим бывшим коллегам, были попыткой раздвинуть границы своих возможностей.

Высказавшись в поддержку сделки с Bank of America, Смит заметил, что теперь, когда компании предстоит сделать шаг вперед, стоит сказать о некоторых вещах. Настало время внести ясность в отношении совета директоров и его решения назначить Стэна О’Нила на должность генерального директора компании несколько лет назад. (Как и Магауан, он не удостоил О’Нила чести называть его по имени и вместо этого говорил «бывший генеральный директор».)

– Этот день не должен был настать, – продолжал Смит. – То, что происходит сегодня, не является результатом субстандартной неразберихи или синтетических CDO. Это просто симптомы. Сегодняшняя ситуация является результатом некомпетентного руководства и неспособности совета директоров разобраться в том, что происходит в этой великой компании, и их неспособности действовать своевременно. Сегодня я вышел сюда, чтобы сказать «Позор» нынешним и бывшим членам совета директоров, позволившим бывшему генеральному директору нанести серьезный ущерб этой великой компании. Позор им за то, что они позволили бывшему генеральному директору осознанно и откровенно принижать важность «Матушки Меррилл» – выбросить наши основополагающие принципы на помойку и уничтожить ее дух.

Позор, позор и еще раз позор им за то, что они позволили одному человеку осознанно разрушить культуру и подорвать дух этой великой компании

Смит описал ущерб, который был нанесен культуре Merrill Lynch в годы правления О’Нила, а затем снова заговорил о директорах.

– Позор, позор и еще раз позор им за то, что они позволили одному человеку осознанно разрушить культуру и подорвать дух этой великой компании. Позор им за то, что они позволили этому бывшему генеральному директору уйти в отставку и получить 160 миллионов долларов в качестве выходного пособия, и позор им за то, что сами они не подали в отставку.

Практически всем присутствовавшим в зале пылкая тирада Смита, направленная против О’Нила и членов совета директоров, дала возможность освободиться от разочарований, обиды и досады от потери денег, вызванных невероятной безответственностью, которую руководство проявляло в последние годы и которая обрекла на гибель некогда могущественную компанию.

По сравнению с тем, как проходило голосование в Merrill Lynch, голосование акционеров в Шарлотте прошло гладко и обошлось почти без обсуждений, разногласий и критики директоров за то, что те пренебрегали своими обязанностями доверенных лиц по отношению к акционерам. После подсчета голосов стало понятно, что акционеры Bank of America одобрили поглощение Merrill Lynch: в пользу проведения сделки было подано 82 % голосов.

« После подсчета голосов стало понятно, что акционеры Bank of America одобрили поглощение Merrill Lynch: в пользу проведения сделки было подано 82 % голосов »

После окончания собрания акционеров Тейн отправился из центра города на встречу с Флемингом для участия в последнем заседании международного консультативного совета Merrill Lynch – группы, состоявшей из генеральных директоров, которые встречались раз в год для обмена мнениями о том, что происходит в мировой экономике.

Когда Флеминг увидел прибывшего Тейна, его руководитель показался ему таким же энергичным и оптимистичным, каким был в течение всего года, пока работал в Merrill Lynch.

На выходных 6–7 декабря сотрудники отдела по связям с общественностью Merrill Lynch получили несколько телефонных звонков от Сьюзан Крейг из The Wall Street Journal. Крейг каким-то образом узнала о том, что Тейн планировал просить о выплате бонуса – возможно, в размере 10 миллионов долларов – на собрании членов совета директоров в понедельник.

– Есть ли у Тейна или Merrill Lynch по этому поводу какие-нибудь комментарии? – спрашивала она.

Маргарет Татуайлер, руководитель отдела по связям с общественностью, сразу же поняла, что любая история про просьбу ее руководителя о выплате бонуса будет иметь катастрофические последствия для его имиджа. Поэтому она посоветовала Тейну ответить на звонок Сью Крейг и сообщить ей, что он планирует просить о выплате ему нулевого бонуса в понедельник на собрании совета директоров. Тейн отказался.

Он был в ярости от того, что кто-то – он думал на Финнегана – был источником сведений, просочившихся в прессу. Он был твердо уверен в своей правоте – в том, что он заслужил хоть какого-то вознаграждения, хотя бы и пару миллионов долларов за то, что спас акции Merrill Lynch от обесценивания. Если он откажется от своего бонуса из-за утечки информации, то снизойдет до того же уровня, что и человек, который умышленно раскрыл эти сведения. Он решительно отказался ответить на звонок, несмотря на совет Татуайлер.

В понедельник, 8 декабря комитет по компенсациям совета директоров Merrill Lynch собрался для рассмотрения вопроса о выплате бонусов Тейну и четверым его топ-менеджерам. В утреннем номере The Wall Street Journal сообщалось о том, что Тейн планировал просить совет директоров о выплате бонусов. Как и предсказывала Татуайлер, это сообщение произвело в Merrill Lynch эффект разорвавшейся бомбы, и даже если бы комитет по компенсациям и рассмотрел просьбу Тейна, то было очевидно, что из-за этой досадной публикации Тейн не сможет рассчитывать получить хоть сколько-нибудь в качестве бонуса за 2008 год.

Когда Тейн приехал на встречу с членами комитета, то было видно, что эта публикация задела его. Он набросился на директоров и хотел узнать, кто был источником сведений, опубликованных в The Wall Street Journal. Он не мог остановиться несколько минут, а потом спросил Финнегана напрямую о том, разговаривал ли тот со Сью Крейг.

– Она позвонила мне домой, – ответил Финнеган, – и я ей ответил.

Эта публикация выставляла руководство Merrill Lynch как людей, одержимых своим вознаграждением, в то время, когда вся экономика США переживает спад

Тейн понял, что любые споры относительно его бонуса будут бесполезны. В отчаянии он покинул собрание.

Флеминг, который отговаривал Тейна от просьб о выплате топ-менеджерам бонусов в денежной форме, чувствовал себя оскорбленным из-за этой публикации, потому что она выставляла руководство Merrill Lynch как людей, одержимых своим вознаграждением, в то время, когда вся экономика США переживает спад, а разъяренные граждане требуют отправить в тюрьму генеральных директоров с Уолл-стрит.

Пока Краус консультировался с Тейном в его кабинете, Флеминг зашел к нему и спросил, говорил ли он совету директоров о том, что он, Флеминг, довольствуется и опционом на акции. Флеминг несколько раз приводил этот довод Тейну и Краусу за последние недели и просил о том, чтобы вознаграждение, выплачиваемое им в конце года, было напрямую связано с интересами акционеров. Несмотря на откровенную неприязнь, которую Краус питал к Флемингу, он поддержал предложение своего более молодого коллеги об опционах, особенно после того, как Goldman Sachs объявил, что его топ-менеджеры не получат бонусы в этом году. Тейн продолжал настаивать на своем.

Флеминг поднялся наверх и известил Финнегана и еще одного члена комитета по компенсациям, Виргиса Колберта, о своих намерениях. Он сообщил каждому из них по очереди, что он не заинтересован в получении бонуса в денежной форме в этом году и сможет при случае довольствоваться опционом. Оба директора поблагодарили Флеминга, прежде чем вернуться к своим дискуссиям.

Тем же утром последовало продолжение истории с бонусами: генеральный прокурор Нью-Йорка Эндрю Куомо направил открытое письмо совету директоров Merrill Lynch, в котором указал, что попытка Тейна обеспечить себе бонус является просто отвратительной. Куомо отмечал, что на протяжении трех кварталов 2008 года Merrill Lynch понесла убытки на сумму 11 миллиардов долларов и компанию спасла только сделка по продаже Bank of America. «Очевидно, что результаты работы руководителей Merrill Lynch в этом ужасном году ни в коем случае не могут оправдать выплату сколько-нибудь значительных бонусов топ-менеджерам компании, включая и генерального директора», – писал он.

Благодаря нежеланию выплачивать денежные бонусы Финнеган в ноябре заключил с Краусом соглашение о том, что аргументы Тейна в поддержку выплаты бонусов своим непосредственным подчиненным следует представить всем членам совета директоров, а не только комитету по компенсациям.

Обычно генеральный директор выступает перед членами комитета по компенсациям и приводит основания для выплаты бонусов себе и своим непосредственным подчиненным, а потом комитет передает этот вопрос на рассмотрение всего совета директоров. Но Финнеган решил еще задолго до открытого столкновения, что Тейн лучше сможет обосновать выплату бонусов перед членами совета директоров. Тейн посчитал, что Финнеган проявил трусость, когда решил избежать ответственности при решении этого вопроса, но Финнегана, который не мог одобрить бонусы для команды топ-менеджеров, под чьим руководством компания потеряла более 11 миллиардов долларов, невозможно было переубедить. Кроме того, Финнеган понимал, что, вынудив Тейна выступить перед полным составом совета директоров, он тем самым ставил его в невыгодное положение. Каждому члену совета будет понятно, что комитет по компенсациям не одобрил предложение Тейна.

В довершении ко всему Тейн отдавал себя на милость совета директоров спустя всего три дня после того, как Вин Смит обрушился на бывших и нынешних членов совета директоров, которые проглядели гибель компании. Тейн не только позволил Смиту публично критиковать совет, он также находился в это время рядом с ним, выказывая свою поддержку сыну одного из основателей компании, который ругал совет и обвинял его в отказе от выполнения обязанностей по отношению к акционерам. Образ Тейна, стоявшего за Смитом, транслировался во все офисы Merrill Lynch по всему миру, и некоторые директора тоже видели эту сцену. Никто из членов совета директоров не пошел на собрание акционеров, особенно после того, как Тейн сказал им, что это будет ничем не примечательное событие. И, таким образом, даже если бы директора и хотели, у них не было шанса выступить в свою защиту на том собрании.

Когда Тейн в полдень вернулся в зал, где заседал совет директоров, чтобы выступить в защиту своих топ-менеджеров, у него с собой была копия письма Куомо, а также другое письмо – от бывшего генерального директора Merrill Lynch Дэна Талли, адресованное совету директоров и доставленное в то же утро.

Несмотря на поддержку Талли, было не понятно, откажут ли Тейну в выплате бонуса

«Будучи партнером и акционером этой великой компании на протяжении 50 лет, я без колебаний рекомендую выплатить Джону Тейну в виде бонуса по меньшей мере 10 миллионов долларов, – писал Талли. – Он получил в наследство этот беспорядок и сумел сделать работу куда более значительную – разгрести все это и спасти компанию, организовав сделку по продаже компании Bank of America. Я не смею решать за вас, но полагаю, что выплата бонуса будет справедливым и вполне оправданным решением».

Несмотря на поддержку Талли, было непонятно, откажут ли Тейну в выплате бонуса. Тем не менее он увлеченно убеждал членов совета директоров назначить бонусы членам его команды.

Тейн убеждал совет директоров рассмотреть вопрос о выплате многомиллионного бонуса Бобу Макканну, который возглавлял «громадное стадо» Меррилла, потому что это направление деятельности продолжало работать, несмотря на финансовый кризис, и оставалось для компании надежным источником прибыли. Тейн также просил директоров позаботиться о Нельсоне Чаи, финансовом директоре, который оставил хорошую должность в Нью-Йоркской фондовой бирже и последовал за ним в Merrill Lynch без каких-либо гарантий. Что касается Розмари Беркери, главного юрисконсульта компании, Тейн отметил, что было бы несправедливо лишать ее бонуса. В тот же день Morgan Stanley объявил о том, что три его топ-менеджера: Джон Мак, Джеймс Горман и Валид Чаммах – не получат бонусов в этом году. Тейн сказал, что главный юрисконсульт Morgan Stanley получит бонус, поэтому и Беркери тоже должна его получить. И, наконец, Тейн выступил в пользу выплаты бонуса Флемингу, президенту банка, который принимал участие во всех значительных событиях прошедшего года, начиная от привлечения капитала до продажи доли в компании Bloomberg и в конечном счете в переговорах о продаже компании Bank of America. Как и Макканн, Флеминг не получал бонуса за 2007 год, и было бы нечестно, по мнению генерального директора, оставлять его без бонуса второй год подряд.

Когда он закончил свое выступление, члены совета собрались на закрытое заседание, чтобы без Тейна обсудить этот вопрос. Но Тейн не желал им уступать. Он отказал директорам в возможности пригласить адвокатов и консультантов комитета по компенсациям в зал заседаний и не собирался уходить сам. Он хотел, чтобы директора высказались о том, что они сами думают о выплате бонусов, а не получить мнение наемных юристов.

Финнеган просил Тейна отступиться, чтобы совет директоров смог принять самостоятельное решение, но генеральный директор упорно от этого отказывался. Наконец, сам Финнеган поднялся и вышел из зала заседаний, чтобы встретиться с одним из адвокатов совета, который ожидал снаружи. Адвокат объяснил Финнегану, что если совет желает провести закрытое заседание, то в его власти приказать Тейну покинуть зал заседаний. Финнеган вернулся в зал, чтобы передать эти слова, но Тейн отказывался уходить. Примерно через час Финнеган еще раз обратился за консультацией к адвокату совета.

« Финнеган просил Тейна отступиться, чтобы совет директоров смог принять самостоятельное решение, но генеральный директор упорно от этого отказывался »

– Я передал ему все, что вы мне сказали, и он все равно не уходит, – сообщил ему Финнеган.

Затем он вернулся в зал заседаний, но на этот раз с адвокатом.

Наконец, благодаря настойчивости Тейна совет директоров согласился обсуждать запрос относительно выплаты бонусов его топ-менеджерам. Будучи главой комитета по компенсациям, Финнеган должен был выступать последним, так что начинать должен был кто-нибудь другой. Первым выступил Чарльз Россотти, бывший заведующий отделом в Налоговом управлении США, который присоединился к Carlyle Group – фонду, чьи средства предназначались для выкупа долгов. Он обоснованно и убедительно выступил против выплаты бонусов кому бы то ни было, а приведенные им доводы были изложены в логической последовательности. Финнеган был приятно удивлен тем, что кто-то, не входивший комитет по компенсациям, так ясно ухватил суть проблемы и так доходчиво это изложил. Даже Тейн, кипевший от возмущения по поводу допущенной утечки информации, не смог найти аргументов, чтобы опровергнуть доводы Россотти.

Было понятно, что совет директоров компании не собирается никому платить бонусы

Было понятно, что совет директоров компании не собирается никому платить бонусы. Один из членов совета прямо заявил об этом Тейну, сказав, что будет лучше, если остальные четверо топ-менеджеров компании последуют его примеру и откажутся от бонусов. Он объяснил, что если Тейн будет и дальше стремиться выторговать для них бонусы, а совет проголосует против, то в прессе эта история будет выглядеть очень некрасиво.

Тейн стремительно покинул зал заседаний и промчался по коридору к лестнице, начинавшейся в галерее с портретами генеральных директоров. Минуту спустя Краус, который ожидал его все это время в конференц-зале рядом, появился в дверях, спросив: «Джон уже вышел?», и поспешил по коридору, чтобы догнать своего руководителя.

Тейн вернулся в свой офис и попросил секретаря организовать ему встречу с четырьмя ближайшими подчиненными. Тейн, Розмари Беркери, Нельсон Чаи и Питер Краус отправились в конференц-зал, а Грег Флеминг и Боб Макканн разговаривали с ними по телефону.

– Всем здравствуйте, – начал Тейн, сказав Флемингу и Макканну, что он сидит вместе с Беркери и Чаи. – А Питер Краус здесь просто так.

– У вас есть прекрасная возможность, – Тейн говорил эти слова, а в голосе его слышалось отчаяние и сарказм. – Мы весь день совещались с советом директоров, и наш чудесный совет предоставил нам возможность не получать бонусов в этом году.

Флеминг подскочил:

– Джон, вы сказали им, что лично я просил о предоставлении опциона вместо бонуса?

Ответа не последовало.

Макканн высказался в пользу Беркери, спрашивая, почему она должна страдать за убытки, за которые несут ответственность другие подразделения, никак не связанные с отделом, находившимся в подчинении главного юрисконсульта. Но Макканн еще утром понял, что статья, опубликованная в The Wall Street Journal, повредит Тейну и всем остальным.

– Джон, вы же на самом деле не спрашиваете, хотим ли мы получить эти бонусы. Вы говорите, что совет не хочет, чтобы мы получили бонусы. И если мы не согласимся, то нам скажут, что бонусы мы не получим, а потом это появится в прессе.

– Я не хотел так сказать, но так оно и есть, – признал Тейн.

– Хорошо, Джон, я согласен. И кстати, теперь я могу вернуться к работе?

Остальные последовали его примеру. Когда Тейн вернулся после обеда в зал заседаний, то подал лишь один официальный запрос в комитет по компенсациям – тот, что будет внесен в протокол собрания акционеров: о том, что ни он и никто из четырех его непосредственных подчиненных не получают бонусов за 2008 год. Совет единогласно проголосовал за то, чтобы удовлетворить этот запрос.

Олана Петерс, один из членов комитета по компенсациям, выразила свое облегчение по поводу того, что ей не пришлось голосовать против просьбы Тейна. «Слава Богу!» – сказала она.

Флеминг полагал, что генеральный директор без всякой на то необходимости вымазал грязью не только себя, но и своих подчиненных

Если Макканн только осознавал тот ущерб, который публикация в The Wall Street Journal нанесла Тейну, то Флеминг полагал, что генеральный директор без всякой на то необходимости вымазал грязью не только себя, но и своих подчиненных. Он постоянно поддерживал с Финнеганом связь на протяжении последних двух месяцев, особенно с того момента, как стало известно, что Финнеган – один из директоров Merrill, который войдет в совет директоров BofA. Флеминг знал, что комитет по компенсациям будет с величайшей осторожностью относиться к вопросу о выплате денежных бонусов или премии, о которых просил Тейн. Он убеждал Тейна, чтобы тот просил об опционах вместо наличности, но генеральный директор каждый раз его игнорировал. Тейн снова и снова досаждал Финнегану по вопросу о выплате бонусов, пока не вывел его из себя.

Люди, которые не входили в число топ-менеджеров, но работали бок о бок с Тейном весь предшествующий год, заметили у него одну особенность. Будучи инженером по образованию, Тейн привык рассматривать каждую проблему в отдельности, и когда он находил решение проблемы, то уже не отступал от него. Тейн решил, что он и его топ-менеджеры заслуживают денежного вознаграждения за спасение Merrill Lynch и защиту ее акционеров от банкротства, и он упорно отстаивал свою точку зрения, вплоть до того, что не признавал компромиссов, как в случае с просьбой об опционе на акции новой компании.

Тейн так и не удосужился посмотреть на проблему бонусов в широком контексте – с учетом массового недовольства, вызванного событиями на Уолл-стрит. Его бывшие коллеги из Goldman Sachs осознавали возможные осложнения, связанные с обнародованием информации о многомиллионных бонусах, которые выплачивались на Уолл-стрит, а Тейн нет. Финнегана вызывали в конгресс в марте того же года, где он вынужден был обосновывать выплату неоправданно крупной компенсации Стэну О’Нилу. Финнеган ни за что не хотел снова оказаться там. Тейн видел не общую картину, а лишь ее отдельные пиксели.

На следующий день Тейн вылетел в Шарлотт, чтобы участвовать в заседании совета директоров, которое проводилось по итогам голосования акционеров Bank of America. Льюис и Олфин были в ярости от статьи, опубликованной в The Wall Street Journal. Но к облегчению Тейна, их ярость был направлена против совета директоров Merrill Lynch, который, по мнению руководителей из Шарлотта, злоупотребил оказанным ему доверием. Тейн рассказал им о том, что источником сведений, просочившихся в газету, был Финнеган. Льюис выразил неудовольствие поведением Финнегана и сказал, что он ни в коем случае не потерпит этого типа в своем совете.

Зал заседаний совета директоров располагался на 60-м этаже штаб-квартиры BofA. Этот корпоративный центр, который жители Шарлотта прозвали «Тадж-Макколлом», был самым высоким зданием не только в обеих Каролинах, но и во всех восточных штатах от Филадельфии до Атланты. Это был монумент, ставший символом неумеренных амбиций Макколла. Прежде чем попасть в зал заседаний, директорам приходилось проходить через холл, в котором висели портреты трех бывших директоров банка: Эдисона Риса, Тома Сторрза и Макколла.

9 декабря, когда Тейн вошел в величественный зал собраний совета директоров, располагавшийся на самой вершине «тиары», венчавшей здание штаб-квартиры Bank of America, то с восторгом оглядел высокий потолок и гигантских размеров стол, который вполне мог сгодиться президенту США для разработки плана военной кампании. Он с восхищением наблюдал и за тем, как все мероприятие было по-военному четко организовано и проходило с полным соблюдением формальностей. Всё в этом помещении, включая бежевый ковер на полу с нанесенным на него логотипом банка, усиливало ощущение могущества и величия, воплощенных в этом зале.

Кен Льюис восседал посередине с одной стороны огромного, напоминающего футбольное поле стола, чья длина равнялась почти 30 футам. За этим столом располагались только члены совета директоров. Все сотрудники, включая и всех непосредственных подчиненных Льюиса, сидели в конце зала у стены. Они отвечали, только когда к ним обращались, и не могли сами начинать дискуссию. Расстояние, отделявшее руководителей подразделений, занимавшихся коммерческой деятельностью, от членов совета директоров, было намного больше того, на котором стулья с прямыми спинками отстояли от обширного стола.

Тейн занял свое место в зале, среди членов руководящей группы BofA. Впервые за более чем десять лет ему буквально не досталось места за столом. Он расположился рядом с Эми Бринкли, бывшей главой отдела маркетинга, которую Льюис назначил ответственной за управление рисками в крупнейшем национальном банке, и Тимом Майопулосом, главным юрисконсультом, который даже не входил в число непосредственных подчиненных генерального директора. Был там и Джо Прайс – молодой финансовый директор, который, казалось, всегда испытывал чувство страха в присутствии Льюиса. Даже Стил Олфин, ближайшее доверенное лицо Льюиса в банке, по-иному вел себя в зале заседаний, отвечая «Да, сэр», когда Льюис к нему обращался, будто сержант, отвечающий на вопрос генерала.

В Goldman Sachs Тейн работал с самыми блестящими умами на Уолл-стрит и доказал, что был одним из лучших

В Goldman Sachs Тейн работал с самыми блестящими умами на Уолл-стрит и доказал, что был одним из лучших. На Нью-Йоркской фондовой бирже ему досталась команда благонамеренных, но не особенно выдающихся людей, которых он продвинул в места, лучше тех, что они занимали прежде. В Merrill Lynch, где Стэн О’Нил истребил целое поколение опытных руководителей, Тейн обнаружил умных людей в неожиданных местах. Но Bank of America был совсем иной организацией. Руководители здесь не были заинтересованы в высоких IQ своих сотрудников. Как раз наоборот. Тейн подумал, что Грег Керл, который организовывал сделки для Льюиса, был единственным игроком в команде, который смог бы сделать себе карьеру на Уолл-стрит. И еще был Олфин. Тот был по-своему умен. Он многого не знал о рынках капитала, но обладал какой-то звериной хитростью, которая помогала ему очень эффективно заниматься своим делом.

Олфин многого не знал о рынках капитала, но обладал какой-то звериной хитростью, которая помогала ему очень эффективно заниматься своим делом

Заседание тем временем продолжалось, и Льюис попросил доложить о текущем финансовом состоянии Bank of America и Merrill Lynch. Джо Прайс поднялся, подошел к трибуне и ознакомил членов совета с результатами деятельности BofA за четвертый квартал, которые свидетельствовали о том, что банк впервые за 17 лет ожидали квартальные убытки. Затем Прайс начал описывать текущее финансовое положение Merrill Lynch, используя цифры, предоставленные Нейлом Котти, и упомянул о предполагаемых убытках в размере 3 миллиардов долларов, которые компания должна была понести еще до конца декабря. Тейн задумался, почему же его не попросили принять в этом участие. Непосредственно к нему обратились лишь некоторое время спустя и попросили описать текущую ситуацию на рынках капитала. Он поднялся.

– В настоящий момент ситуация ужасная, – ответил он.

И всё. За его ответом не последовало вопросов или просьб о дополнительной информации или анализе происходящего и возможном развитии ситуации. Тейн тихонько сел на место – он приспосабливался к культуре Bank of America: не говори, пока тебя об этом не попросят. Возможно, ему следовало сообщить совету больше подробностей и объяснить, что значительная часть убытков от ценных бумаг, скорее всего, в январе превратится в доходы при неизбежном оживлении конъюнктуры на рынках капитала. Но у него еще будет время продемонстрировать свои таланты этому совету директоров в ходе будущих собраний. Стил Олфин заверил Темпла Слоана, председателя совета директоров, в том, что он, Джон Тейн, обладает сильными лидерскими качествами.

За официальной частью собрания последовало закрытое заседание – оно было не похоже на те, что Льюис когда-либо проводил, будучи генеральным директором. Льюис, который, казалось, был на взводе, слушал, как несколько членов совета задавали ему вопросы о величине убытков, зафиксированных в отчетности BofA и Merrill Lynch. Никто из членов совета не паниковал, но за семь лет на посту генерального директора Льюису еще не приходилось сталкиваться с открытым и вызывающим сопротивлением со стороны директоров, большая часть которых была назначена им самим. Некоторые члены совета серьезно воспринимали свои обязанности перед акционерами.

Ближе к концу заседания Льюис удивил всех, заявив, что Брайан Мойнихан, руководивший инвестбанком BofA до приобретения Merrill Lynch, покидает организацию. В связи с тем, что Брюс Хаммондс должен был выйти в отставку с 1 января, Мойнихану предложили занять его место – возглавить подразделение компании, которое занималось обслуживанием кредитных карт и базировалось в Уилмингтоне (штат Делавэр). Но Мойнихан, чья семья жила неподалеку от Бостона, не хотел срывать с места жену и детей ради того, что с точки зрения карьерного роста было в лучшем случае перемещением по горизонтали.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.