Глава 9 Лига

Глава 9

Лига

Из года в год меня в Москве спрашивают: «Система тренировочных упражнений в НХЛ сильно отличается от системы упражнений, проводимых нашими лучшими тренерами? Что-то в НХЛ есть новенькое или просто наши старые известные упражнения?» Я всегда удивляюсь: «Почему наши?» В Северной Америке в хоккей играют куда дольше, чем у нас. Для специалистов давно не секрет, что тренировки примерно везде одинаковы. Единственное, в Америке они намного интенсивнее, потому что игр в сезоне много и нет смысла развозить их по времени. От пятидесяти минут до часа десяти — тренировка, а потом остаются те, кто хотят, и те, кто работают над исправлением недостатков.

В ЦСКА у Виктора Васильевича Тихонова за игроками проводился тотальный контроль. Но зачем это сравнивать? Мы жили вообще в разных системах, как на разных планетах. Я пришел сегодня на тренировку пораньше, потому что болит плечо, необходимо подлечиться. Приготовился к тренировке, оттренировался, а кто-то остался потаскать тяжести в зале, кто-то остался на льду. Помылся, побрился, поехал домой — никакого контроля. И теперь я не понимаю, а зачем он нужен — контроль? Я сам за себя отвечаю, потому что, если я хочу играть хорошо, я должен сам себя и контролировать. От тренера не зависит контракт, какой ты подписываешь, это работа менеджера. От тренера в НХЛ зависит твое игровое время. Если ты играешь хорошо, значит, на лед выходишь часто. Личные симпатии и антипатии решающей роли не играют. Если видят, что ты отдаешься игре, что ты стараешься, когда тренируешься, — будешь играть. Если ты полезен команде, будешь играть столько, сколько тебе позволят сила и здоровье. Поэтому единственный показатель твоего уровня — игровое время. Собрания в команде бывают, но они непродолжительные. Лекции о международном положении на них не читают, ни одно персональное дело не разбирается.

Индивидуальные занятия тренера с игроками — это обязанность второго и третьего тренеров. Они остаются после тренировки с молодыми ребятами, гоняют их. Правда, в НХЛ, мне кажется, молодых меньше гоняют, чем старых, не знаю почему. Конкретные вопросы, связанные с подготовкой игрока, — это прямая обязанность вторых тренеров.

Что в «Детройте», что в «Нью-Джерси» (а там у меня было пять тренеров) примерно одна и та же схема. Приезжаешь перед игрой часа за два, тренер собирает сначала защитников, объясняет им, какие сильные стороны у соперников, какие приемы они обычно используют, потом беседует с двумя «тройками» нападающих, потом еще с двумя. Бывает и по «пятеркам» вызывает, в зависимости от того, какой у тренера план игры. Но все эти собрания длятся минимум пять минут, максимум — пятнадцать. Иногда созывают общее собрание команды — пять-десять минут для эмоционального спича. По-разному проходят «установки» на матч в Лиге, многое зависит от того, какая обстановка в команде, каково ее положение в чемпионате.

Сомневаюсь, что приличный российский, прежде советский, старший тренер из команды высшей лиги мог бы работать в той же должности с командой НХЛ. Конечно, хоккей — везде хоккей, но тренерская работа очень специфичная. В НХЛ другие принципы в руководстве «лавочкой», то есть скамейкой игроков, во время матча. Здесь полагается владеть навыками постоянной перестройки звеньев, а в родном хоккее принято их равномерно чередовать. Наши хорошие тренеры начали работать за границей, даже не в НХЛ, и не все у них получается. Прежде всего надо знать язык страны, куда ты приехал. Без языка трудно объяснить, что ты хочешь от игрока или команды. Через переводчика не так эффективно. Далее, предположим, наш тренер видит, что для его команды не хватает одной тренировки в день, он без проблем может добавить вторую. Здесь подобное исключено. Никаких вторых тренировок. Режим в команде совсем другой, тренировочной работы в российском понимании здесь практически нет. В Европе еще как-то похоже на Россию: две игры в неделю, перерывы на совместные континентальные турниры, такие как, например, на Приз «Известий». В НХЛ расписание совершенно иное, здесь постоянные разъезды, переезды, аванс во времени никто тренеру не дает, мол, покажете результат через год. Ни шведов в НХЛ нет, ни финнов, европейцы работают иногда в Лиге, но только помощниками. Хотя игроков из Европы в Северной Америке много. А кто будет первым европейским тренером в Лиге и будет ли вообще — неизвестно.

Есть разница в игре на американской площадке и на европейской и эту разницу мы хорошо ощущали, когда приезжали играть в Америку. На американской площадке любое действие происходит намного быстрее, особенно когда играешь в защите. Нужно постоянно держать «в фокусе» всю площадку, так как голевой момент возникает в любую секунду, «коробка» маленькая, зона меньше, нет привычного большого пространства за воротами и в углах, ты всегда должен быть начеку. Поэтому в американско-канадском хоккее идет постоянная борьба на льду. Необходимо принимать верные решения в короткий промежуток времени. Это европейцам совсем не просто, особенно когда играешь в защите и какие-то навыки уже выработались. Что же говорить обо мне, когда эти навыки складывались годами, и вдруг нужно любой маневр резко ускорить чисто механически, каждое действие совершается намного быстрее, чем ты это делал раньше.

Стремительно растут размеры игроков, а площадка маленькая, столкновения постоянные, активность игроков огромная. Но поэтому игра интересная. Правда, не знаю, насколько она будет интересной в дальнейшем, если размеры и масса игроков будут продолжать расти. Почти все защитные схемы, капканы сейчас действуют надежно. Особенно это видно на примере «Нью-Джерси», когда команда предложила такую схему защиты, которую прорвать почти невозможно. Поэтому Лемье и Ягер — ребята очень техничные, играющие за счет великолепного мастерства, — выступая в прессе (хотя Лига их штрафует, так как игрок не имеет права ее критиковать), все время твердят, что, если вы хотите, чтобы хоккей был красивым, нужно избавляться от задержек, захватов клюшками, иначе станет невозможно забивать голы. Слишком много сейчас даже не борьбы, а возни в зонах. Хоккей начал терять свою своеобразность — быстрое катание, моментальные перемещения игроков, постоянную смену ситуации.

За что штрафуют в Лиге? За выпитую бутылку пива не штрафуют, это сразу можно сказать. Сама Лига может оштрафовать, о чем я уже говорил, если игрок начинает ее критиковать. Считают, что это неэтично, и могут оштрафовать на тысячу долларов. А так, в каждом клубе есть свои правила: в галстуке не пришел или опоздал на благотворительный прием — всему соответствует система штрафов. Но если игрок не пришел или опоздал на тренировку, это наказуемо в любом клубе. Если не пришел на тренировку, то за пропущенный день вычитается из суммы контракта. Если ты опоздал на самолет — полетишь за свой счет. Если пропустил какое-то командное мероприятие — будешь оштрафован как за пропущенный рабочий день. Если пропустил игру, такого, правда, я сам за девять лет в Лиге ни разу не видел, но слышал, что раз кто-то проспал игру, — так с него вычли 1/82 от контракта, к тому же он был еще и дисквалифицирован на какое-то количество игр без права зарплаты. Полагается платить штраф, если, предположим, я дисквалифицирован. «Посадили» на три игры, и я должен платить за каждую пропущенную игру, плюс Лига еще штрафует минимум на тысячу долларов. Штраф растет в зависимости от того, как долог срок дисквалификации. Если ты получаешь, предположим, 820 тысяч в год, то три игры тебе будут стоить 30 тысяч. Если получаешь два с половиной миллиона, то сумма утроится, следовательно, 90 тысяч за три пропущенные игры. Недавно я узнал, что штрафы, которые с игроков собирает Лига, она себе не оставляет, а передает нуждающимся ветеранам.

Правда, существуют не только штрафы, есть и премиальные. Официальную премию платят за первое место в Лиге. Обычно для команды выделяют на этот случай не очень много — 300–400 тысяч. Премии полагаются и за участие в плейоффе. Если прошли первый раунд, дополнительная премия — за второй, и так до конца. Я слышал, что в «Колорадо» — победитель 1996 года — каждый игрок получил по 75 тысяч за победу в Кубке Стэнли. Каждый клуб имеет стандартный план: набрать за пять игр одиннадцать очков — выполнили план, все получают премию. У каждой команды свои индивидуальные бонусы, премии, ты сам о них договариваешься, когда подписываешь контракт. В командном бонусе все получают одинаковые деньги, а индивидуальный бонус обычно конфиденциален, твой партнер может получить одну сумму, а ты — в два-три раза больше. Существует программа бонусов за голы. Кстати, в последнее время многие команды стараются уходить от этого бонуса, потому что если человек будет помнить о премии за гол, то иногда станет забывать о командных действиях. Потому клубы стараются использовать другие бонусные планы. Допустим, премии за систему «плюс-минус». В этом случае игрок, стремящийся набрать высокий показатель, не станет все время кататься под красной линией и ждать шайбы, чтобы рвануть к воротам, а должен забивать исходя из игровой ситуации, не забывая об обороне своей зоны.

Какие еще есть бонусы? Вообще, их собирается приличное количество… Если игрок хорошо сыграл сезон, есть такие бонусы, которые «переходят» на следующий год. Игрок заработал в сезоне бонусов на полмиллиона, он их получает, но они тянут за собой увеличение зарплаты на следующий год. Есть бонусы за участие в Оллстарзе, есть бонусы за то, что тебя выбрали в первую «шестерку» игроков Лиги, во вторую «шестерку», за любой приз из шести главных отличий Лиги: лучший защитник, лучший вратарь, лучший игрок, лучшая оборона, «плюс-минус» и лучший бомбардир.

При удачном стечении обстоятельств бонусы могут составить половину контракта, но если сезон выдался очень хороший, то получается иногда, что бонусы равняются сумме контракта. Я знаю хоккеиста, который заработал на бонусах даже больше, чем дал ему контракт. Но это, увы, редкое явление. Обычно хоккеисты стараются подписать контракт с как можно большей суммой гарантированных денег. Тем более в такой ситуации, как моя, когда игрок уже в возрасте, он старается подстраховаться, а вдруг ты получишь травму или не сможешь выдерживать нагрузки. Для возрастных игроков делается специальная бонусная программа, по которой, если ветеран будет играть успешно, он получит намного больше, чем сумма гарантированного контракта.

Премии в Лиге большей частью, конечно, индивидуальны. Молодому игроку порой тоже дают большую бонусную программу, для того чтобы он старался заработать побольше денег. Поскольку неизвестно, что от него следует ожидать, ему дают всевозможные бонусы, для того чтобы он мог себя проявить в той или иной плоскости, я бы сказал, что большие бонусы — прерогатива и молодых, и старых игроков.

ЛАДА: Главное в нашем отъезде из СССР было не стремление заработать побольше денег, а желание Славы испытать себя в НХЛ, доказать себе, что он и там будет одним из лучших. Для Славы деньги никогда не были главным в жизни. Скорее, цель в жизни — это утром проснуться, посмотреть в зеркало и знать, что уважение ты к себе не потерял. Чтобы тебе не было стыдно за то, как ты себя повел и что ты сделал вчера. Деньги всегда придут, если есть руки, ноги и голова. А голова у моего мужа хорошая. И все же я считаю, что нам невероятно повезло. Большинство ребят, с кем Слава играл в Союзе, не имеют возможности жить так, как мы сейчас живем. Слава с друзьями из знаменитой «пятерки» заскочили в последний вагон уходящего поезда, еще бы чуть-чуть — и двери бы захлопнулись. И жили бы мы сейчас не знаю где, и работал бы Слава, в лучшем случае, тренером в Европе. Я благодарна судьбе, но он молодец, боролся до конца за эту нашу нынешнюю жизнь.

Не зря говорят, что деньги и власть меняют людей. Большие деньги и большая власть меняют людей еще больше. Любой, у кого есть состояние, скажет о нем, наверное, по-своему, но все в один голос сообщат, что у них всегда не хватает денег. Мне приходилось встречаться с людьми, которые имеют сотни миллионов долларов, но в семь утра приходят в офис и работают допоздна. Для них возможность иметь такие деньги, а главное, их увеличивать, стало смыслом жизни. Хозяину «Нью-Джерси Дэвилс» семьдесят лет, но он каждый Божий день приходит в офис раньше всех. Его взрослые дети сами уже занимаются бизнесом, он мог бы отдыхать. Но у него одна цель — зарабатывать, хотя он не носит дорогих вещей, ему не нужны шикарные машины, он не меняет домов. Он делает деньги не для того, чтобы улучшить свою жизнь, она у него давно сложилась, он делает деньги, потому что это для него — стиль жизни. Моурин Браун — жена Дагги Брауна — родилась в состоятельной семье, в настоящем богатстве. Ее семья владеет футбольной командой «Джайнтс» — самой известной в Америке за последние сто лет. Владеть командой всегда престижно, но на последние деньги ее не покупают. Когда видишь отношение к деньгам у таких людей, которым состояние переходило из поколения в поколение, — это одно. Но когда человек вырос на ферме и вдруг подписывает огромный контракт — это другое. У него сразу начинаются большие проблемы. По ментальности он все еще остается фермером, а в жизни — уже богатый человек.

Наверное, все быстрые и большие деньги меняют человека, но мне так просто никто ничего не давал, все, что я имею, зарабатывалось мною тяжело, но стороны все выглядит так просто и красиво, но у каждого, кто имеет деньги, свои проблемы. Чем богаче ты становишься, тем выше у тебя запросы. Естественно, уже не будешь ездить на дешевой машине, не будешь жить там, где дешевые дома. Но если ты покупаешь дорогой дом и дорогую машину, то и затраты большие. Однако каждый надеется на то, что у него в дальнейшем будет только улучшаться жизнь, поэтому потеря денег в богатой стране — ужасная трагедия. Все разговоры о чужом состоянии, подсчеты денег в чужом кармане — в Америке довольно обычное явление.

Одна из проблем, когда имеешь серьезные деньги, как их сохранить? Есть люди, которые советуют, это их работа, куда вложить деньги, как своим состоянием распорядиться. И при этом случается, что очень богатые люди теряют миллионы, имея огромную армию советчиков. Разоряются колоссальные компании.

Тяжело смириться с налогами. Я до сих пор не могу привыкнуть, что половину моих денег у меня забирают, но таковы правила. Деньги в клубе выдают уже с вычтенным налогом, так что можно не напрягаться с декларацией. Налоговые ошибки, даже невольные, сильно наказуемы. Лучше с государством в такие игры не играть. Это у нас человек должен миллион долларов налоговой инспекции, а он ходит на работу и еще что-то доказывает. В Америке, если за тобой 50 тысяч, то в тюрьме окажешься сразу. Поэтому, наверное, и принимаешь налоги как должное.

Новый сезон в Лиге начинается с кемпа (тренировочного лагеря): неделя для тренировок, а во вторую уже проходят товарищеские игры. Тренер может что-то проверить в линиях, даже проводить какой-то тренировочный план, но через три недели он уже должен выводить команду на лед в регулярном чемпионате и выигрывать матчи, потому что если команда не будет выигрывать, то тренера уволят. В Америке тренеры прямо не влияют на подбор и на приобретение игроков — это компетенция генерального менеджера. Все зависит от того, насколько он знает свое дело, насколько у него широки финансовые возможности для приобретения того или иного игрока.

В НХЛ никто не даст тренеру пять лет для того, чтобы поставить команду на ноги. Требуется сразу давать результат. И случаются те же конфликты, что и у нас, с ведущими игроками, когда хозяину или руководству клуба приходится выбирать: или тренер, или игроки, которые им недовольны. Подобная ситуация всегда крайне сложная и многомерная. Дело в том, что НХЛ — это огромный бизнес, в который вовлечены громадные деньги, причем с каждым годом их потолок все выше и выше. Суммы контрактов с игроками за пять последних лет взлетели больше чем в пять раз. Если в 1989 году, когда я пришел в Лигу, средней зарплатой считалось чуть меньше 200 тысяч, то сейчас она уже около миллиона. Кстати, зарплата у тренеров значительно меньше. Хотя сейчас и им стали платить неплохо, но все же миллион в год у тренеров — единичные случаи. Раньше я читал в советских газетах, что будто бы каким-то нашим тренерам предлагали в НХЛ миллионные контракты, теперь знаю, что такого просто быть не могло, тренер никогда не получал в Лиге больше игроков. Даже такой знаменитый тренер, как Боумен, на счету которого больше, чем у кого-либо, побед в Кубке Стэнли, в среднем за всю свою карьеру получал в год не больше 100–150 тысяч. Я до сих пор с удивлением наблюдаю, что, например, в «Харфорде», да и в других командах, назначают старшими тренерами ребят, которые моложе меня. У них, казалось, и опыта нет работы с командами высшей лиги, но их ставят и они работают, порой даже добиваясь каких-то результатов. Это тоже в последнее время некая тенденция.

Разница между тренером в Лиге и советским тренером — даже в манере ведения игры. Тихонов, как и все советские тренеры, стоял впереди скамейки игроков, постоянно что-то показывая и объясняя. А Скатти спокойно стоит за скамейкой игроков, впрочем, как и все тренеры НХЛ. Я редко его слышу во время игры. Может, он что-то и говорит, но не нам, защитникам, он отвечает за нападающих. В «Детройте» за игрой защитников следит второй тренер. Нет ни крика, ни шума, тем более оскорблений. Нет и быть не может. Рабочий момент, я понимаю, конечно, многое извиняет у нас, у русских: оскорбления и ругань нередко можно услышать, когда садишься на лавку. В НХЛ у тренера даже мысли такой не возникает, чтобы оскорбить игрока за то, что он сделал какую-то ошибку. Я шесть тренеров здесь поменял, разные были: и умные, и грамотные, и не очень грамотные, и не очень умные. Но ни разу я не слышал оскорблений ни на лавке, ни в раздевалке, ни в перерыве. Этого нет. Это система. Сейчас в НХЛ тренеры проводят дополнительные занятия по тактике, просматривают с командой видеоматериалы, чего раньше никогда не было. Но по-прежнему установка всего лишь за пять минут до матча, никаких накачек. Все вмешательство в игру, если тренер заметит, что команда не катит, сводится только к словам: «Давайте, ребята, проснемся».

Ни про какую систему помощи особо талантливым детям я в Америке не слышал. Наверное, гранты какие-то есть, но, скорее всего, когда ребенок уже добрался до какого-то серьезного уровня. Теперь, когда Лига «питается» юношами не только из Канады и Америки, но и из Европы, и прежде всего Восточной Европы, уровень игры в НХЛ за последнее время значительно возрос. Все лучшие хоккеисты здесь.

Каждая команда имеет скаутов (разведчиков), которые работают; одни — в колледжах Америки, другие — в юниорской лиге в Канаде, а третьи — мотаются по Европе. Они составляют полную картину о каждом более или менее заметном молодом хоккеисте: как он себя проявляет в соревнованиях; высчитывают, каковы его потенциальные возможности. Скауты — в основном бывшие игроки Лиги, так что их знания и прогнозы на достаточно высоком уровне. Так создается «легенда» восемнадцатилетнего игрока, который должен выйти на драфт, то есть попасть на отбор. Команда, занявшая последнее место в Лиге, выбирает первой из предложенного списка молодых хоккеистов. В Лиге строго следят, чтобы силы были уравнены.

Когда все команды выбрали по одному игроку, заканчивается первый раунд. Начинается второй раунд, опять с команды-аутсайдера. Каждый клуб имеет девять или десять выборов. На драфте не только юноши, но и игроки из любительских лиг, например Швеции, которым уже за двадцать. Иногда хорошая команда в конце сезона, видя, что у «звезды» год не сложился, отдает его слабому клубу для того, чтобы иметь первый раунд при отборе, то есть получить возможность взять игрока молодого и перспективного. Бывает, что команда видит, что выходит в плейофф, и ей позарез нужен игрок определенного амплуа, тогда она может пожертвовать принадлежащим ей первым раундом в драфте из-за этого игрока. Эти торги и обмены — чисто бизнесменские обряды, поэтому всем, кто связан с хоккеем, интересна последняя неделя за месяц до начала плейоффа. Но ее окончании объявляется дедлайн (последний срок), после которого нельзя менять игроков. И в эту неделю, если команда считает, что ей нужен для усиления какой-то конкретный игрок, начинает серию обменов.

Всякие интересные события происходят при обмене драфтами, допустим, с третьего на второй, со второго на первый. Предположим, что нынешний драфт должен быть богатым на таланты, поэтому каждая команда старается получить как можно больше возможностей выбирать в первом раунде. Команда, имеющая право первого выбора, начинает его продавать или менять на опытного игрока. Следовательно, другая команда у же имеет два первых выбора. Так, очень сложно, как разбор трудного карточного пасьянса, комплектуются команды в Лиге.

Что такое «драфтпик»? Это право команды выбирать игроков из группы новичков. Первый драфтпик уступается более слабым командам, те, что посильнее, выбирают после них.

Как возникает раунд? Раунд — это круг из 26 команд, играющих в Лиге. Когда каждая подобрала для себя по одному игроку, закончился раунд. Обычно самых лучших забирают в первом раунде. Поскольку раундов десять, следовательно, в каждом раунде 26 пиков, так как каждая команда имеет по одному пику в раунде, которые она может продать или обменять. Каждый раунд обязан иметь 26 игроков на выбор, независимо от того, сколько команд в этом раунде участвуют. Может, будет только двадцать, так как шесть клубов свои драфтпики, предположим, в этом раунде продали или обменяли. Как я говорил, драфтпик начинается с команды, которая заняла в предыдущем сезоне последнее место. Допустим, последнее место заняла «Оттава», тогда говорят: «Первый пик за командой «Оттава», но, так как она обменяла его на игрока из команды «Вашингтон», приглашаем представителей команды «Вашингтон», для того чтобы они сделали свой выбор нового игрока».

Какие интересы преследуются, когда уступают или продают свое право выбора молодых игроков? Тут огромное число вариантов. Если владелец клуба хочет получить юного игрока, который ему нужен, то совершает такую комбинацию: он может передать другому клубу хоккеиста, у которого контракт на два миллиона, и те, кто берут этого игрока, должны отдать за него пять первых раундов. Это значит, пять лет подряд команда будет без первого раунда. Но редко кто идет на такие варианты, потому что выбор из молодежи — будущее команды. Обязательно из первых пяти раундов два-три человека в будущем составят костяк какой-нибудь команды.

Скауты тоже включаются в комбинирование, делают некие проекты на будущее. Предположим, они нашли шестнадцатилетнего парня, который, по их мнению, через два года, когда получит возможность быть выбранным одной из команд НХЛ, будет высоко котироваться. И уже сейчас умные генеральные менеджеры стараются как-то получить право на этого парня. Если команда стоит высоко, естественно, она не станет опускаться на последнее место, для того чтобы иметь право первого выбора. Она действует по-другому. Она старается за эти два года сделать выгодный обмен с клубом, у которого все шансы занять последнее место в регулярном чемпионате, чтобы в итоге претендовать на выбранного новичка. Так произошло с Линдросом. В свое время «Дэвилс» поменялись с «Торонто», отдали им игрока за первый раунд, когда Линдрос выбирался. Они уже знали, что из него получится сильный игрок, но «Дэвилс» пролетели, потому что «Торонто» неожиданно оказалась второй от конца, и Линдрос попал в «Квебек».

Показатели на драфт — это целая система. Скауты со всей Лиги суммируют свои показатели и наблюдения, после чего делают раскладку. Составляют некий рейтинг по юниорам. Раньше он касался только канадцев, потом появились американцы и наконец европейцы. Система идеально отлажена, и практически скауты никогда не промахиваются. Я, например, первый раз попал на драфт, по-моему, в 1978 году. Еще в полной, казалось, мощи гремел танками Советский Союз, вечной казалась советская система, а скауты все равно ставили нас, советских игроков, на драфт. Правда, было тринадцать раундов, и нас поставили в последний, тринадцатый. Его использовали для того, чтобы забрать какого-то канадского не очень перспективного парня. Но поскольку по правилам нельзя пропускать раунды, то для того, чтобы не брать канадца, который никогда не заиграет, хозяева и менеджеры стали выбирать лучших восточных европейцев, которых они знали и которые, естественно, никуда приехать не могли. Так я «попал» с драфта в клуб НХЛ почти двадцать лет назад, то есть больше чем за десять лет до своего приезда в Америку. Меня забрал «Монреаль», я считался какое-то время его собственностью. Но если клуб четыре года не подписывает с игроком, взятым с драфта, контракт, то, по правилам, игрок опять возвращается на драфт. Естественно, никаких контрактов у меня с НХЛ не то что не было, быть не могло, а раз тебя не приглашали в тренировочный лагерь, то автоматически ты становишься «свободным агентом». Впрочем, сейчас, когда нет уже правила четырех лет, как и нет «условных игроков из соцлагеря», повторный драфт дает какой-то шанс игроку сыграть в НХЛ.

Бывает, что игрок попал в клуб и ему не подошел, а это часто случается, профсоюз игроков старается сделать так, чтобы появилась возможность игроку снова вернуться на драфт.

Когда я опять оказался на драфте, а случилось это году в 1983-м, «Нью-Джерси» забрал меня к себе. Похоже, что проницательные скауты НХЛ раньше других почувствовали распад коммунистической системы.

В моем случае хозяин вызвал к себе скаута: «Кто там из русских хорошо играет, я хочу, чтобы он был для меня задрафтован…» Напомню, шел 1983 год. Менеджеры «Нью-Джерси» выбрали на одном из драфтов меня. Я уже стоял в шестом круге, достаточно высоком. Потом и Касатонова забрали, то ли из восьмого, то ли из девятого. Но ближе к 1986 году стали выбирать русских, опуская их все ниже и ниже. Владимир Константинов был выбран в одиннадцатом раунде. Когда в итоге те, кто были в первых раундах, не играют, а чудак приходит в команду из одиннадцатого и играет как суперстар, для клуба это чудо. Снятие банка в рулетку. Теперь можно поменять новичка на отличного игрока и запросить у той команды, с кем меняешься, еще и первый раунд плюс к тому игроку, который поменян. Обычно стараются дорожить первым раундом, но если игрок очень нужен, то иногда им жертвуют. Надеются на то, что новичок, которого они отдали, не будет у других так хорош, как показался, а тот опытный, которого взяли, поможет прямо сейчас.

В свое время Скатти Стивенс играл в «Вашингтон кэпиталс», контракт у него закончился, и он оказался в двадцать шесть лет «свободным агентом» второй группы. Свободные агенты разбиты на четыре группы. Четвертая группа — без компенсации за тебя твоей бывшей команде, это когда тебе больше тридцати двух лет. «Вашингтон» не смог ему дать столько денег, сколько он просил, и Скатти забрал «Сент-Луис», подписав с ним такой контракт, на который он рассчитывал. Но тем самым «Сент-Луис» проиграл три первых раунда на следующих трех драфтах, так как он должен был их отдать как компенсацию за Скатти Стивенса. Сейчас, допустим, если Сергей Федоров не подпишет контракт с «Детройтом», то после сезона он станет «свободным агентом» второй группы, за которого положена компенсация в размере пяти первых раундов.

Когда молодой игрок впервые попадает в команду НХЛ, он должен пройти через своеобразную «дедовщину», которая называется «рукки динер» — другими словами, устроить ужин для ветеранов. Обычно это происходит на выезде, и «старики» очень серьезно к этому относятся: долго выбирают ресторан, еще дольше — меню. Все только самое изысканное и дорогое. Порой такой ужин может стоить и пару десятков тысяч. Отвертеться от этого ритуала невозможно, и я через него проходил. Единственное относительное спасение — если в этот год в команде есть еще пара новобранцев помимо тебя.

Откуда в Америке появляются хоккеисты? Там тоже есть хоккей дворового уровня, особенно у самых маленьких, как у нас «Золотая шайба», но здесь родители за все выкладывают деньги. Детские тренеры большей частью непрофессионалы, энтузиасты, занимающиеся с детьми в свободное время. Может, кто-то из них в детстве развлекался, гоняя по льду шайбу, но не более того. Нет необходимости, как, допустим, у нас или в Европе, иметь специальное образование, для того чтобы называть себя детским или юношеским тренером. Но многие в Америке понимают, что время самоучек ушло, и все чаще говорят: «Мы платим немалые деньги, но видим, что на тренировках ребенок ничего не получает». Родители, конечно, предпочли бы отдавать детей в те команды, где тренеры профессионалы, где детей могут чему-то научить, но, насколько я знаю, в Северной Америке, начиная с детского возраста, хоккеисты набираются ума-разума прежде всего за счет огромного количества игр.

Если в моем детстве мы играли за сезон 10–15 игр, раз в неделю, по субботам или воскресеньям, то здесь дети играют в несколько раз больше. С одной стороны, конечно, здорово, тем более в детстве, когда соревнование в радость, но, с другой стороны, того, что называется скучными словами «тренировочный процесс», у американско-канадских детей практически нет. Обучение происходит только за счет таланта самих детей. Не знаю, есть ли у местных ребят специальные занятия по физической подготовке, как это было у нас, не на льду, а в зале. Но здесь огромное число детских лагерей, в которых летом неделю или две известные хоккеисты проводят занятия по хоккею. Чаще всего просто используются их имена для привлечения клиентов. Некоторые родители, у кого хватает денег, поскольку удовольствие это недешевое, могут записать своего ребенка на три-четыре кемпа подряд. Таким образом, почти все лето мальчишка может тренироваться.

Кемп — это не пионерский лагерь в нашем понятии, а обычно гостиница или мотель рядом с катком, где и живут дети, а если каток недалеко от их дома, то мама каждый день привозит и увозит своего ребенка, который сперва катается, потом у него небольшая физподготовка, как правило, прямо на льду.

Подобные занятия хоккеем проходят в школьные каникулы, чаще всего в летние. Зимой трудно найти для детского кемпа свободный лед. Я сужу по Америке, но, наверное, в Канаде точно так же. Правда, сейчас в школах введена программа по хоккею, особенно в тех регионах — Миннесоте, Бостоне, Детройте, Чикаго и, по-моему, сейчас в Нью-Йорке и Нью-Джерси, — где настоящий хоккейный бум. Программы не только в средней, но и в высшей школе (не путать с нашим институтом, это выпускные классы) и в колледжах.

Проводятся среди школьников и чемпионаты, там собирается много зрителей. Болельщики — это родители, ученики представленных на соревнованиях школ, а большая часть зрителей — патриоты своих городов, пользующиеся случаем проявить свой патриотизм. Из этих турниров американцы и черпают хоккеистов для Лиги. В Канаде подготовка серьезнее, там есть юниорская лига, с разъездами. Дети в сезон играют 70–80 матчей. Ребята с малых лет уезжают из дома в ту команду, куда их пригласят. По сути дела, с юношеских лет ребята держат свою судьбу в собственных руках: если парень станет хоккеистом, если попадет на драфт и будет играть в НХЛ, то в восемнадцать лет он получит в год 200–250 тысяч, что для Штатов и Канады — огромная зарплата. В Америке парень, если из него не получился хоккеист-профессионал, как правило, имеет возможность продолжить образование (он играет за университет и не платит за учебу), чтобы получить престижную профессию.

В последние годы интерес к хоккею резко возрос, из разряда развлечений он становится высокооплачиваемой профессией. Но хоккей далеко не дешевое увлечение: форма, плата за лед, плата и за разъезды на соревнования. С возрастом издержки увеличиваются, потому что играется все больше матчей. В общем, в Америке бедные семьи не могут себе позволить учить ребенка хоккею. Правда, бедных семей, наверное, не больше десяти процентов.

В Канаде, в Квебеке, в зимние каникулы уже почти сорок лет проводится турнир Pee-Wee — сотни детских команд около десяти возрастных групп. Большая часть американо-канадских игроков НХЛ прошли через Pee-Wee. Ездил на него и Тема, сын массажиста «Детройта» Сергея Мнацаканова. Тема увлекается хоккеем, и Сергей говорил, что в месяц это обходится ему почти в тысячу долларов. Впрочем, легко посчитать, из чего складываются эти расходы. 180 долларов в месяц родители платят за аренду льда. Форму — ребенок растет — каждый год надо менять. Коньки, перчатки, разные причиндалы вместе с клюшками и изоляцией — более 1000 долларов. И главное — поездки, уезжают ребята обычно в уик-энд на две ночи. Гостиница, питание — это не меньше 100 долларов. Умножим на четыре — еще 400 в месяц. Стоимость летних кемпов; две недели могут обойтись в 600 долларов. По самому минимуму на ребенка надо потратить тысяч семь в год.

Следующая тема как лирическое отступление. Любимая, родная тема. Почему-то многих, после того как я начал здесь играть, очень волновало, где игроки выпивают больше, в Лиге или в нашем хоккее? Странный вопрос. Кто может русского перепить? Но все же подход к этой теме достаточно субъективен. Я знал в России таких хоккеистов, которые могли выпить за один присест две бутылки коньяка и спокойно разъехаться на машинах. За рулем, конечно. А здесь есть игроки, которым достаточно трех банок пива, чтобы до машины не дойти. Сложно измерить, где больше пьют, потому как пьют по-разному. Пиво в Лиге употребляется постоянно.

В Москве мы деньги собирали, и за плату человек проносил бутылки на базу. Если сам после игры успел в буфет забежать, то схватишь что-нибудь и, как партизан гранату, в кармане — в автобус. Дни рождения в команде отмечались традиционно — шампанским, оно каким-то образом на базе не переводилось. Выпивать и напиваться — разные вещи, но когда тебя держат месяц на сборах, как в тюрьме, и вдруг ты попадаешь домой, нередко наступает такое лихое настроение, что можно и сорваться. Я видел здесь людей, которых выносили на руках из гостиницы в автобус, но также знаю и других, которые вообще не пьют.

В первый год переводчик Дима Лопухин поехал с нами на матч в Ванкувер. Дмитрий, естественно, со мной все время рядом. Передает мне просьбу тренера: «Слава, зайди ко мне в номер. Хотелось бы поговорить». Приходим в номер (а у старшего тренера всегда номер-«люкс»), ящик пива на столе стоит, пакеты с орешками. Открывает тренер банки, дает мне, Диме: «Давай поговорим по душам, я хочу знать, что ты думаешь о команде?» Представить такую сценку с Тихоновым — фантазии не хватит.

В самолетах тоже пиво есть и, возвращаясь домой после игры, ребята его пьют. В некоторых командах в раздевалках пиво выставляют, в некоторых нет. Дома после игры ребята идут в бар посидеть, поболтать с рюмкой или бокалом в руках. Хотя есть и те, кому нужно добиться хорошего контракта, — они вообще не пьют, серьезно готовятся к каждому матчу, чтобы сыграть хорошо. Все, включая выпивку, в этой стране абсолютно индивидуально. Получается парадокс: за мои 15 лет в советском хоккее под неустанным вниманием комсомола, политотделов, выдающихся педагогов-тренеров мы потеряли десятки восходящих звезд из-за их пристрастия к алкоголю. А здесь, в свободной стране, когда каждый предоставлен самому себе, я не слышал ни об одном подобном случае.

Я видел людей, которых приносили домой, наутро они никакие выходили на лед, но тренировались, и никто им слова не говорил. Партсобраний нет, игрок и сам знает, что не прав, что его может вызвать генеральный менеджер, спросить: «Чего ты добиваешься?» Но если сравнивать мой первый год в Лиге с тем, что происходит сейчас, количество выпиваемого игроками алкоголя заметно идет на убыль. Раньше легионеры в среднем получали тысяч 150 минус налоги, и надо было платить за дом, за машину, в школу за детей, и от лета до лета эти деньги уходили. Люди жили на уровне немного выше среднего класса. А сейчас игроки получают огромные деньги. А большие деньги сразу меняют жизнь. Кстати, насколько мне известно, если в России человек бросил пить и курить не по причине обширного инфаркта, значит, он разбогател. Это состояние везде одинаковое, сразу появляются другие цели в жизни.

Когда-то я выходил на матч, перед которым меня настраивали, произнося разные слова о чувстве долга. Здесь дух команды зависит от ее лидеров. Игроки, которые приходят в новый клуб, попадают в точно такую же среду, что была в их прежней команде. От них требуется только одно — они должны хорошо делать свою работу. Это и есть патриотизм. Быть профессионалом — это значит защищать честь клуба, за который ты играешь, который тебе платит зарплату. Но еще каждый работает и на себя. Каждый думает о том, как бы улучшить свои индивидуальные показатели. Поэтому профессионал может играть в любой команде. Он сражается за себя, но получается, что и за команду. А вот сплоченность команды зависит от лидеров. Хоккеист не может выиграть Кубок Стэнли или чемпионат в одиночку. Нужна команда, нужны коллективные действия. Поэтому, если в коллективе есть лидеры-ветераны, они будут отслеживать, чтобы все в команде играли друг на друга. У них не проходит вариант, когда яркая и талантливая индивидуальность старается играть только на себя. Они заставят кого угодно играть на команду. Но все, абсолютно все в НХЛ работает на бизнес, на получение прибыли.

Го, что хоккей — это бизнес, доказывает присутствие в НХЛ профсоюза игроков, а также комиссионера Лиги, который в ней занимает пост, равный директорскому. У комиссионера есть помощники, огромный офис, заместитель, который отвечает за спортивную часть, заместитель, который отвечает за бизнес, за рекламу, есть группа юристов, короче, есть все то, что присуще директорату большой компании.

Хозяева, владельцы клубов не подчиняются комиссионеру Лиги, они его выбирают, чтобы он вел их бизнес, продавал матчи правильно, делал хорошую рекламу. Хозяева платят комиссионеру очень большую зарплату. Но если он их перестал устраивать, они его завтра выгонят. Часть хозяев составляют совет директоров. Они собираются и постоянно решают, как сделать Лигу более успешной, то есть как свой товар продать получше.

Штаб-квартира НХЛ раньше находилась только в Торонто, сейчас — и в Торонто, и в Нью-Йорке. Почти равная роль с советом директоров принадлежит в Лиге профсоюзу игроков — это те две силы, которые регулируют весь бизнес. Профсоюз организовывал не одну забастовку даже на моем веку. Был и локаут со стороны хозяев, когда они закрыли свой бизнес (отменили матчи) и не платили игрокам зарплату. Иногда только так выясняются отношения, и это, возможно, правильно в нормальном обществе. Если одна сторона считает, что другая ее в чем-то ущемляет, то она и таким образом может проявлять свое несогласие. Существует в Лиге комитет судей, им платят зарплату хозяева. Тренеры и люди, которые считаются обслуживающим персоналом, находятся на той же стороне, что и хозяева. В футболе и баскетболе тренеры, врачи и массажисты относятся к профсоюзу игроков. В хоккее, когда был локаут, хоккеистам не платили деньги, а эти люди получали свою зарплату.

Профсоюз игроков в НХЛ достоин отдельных слов. В нем по два представителя от каждой команды, которые находятся на связи с главным профсоюзным офисом Лиги, получают из него информацию, летают туда на собрания. Игроки не отчисляют деньги в свой профсоюз, он их сам зарабатывает, причем немалые. Мы отчисляем с каждого чека деньги, но только в пенсионный и страховой фонды. Профсоюз использует для своих заработков имена игроков. Например, выпускает маленькие открытки с нашими портретами, которые отлично продаются. Раньше доход с этих карточек принадлежал клубу. Сейчас этот неплохой бизнес принадлежит профсоюзу игроков и Лиге. Но продаются не только снимки, а всевозможные плакаты, майки… Что только не выпускается для фанов!

В 1996 году, когда популярность русской «пятерки» достигла пика, сразу напечатали несколько видов плакатов с нашими изображениями и хорошо их продали. Даже если продаются значки команды, то и тут профсоюз в доле с клубом. Все перечисленное — огромный бизнес, отчисления от которого идут в пенсионный фонд для игроков, и с каждым годом денег в нем накапливается все больше и больше. Деньги фонда не лежат в банке, а постоянно крутятся в государственных облигациях, и сумма их увеличивается. И хозяева обязаны отчислять какую-то часть своих доходов в наш пенсионный фонд.

Пенсия игрока — это сумма минимум в 250 тысяч, если он сыграл 400 игр в регулярных чемпионатах. Матчи плейоффа в их число не входят, а кто отыграл больше — у того и пенсия выше. Можно взять деньги раньше 55 лет, но в этом случае получишь намного меньше, потому что так все рассчитано, чтобы иметь хорошие выплаты именно к этому возрасту. Чем раньше игрок начал выступать в Лиге, тем раньше он сыграет 400 матчей, тем быстрей на его счету накопится необходимый минимум, и деньги будут продолжать расти. Я уже перешагнул рубеж необходимых 400 матчей, то есть я уже заработал в НХЛ пенсию.

Я знаю, что такие великие игроки, как Горди Хоу и Бобби Халл, судились в свое время с профсоюзом и Лигой из-за того, что, когда у них подошел пенсионный возраст, денег для выплат не оказалось. Они считали, что Алан Иглсон, знакомый советским болельщикам 70-х годов, исполнительный директор и профсоюзный босс, все деньги Лиги куда-то неправильно вложил. С тех пор за пенсионным фондом установлен постоянный контроль, от него все, кто хотят, получают полную отчетность. До меня доходила информация, что Иглсон оказался тесно связан с хозяевами, вместо того чтобы отстаивать интересы игроков. Поэтому и зарплаты держались на низком уровне.

Нынешний профсоюзный босс Боб Гуденоу, игравший в хоккей на уровне колледжа, постоянно мотается из города в город, смотрит игры и встречается с игроками. Если возникает какой-то вопрос, игрок имеет право в любое время позвонить в профсоюз или даже к Бобу домой.

В профсоюз входят не только игроки НХЛ. Если игрок перешел в низшую лигу, то он не вылетает из профсоюза. Например, «Ред Уингз» платит зарплату 50–60 игрокам. Включая и тех, которые играют в майнер-лиге.

Совсем неглупые люди собрались сейчас у руля управления Лигой. Они, на мой взгляд, на правильном пути, они стараются профессиональный хоккей хорошо продать во всем мире, они существенно расширили Лигу. Появились команды во Флориде, еще прибавится три-четыре команды в Калифорнии — а это те районы, где есть мощное региональное телевидение, а именно оно привлекает внимание к любому событию. Самое главное. Лига старается выйти на каналы общенационального телевидения, где уже есть баскетбол, бейсбол и бокс. Там деньги от рекламы — фантастические. Пока только игры плейоффа показывают по общенациональному телевидению, матчи чемпионата идут в основном по местным спортивным каналам, Детройт имеет свой, Чикаго — свой, но деньги за рекламу на них меньше на порядок, а может, даже и не на один.

Руководители НХЛ анализируют, почему хоккей десять лет назад был по популярности в конце первой двадцатки, а сейчас продвинулся значительно вперед. Они делают вывод, что часть американцев не хотят видеть грубость на льду, потому что приводят на стадион детей. И получается, что драки, которыми всегда была знаменита Лига, большинство зрителей не приемлет. Руководство Лиги старается сделать так, чтобы было больше комбинаций, меньше задержек, забивалось много голов. Ради того, чтобы игра красиво смотрелась, идут на все, даже если для этого надо поменять правила: ведь в случае успеха ее можно «хорошо продавать».

Олимпийские игры вызвали в Лиге большие споры. Участвовать или не участвовать? Нужно это или не нужно?

Даже профсоюз игроков не горел желанием дать согласие на участие легионеров в Играх. Дело в том, что Кубок Канады контролируется профсоюзом игроков, и, если он в конце концов станет основным соревнованием мирового хоккея, профсоюз имеет шанс заработать огромные деньги. Но ехать на Олимпиаду — это значит, во-первых, помогать турниру-конкуренту, во-вторых, там хоккейный турнир полностью подчиняется Международному Олимпийскому комитету. Но, с другой стороны. Лига получит всемирную рекламу. И в конце концов это, наверное, и перетянуло чашу весов. Профсоюз создал окно в чемпионате НХЛ, и канадцы и американцы серьезно готовились к выступлению на первых открытых для профессионалов Олимпийских играх.

Умное руководство — это то, которое постоянно ищет новые варианты, делает все для того, чтобы игра становилась зрелищнее. В конце концов, в бизнес Лиги вовлечены такие суперкомпании, как «Дисней» с их командой «Майти Дакс». В последнее время строятся огромные красивые стадионы. Стоят они от 150 до 200 миллионов — это весомые деньги. Но если люди, ворочающие огромными капиталами, чувствуют хоть какой-нибудь риск в бизнесе, вряд ли они будут строить новые стадионы. Более того, местные корпорации покупают на этих стадионах ложи, платят деньги вперед, и немалые деньги, ради того, чтобы приходить посмотреть игру, окружив себя комфортом. «Джо Луис Арена» в Детройте и вместительная и красивая, но даже у команды «Ред Уингз», у которой посещаемость сто процентов, уже есть необходимость в новом стадионе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.