Священная Лига[33]

Священная Лига[33]

Свежо предание, а верится с трудом. Нынешнее поколение едва ли слыхало об этой организации, столь сильной в свое время и служащей доказательством человеческой глупости. Товарищем мужа, лучше сказать, одним из паразитов, постоянно сопутствующих ему в его холостые времена по ресторанам, цыганам и жившим на его счета, был некий Николич-Сербоградский. Серб по рождению, он служил в австрийской кавалерии, был весь в тех долгах, которые называются «долгами чести», а на самом деле — бесчестные долги. Затем он поступил на русскую службу и был в чине поручика Елисаветградского гусарского полка. Я его и теперь вижу пред собой, типичного гусара, с черными как смоль усами, с видом победителя, всегда готового выпить, рассказывающего бесконечные анекдоты о золотоношском гарнизоне и поющего на плохом французским языке следующие строки:

На австрийской службе

Воин небогат,

Это всем известно, —

единственная правда, вышедшая когда-либо из его уст. После смерти моего мужа я старалась держать его насколько возможно дальше от себя: вместо приглашений на обед я приглашала его только на завтраки, и то чрезвычайно редко, но я жалела его за его бедность и давала ему взаймы одну сотенную бумажку за другой, пока в течение нескольких лет сумма не достигла 6000 рублей. Я стала колебаться — одалживать ли ему далее. Николич обиделся и прекратил, к моему удовольствию, свои посещения. Однажды мне доложили о его приходе. Он казался помолодевшим на десять лет, был хорошо одет, выбрит, с разноцветной кокардой в петлице. Он был настроен чрезвычайно торжественно и радостно и имел вид победителя. Целуя мне руку, он передал мне конверт со словами: «Я пришел поблагодарить Вас за Вашу доброту и вернуть Вам 6000 руб., которые я Вам должен». Я удивленно на него взглянула. «Что это Вы, наследство получили или кого-нибудь ограбили»? — невольно сорвался у меня нелестный вопрос. «Ни то, ни другое, но я нашел занятие, которое даст мне возможность благодаря моим познаниям и опыту приносить пользу обществу и обеспечить свое будущее». Мое любопытство было возбуждено. Я, не колеблясь, приняла от него долг, на возвращение которого перестала уже рассчитывать, и просила Николича остаться у меня на завтрак. Он был так же тронут моим великодушием, как я его неожиданной честностью. Мы разговорились на этот раз довольно дружелюбно. Сначала очень сдержанно стал он мне рассказывать про то, что образовалось тайное общество вроде карбонариев, поддерживаемое правительством. Цель этого общества — розыск нигилистов, донос на них, их арест и смертная казнь. Председателем этого общества был граф Боби Шувалов, тайным министром иностранных дел — князь Константин Белосельский; он сам, Николич, состоит начальником большого отдела и делает ежедневно доклады тайному министру внутренних дел Демидову, князю Сан-Донато. Все члены Яхт-клуба записались в это общество. Большие капиталы к нему стекаются, и он, Николич, получает ежемесячно 3000 рублей, огромная сума для того времени.

— Немного спустя мой дядя, Альфред фон Гроте, обер-гофмаршал двора, мне рассказывал, что у него есть латыш-лакей, очень услужливый, но глупый и неловкий малый. Когда однажды, потеряв терпение, мой дядя резко ему что-то заметил, латыш сказал ему с упреком: «Вы очень несправедливы по отношению ко мне, Ваше сиятельство, и если я только подумаю, что я никогда не хотел на Вас жаловаться!»

— На меня жаловаться? Как, почему, кому?

— Священной Лиге — я бы получил за это много денег.

Гроте расспросил своего лакея и узнал от него, что ему давали бы определенную сумму ежемесячно, если бы он подслушивал и давал сведения о всех разговорах, ведущихся у Гроте. Гроте показалось смешным подозрение, возбуждаемое им, и он посоветовал своему слуге принять предложение и этим увеличить свое жалованье и бдительность.

Наблюдать за графом Адлербергом было поручено одному фонарщику, и граф не спокойно, но философски это принял, но говорил об этом повсюду и вследствие этого впал в немилость, став жертвой злостных слухов, о нем распространяемых.

— Брат мой, полковник и флигель-адъютант императора Александра II, был тогда командиром одного из гренадерских полков в Москве. Однажды появился посланный графом И. Шуваловым офицер, чтобы вербовать среди офицеров в Москве членов Лиги, рассчитывая на поддержку начальника штаба. Брат мой попросил объяснить ему цель и средства этой организации и ответил, что он уже дал присягу и не должен ее снова повторять, присягу — честно и верно служить своему царю и поэтому не может принять участия в такой организации. Офицер ушел. Брат мой официально известил об этом происшествии своих подчиненных. Он сообщал, что к нему явился офицер с предложением основать общество, которое будто должно было заниматься тайной охраной Государя, но что, по его мнению, эта организация могла бы служить только деморализацией офицерского корпуса, разрушать дисциплину и создать невозможное положение в войсках. Это сообщение дошло до великого князя Владимира, высочайшего покровителя Священной Лиги, и вызвало его неблаговоление к моему брату, которое было поддержано и использовано другими, и брат всю жизнь чувствовал на себе последствия этого. Его очень поддерживал его друг князь Леонид Вяземский, также чрезвычайно отрицательно относившийся к деятельности Священной Лиги. Этот благородный человек, тип офицера-рыцаря, был впоследствии обвинен в крайнем либерализме, оттого что во время одного восстания он хотел вырвать из рук казака истязаемую им женщину. Ему было запрещено присутствовать на заседаниях Государственного совета[34], членом которого он состоял. Скоро это возымело свои последствия. Совершились невероятные вещи.

Тщетно надеялись на то, что существование Лиги останется в тайне. Члены Лиги, из которых 10 человек образовывали отделение, должны были друг друга не знать, а их, несмотря на это, все знали. Однажды у меня за чаем был некий Субков, известный член Яхт-клуба. Лакей пришел к нему с докладом: «Ваш охранник почувствовал себя плохо и просит разрешить ему уйти домой». Всеобщее изумление. Субков очень смутился. Оказывается, что за членами Лиги следили, и они боялись мести нигилистов, и потому у каждого из них был свой охранник. Этот охранник повсюду следовал за ним и, пока его господин сидел у кого-нибудь с визитом, был на обеде или на вечере, ожидал его у прислуги дома, которая его угощала, и охранник с русской наивностью того времени передавал ей самые страшные тайны этой ужасной организации. Помню я такой случай: я послала срочное письмо князю Фердинанду Витгенштейну. После долгого отсутствия мой посланный вернулся с сообщением, что он не имел возможности передать это письмо. С трогательной откровенностью, о которой я уже упоминала, камердинер князя ему сказал: «Теперь князю передать письмо невозможно, у него сидят тайные агенты». При этих условиях тайная организация, конечно, вскоре перестала быть тайной.

Еще один случай, увеселивший весь Петербург: любимцем Яхт-клуба и высшего света был князь Г. Он тоже принадлежал к Священной Лиге, где вздумал испробовать свои полицейские способности. Внимание Священной Лиги было кем-то обращено на один загородный извозчичий трактир, где, по-видимому, происходили встречи нигилистов. Давшие ему поручение исследовать это дело ожидали, конечно, что он наденет подобающий случаю костюм, который даст ему возможность незамеченным проскользнуть в эту дыру, но он не решился снять свою блестящую флигель-адъютантскую форму и в орденах и аксельбантах занял место у стола в трактире и, конечно, привлек сейчас же на себя внимание всех окружающих. Он заказывал один стакан чая за другим в надежде подслушать компрометирующие разговоры, раскрыть заговор. Ему становилось все жарче и жарче. Но никаких подозрительных разговоров он не услыхал. Наконец к нему подошел хозяин трактира и с большим почтением спросил его — не может ли он быть ему полезным, так как, по-видимому, он здесь кого-то ждет. Князь Г. растерялся, не знал, что ответить, и предпочел удалиться. Все присутствующие извозчики, встав со своих мест, низко ему поклонились, а хозяин проводил его с глубокими поклонами до саней. Князь Г. вернулся в Яхт-клуб и занял там снова свой наблюдательный пост у окна на Морскую, с тем, очевидно, чтобы его больше не покидать.

Эта тайная организация просуществовала полтора года, наделала много бед, дискредитируя высший класс общества, разрушая воинскую честь в армии и открывая широкую дорогу интриганам и бесчестным людям для их темной деятельности.

Когда граф Дмитрий Андреевич Толстой был назначен министром внутренних дел, он согласился на принятие этого поста лишь после того, как ему предварительно было обещано уничтожить Священную Лигу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.