1981
1981
Письмо Аркадия брату, 7 января 1981, М. — Л.
Дорогой Борик!
Получил наконец твое письмо — от 28-го. Действительно, злой рок. Бедная Адка. Теперь и вовсе неизвестно, как быть. Тут и Комарово не спасает. А впрочем, тебе на месте виднее. Сообщаю новости.
1. С «Мосфильмом» (ТББс) всё объяснилось проще, чем я думал: там у них какие-то нелады со студией Горького, а также кто-то опять объявил ТББ опасным произведением (там же на «Мосфильме»).
2. «Экран» (ТВ) получил втык за отсутствие новогодних телефильмов и снова ухватился за «Чародеев». Судя по тому, что сообщил Бромберг, запуск на носу. Впрочем, будет запуск или нет, в сентябре вынь да положь оставшиеся нам 60 % (4.5 тыс.).
3. В Детгизе склоняются к тому, чтобы издать ЖвМ отдельной книгой. Я не возражал. Срок — 83-й год. Перезаключают договор на 350 ряб, срок одобрения начинается с 22.12 (перепечатал и сдал официально рукопись).
4. Насчет Баку. Я посылал туда два письма и три телеграммы, всё без результата. Тогда по моей просьбе Шилейко задействовал там свою агентуру — руководство тамошних кибернетиков. Выяснилось: а) тебе деньги перечислили примерно числа 20-го, мне — 30-го. б) все наши авторские экземпляры проданы на черном рынке. в) осталось в издательстве, вместе с личным экзом главного редактора, всего 4 экза, кои агент у них забрал (все 4) и лично доставит в Москву в ближайшие недели.
5. На письмо насчет собрания сочинений из МолГв ни слова.
6. Ты пишешь, что получил из МолГв 1773 ряб. Я получил на полтысячи меньше. Ты уверен, что это из МолГв, а не из Баку?
7. Нынче приедет Танька, привезет Литобоз со статьей Ревича о ЖвМ. «Звезды» со статьей Балабусморякова не видел.
8. Сдал гранки с моим интервью в «Советской России». О будущем человечества, взгляд и нечто[104], но характерно — Стругацкие в «Советской России».
9. Что мы в жюри конкурса в Свердловске — это плохо. Я таки ждал, что приз дадут за ЖвМ.
10. Возможно, тебе известно: Ганичев снят и лежит в больнице, Медведев тоже в больнице.
Кажется, всё.
Держись, браток, приветы и соболезнования Адке. Твой Арк.
Да! Забыл очень важное.
Тарковский предлагает совместную работу по оригинальному сценарию. Писать втроем. Сюжет: жил человек, весьма могучий, влиятельный, стоического типа. Вдруг узнает, что заболел, что жить остается всего год. Переоценка ценностей. Ввергает себя в вихрь удовольствий, бросив всё, чему поклонялся. Только вошел во вкус, как его то ли вылечили, то ли объявили, что вышла ошибка. Его поведение после этого. Возможны варианты. Идея фильма: проанализировать понятие смысла жизни.
По его словам, руководство «Мосфильма» — за. Готовы заключить договор.
Вопрос: что мне ответить Тарковскому? По получении письма позвони.
Обнимаю, твой Арк.
7 января подписывается договор с киностудией «Ленфильм» на сценарий по ЗМЛДКС, о чем БН тут же пишет брату.
Письмо Бориса брату, 8 января 1981, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Вчера состоялось заседание худсовета студии Ленфильм (под председательством главного редактора студии), на коем обсуждалась заявка на сценарий зМЛдКС. За пять минут всё было кончено, а еще через полчаса я уже давал сведения для договора и подписывал чистые листы в четырех экземплярах. Мне сказали даже, что если бы я подождал пару часов, то и деньги мог бы получить тут же. Так что с этим вопросом всё пока ОК. В субботу ко мне придет режиссер и принесет свои соображения в письменном виде. Срок представления сценария — 15 апреля. Главред объединения (Фрижетта Гургеновна Гукасян, она же Фрижа) заклинала нас сделать сценарий как можно быстрее, чтобы поспеть в план съемок
82-го года. Вчера же у меня с нею произошел следующий разговор.
Она: Вы знаете, Илья Авербах очень хочет снимать вашу повесть ЖвМ. Но дело в том, что он сам — пишущий режиссер. Не хотели бы вы передать право экранизации, чтобы сценарий он писал сам?
Я: Скажу вам, как родной. Нам нужны деньги, а право экранизации — это гроши.
Она: Нет. По новым законам это не такие уж и гроши. Мы имеем право выплатить вам до 4 тысяч.
Я: Ах, вот как? Ну тогда я подумаю.
И я стал думать. И придумал следующее. Если бы нам дали 4 тыс. за право экранизации и если бы Авербах согласился бы выплатить нам одну треть от всех поступлений за сценарий, то я бы лично согласился на такой вариант. Конечно, общая сумма, которую мы таким образом заработаем, составит лишь малую долю от истинной платы за сценарий, но зато и количество работы значительно уменьшится и сведется фактически только к моим разговорам с Авербахом. С другой стороны, денежные потери могут оказаться очень обидными. Мне сказали, что сейчас за кассовый фильм сценарист может получить хорошие деньги. Порядок, якобы, теперь такой: за сценарий — шесть, после выхода фильма — шесть, а потом через год за каждый миллион зрителей свыше 14 миллионов еще по девятьсот. В общем, ты подумай, как нам лучше поступить, посоветуйся там с народом и отпиши. Дело это не срочное.
У Адки дела обстоят неважнецки. Она всё еще в больнице. Рентген обнаружил смещение, так что в понедельник будут ей делать то ли операцию, то ли репозицию (то есть новое вправление втемную), что именно, врач и сам еще толком не знает. В любом случае это еще лишних десять дней в больнице, как минимум.
Так что как будет с нашей работой, даже и не знаю. Пока что я начну потихоньку делать сценарий сам во взаимодействии с режиссером, а там уж — видно будет. Как только получу от режиссера ЦУ, напишу тебе, чтобы ты тоже думал.
Да! Видел я бакинский сборник. Ну и кошмар! Такого плохого издания у нас, пожалуй, еще не было. Прямо самиздат какой-то — бумага сортирная, обложка корявая, рисунки слепые, опечаток миллион… Впрочем, сам понимаешь, всё это несущественно — получить бы экзы и гонорарчик!
Вопросы-просьбы:
1. Организовал ли ты Чоличу письмо о преимущественном его праве на перевод? Организуй, христа ради.
2. Задействовал ли ты ВААП, чтобы послали ОуПА Куцке? Задействуй, умоляю.
3. Как обстоят дела с ЖвМ в Детгизе?
Обнимаю, твой [подпись]
P. S. Леночке и Машке — поцелуи!
АН в это время уже работает с Андреем Тарковским над новым сценарием.
Из: Тарковский А. Мартиролог
<…>
9 января 1981
А. Стругацкий хоть и за идею написания сценария, но, боюсь, за два месяца он, или они, не справятся. М. б. уточнить с ним сроки и, если они не возьмутся сделать сценарий за два месяца, предложить Саше Мишарину.
<…>
11 января 1981
Вчера немного работали с Аркадием. Пришел к мысли о том, что было бы неплохо сделать фильм из нескольких (десяти?) эпизодов, действительно имеющих в основе временное основание.
<…>
Аркадий, кажется, понял, что я хочу.
Актеры: Солоницын (герой), Кайдановский, Фрейндлих (ведьма), Гафт, Калягин, Броневой, Богатырев, Гринько (эпизод). Сценарий должен быть из IX–X эпизодов на 50 стр. максимум. Лучше на 45.
12 января 1981
В четверг встречаемся с Аркадием С. По поводу сценария. Редко. Он говорит (по телефону), что, кажется (как ему кажется), моя концепция фильма вступает в противоречие с материалом. Вполне возможно. Но работать надо над тем, чтобы загнать замысел в строго выдержанную форму.
<…>
Уже намечаются персонажи:
Герой — писатель — Солоницын.
Ведьма — Фрейндлих.
Персонаж, воплощающий для героя страх, — Калягин.
<…>
15 января 1981
Работали с Аркадием. Долго разговаривали. Внушил ему кое-что. Он попросил неделю: хочет записать схему сюжета. Мне рассказать ее не захотел. Если эта схема будет бредовой, всё равно она послужит началом работы. А начало важнее всего. Несмотря на то, что, якобы, «конец — делу венец».
<…>
О намечающемся сценарии вспоминала Лейла Александер-Гарретт, ассистент Тарковского во время съемок «Жертвоприношения».
Из: Александер-Гарретт Л. «Жертвоприношение» Андрея Тарковского. Двадцать лет спустя
<…>
Первоначально сценарий «Жертвоприношения» назывался «Ведьма», и возник он задолго до «Ностальгии». Герой фильма Александер получает от друга-врача известие, что он смертельно болен. По совету случайно постучавшегося в дверь прохожего (прототип почтальона Отто) он проводит ночь с ведьмой и чудом исцеляется. Это была история человека, оставившего привычную респектабельную жизнь ради собственного спасения. В «Жертвоприношении» вопрос стоит уже не о физическом спасении героя, а о его духовном возрождении (не случайно Александер празднует свой день рождения) и о спасении всего человечества от неизбежной атомной катастрофы.
<…>
Письмо Аркадия брату, 16 января 1981, М. — Л.
Дорогой Борик!
Вчера вечером получил твое письмо от 8-го.
1. Полагаю, условия 4 тыс. и треть всех поступлений за ФИЛЬМ (не только за сценарий, но и за фильм!) должны нас устроить. Во-первых, Авербах, по мнению Тарковского, хороший режиссер и борозды не испортит. Во-вторых, работа по сценарию ЖвМ — несусветная возня, неприятности с худсоветами, с оскорбленным режиссером и вообще большая слишком потеря времени. Словом, я ЗА такое решение вопроса.
2. А пропо: сообщи Леше Герману, — это его, возможно, порадует, — что Тарковский считает его самым лучшим режиссером в нашей стране. За ним, по мнению Тарковского, но много ниже его следуют некий Сокуров и Авербах.
3. С Тарковским встречаюсь регулярно, контуры будущего фильма понемногу вырисовываются.
4. Любопытно, что именно вчера, но утром позвонила Ушакова, возглавляющая 5-е объединение на «Мосфильме» (телевизионное). Разговор шел о завершении истории с фильмом о Стасове, но главное было в другом: она попросила разрешения вставить в план объединения либо ДР, либо ЖвМ. Так что письмо твое пришло своевременно.
5. Намедни выступал в Политехническом, 650 гавриков-вундеркиндов из Колмогоровских матшкол, потребителей известного тебе журнала «Квант». Устал страшно, но было очень весело. Жутковато, конечно, что этим соплякам поголовно всем очень нравится «Сталкер». Поставил автограф на по крайней мере двух десятках экзов «Неназначенных встреч». Ни хрена себе — библиотечная серия![105]
6. Как сообщил уже тебе, отправил в Президиум Съезда[106] письмо насчет собрания сочинений. Квитанцию бережно подклеил.
7. По поводу Чолича и Куцки: в свое время к Беле обращался, сейчас с твоей подачи ей позвонил, но она больна, и дома ее нетути. Видимо, отлеживается на даче.
8. О ЖвМ в Детгизе нам приказано не беспокоиться. Всё идет своим ходом.
9. Нынче в ЦДЛ вечер памяти Днепрова, который дурак Парнов почему-то объявил как «обсуждение творчества Днепрова». Не пойду.
10. Накануне Нового года встретил в ЦДЛ Нинон Беркову. Вот что она мне сказала: «Перестань делать волну, спасать фантастику. Над тобой уже смеются, тобой недовольны, тебя подозревают в далеко идущих интригах». И я твердо решил следовать этому совету. А уж за границу я теперь поеду лишь в том случае, если мне принесут на дом паспорт, билет и деньги. Будя.
Вот, кажись, и всё пока.
Бедная Адочка! Мы все здесь очень о ней печалимся и также беспокоимся за тебя с Андрюхой.
Всем сердечные приветы.
Жму, целую, твой Арк.
«С Тарковским встречаюсь регулярно, контуры будущего фильма понемногу вырисовываются», — кратко пишет АН. Конкретнее описывает обсуждавшиеся ими варианты сценария Андрей Тарковский.
Из: Тарковский А. Мартиролог
<…>
22 января 1981
<…>
Работали с Аркадием Стругацким. Разрушил его схему («кот»). Возникла новая. Странник, который отказывается убивать Абалкина. («Жук» наоборот.) Где бы Странник не разрушил сам себя, а утвердил. Вера — против знания. («Смерть Ивана Ильича».) «Ловец ангелов» — плохо. Человек выполняет долг перед обществом, во имя идеи, и всегда насилуя кого-то или что-то. Зависимость. Связи с другими. Общество. Перед лицом смерти связи обрезаются, свобода. Мысли о душе. Независимость от общества. Отказ от достигнутого из-за насилия. Неправота и ее осознание. А правота персональная — в нравственной чистоте. Пронзительная незащищенность героя. Слабость и беспомощность. (А он-то «пахал» всю жизнь во имя идеала!)
<…>
Письмо Бориса брату, 23 января 1981, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Письмо твое получил уже давно, но тянул с ответом по разным причинам. В частности, ждал, пока Адке сделают вторую операцию. Она, вроде бы, прошла нормально, так что появилась некоторая надежда на выписку домой.
Общался с нашим режиссером по зМЛдКС. Это, между прочим, тот самый «некий Сокуров», которого, судя по твоему письму, Тарковский назвал третьим или даже вторым режиссером в СССР. Мальчик совсем молодой, но, видимо, на самом деле талантливый. Я оговорил с ним основной принцип построения сценария и теперь попытаюсь начать писать. Получится — хорошо. Не получится — тогда через несколько недель нагряну к тебе и сделаем сценарий вдвоем. Время до середины апреля у нас есть. Только бы у Адки дело пошло наконец на поправку.
Был на сберкнижке. Деньги из Баку пришли — 1352 руб. 01 коп. Кроме того, пришли какие-то 223 рубля из издательства «Известия» по журналу СЛ («Советская литература»?).
Говорил с Брандисом относительно ЖвМ в Лениздатовском сборнике. Сборник планируется на 82-й год, так что Детгиз ему не помеха, а вот что думает по этому поводу Детгиз, ты уж выясни на месте.
Все твои внешнеполитические действия, включая посылку письма в секретариат съезда и отказ от благотворительной деятельности, одобряю и поддерживаю. Ну их.
Очень прошу держать под контролем просьбы Куцки и Чолича. Ибо сказано: не плюй в кладезь!
Обнимаю. Твой [подпись]
P. S. Леночке и Машке — привет!
Андрей Тарковский собирается общаться и с БНом. Но — по другому, нетворческому поводу.
Из: Тарковский А. Мартиролог
<…>
25 января 1981
Мы с Тяпой решили собирать марки. Он, в основном, — флору и фауну. А я — кино и религию. Начали с того, что Ольга (родственница Ларисы) принесла Тяпе в подарок два альбома о живописи (сов. и загр.). Потом у нас с Тяпой было немного в конвертиках. Потом Ольга принесла откуда-то альбом разных и ей обещали еще. Сегодня Сенька принес пол-альбома своих и неразобранных кучу. Саша Медведев обещал тоже принести. Сейчас у нас около тысячи штук. Короче говоря, возникло хобби. Собираюсь написать Борису Стругацкому — он, говорят, маньяк по этой части и может дать совет.
<…>
22 января АБС вводят в Совет по приключенческой и научно-фантастической литературе правления СП РСФСР, о чем 27 января правление СП РСФСР сообщает Авторам.
Из архива. Письмо БНу из СП РСФСР
Уважаемый Борис Натанович!
Сообщаем Вам, что постановлением секретариата правления Союза писателей РСФСР № 3 от 22.01.81 года Вы утверждены членом Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе правления СП РСФСР.
Председателями Совета являются тт. Абрамов С. А. и Александровский В. П., заместителями — Ильин В. П., Стругацкий А. Н. и Хруцкий Э. А.
Ждем Ваших предложений по плану работы, по вопросам форм и методов деятельности нашего Совета.
С уважением
Ответственный секретарь Совета по приключенческой и научно-фантастической литературе правления Союза писателей РСФСР А. Свиридов
В конце января АН принимает участие в конференции.
Из: Меридианы фантастики, НФ-25
ПО СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ
28–29 января Совет по приключенческому и научно-фантастическому кино Союза кинематографистов СССР под председательством кинорежиссера В. Мотыля провел теоретическую конференцию. Доклад о кинофантастике сделал киновед В. Кичин, в прениях о проблемах научно-фантастического кинематографа говорили: режиссер Р. Викторов, писатели Г. Гуревич и А. Стругацкий (Москва), В. Михайлов (Рига), критик Вл. Гаков (Москва). Краткое сообщение о современном западном НФ кино сделал кинокритик Г. Капралов.
В февральском номере «Авроры» публикуется обширное интервью с АБС.
<…>
— Что такое фантастика, какое место, по вашему мнению, занимает она в литературе нашего времени?
— Фантастику мы рассматриваем как часть общего литературного потока. Поэтому мы распространяем на нее все законы литературы, хотя и с некоторыми оговорками, касающимися специфики жанра. Например, фундаментальное правило писателя-реалиста: «Пиши только о том, что знаешь хорошо» звучит для писателя-фантаста так: «Пиши либо о том, что знаешь хорошо, либо о том, чего никто не знает».
В этом смысле фантастический роман весьма напоминает роман исторический. Замечательный литературовед и писатель Юрий Тынянов говорил о работе над своими историческими романами: «Я начинаю там, где кончается документ». Писатель-фантаст сплошь и рядом поступает так же, только для него роль исторического документа играет совокупность научных и социальных знаний его времени.
— Существуют ли направления внутри современной фантастики, в чем их своеобразие?
— Современная фантастика содержит в себе два основных направления. Одно из них трактует обширный круг проблем, связанных с темой Человек и Природа, Человек и Вселенная. Это и есть то, что обычно называют научной фантастикой.
Другое направление тесно связано с кругом проблем, трактующих тему Человек и Общество, Человек и Социум. Это то, что мы склонны называть «реалистической фантастикой», как ни парадоксально звучит такой термин.
Фантастика научная — молода. Отцом ее следует считать Ж. Верна, она детище научно-технического прогресса, расцветает и процветает вместе с ним, она, по сути, является литературой научно-технической революции XIX–XX веков, порождена ею и питается ее идеями и плодами.
Фантастика реалистическая восходит к мифу. Она родилась в те времена, когда молодое человечество еще не отделило друг от друга философию, религию, литературу, мораль, искусство, науку, когда всё многообразие духовной жизни было слито в единое поразительное целое, называемое сейчас мифом. Миф был отражением действительности в сознании древнего человека, когда не было различия между чудом и реальностью, когда всё на свете было чудом и реальностью одновременно — и молния, огонь с неба, пожирающий лес, и люди с песьими головами, почудившиеся охотнику за пеленой дождя, и монотонно повторяющиеся заходы и восходы светил, и духи предков — галлюцинации, порожденные силами голодного воображения.
Из мифа выкристаллизовалась литература вообще и реалистическая фантастика в частности. Долгое время они шли рука об руку, мало отличаясь друг от друга, — вся литература содержала элементы того, что мы сейчас называем фантастическим. Лишь за последние несколько веков различие стало заметно, но и сейчас реалистическая фантастика отличается от реалистической литературы лишь своими приемами, а основные темы их, главный объект отражения — человек в обществе — остаются общими и постоянными.
Мы называем фантастическим всякое произведение, в котором существенную роль играет элемент необычайного (пока еще невозможного или невозможного вообще).
При таком подходе вся фантастика как бы растягивается в широчайший спектр, на одном конце которого лежат сказки, легенды и мифы, а на другом — почти уже научно-популярные произведения типа романа Циолковского «Грезы о Земле и Небе». Фантастикой оказываются и «Восемьдесят тысяч километров под водой» Ж. Верна, и «Превращение» Кафки, и «туманность Андромеды» И. Ефремова, и «Мастер и Маргарита» Булгакова, и «Вий» Гоголя, и «Заповедник гоблинов» Саймака. Разумеется, мы прекрасно понимаем, что существуют как самостоятельные жанры (или поджанры) и современная сказка, и роман-предупреждение, и мениппея, и утопия, и, так сказать, «чистая» научная фантастика, но для нас важно прежде всего то, что все они объединены общим приемом — введением в повествование элементов необычайного или невозможного.
— Зачем вообще нужен этот прием? Почему автору недостаточно просто описывать жизнь, рассказывать о судьбах реальных людей в реальной обстановке? Зачем это вдруг понадобилось ему переноситься в будущее, или сталкивать своих героев с пришельцами из иных миров, или обрушивать на вполне реальное человечество какое-нибудь совершенно невероятное открытие, или выпускать на улицу своего родного города толпу ведьм и чертей?
— Что ж, ответить на подобные вопросы порою не составляет труда. «А любопытно, черт возьми, что будет после нас с людьми? Что станется потом?..» — писал поэт Николай Асеев. Такое любопытство порождает романы о будущем. Однако такие романы невозможно писать, оставаясь в рамках бытовой реалистической литературы, необходим некий специфический литературный прием, а именно — перенесение действия в будущее, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Как отразится на истории человечества контакт с иным Разумом? Что несут нам грозные чудеса генной инженерии? Каковы возможные последствия: создания искусственного Интеллекта? нарушения экологического равновесия? глубокого проникновения в Космос? электронного управления человеческой психикой?.. и т. д., и т. п., и пр. Огромное количество вопросов, проблем, трудноразрешимых задач, не поддающихся расчету вариантов бытия — всё это образует напряженное интеллектуальное поле, воздействующее на духовный мир современного человека, а значит, с неизбежностью должно стать предметом литературы, — но какой?
Бытовая реалистическая литература, призванная, казалось бы, отражать и описывать повседневную жизнь современника, как правило, просто не способна касаться аналогичных проблем. Во всяком случае, она бессильна перед ними, если намерена использовать только обычные приемы отражения бытия в формах самого бытия. И вот тут на помощь приходит фантастика, для которой вторжение в реальность необычайного и невозможного составляет самую ее суть.
Гораздо сложнее объяснить необходимость фантастического приема в таких произведениях, как, скажем, «Мастер и Маргарита» Булгакова или «Бойня номер пять» Воннегута. Интуитивно ясно, что произведения такого рода много потеряли бы, если бы элемент необычайного в них отсутствовал. Дело, возможно, в том, что введение такого элемента приводит к обострению любой созданной писателем ситуации, становится своего рода преломляющей призмой, дающей возможность по-новому увидеть привычные картины.
Резкость и новизна постановки самых важных и злободневных проблем современности и способность до любых необходимых пределов катализировать таинственный процесс воздействия книги на читательское восприятие — вот два важнейших качества фантастики, делающие ее столь привлекательной и с писательской и с читательской точек зрения.
Конечно, определений фантастики существует множество. Фантастика — литература мечты. Фантастика — литература эпохи НТР. Фантастика — юношеская литература, призванная учить, развлекая. И так далее. Фантастика многогранна, и каждое такое определение характеризует лишь одну какую-нибудь ее грань. Эти определения кажутся нам узкими. Все они отграничивают фантастику от общего литературного потока, обедняют ее, сужают диапазон ее возможностей.
— Расскажите о себе: как вы открыли для себя фантастику, с чего началась ваша работа и, наконец, как вам удается писать вдвоем?
— Мы оба любим фантастику с детства. Жюль Верн, Александр Беляев, Конан Дойль, а несколько позже Уэллс, Алексей толстой, Чапек, Ефремов — без всякого преувеличения они владели нашим воображением с самых ранних детских лет.
Желание писать возникло прежде всего как реакция на нехватку хорошей фантастики в послевоенный период. Однако серьезно мы занялись литературой только в середине пятидесятых годов. Сейчас уже трудно сказать, что именно побудило нас взяться за пятнадцатилистный роман, — кажется, какое-то пари. Но так или иначе, план романа был детально расписан, и в 1955 году работа началась.
За первые пять или шесть лет мы испробовали, по-видимому, все мыслимые методы работы вдвоем и вот уже пятнадцать лет, как остановились на самом, без сомнения, эффективном для нас.
Мы собираемся вместе — в Ленинграде, или в Москве, или в каком-нибудь Доме творчества. Один из нас садится за машинку, другой — рядом. План всегда подготовлен заранее — весьма подробный план с уже продуманными эпизодами, героями и основными сюжетными поворотами. Кто-нибудь из нас предлагает первую фразу. Фраза обдумывается, корректируется, шлифуется, доводится до уровня готовности и, наконец, наносится на бумагу. Кто-нибудь предлагает вторую фразу… И так вот — фраза за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей — возникает черновик. Черновик обычно отлеживается два-три месяца, а затем его тем же порядком (фраза за фразой, абзац за абзацем) мы превращаем в чистовик. Как правило, хватает одного черновика, но бывали и исключения.
Работаем мы обычно четыре-пять часов утром и час-два вечером. После окончания рабочего дня — обсуждение плана на завтра или обдумывание, наметка следующей повести.
При таком методе работы неизбежны споры, иногда свирепые. Собственно, вся работа превращается в непрерывный спор или, во всяком случае, в некое соревнование за лучший вариант фразы, эпизода, диалога. Взаимная нелицеприятная критика всячески поощряется, но при одном непременном условии: раскритиковал чужой вариант — предложи свой. В крайних случаях абсолютного отсутствия компромисса приходится прибегать и к жребию.
— Что у вас сейчас в работе?
— О своих планах на будущее и вообще о любой своей неоконченной работе говорить мы не любим. Опыт показал: стоит рассказать кому-нибудь замысел новой повести, и эта повесть никогда не будет доведена до конца. Совершенно непонятно, почему это происходит, но это так.
— Что нравится вам из собственных книг?
— Наиболее популярны, по-видимому, наши повести «Трудно быть богом» и «Пикник на обочине». Об этом свидетельствуют социологические опросы конца шестидесятых и конца семидесятых годов. Да и среди зарубежных изданий эти повести занимают первые места. Сами же мы больше всего любим «Улитку на склоне», «Второе нашествие марсиан» и «За миллиард лет до конца света».
— Недавно и почти одновременно появились два кинофильма по вашим сценариям. Какое у вас к ним отношение?
— В последнее время мы частенько получаем отзывы на кинофильм «Сталкер». Этот фильм, созданный Андреем Тарковским по мотивам нашей повести «Пикник на обочине», вызывает оживленную полемику у зрителей — и не случайно.
Андрей Тарковский — режиссер поразительный, необычайно самобытный и притом умный и тонко чувствующий современность человек. И фильм «Сталкер» получился у него тоже поразительным и странным, словно прибыл к нам из XXI века, словно кто-то долго наблюдал человечество из будущего и затем создал кинообраз — квинтэссенцию механики сегодняшнего человеческого существования.
Работать над сценарием было одновременно и страшно трудно, и страшно интересно. Но мы заранее положили себе во всем идти навстречу пожеланиям режиссера, ибо понимали, что чистая экранизация никогда не способна превратиться в самостоятельное, сколько-нибудь значительное произведение искусства. Необходимо было перевести самые общие идеи повести на язык кинематографа, а это невозможно без весьма существенных переделок. В результате было сделано девять различных вариантов сценария. Мы переделывали и перекраивали материал до тех пор, пока режиссер не сказал нам: «Стоп! Это то, что нужно»…
Фантастика в кино еще не сказала своего последнего слова, но такие фильмы, как «На берегу» Крамера и «Сталкер» Тарковского — это заявки на нечто весьма серьезное и значительное…
4 февраля в «Литературной газете» публикуется рецензия АНа на книгу вьетнамского автора То Хоая. Перевел ее старый друг АНа Мариан Ткачёв.
АНС. Мой друг То Хоай
Вот и закрыл я последнюю страницу романа То Хоая «Затерянный остров». И думается мне, прочитай я эту книгу двумя годами раньше, по-другому сложился бы мой разговор с автором, состоявшийся вскоре после того, как вьетнамские пограничники и ополченцы столь отменно обломали зубы китайскому тигру. То Хоай пришел в гости ко мне на проспект Вернадского, показывал фотографии разрушенных пограничных городов, убитых, убитых, убитых мирных жителей, исковерканных китайских танков, китайских пленных с жалкими и изумленными лицами… И, конечно, припомнились мне страшные годы войны, сорок первый под Ленинградом.
Беседа наша была активной и содержательной, и я, помнится, задал То Хоаю прямой и, вероятно, не совсем тактичный вопрос: в чем, по его мнению, секрет поразительной стойкости вьетнамцев на протяжении древней, средневековой, новой и новейшей истории? Сколько раз за последние тысячелетия наваливались на страну великолепно оснащенные и организованные иноземные армии! А вьетнамцы отстояли свою землю, сохранили свой язык и свою культуру…
— Я думаю, — сказал мне тогда То Хоай, — что секрет в том, что мы, как и предки наши, составляем с нашей землей нерасторжимое целое. Наша земля — рукотворное чудо, созданное трудом сотен поколений. Как поется в одной нашей старинной песне:
Слышите, люди, не бросайте поля!
Что ни щепотка земли, то щепотка золота!
Когда я прочел «Затерянный остров», то понял, что имел в виду То Хоай.
По сюжету это робинзонада. Действие происходит в бронзовом веке, в полумифическом прошлом государства вьетов. По навету придворных завистников тогдашний правитель ссылает талантливого и мужественного Ан Тиема вместе с семьей на необитаемый остров. И вот мужчина, женщина, мальчик и девочка в жесточайшей борьбе со стихией преобразовывают пустынный клочок земли, затерянный в бескрайних морских просторах. Они возводят жилище, изготовляют орудия и утварь, оружие и одежду, приручают диких зверей. И ни на миг не забывают о милой родине. Сам остров свой они видят как часть родной земли, целью жизни своей считают они подарить соотечественникам новое владение, ухоженное, удобренное, готовое принять в лоно свое сотни и сотни голодных, бездомных, обездоленных. В конце романа всё так и вершится, как они мечтали…
Труд, воля, разум! Поистине земля, сотворенная человеческими руками, и люди, творцы ее, нераздельны.
Я люблю героев то Хоая. Люблю Нгиа, председателя Тоа, Тхая Кхая из «Западного края», полюбил и Ан Тиема с его супругой и детьми. Это живые, активные, полнокровные персонажи, их чувства и поступки определены не сюжетными соображениями, не авторским произволом, а их прошлыми судьбами и их взглядами на будущее.
Но, пожалуй, и сама природа, многоликая и нераздельная, косная и вечно изменчивая, суровая и благодатная, великая мать-природа тоже является полноправным персонажем «Затерянного острова». Впрочем, прозе То Хоая вообще свойственна живописность. А в этом романе он достиг новых высот. Читатель воочию видит сотворенный его фантазией мир, переживает опустошительные тропические ураганы и купается в светлом весеннем многоцветье, наблюдает словно бы своими собственными глазами расцвеченный фонарями и факелами столичный город Фаунгтяу и стремительный бег боевых кораблей, чьи весла срывают с красных речных волн дымчатые язычки пены.
Всё, что описывает то Хоай, на редкость зримо, осязаемо, вещественно.
Тут надо помнить, что изобразительная сторона романа стала доступна нам исключительно благодаря переводчику. То Хоай — писатель вьетнамский, и пишет он в первую очередь, конечно же, для читателя вьетнамского. Вьетнамских же реалий — названий растений и животных, предметов обихода и одежды и прочее и прочее — в оригинале романа предостаточно. От переводчика потребовалось незаурядное мастерство, чтобы тактично и немногословно ввести эти реалии в русский текст и передать в переводе весь образный строй повествования.
Я сам старый переводчик, причем переводчик тоже с достаточно «экзотического» языка — японского, и потому особенно остро ощущаю переводческое искусство Мариана Ткачева, восхищаюсь и несколько завидую ему. Звукопись прозы То Хоая, ее ритм «настроены» на русское звучание. Превосходен и русский стиль перевода — роман звучит вполне современно и в то же время сохраняет необходимую патину архаики, дух старины.
Весьма важно для понимания романа и предисловие, написанное Марианом Ткачевым. В нем содержатся неизвестные еще читателю сведения об истории, жизни и культуре вьетов. Дает оно также и литературный портрет То Хоая, написан он живо и занимательно. Мы как бы прослеживаем весь путь большого писателя от вершин его творчества к самым истокам. И видим: вся жизнь То Хоая нераздельно слита с жизнью его народа. Перед нами предстает не только То Хоай — прозаик, но и То Хоай — общественный деятель, секретарь правления Союза писателей Вьетнама, председатель Ханойского отделения Ассоциации литературы и искусства, депутат столичного городского совета и председатель местного уличного комитета.
Известность То Хоая давно уже распространилась за рубежи его родины, его книги и фильмы, снятые по его книгам, не раз удостаивались премий во Вьетнаме и других странах мира. Он — лауреат международной литературной премии «Лотос», член секретариата Ассоциации писателей стран Азии и Африки.
Да, всё это так. Но, как говорится, хорошего человека слава не портит, то Хоай остается скромным, улыбчивым и добрым, верным слову, неизменным в дружбе. И мне просто необходимо сегодня от души поздравить его с прекрасной книгой, которая, я уверен, полюбится нашим читателям.
6 февраля БНа госпитализировали с инфарктом.
Письмо Аркадия брату, 17 февраля 1981, М. — Л.
Дорогой Борик!
Ну и поддает нам судьба! Адка, ты, у меня Ванька с двусторонним воспалением легких… Бела Клюева лежит с инфекционным поражением спинного мозга… Черт знает что. Однако надо держаться. Ты уж выздоравливай. Но не торопись. Торопиться решительно некуда. Будь предельно осторожен. Да не забудь взять бюллетень! Нынче же пошли в ВААП письмо, чтобы тебе выслали справку о гонорарах за последний год (пиши прямо Николаю Пантелеймоновичу Карцову, заму Панкина, он нас любит, а пиши ему потому, что бухгалтерия с Лаврушинского переехала куда-то, а Бела в больнице). тебе тогда будет по десятке в день.
1. Закончил вчера предисловие к японскому роману, весь упрел, а, между прочим, предисловие могут и не принять. Такое написал.
2. В начале марта начнется режиссерская разработка «Чародеев».
3. Нынче приезжает из Англии Тарковер. По предварительным данным ему пришлось нелегко, имели место провокации, но всё же премьера «Сталкера» прошла на сплошное УРА.
4. Кажется, уже решено в «Знании» издать ОуПА в 1982-м.
5. Не помню, писал ли тебе, что пришел ответ из МолГв по поводу собрания сочинений. Полный отказ. Опять отсылают в следующую пятилетку. Хотел было уже с этим материалом обратиться в ЦК, но решил еще попробовать счастья в СовПисе. На двухтомник. А вдруг? Но даже и отрицательный ответ принесет пользу. Тогда уже материал будет солидный.
6. Веду небольшую и бесперспективную войну за квартиру. Моссовет — сплошное жулье. Наши писательские жилищники — и того хуже.
7. Пятое (телевизионное) объединение Мосфильма заинтересовалось ЖвМ и М. Пока ничего не ясно.
Вот, кажись, и все новости. Здоровей, бодрись. Обнимаю крепко, всегда твой Арк.
Письмо Бориса брату, 20 февраля 1981, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Ну вот, я помаленьку уже и хожу — в сортир, руки помыть, то, сё… Если будет бог милостив, через 3–4 дня смогу звонить по телефону (он довольно далеко от палаты) и тогда вызову сюда режиссера и договорюсь с ним о Пете Кадочникове. Боюсь только, что режиссер, человек молодой, самолюбивый, предпочтет отложить съемку фильма на год, чем иметь дело «с каким-то Кадочниковым» вместо Стругацких. Это будет жаль, ибо я уверен, что Петя сможет написать очень неплохой сценарий. Я бы прошелся бы по нему рукой мастера и — ОК! Ну ладно, там будет видно.
Я тут, само собою, окружен заботой. Все Стругацких знают, все их ценят, а тут еще и чисто дружеские связи в ход пущены — в общем, я хабен всё, что только пожелаю. В этом смысле можешь быть спокоен. Самочувствие — вполне. Лучше, чем до, во всяком случае (не курю ведь уже 16 дён).
Миша Ковальчук прислал письмо с массой приятных новостей. В том числе он пишет о сценарии «Машина желаний», который, якобы, отдан в печать. Это всё прекрасно, но как насчет врезки? Мы же договаривались, что будет врезка о том, что это 2-й вариант, а было их 9, и как мы работали с Тарковским, и что мы думаем об экранизациях и т. д. и т. п. Такая врезка совершенно необходима! Надо ее написать! Ты возьмешься? Если нет, я напишу через месяц, но врезка обязательно нужна!
Вот и все мои заботы. Обнимаю, твой [подпись]
P. S. Леночке и Машке — поцелуи!
Письмо Аркадия брату, 27 февраля 1981, М. — Л.
Дорогой Борик!
Нынче получил твое письмо.
1. Надеюсь, что твой самолюбивый без меры Сокуров все-таки снизойдет до Кадочникова, тем более, что затем пойдет твоя рука мастера. Понимаю, что ты еще слаб, однако не боись, поднажми на Сокурова в этом смысле. Кстати, не потому ли они не высылают аванс? Может быть, правда, почта дерьмовая.
2. Насчет врезки не беспокойся. Я написал еще в начале июля прошлого года. Конечно, не исключено, что Бела ее, по обыкновению, потеряла. Но это я выясню и, если в верстке ее нет, заставлю включить.
3. Ты уже получил, наверное, авторскую карточку из «Знания». На предмет заключения договора на ОуПА. Я вчера получил, заполнил и сегодня отослал.
4. 5-е (телевизионное) объединение Мосфильма нами шибко заинтересовалось. Не буду описывать перипетий, в итоге — некий Рубинчик заинтересовался ЖвМ, текст затребовало руководство. Пришли инструкции: как быть с Авербахом?
5. Возобновил работу с Тарковским. Тема изменилась. О ведьме. Она шарлатанка, а всё сбывается. Потому что люди ей верят. Пытаюсь что-то накропать. Андрей торопит. Ему всё семечки, а у меня голова кругом идет. Завтра встречаемся, а затем мне писать сценарий.
6. В Детгизе всё замерло. Наша редакторша, Марина Зарецкая <…>. Срок одобрения — 10 марта.
7. Насчет «Чародеев». Вызывали на ЦТ, беседовали. Кажется, в ближайшее время будет приказ на запуск. Выпуск — к Новому году. Но это нас не должно беспокоить. В последнем квартале — плати!
Кажись, всё. Выздоравливай, браток!
твой Арк.
Целуй своих.
Из: Тарковский А. Мартиролог
<…>
17 марта 1981
<…>
Работаем с Аркадием над «Ведьмой». Получается неплохо.
<…>
Письмо Бориса брату, 21 марта 1981, Л. — М.
Дорогой Аркаша!
Чудовищно задержался с ответом, главным образом, потому, что новостей никаких нет.
Петя Кадочников вполне поладил с Сокуровым и быстро-быстро пишет сценарий[107]. Надеюсь в течение 10 дней получить черновой вариант. Я думаю, за первый вариант сойдет, а там я как-нибудь оклемаюсь и возьмусь за дело сам.
В реабилитации мне еще предстоит (в лучшем случае) сидеть до 31 марта, а потом — в санаторий, еще на 24 дня. Ух, и надоело же! Если бы не Адкино увечье, давно бы сбежал домой.
Чувствую себя, впрочем, вполне прилично. Врачи утверждают, что процесс идет нормально (тьфу-тьфу-тьфу!).
Очень любопытно, что у тебя там получится с Тарковским.
Что же касается ЖвМ и Авербаха, то веди помаленьку переговоры, но ничего не подписывай. Авербах сделает (if any) весьма значительную картину, и этот факт может быть нейтрализован разве что уж очень солидной суммой прописью. Из этого и исходи.
Обнимаю, твой [подпись]
P. S. Леночке и Машке привет!
30 марта в газете Уральского политехнического института «За индустриальные кадры» вышла статья Виталия Бугрова, где рассказывалось о его встрече с БНом.
Из: Бугров В. «Разговор шел о фантастике»
<…>
Наш отдел фантастики имеет самые тесные, дружеские связи с ленинградской секцией фантастики. Со многими писателями «ленинградской школы» я был и раньше знаком, переписывался и с Борисом Натановичем. На этот раз мне представился случай познакомиться с ним поближе. По телефону мы условились встретиться в очень уютном маленьком писательском кафе. Борис Натанович серьезным голосом предупредил, что он будет с «дипломатом» и в очках (мы плохо представляли друг друга внешне). И вот передо мной плотный, подвижный, живой, улыбчивый Стругацкий. Он произвел на меня впечатление человека мягкого, доброжелательного, очень обаятельного. Даже когда разговор заходил о людях, которых он не очень «долюбливал», в их адрес он не допускал никакой резкости. Это, конечно, подкупает.
На вопросы читателей — студентов УПИ — он отвечал охотно и дружелюбно. Я думаю, что его ответы будут интересны любителям фантастики.
Опубликованная в прошлом году повесть «Жук в муравейнике» вызвала у читателей огромный интерес. И, наверное, многие из нас задавались вопросом: быстрое «свертывание» сюжета повести — задумано авторами, или это работа редактора? Повесть прошла в журнале «Знание — сила» в том виде, в каком она была написана (технические сокращения, в журналах неизбежные, измеряются считанными строками). Так что сюжетный обрыв «Жука» был в плане авторского замысла.
Один из вопросов читателей касался элитарности искусства и того, как она увязывается с социалистическими взглядами на искусство.
Вопрос этот, по мнению Б. Н. Стругацкого, не так уж сложен. У любого произведения искусства, художественной литературы всегда находятся свои читатели, свои ценители — те, к кому обращено это произведение. Ведь даже и наиболее общедоступная и привлекательная «деревенская» проза, тем не менее, привлекательна и интересна отнюдь не для всех. К любому может быть обращен продукт такого рода искусства, какой получил сейчас на Западе название «маскульт» (массовая культура) — культура, заведомо рассчитанная на заниженный уровень «потребителя». А это недостойно истинного искусства. С нашими взглядами на искусство положение об «элитности» ни в коей мере не расходится: социалистическое искусство не отрицает усложненных форм в литературе и искусстве.
«Элитарными» можно назвать и некоторые произведения Стругацких. Более всего это относится к «Улитке на склоне» — повести, которая печаталась не так, как задумали ее авторы, — не целиком, а расчлененными частями (в предисловии ко второй части писательница А. Громова говорила о том, что невозможно определить, какая из частей, собственно, первая). Возможно, будучи опубликованной в последовательности, определенной авторским замыслом, повесть приобрела бы какое-то новое звучание, но, к сожалению, этого не произошло, и она действительно воспринималась в свое время как наиболее сложное произведение Стругацких. То есть оказалось, что эта повесть рассчитана (это подчеркивала и А. Громова) на читателя подготовленного.
<…>
Мы долго говорили с Б. Н. Стругацким о кинофантастике, ее проблемах (сейчас она пошла в гору — любители статистики насчитывают уже около восьмидесяти отечественных фильмов!). Разумеется, мы не могли обойти стороной фильм «Сталкер». Сразу выяснили, что ожидания многих зрителей увидеть экранизацию повести «Пикник на обочине» были напрасны, о чем ясно говорили титры: «по мотивам повести…». Этот фильм нелегко дался сценаристам — братьям Стругацким. Ими была проделана огромная работа — ведь тот вариант киносценария, по которому снимался фильм, был девятым! Но тройка главных героев — Сталкер, Писатель, Профессор — появилась уже во втором варианте…
<…>
Последние пять лет Стругацкие перенесли основную часть своей творческой работы из области писательской в киносценаристскую. Утверждая это, Б. Н. Стругацкий добавил, что каких-либо новых повестей они с братом не пишут. Как читателя это меня втайне огорчило. Но потом я воспрянул духом — Борис Натанович проговорился, — они всё же думают над новой повестью. А мне показалось, что наверняка и пишут. Просто, как и все писатели, они не спешат «раскрывать карты».
Что ж, нам, читателям, остается ждать. Остается ждать интересных книг любимых авторов.
<…>
Письмо Аркадия брату, 31 марта 1981, М. — Л.
Дорогой Борик!
27-го получил твое письмо от 21-го. Сейчас ты, верно, уже отправлен в санаторий. Очень надеюсь, что поправишься как надо. У меня новостей не очень.
1. Подписан договор со «Знанием», передал в бухгалтерию заявления на перевод гонорара за тебя и себя, видел оформление, весьма неплохо на мой вкус.
2. Сделал для Тарковского второй вариант сценария, опять не то, что ему снилось, пять часов проговорили, буду делать третий вариант. Кстати, он рассказывал, какой успех у «Сталкера» в Милане — очереди, и публика приветствует друг друга подъемом сжатого кулака и возгласом «Сталкер!».
3. На днях подписывается приказ о запуске в производство «Чародеев». Тоже придется слегка попотеть, ибо у начальства, да и у Бромберга есть просьбы кое-что переделать в сценарии.
4. Из Франции пришли экзы ПнО. Называется «Сталкер» и на обложке кадр из фильма.
5. Из ВААПа прислали то, что у нас называется «чистые листы» «Стажеров». Перевод хороший — всё та же прекрасная Антонина Боиз.
6. Белу Клюеву выпустили из больницы после операции, теперь ей еще отлеживаться месяца полтора-два.
7. Из ВААПа пришло извещение на гонорары из ЧССР, ГДР — 162.82, Финляндия (ПнО) — 46.48; США (П22В, ПнО, СоТ, зМЛдКС) — 190.19.
8. Позавчера закончил работу над аппаратом к своей японщине: комментарии, географический справочник, персоналии, всего на два с половиной листа. Надоело до смерти.
9. Из кино за отчетное время больше никто не обращался.
Вот всё. Привет Адке и Андрею.
Выздоравливай, твой Арк.
Невеселую тематику писем АНа того времени упоминал Геннадий Прашкевич.
Из: Прашкевич Г. Человек эпохи
<…>
А в марте 1981 года жаловался: Борис, кажется, оправился от инфаркта, сегодня должен был отбыть из больницы в санаторий, еще месяц — и, возможно, начнем снова встречаться для работы. Хотя где встречаться… Живу вчетвером с малышом в двухкомнатной, сам понимаешь, каково это. Но Бог милостив, что-нибудь придумаем. Главное, оба мы с Борисом уже старые больные клячи, в доме творчества работать боязно — без жены, чтобы присматривала за здоровьем, насчет возможных приступов и т. д.
<…>
«Из ВААПа пришло извещение на гонорары из ЧССР, ГДР — 162.82, Финляндия (ПнО) — 46.48; США (П22В, ПнО, СоТ, зМЛдКС) — 190.19», — пишет АН брату. Да, зарубежных изданий у Авторов в те годы было немало. Однако иные книги приносили Авторам не только гонорары, но и лишние проблемы. К примеру, ПНВС в нью-йоркском издательстве «DAW» вышел вот таким.
Из: Сухоруков В. «Чудеса» американских издателей
<…>
В этой остроумной, талантливо написанной книге есть и добрая шутка, и беспощадная сатира, и лукавый вымысел. А потому без улыбки читать ее нельзя.