Глава шестая ЧИКАГСКАЯ ВЫСТАВКА

Глава шестая

ЧИКАГСКАЯ ВЫСТАВКА

XIX век, отмеченный в истории мировой культуры великими достижениями в общечеловеческом прогрессе, навсегда памятен и установлением широких международных научных контактов. В этом немалые заслуги принадлежат всемирным выставкам, сама организация которых не раз приравнивалась к таким средствам связи, как железные дороги и телеграф.

Всемирные выставки имеют вековую историю. Первая из них была открыта в 1851 году в Лондоне; после этого они стали устраиваться периодически — через три, четыре, пять и более лет. Организованные во время выставок научные съезды, конференции и совещания сыграли важную роль в развитии различных областей знания. В качестве примера укажем на Выставку 1855 года в Париже, когда была учреждена Международная ассоциация по созданию единообразной десятичной системы мер и весов[386]. В истории электротехники всемирные выставки сыграли весьма важную роль: при них начали собираться международные электротехнические конгрессы, установившие электрические единицы измерения, без которых было немыслимо широкое применение электрической энергии.

В течение второй половины XIX века всемирные выставки устраивались сначала только в европейских городах — Лондоне (1851, 1862), Париже (1855, 1867, 1878 и 1900) и в Вене (1873), а в последней четверти XIX века в организации их активное участие приняла Америка, вышедшая на мировую арену как мощная индустриальная держава, которая во многих отношениях стала обгонять старые промышленные страны Европы. Это ярко выявилось в 1876 году на Всемирной выставке в Филадельфии, давшей повод назвать это время «эпохой открытия Америки»[387].

Некоторые всемирные выставки приурочивались к знаменательным датам, отмечавшим выдающиеся исторические события. Так, Филадельфийская выставка была организована в связи с исполнившимся столетием со дня освобождения США от английской зависимости. В 1893 году исполнялось четырехсотлетие со дня открытия Америки Колумбом, и уже за три года до того правительство Соединенных Штатов решило устроить «Международную выставку искусств, трудолюбия, промышленности и произведений земли, ее недр и морей в городе Чикаго штата Иллинойс — в ознаменование 400-летней годовщины открытия Америки Христофором Колумбом»[388].

Европейских специалистов привлекал на выставку в Чикаго все возраставший технический прогресс в США. В отчете В. Л. Кирпичева мы читаем: «Главная причина интереса, возбуждаемого механической промышленностью Америки, заключается в том, что эта промышленность находится в блестящем состоянии; по количеству производимых машин, их распространению, а в большинстве случаев и по достоинству их, Америка значительно опередила все европейские страны, не исключая и колыбели машиностроения — Англии. В то же время во многих случаях достигнута значительная дешевизна производства. Две стороны американской механической промышленности — дешевизна и быстрота исполнения даже очень крупных заказов — вызывают весьма серьезные и тяжелые опасения в Европе. Американской конкуренции очень боятся англичане, и после 1876 г. они внимательно следят за Америкой, тщательно изучают ее производство и принимают меры для борьбы с ними. Обыкновенно эти меры приводят к тому, чтобы подражать американскому производству, усваивать себе американские приемы работы, заатлантическую организацию промышленного дела. В арсеналах Старого Света не находят оружия борьбы с Новым, и должны взять себе на помощь те силы, которые выработаны Америкой. Эта конкуренция Америки, вследствие которой боятся гибели некоторых отраслей даже такой старинной и прочно установившейся промышленности, как английская, потому особенно замечательна, что рабочая плата в Америке гораздо выше рабочей платы Германии и Англии»[389].

Поэтому стремление ознакомиться с опытом молодой, преуспевающей страны было так велико. Одним из самых благоприятных обстоятельств, обусловливавших невиданный до того технический прогресс, явилось то, что в Америке больше, чем в какой-либо другой стране, инженеры стремились без промедления использовать научные достижения в практических целях. В. Ф. Миткевич, тогда еще студент университета, побывавший на Чикагской выставке, писал в газете своего родного города: «Меня просто ошеломила та быстрота, с какою янки применяют к жизни самые последние выводы науки. У них жизнь не отстает от науки и, быть может, даже руководит наукою, стоит впереди ее. Этим я хочу сказать, что научным трудом здесь руководят выяснившиеся на практике потребности социальной жизни»[390].

Наиболее ярким показателем роста являлся, пожалуй, сам Чикаго, который за несколько десятилетий до того был незначительным городком, а теперь по количеству населения и значению в экономике страны занял второе после Нью-Йорка место и четвертое в мире, уступая в Европе только Лондону и Парижу. Грандиозность роста этого города была тем более поразительна, что за 20 лет до открытия выставки, в 1871 году, Чикаго почти весь был уничтожен пожаром, бушевавшим в течение двух дней. Город отстраивался заново невиданными темпами, но, как и всё в Америке, новое, передовое сочеталось в нем со старым и отсталым, местами являя весьма неприглядную картину, запечатленную В. Ф. Миткевичем в следующих строках: «Проезжая на выставку[391], видишь прекрасные здания, достигающие нередко 20 этажей, видишь необыкновенное оживление и тут же видишь страшную непролазную грязь на улицах города. Последнее представляет большой недостаток американских городов, с которым поневоле надо стоически мириться»[392]. Впрочем, американцы сделали все возможное для того, чтобы Чикагская выставка произвела должное впечатление на посетителей.

Павильоны выставки были расположены в двух парках, названных по именам президентов США Вашингтона и Джексона. Выставка имела двенадцать отделов: «1. Сельское хозяйство и съестные припасы; лесоводство, лесные произведения, машины и орудия; 2. Плодоводство, виноделие, огородничество, садоводство и цветоводство; 3. Скот, домашние и дикие животные; 4. Рыба, рыболовство, рыбные продукты и принадлежности рыболовства; 5. Рудники, горное дело и металлургия; 6. Машинное производство; 7. Способы передвижения, железные дороги, суда, экипажи; 8. Промышленные производства; 9. Электричество; 10. Изящные искусства: живопись, скульптура, архитектура и декоративное искусство; 11. Свободные искусства: воспитание, литература, инженерное искусство, общественные работы, музыка, драма; 12. Этнология, археология, прогресс труда и изобретений»[393].

Это была девятая по счету Всемирная выставка, превосходившая по размаху все предыдущие. Официальный представитель России (генеральный комиссар русского отдела) П. И. Глуховской писал: «Обращаясь ко Всемирной Колумбовой выставке 1893 г. вообще, я нахожу, что для выяснения ее значения было бы всего более подходящим выставить параллель между нею и Международною Филадельфийской выставкою 1876 г., которую Северо-Американские Соединенные Штаты устроили в память столетнего своего освобождения от английского владычества и на которой американцы впервые испробовали свои силы сравнительно с другими нациями, в особенности в области прикладных знаний. Но как участвовавший в обеих выставках, я должен признать, что юбилейная, в честь 100-летия, Филадельфийская выставка не может идти ни в какое сравнение с юбилейною же, в честь 400-летия, выставкой в Чикаго, устроенной в память открытия Колумбом Америки. Так велико превосходство последней над первою во всех отношениях. В пояснение этого я должен сказать, что ни по пространству, ни по количеству экспонентов, ни по числу стран, принявших участие, ни по размерам этого участия, ни по суммам, израсходованным на устройство, ни по качеству этого устройства, ни по числу посетителей, превысившему в Чикаго 20 миллионов, ни по достигнутым результатам — обе эти американские выставки не сравнимы между собою. Даже бывшие в Европе Всемирные выставки к своей выгоде не могут быть сравнены с Колумбовой выставкой, на ней выказалась в полной силе производительная мощь американского народа. В особенности выдвинулись на первый план инженерные, машиностроительные и архитектурные успехи Нового Света»[394].

Во Всемирной Колумбовой выставке (The World Columbian Exposition) принимали участие 24 штата США, 50 иностранных государств и 37 колоний[395]. Наша страна была представлена большим отделом, организованным «высочайше утвержденной комиссией по участию во Всемирной выставке в Чикаго»; председателем этой комиссии был назначен директор департамента торговли и мануфактур Министерства финансов В. И. Ковалевский, а генеральным комиссаром отдела — упоминавшийся уже П. И. Глуховской.

Кроме генерального комиссара со штатом сотрудников, своих представителей на выставку послали министерства[396], в том числе и морское. Последнее возглавлял тогда брат Александра III, великий князь Алексей Александрович, имевший чин генерал-адмирала. Он предложил Минному офицерскому классу послать в Чикаго кого-нибудь из преподавателей, и выбор пал на Попова. Вот что мы читаем в датированном 13 марта 1893 года рапорте заведующего Минным офицерским классом главному командиру Кронштадтского порта: «Его имп. высочество великий князь Алексей Александрович при посещении Минного офицерского класса 12 сего марта изволил выразить желание, чтобы на предстоящую выставку в г. Чикаго был командирован кто-либо из преподавателей Минного офицерского класса для осмотра и изучения предметов в области электротехники. Донося о сем Вашему превосходительству, присовокупляю, что означенную командировку с наибольшей пользой для класса и Морского министерства мог бы выполнить преподаватель Минного офицерского класса и Технического училища Морского ведомства Попов, специально изучающий практические применения электричества и свободный от летних занятий на Минном отряде. Многолетняя и полезная деятельность этого преподавателя ручается за то, что возложенное на него поручение будет им выполнено вполне добросовестно, а поэтому прошу ходатайства Вашего превосходительства о соответствующем распоряжении»[397].

Едва ли не все экспонаты выставки интересовали гостей из России, но подробно обозреть всё было, разумеется, невозможно. Попов поэтому уделил главное внимание разделу электричества, русскому отделу и, кроме того, Электротехническому конгрессу, на который съехались виднейшие ученые всего мира. Насколько в ученом мире придавали значение выставке и конгрессу, видно из того, что возглавлял этот конгресс такой прославленный авторитет в области физики и других областей естествознания, как Герман Гельмгольц, находившийся тогда уже на склоне лет.

Из русской прессы наиболее подробно освещал выставку журнал «Нива» — самый распространенный еженедельник того времени. В статье «Всемирная колумбийская выставка в Чикаго. Здания главных отделов выставки» подчеркивалось: «Достаточно сказать, что нынешняя всемирная выставка в Чикаго занимает больше пространства, чем Парижская 1889, Филадельфийская 1876 и Венская 1873 годов, вместе взятые, чтобы определить ее размеры. Эта выставка действительно обещает быть чудом конца XIX в. Одни выставочные дворцы, вмещающие в себе разные главные отделы выставки, поражают колоссальностью и изящностью… Изящество подало руку ремеслу и явило, буквально, чудо невиданное, неслыханное… Эта выставка труда во всех стадиях, на всех поприщах…»[398]

Торжественное открытие выставки состоялось 1 мая 1893 года, и в тот же день корреспондент «Нивы» послал в Петербург отчет, из которого приведем следующие строки: «Сегодня, в 10? часов утра, началась церемония открытия выставки. Перед главным фасадом здания администрации, на особой трибуне разместились: президент Кливлэнд, герцог Верагуа (потомок Колумба) и члены администрации выставки. Тут же находились и представители дипломатических миссий, между которыми был и русский посланник князь Кантакузен с секретарем Г. Боткиным и наш консул в Чикаго — г. Таль. Русские комиссары и делегаты присутствовали на открытии в полном составе, со своим генеральным комиссаром, камергером П. И. Глуховским во главе»[399].

Видное место на выставке занимал русский отдел, привлекавший к себе многочисленных посетителей. Несмотря на общую экономическую отсталость России в сравнении с западными государствами, творческие силы народа проявлялись во многих областях как материальной, так и духовной культуры. Нашей стране было что показать на международном смотре достижений человечества. К моменту официального открытия не все экспонаты были выставлены — суровые зимние условия не позволили своевременно доставить их в Америку. Ввиду этого далеко не все, что было показано в русском отделе, вошло в первоначальный каталог выставки. «Администрация всемирной Колумбийской выставки в Чикаго, — писал корреспондент журнала „Нива“ Г. Скамони, — виною тому, что очень многие замечательные русские экспонаты, которые не могли своевременно попасть на выставку ввиду прошлой суровой зимы, не были включены в первый выставочный каталог и потому не смогли сразу обратить на себя внимание публики. Тем отраднее видеть теперь, как русские экспонаты, расположенные в нижнем помещении колоссального здания мануфактурного отдела, среди отделов Бельгии, Швеции, Норвегии и Дании, привлекают к себе особенное внимание и вызывают прямо-таки единодушный восторг американцев и иностранных и других обозревателей выставки»[400].

Официальное открытие Русского павильона (вернее павильонов) состоялось 17 (5) июня[401]. Здесь было 16 отделов: мануфактурный, свободных искусств, музыкальный, изящных искусств, женского труда, горный, машинный, электрический, транспортный, кожевенный, антропологический, этнографический, сельскохозяйственный, лесоводства, садоводства, плодоводства и виноделия, рыбный и, наконец, конский[402]. Как ни привлекательны были выставленные экспонаты, одни они не могли полностью отразить состояние экономики России, в особенности стоящие перед ней проблемы. Поэтому необходимым дополнением к тому, что было демонстрировано на выставке, явилось своевременно подготовленное пятитомное издание, из которых первые два выпуска были посвящены фабрично-заводской промышленности[403], третий — сельскому и лесному хозяйству России[404], четвертый — горнозаводской промышленностиГорнозаводская промышленность России. Издание Горного департамента. СПб., 1893., а пятый — Сибири и Великой Сибирской железной дороге[405]. Выпуски «Фабрично-заводская промышленность и торговля России» были изданы под редакцией Д. И. Менделеева; им же написаны введение («Обзор фабрично-заводской промышленности и торговли России») и отдел XII («Нефтяная промышленность»).

Все пять томов были переведены на английский язык под редакцией бывшего генерального консула Соединенных Штатов в Петербурге Дж. М. Крауфорда. Экспертиза выставки отметила, что «эти издания представляют из себя колоссальный труд и будут по достоинству оценены повсюду, среди читающей на английском языке публики»[406]. Высокую оценку эти издания получили и в американской прессе, на столбцах которой они вызвали «целую литературу»[407].

Отклики на экспонаты русского отдела выставки и названные издания представляют большой интерес, особенно если принять во внимание, что за рубежом в течение веков имела большое распространение антирусская литература. Она возникла еще в XVII веке и щедро поощрялась теми государствами, с которыми России приходилось вести войны. Известно, что Петр I немало сил и средств потратил на то, чтобы разоблачить злостную пропаганду недругов России за границей. Неприязнь к России возбуждали не только заведомые злопыхатели. Роль жандарма Европы, которую с XIX века взяли на себя русские цари, подавление революции в Венгрии в 1848 году и восстания в Польше в 1863 году, жестокая расправа со всяким проявлением свободолюбивой мысли немало способствовали антирусской пропаганде, отождествлявшей царское самодержавие с русским народом, изображавшимся безвольным рабом. В таком заблуждении находились и многие честные люди, не знавшие истинного положения вещей. Для таких людей Чикагская выставка была открытием подлинной России.

В этом отношении показательна речь одного из членов экспертизы, присудившей награды русскому отделу, профессора Джосайи Шинна: «Я американец, предки мои американцы, и линия их восходит за двести лет или более, и я нахожу радость и гордость свою в том, чтобы протянуть дружественную руку всем народам, племенам и языкам… Я любитель истории и постарался собрать вокруг себя книги, которые мне говорят о жизни всех людей и всех наций. Но исторические книги не всегда писаны вполне истинным и достоверным пером — не всегда частности их оттенены достаточно дружелюбной рукою. Чрез то наши представления становятся неверными, суждения ошибочными, и заключения, нередко, до жалости ложными. Так, бывало, и о России… Вся Россия теперь представляется ульем трудолюбивых пчел в человеческом образе, бодрых и сильных, старательных, осторожных и бдительных… Содержа в своих недрах неисчислимые мили, покрытые миллионами людей; имея тысячи миль судоходных речных и прекрасных железных путей; с ее достойными изумления энергией и величественными целями… с ее неустрашимым мужеством и пламенным патриотизмом, с ее глубоко укорененными, окрепшими нравственными убеждениями — Россия должна не иначе как постоянно расти в своем влиянии, величии и силе. И вот, в грядущие дни, непременно станет ощутительным ее влияние всюду, куда только проникает цивилизация, и ее возвышенный, нравственный облик будет всегда в благословение человечеству»[408].

Попов прибыл в Чикаго за неделю до открытия выставки[409]. Вообще же дорога в Америку длилась около месяца[410], что по тем временам считалось вполне нормальным, особенно если принять во внимание, что Попов по пути делал кратковременные остановки в Берлине и Лондоне и более продолжительную в Париже, где он внимательно знакомился с деятельностью научных учреждений[411].

Как уже отмечалось, официальное открытие Русского павильона состоялось 17 июня (н. ст.). Накануне этого дня Попов писал жене: «Завтра у нас торжественное открытие Русского отдела, на которое сейчас получил приглашение… Рассчитываю писать еще, хотя нового, кроме электрических новостей, не увижу. По другим отделам брожу к концу дня, когда уже утомлюсь и для дела не гожусь»[412].

Из писем, опубликованных Г. А. Кьяндским, видно, что Попов пробыл в Америке свыше трех недель и в это время ознакомился не только с выставкой, но и с деятельностью некоторых американских научных учреждений и промышленных предприятий, в особенности электротехнических. Благодаря отчету Глуховского нам известны имена представителей России, делегированных на выставку, из них наиболее близким Попову был упоминавшийся в предыдущих главах А. И. Смирнов, видный деятель Шестого отдела Русского технического общества. Он был командирован в Америку, чтобы ознакомиться не только с экспонатами выставки, но и вообще с успехами электротехники в США[413]. Его отчет дает возможность судить о том, что в области электротехники представляло наибольший интерес. Он, прежде всего, обратил внимание на электрическую станцию, обслуживающую выставку. Об этой станции А. И. Смирнов писал: «Установки Колумбовой выставки представляют большой интерес как по своим размерам, так и по некоторым техническим деталям. Чтобы судить об их размерах, достаточно сказать, что входившие в их состав паровые двигатели развивали в совокупности не меньше 25000 лош. сил, а динамо-машины доставляли токи, совокупная энергия которых соответствовала 15000 киловаттам. Кроме электрического освещения выставки, электрические установки доставляли ток для надземной железной дороги, движущихся тротуаров, электрических шлюпок, светящихся фонтанов, передачи энергии для различных целей и пр. К электрическим установкам следует также отнести телеграфную и телефонную службу на выставке»[414].

Описание «Электрические установки на Чикагской выставке» изложено в разделе VIII отчета Смирнова. В нем кроме этого раздела имеется еще девять: применение электричества к тяге, применение электричества к движению шлюпок, электрическое освещение и распределение механической энергии, американские электрические торгово-промышленные компании, электрическая канализация, применение электричества для сварки и ковки металлов, применение электрического тока для нагревания и отопления, первичные элементы и батареи и правила эксплуатации электрических установок.

А. И. Смирнов дал и «общий взгляд» на электротехнику в Америке. Здесь отражено впечатление не только автора, но и других русских, посетивших выставку, в том числе и Попова. «Нельзя не признать, — отмечал Смирнов, — что в отношении развития и быстроты роста электротехнической промышленности Соединенные Штаты стоят значительно впереди всех других стран… О быстроте развития электротехнической промышленности можно судить по тому обстоятельству, что большинство обширных предприятий возникли только в последние 10 лет. Такое замечательно быстрое и широкое развитие электротехники в Америке обусловливается главным образом предприимчивым характером американцев, их способностью оценивать технические нововведения и готовностью, не задумываясь, применять их. Для нового предприятия, более или менее обещающего успех, а в Америке не приходится искать капитала, — тамошние капиталисты охотно предлагают его сами; огромное техническое производство страны должно неизбежно обусловливать быстрое развитие прежних и возникновение новых предприятий»[415].

Воздавая должное деловитости американцев, Смирнов не закрывал глаза на теневые стороны американской жизни. Голая нажива — вот основной, вернее единственный, стимул, двигающий технический прогресс. Погоня за прибылью накладывает свой отпечаток на качество изделий промышленности. «Американцев следует вообще признать нетребовательными в отношении технических сооружений, не обращающими особого внимания на эстетические и даже технические несовершенства. Отличаются также большой снисходительностью и американские правительственные органы. Все это, конечно, благоприятствует развитию технической промышленности, но вместе с тем сообщает ей особый характер, выразившийся, например, в небрежном, произведенном на скорую руку, устройстве электрических установок, что в свое время, как известно, было причиной большого числа несчастных случаев»[416].

Русскому электротехнику особенно бросалась в глаза находившаяся тогда еще в зародыше тенденция к концентрации капитала. Поэтому теоретические исследования далеко не соответствовали бурному техническому росту. «Там, — писал в заключение Смирнов, — где требуется научная, а не техническая разработка какого-нибудь нового вопроса в области электричества, Америка отстает от Европы и в большинстве случаев пользуется плодами мысли и трудов ученых Старого Света. Существуют, правда, и исключения, но они редки. Вообще должно сказать, что развитие электротехники в Америке обширно, разнообразно и находится в полном соответствии с американской жизнью, которой едва ли можно завидовать»[417].

Попов, признавая всю ценность успехов, достигнутых американской электротехнической промышленностью, также относился ко многому другому весьма критически. 26 июня он писал жене: «Сегодня не был на выставке, ходил в город за покупками, но подходящего почти ничего не нашел… Во всем на наш взгляд — безвкусие… Дешевы только механизмы. Купил Степе[418] паровую машину за 75 коп.; можно купить часы с будильником за 1 р. 50 к., карманные за 2–3 руб., но конечно — все дрянь. Около выставки и на выставке много дрянных и дорогих сувениров»[419]. Тем не менее он ясно видел, что у американцев можно многому научиться. В другом письме он пишет: «В Чикаго… я останусь еще дней 10 или 8, смотря по путешествию, которое изберу отсюда в Нью-Йорк… В Нью-Йорке наверное почти попаду в мастерские Эдисона. Может быть, съезжу в Филадельфию, где также очень большой завод Электрической компании… Сегодня иду в Университет и Электротехнический институт». И в другом письме: «Я выеду из Америки во вторник на следующей неделе. Чикаго я покидаю послезавтра в 3 часа дня, на другое утро я буду на Ниагарском водопаде, откуда уеду к 4 часам вечера и рано поутру буду в Нью-Йорке, где проведу 4 дня… Надеюсь побывать у Эдисона…»[420]

Неоднократное упоминание Попова о своем намерении посетить лабораторию Томаса Алва Эдисона вполне понятно. К тому времени американский изобретатель давно уже завоевал всемирное признание, особенно трудами по электротехнике — почти во всех ее областях. Действительно, имя Эдисона неотделимо от истории таких отраслей электротехники, как телеграфия, телефония, освещение, динамостроение, аккумуляторная техника. Его занимала и идея передачи сигналов на расстояние без проводов, используя при этом, однако, не электромагнитные волны, а явления индукции. То, что предлагал Эдисон, касалось прежде всего связи на море.

Попов, пристально следивший за всем, что делалось в области электротехники, и выполнявший функции эксперта военно-морского ведомства, не мог не обратить внимания на это новое предложение прославленного изобретателя, о котором тогда говорила вся научно-техническая пресса. Примерно за год до того, как Попов поехал в Америку, в «Почтово-теле-графном журнале» было напечатано следующее заявление Эдисона: «Мною сделано открытие, что электрический телеграф между двумя отдаленными пунктами возможен и без проволоки, при посредстве одной индукции, если только она производится на достаточной высоте, так чтобы воспрепятствовать поглощению электричества землей. Открытие это имеет значение как для суши, так и для поверхности водной. Корабли на океане могут сообщаться между собой и с сушей. На море достаточна высота на 100 футов (около 30 м); можно пользоваться мачтами и с верхушек мачт давать сигналы на далекие расстояния: на вершине мачт будут устанавливаться металлические щиты, путем индукции электрические сотрясения вызывают вибрацию или электрические волны (подобные световым), действующие на электрический прибор на отдаленном судне, имеющем подобный же приемный металлический щит. При сообщении с берегом для возвышения металлических щитов над земной поверхностью можно употреблять воздушные шары на привязи»[421].

Более подробные сведения о пребывании Попова в Америке станут нам известны только тогда, когда будет полностью опубликована его переписка. Из того, что уже увидело свет, следует, что он не дождался открытия Электротехнического конгресса, который происходил с 21 по 25 августа[422]. Его обязанности по заведованию Нижегородской электростанцией не позволили ему задержаться в Чикаго. Однако за работой конгресса он пристально следил, так как там обсуждались вопросы, весьма близко его касавшиеся, а именно установление общепринятых единиц электрических и магнитных измерений и проблемы электрической связи.

Конгресс возглавлял руководящий комитет, состоявший из пятидесяти пяти делегатов от почти двадцати пяти стран. От России в него вошло два представителя. Следует сказать, что именно на этом конгрессе были приняты широко применяющиеся ныне во всем мире единицы: ампер, ом, вольт, кулон, фарад, джоуль, ватт, вебер, гаусс и эрстед[423].

«Гвоздем» программы работы конгресса, или, как тогда говорили, событием, был доклад известного английского электрика С. Томпсона[424] «Телефония через океан». «Было бы противно духу прогресса допустить, — заявил докладчик, — что развитие какого-нибудь из приложений науки достигло своего предела и должно остановиться. Проведение через океан электрического телеграфа было уже доказательством могущества техники. Возможность передавать на проволоке членораздельные звуки было большим шагом вперед. Наконец, ускорение телеграфной передачи при помощи автоматических приборов до скорости 500 слов в минуту было уже в высшей степени замечательным событием»[425].

Указав далее на трудности, которые встречались на пути быстродействующей телеграфии на сверхдальние расстояния и что эти трудности еще в большей степени возникают в области телефонии, докладчик заметил, что «в настоящее время ни один электрик не сомневается в том, что телефонная передача через океан будет осуществлена»[426]. Это действительно случилось, правда, после длительных и упорных изысканий.

Как ни велики были достижения в области проволочной связи, но на очереди была уже проблема связи беспроволочной, и творческая мысль в этом отношении работала в разных направлениях. Одним из способов было предложение В. Присса (о нем речь будет впереди) воспользоваться электромагнитной индукцией, возникающей между параллельными телеграфными проводами. Присс выступил на конгрессе с докладом «Сигнализация чрез пространство посредством электромагнитных колебаний»[427]. Хотя автору и удалось получить некоторые результаты, но более глубокое изучение теории и начавшиеся вскоре опыты по передаче сигналов с помощью радиоволн, или, как тогда говорили, волн Герца, воочию показали, что путь, по которому пошел английский электрик, не мог привести к желанной цели.

На Всемирной выставке в Чикаго демонстрировались и другие уже реальные достижения в области связи. Наибольший интерес представлял фототелеграфный аппарат или, как он тогда назывался, телеаутограф, изобретенный И. Греем. Попов внимательно изучал этот аппарат и по возвращении в Россию выступил 12 октября 1893 года в Физическом отделении РФХО с сообщением об этом изобретении. В протоколе записано: «А. С. Попов сообщает о телеаутографе. Прибор этот служит для передачи на расстояние не только смысла письма, но и почерка, которым оно написано. Докладчик излагает идею устройства прибора, виденного им на выставке в Чикаго, и показывает результат его передачи»[428].

Это сообщение убедительно свидетельствует о том, что задолго до 1895 года Попов глубоко интересовался проблемами передачи сигналов на расстояние. Самостоятельные изыскания он проводил в той области физики, развитие которой логически привело к изобретению беспроволочного телеграфа.