Шри Раджниш Ашрам: место встречи

Шри Раджниш Ашрам: место встречи

Перед тем как переехать в Пуну в марте 1974 г., Ошо объявил о своем вхождении в новую «фазу». Он объяснил, что пыл раджас гуны и его взрывная мощь иссякли и начался период качества саттва гуна: «Сейчас тот огонь угас. Сейчас, подобно тому, как лучи солнца меркнут вечером, а рыбак вытаскивает на берег свои сети, так и я постепенно отхожу от дел. Это не означает буквально, что я уйду насовсем. Такой уход совершится автоматически, поскольку началась третья фаза, та, что называется саттва гуна. Таким образом, вы можете наблюдать мой постепенный отход от дел».

Также казалось, что со сменой климата его здоровье продолжало ухудшаться. Он страдал от жестокой астмы, что сделало Ошо еще более чувствительным к аллергенам. Но, несмотря на хрупкое здоровье, он по-прежнему проводил даршаны[43] или собрания, проходившие в его присутствии, на лужайке утром. Он беседовал только с теми учениками, которые недавно прибыли или уже уезжали. Эти встречи проходили в неформальной обстановке, и Ошо часто напоминал своим ученикам:

«…Здесь, рядом со мной, на лужайке, будьте откровенны и честны. Не задавайте мне умных вопросов. Они бессмысленны. Не обращайтесь ко мне с метафизическими вопросами: они ложны. Они исходят не от вас. Унесите всю эту ерунду прочь, какой бы она ни была. И не пытайтесь манипулировать ей, не пытайтесь придать ей разумную форму или приукрасить ее; пусть она остается настолько грубой, насколько это возможно, потому что перед мастером вы должны быть наги: не надо надевать одежд, вы не должны скрывать под ними себя».

В апреле 1974 г. Ошо, несмотря на болезнь, провел на хинди восемь бесед по Бхагавад Гита (глава 16). После того как серия бесед закончилась, Ошо погрузился в почти полное молчание. Казалось, ему более не интересно читать лекции. Ему также стало неприятно находиться в Пуне, и он приводил свое окружение в замешательство, спрашивая, нельзя ли найти другое место поблизости от Мумбая. План Ошо состоял в том, что, в то время как ашрам в Пуне останется центром медитаций вместе с жилыми помещениями, сам он будет проживать в другом месте.

Тем временем медитации стали проводиться в месте под названием Ботанический сад Импресс, находящемся рядом с ашрамом. Это место подходило для двух основных видов групповых медитаций: Динамической медитации в шесть часов утра и Вращательной медитации (Суфи) по вечерам.

Ко всеобщей радости, Ошо начал выздоравливать. Он часто прогуливался в саду и, казалось, наслаждался окружающим. 30 апреля было объявлено, что Ошо в конце концов остается в Пуне, и те переговоры, которые велись по поводу приобретения собственности, окружавшей ашрам, также закончились положительно. В воздухе витало настроение новой энергии, радости, изменений к лучшему. Первая серия бесед Ошо на английском в Пуне началась в мае 1974 г. Они были опубликованы под названием My Way: The Way of the White Clouds(«Мой путь: Мой путь — это дорога белых облаков»).

Ошо тем не менее все больше отходил от дел и после июня 1974 г. прекратил лично проводить медитации. Вместо этого на подиуме стояло его пустое кресло. Это отмечало начало новой фазы его работы. Мастер как бы присутствовал, но теперь его ученики должны были воспринимать его на более тонком уровне. Он объяснял это так:

«Я не могу всегда пребывать с вами в этом физическом теле; рано или поздно от этого физического носителя придется избавиться. Насколько я представляю, мой труд завершен. Если я еще пребываю в этом физическом теле, так только для вас; однажды его придется покинуть. Прежде чем это случится, вам надо подготовиться к тому, что придется работать без меня или в моем нефизическом присутствии, что одно и то же. И коль скоро вы способны ощущать меня в мое отсутствие, вы свободны от меня, и потом, даже если меня, в моем физическом теле, здесь не будет, связь со мной не будет утрачена».

Типичный день санньясина в ашраме начинался в шесть утра с часовой Динамической медитации. После этого санньясины готовились и собирались для того, чтобы послушать дневную беседу Ошо. В восемь часов Ошо приходил в аудиторию Чуанг Цу[44], часть его резиденции, известной как Дом Лао-цзы. Беседа длилась около двух часов, язык беседы менялся от месяца к месяцу с английского на хинди. После беседы у санньясинов был завтрак, после которого они занимались по крайней мере шесть часов в день предписанным им трудом (уход за обстановкой ашрама, работа над книгами и лекциями Ошо, обработкой его публичной переписки и т. п.). С одиннадцатого числа каждого месяца в течение десяти дней проводились медитационные сборы, включавшие пять ежедневных групповых медитаций. В медитационных сборах принимали участие приезжие санньясины и необращенные, прибывшие со всего мира. С 1975 г. после медитационных сборов также проводились групповые терапевтические занятия.

Поток людей, стекавшихся в ашрам, особенно с Запада, постоянно рос. Некоторые прибывшие с Запада и вошедшие в контакт с Ошо в начале семидесятых годов стали известными руководителями оздоровительных групп и поселились в Пуне. Эти целители отказались ото всех званий и наград, присужденных им в Европе и на Западе, потому что нашли в Ошо то, чего им недоставало — свойство медитативности. Они пришли, чтобы узнать от него, как стать созерцателями. Они обнаружили, что он — единственный духовный мастер, который полностью знает холистическую[45] психологию, и тот, кто может использовать ее в качестве средства приведения отдельного человека в высшую степень медитативности.

Среди этих известных целителей были Свами Ананда Теертха, в прошлом Пол Лоу, основатель первого в Европе и самого большого центра духовного роста Quaesitor («Искатель»); Свами Ананд Сомендра, в прошлом Майкл Барнетт, автор широко известной книги People not Psychiatry(«Люди без психиатрии») и Свами Прем Сиддха, прежде — Леонард Занин, калифорнийский психолог и член Американской ассоциации психиатрии и неврологии. Первая встреча и начальные опыты в области групповой терапии начались в апреле 1975 г. Ошо объяснил необходимость исцеления, говоря, что люди нуждаются в нем, потому что забыли, что такое быть религиозными. Держа эту мысль в уме, Ошо сделал ее основной для санньясинов при прохождении всех этих целебных сессий. «В моей коммуне я сделал их обязательными, — говорит он, — каждый должен пройти эту терапию. Эти сессии помогут вам избавиться от мусора, который вы несете в себе. Они очистят вас, и только с чистым, чистым сердцем возможна молитва. А когда возносится молитва, происходят чудеса».

Некоторые из техник, практиковавшихся в ашраме, были разработаны специально для того, чтобы облегчить выход таких подавленных чувств и эмоций, как гнев, страх, ревность и жадность. Это определяет первую стадию процесса, удаляющего эмоциональные блокировки, что в свою очередь дает беспрепятственный выход энергии. После этой стадии каждый может перейти в продвинутую группу, что поможет выводить энергию через все аспекты существования — физический, эмоциональный, ментальный и трансцендентальный. В сущности, процесс исцеления для санньясинов Ошо являлся начальным шагом к перерождению. Это не конец; это начало пути в поисках абсолютной свободы.

Несмотря на введение терапии, Ошо всегда упирал на то, что необходимо быть искателем и двигаться от терапии к медитации. Он объясняет:

«Единственная ваша проблема — это ум. Все другие проблемы — только проявления ума. Медитация отсекает ум под корень. Все эти терапии — гештальт[46], диалог с голосами[47] и по Фритцу Перлзу[48] — мы можем применять их к тем, кто еще не вошел в медитацию, потому что они могут развить некоторое понимание ума и то, как можно найти выход из него. Мы применяем все виды терапии, которые могут помочь, но только не тем, кто занимается медитацией. Они (виды терапии) полезны только вначале, когда вы еще не привыкли к медитации. Коль скоро вы занимаетесь медитацией, никакая терапия вам уже не нужна, она вам не потребна. Но вначале она может помочь, особенно санньясинам с Запада».

Почти все значительные течения холистической психологии были включены в занятия групп ашрама: ознакомительная, первоначальная терапия, терапия Рейки[49], гештальт, биоэнергетика[50], рольфинг[51], массаж, включая мануальную терапию, многие техники, применявшиеся исключительно в ашраме. Здесь были разработаны методы работы с человеческой энергией. Многотысячные толпы тех, кто ежегодно приезжал в ашрам, включали врачей, юристов, художников, журналистов, бизнесменов, психиатров, священнослужителей и представителей других профессий, искавших перерождения через групповые занятия в ашраме.

Основное различие между группами, которые занимались на Западе, и теми, кто занимался в Раджниш-ашраме, заключалось в присутствии Ошо, который делился с ними своими озарениями относительно человеческой натуры. Свами Ананд Раджен, в прошлом Алан Лоуэн, который отказался от последипломной работы по психиатрии в Оксфордском университете, размышляет над этой уникальной характеристикой групп в ашраме: «Хорошие врачи всегда не против найти кого-то, кто понимает человеческую психику лучше, чем они сами. В этом смысле просветленный мастер вроде Ошо является безупречным врачевателем. Став санньясином и занимаясь терапией под его руководством, я позволяю ему вывести меня за пределы моих прежних представлений».

Врач-специалист знает, как работает разум, но мастер выходит за пределы разума и проникает в глубину человеческой натуры; следовательно, мастер не просто совершенный врачеватель, он — гораздо большее. Врачи на Западе давно стали представлять себя как таких мастеров, но качественно мастер и врач — это две совершенно разные вещи. Ошо разъясняет разницу между мастером и врачом следующим образом:

«Вы — это не то, что лежит на поверхности. Вы — это ваши глубины. Ни хирург, ни терапевт не может прикоснуться к этим глубинам. К этим глубинам может прикоснуться только мастер. Мастер — вне разума. И это есть самое большое из возможных различий. Мастер — это не его разум. У него нет ноу-хау. Он делает неосязаемое доступным ученику, но это неосязаемое обладает целительной силой. Психотерапевт пытается исцелять, но никогда не достигает цели. Мастер никогда не пытается исцелять, но это у него всегда получается. Его любовь — вот его лечение. Просто находиться рядом с мастером — в этом и заключается процесс исцеления. Мастер не врач-физиотерапевт, но его присутствие исцеляет, лечит раны, полученные за многочисленные предыдущие жизни. Но процесс исцеления не является психологическим, он — экзистенциональный».

Группы ашрама были также уникальны тем, что они выходили за рамки обычных общественных или личных ограничений. Они функционировали свободно и с большим азартом. Свобода и энергия, царившие в этих группах, однако, были неверно поняты как в Индии, так и на Западе как вседозволенность и сексуальная распущенность, поэтому вокруг деятельности этих групп стали возникать противоречивые слухи. Полемика в основном касалась того, что члены этих групп старались избавиться от подавленных сексуальных желаний и трансформировать их сексуальную энергию (согласно традициям Тантры) в любовь или даже в нечто более возвышенное — в молитву. Ошо высказался по поводу этих групповых экспериментов.

«Эти эксперименты не новы. Они были испробованы последователями Тантры много веков назад. Столетиями Сарахапа, Тилопа и Канхапа[52] использовали нечто подобное. Я впервые пытаюсь подвести под них научную базу. Эти эксперименты долго проводились в секретной обстановке. Эти эксперименты были описаны в священных книгах, но обычный человек ничего о них не знал, потому что обычный человек не рассматривался как достойный причастности к ним. Я же считаю его достойным посвящения. Я спрашиваю — почему обыкновенного человека до такой степени игнорируют? Даже ему необходимо предоставить доступ к этому опыту. Почему он не должен знать, что есть способы повысить свою энергию? Почему его надо обманывать? Почему энергии, рассеиваемой через половые органы, не дать возможность подняться выше, чтобы достичь более высокой чакры, сахасрары, или „цветка лотоса“?[53]

Я раскрываю то, что было до этого момента скрыто; вот единственный мой проступок. Из-за него я столкнулся с тысячей затруднений. Но я ни под каким видом не собираюсь останавливаться. Я намерен сделать эксперименты более интенсивными, чтобы они дошли до возможно большего числа людей. Всем тем, кто хочет меня слушать, кто хочет понять то, как жизненная энергия может быть трансформирована из низшего состояния в высшее, этот опыт должен быть доступен».

По наблюдениям Ошо, испытывая чувство любви, когда чувства и эмоции, включая самые низменные, воспринимаются естественным образом, человек продвигается к перерождению. Но, добавляет Ошо, до того, как человек приобретет свое естественное состояние, он храбро и честно должен увидеть, что неестественного в нем имеется. И вот где необходима помощь группы. Ошо разъясняет это в ответе на вопрос — является ли целью групповой терапии возвращение индивида к его естественному состоянию?

«Целью терапевтической группы не является приведение ее членов к их естественному состоянию! Вовсе нет! Целью терапевтической группы является приведение к той точке, откуда вы узрите вашу неестественность. Никто не может привести вас к вашему естественному состоянию, такого метода не может существовать, нет такой техники, такого приспособления, потому что ото всего, что вы будете делать, вы будете становиться все более и более неестественны.

В таком случае, в чем же цель терапевтической группы? Она просто позволяет осознать то, насколько неестественные модели поведения определяют ваше существование. Она просто помогает вам увидеть неестественность вашей жизни, вот и все. Когда это становится очевидным, она начинает исчезать… Видя неестественность, вы не станете ей далее следовать. Естественное может существовать без вашей поддержки, а вот неестественное не может. Однажды увидев, что такое неестественность, вы уже никогда не будете за нее держаться. Ваш кулак разожмется сам.

Группа не есть то приспособление, что разожмет ваш кулак. Она есть то, что помогает вам увидеть неестественность ваших действий. С этого видения начинается перерождение».

В некоторых случаях у Ошо спрашивали, почему он не привлекает индийцев к участию в терапевтических группах. В ответ Ошо указывает на то, что потребности людей с Запада отличаются от потребностей жителей Востока. Так и психология Востока значительно отличается от западной. Он поясняет:

«На Западе психология, развивавшаяся на протяжении веков, экстравертна; она направлена наружу. Психология, развивавшаяся на Востоке, интровертна, она направлена вовнутрь. Для настоящего жителя Востока группы духовного роста не нужны. Ему нужна медитация вроде Випассана или Дза-Дзен[54], в которых он может забыть об окружающем мире и погрузиться в свое собственное существование. Ему не нужны отношения. Связь с кем-либо ему не обязательна. Ему нужно единственно отрешиться от всего мира…

Группы духовного роста необходимы потому, что вы невероятно нуждаетесь в связях, любви, общении. На Западе основная проблема состоит в том, как общаться, как поддерживать отношения… Это разная психология. Обоими путями можно достичь конечной цели: один путь — это медитация, другой путь — это любовь. Разум восточного человека заточен под медитацию, разум западного — для любви. Любовь означает отношения, медитация — их отсутствие».

Ошо видел реально существующую возможность преодоления различий между Востоком и Западом. Таким образом, его эксперименты с группами или медитациями были направлены на разрешение этих противоречий и создание нового человека — такого, который был бы свободен от всех стереотипов и условностей поведения, восточных или западных. Единственный способ, которым этого можно было бы добиться, было создание того, что Ошо называл медитативным пространством; это было конечной целью или задачей терапевтических групп и медитаций.

После того как Ошо обосновался в Пуне, его родители время от времени посещали ашрам, и хотя мать Ошо приняла от него посвящение в 1971 г., Дадда не чувствовал себя духовно созревшим для этого вплоть до того, как приобрел опыт нескольких глубоких медитаций. Сильное ощущение готовности появилось у Дадды во время приезда 19 октября 1975 г., когда он стал учеником Ошо и получил новое имя — Свами Деватиртх Бхарти.

Это было действительно редкое явление: отец, ставший учеником своего собственного сына. Ошо говорит о посвящении своего отца следующее: «Отец Иисуса никогда не являлся к Иисусу, чтобы принять от него посвящение. Иоанн Креститель крестил многих, но его отец никогда не приходил к нему, чтобы креститься. Отец Кришны никогда не был его учеником. Мой отец — редкость, и не потому что он мой отец. Он просто редкость».

В то время как Ошо привносил спокойствие во внутренний мир искателей и проводил в их душах тихую революцию, страна погрузилась в беспорядки. Индия стояла на пороге значительных перемен, подобных которым не было со времен обретения независимости от британского правления в 1947 г. Политические партии, противостоявшие политике премьер-министра Индиры Ганди и ее правительства, объединились под руководством опытного политика Джайа Пракаша и мобилизовали все силы, оппозиционные правительству г-жи Ганди.

Ситуация стала настолько острой, что г-жа Ганди в конце 1975 г. объявила чрезвычайное положение, при котором многие гражданские свободы были временно отменены, была введена цензура печати, лидеры оппозиции были заключены в тюрьмы, а к тем, кто осмеливался восставать против правительства Индиры Ганди, применялись репрессии.

Но меры, препятствовавшие демократическому процессу, только усилили возмущение и враждебность по отношению к Индире Ганди, что в конце концов вынудило ее объявить всеобщие выборы. Доверие избирателей было всецело не на стороне г-жи Ганди. Ее партия (Индийский национальный конгресс) проиграла выборы, а коалиция оппозиционных партий под названием Джаната одержала победу с огромным перевесом. В середине 1977 г. новая партия Джаната стала правящей.

Один из основных лидеров этой партии, Морарджи Десаи, стал премьер-министром. Десаи был олицетворением консерватизма и узких взглядов на религию. Все годы, что он находился у власти, он притеснял Ошо и его последователей. Обличая причины враждебности Десаи, Ошо в 1978 г. сказал: «Морарджи Десаи всегда был против меня. Этот конфликт длится по крайней мере пятнадцать лет… Теперь он находится у власти, и его фашистские взгляды вылезли наружу… Однажды, когда я начал критиковать Махатму Ганди, он хотел запретить мне въезд в Гуджарат, которым он тогда управлял… Ему это не удалось, и он носил обиду на меня в своем сердце в течение пятнадцати лет…»

Десаи организовал против Ошо и его ашрама своеобразную компанию. Вследствие своей твердой приверженности гандизму, пуританских и ортодоксальных воззрений и непримиримости ко взглядам Ошо Десаи использовал свою власть, чтобы причинить возможно больше неприятностей ашраму и санньясинам. Ошо решительно и откровенно отвечал на обвинения Десаи, утверждая: «У меня создается ощущение, что он ни в малейшей степени не понимает того, что здесь происходит… Все, что он умеет — это просто играть в политические игры».

Ситуация все более ухудшалась из-за того, что индийская пресса начала публиковать разные сенсационные небылицы об Ошо и ашраме. Затем лидеры разных религиозных направлений также начали критиковать Ошо и его учение. Ошо отвечал на всю эту клевету, объясняя причины отрицательного отношения общественности, а также давая свое вИдение происходящего и природы своей деятельности.

«Все они всегда злились на меня, потому что я не лицемер. Я живу так, как хочу жить. Я говорю о том, что идет в унисон с моей жизнью. Например, я не против жизни с ее радостями, об этом я говорю и так я живу. Они бы очень сильно любили меня, если бы я внешне жил как нищий, если б я умирал от голода, нагим, на обочине дороги… Я не аскет. Я живу в раю, здесь и сейчас. И я учу вас тоже жить в раю здесь и сейчас: эта самая земля и есть рай, а каждый из нас — Будда.

Я учу моих людей жить единственной, цельной жизнью… Быть естественными. Я хочу, чтобы Будда, Гаутама Будда и грек Зорба становились вам все ближе и ближе — чтобы стать единым целым. Мои санньясины должны быть „Зорба-Будда“.

Я духовный материалист. Вот в чем их проблема. Они даже неспособны такое представить. Они всегда думали, что материализм — это что-то диаметрально противоположное духовности. А я пытаюсь сблизить их. Вот как на самом деле обстоят дела. Ваше тело не является противоположностью вашей душе, иначе как бы они существовали вместе? И Бог не противопоставлен миру, иначе зачем бы он создавал его?

Вот в чем состоит весь мой труд здесь, и я могу понять, почему Морарджи (Десаи) так сильно недолюбливает это. Он традиционалист, ортодоксальный индуист, без каких-либо отклонений, без оглядки на жизнь. Он просто фашиствующий индуист, а мой подход к жизни — это понятие индивидуальной свободы, абсолютной свободы для индивида.

В жизнь отдельного человека не следует вмешиваться — до тех пор, пока он не становится опасным для окружающих… Каждый индивид должен быть самим собой, и ему необходимо предоставить достаточно простора, где он может быть самим собой. Вот этого фашиствующий разум не способен допустить».

Пока Десаи и его правительство находилось у власти, бюрократические рогатки препятствовали попыткам ашрама купить землю, где можно было бы основать новую общину, которая служила бы целям воплощения провидений Ошо. Индийское правительство также разослало своим посольствам за рубежом указания не выдавать виз тем людям, кто хотел посетить Раджниш Ашрам в Пуне. Стало очевидно, что сами критиковавшие г-жу Ганди и подавление ею демократических прав, те, кто публично клялся поддерживать демократию, светское общество и свободу прессы, придя к власти, дали вовлечь себя в деятельность, противоречащую тем принципам, которых придерживался Ошо и Раджниш Ашрам.

Безотносительно того, как к Ошо и его ашраму относились за его пределами, деятельность ашрама уверенно продвигалась вперед, разрасталась, и все больше и больше людей прибывали туда, чтобы увидеться с Ошо. Расписание его дня включало встречу с небольшой группой санньясинов ашрама, с санньясинами из других частей Индии и из-за границы, и время от времени — с не-санньясинами. Эти даршаны обеспечивали непосредственную связь с мастером, который посвящал искателей в санньясины и объяснял им значения их новых имен; он также разговаривал с теми, кто только что прибыл или уже возвращался домой, приблизившись к постижению истины. Ошо говорил с отдельными людьми с большой любовью и сочувствием, помогая им, если у них были какие-то проблемы или вопросы.

После февраля 1979 г. эти даршаны приняли новую форму и измерение. Они стали называться «энергетические даршаны», и был изменен их формат. Вместо того чтобы напрямую отвечать на вопросы санньясинов в ходе даршана, Ошо читал письма от них, а потом посылал им ответы через Ма Йога Лакшми. Посвящения в санньясу проводились как и прежде, за исключением того, что Ошо более подробно разъяснял значения новых имен. Даршаны в честь приезда и отбытия были преобразованы в «даршаны благословения», в которых не было беседы с Ошо; Ошо прикладывал свой большой или указательный палец к центру лба (место, которое также называется «третьим глазом») санньясина (который сидел перед ним с закрытыми глазами), чтобы энергия мастера перешла к ученику. После «даршана благословения» санньясины, особенно постоянные сотрудники ашрама, получали даже еще более интенсивный всплеск энергии, доходивший до экстаза. В течение этой части атмосфера наполнялась радостью и ликованием. Когда Ошо прикасался к «третьему глазу» какого-то отдельного санньясина, остальные танцевали в экстазе вокруг него, выстроившись полукругом, и вся группа пританцовывала в такт музыки. Происходившее несло нечто подобное раскрепощению или возможности абсолютно свободно принять поток энергии.

В июне 1979 г. здоровье Ошо, которое находилось в прекрасном состоянии с тех пор, как он прибыл из Мумбая, пошатнулось, и ему пришлось прекратить проведение бесед и даршанов. Санньясины вместе с ним принимали участие в безмолвных музыкальных медитациях в Будда-холл с 11 по 20 июня 1979 г. Ошо не говорил из-за плохого физического состояния. Он отдыхал в течение нескольких дней; лекций и вечерних даршанов не было, и на третий день он поправился. Однако для беседы он так и не пришел. Помещение было заполнено ожидающими его учениками, наслаждавшимися музыкой, которая исполнялась как часть медитации в отсутствие Ошо. При входе в лекционную аудиторию располагалось пустое кресло Ошо, остро напоминавшее присутствующим о том, что Ошо с ними нет. На четвертый день Ошо появился, в лекционную аудиторию влилось легкое, нежное дыхание любви, он взошел на помост и сел в кресло, что подчеркнуло, как пусто там было без него.

На учеников это произвело прекрасное впечатление, хотя они не могли избавиться от беспокойства за здоровье мастера, они ощущали его даже более остро, с большей любовью и благоговением. Ошо оправился от болезни и с 21 июня возобновил свои беседы. Тем утром он говорил с учениками очень доверительно и, что особенно интересно, о самом себе. Он говорил о молчании, о ценности вхождения с ним в молчаливую связь, а также намекнул, что в близком будущем может прекратить говорить. (Он действительно прекратил разговаривать два года спустя.) Вот часть из его беседы от 21 июня 1979 г.:

«Мои возлюбленные бодхисатвы… Время пришло, для этого назрела пора. Мой здешний труд состоит в создании поля энергии Будды, энергетического поля, где снова может быть высказана вечная истина. Это редкая возможность. Только однажды за много столетий существует такая возможность… не пропустите ее. Будьте всецело собранны, внимательны; воспринимайте эти слова не только головой, но и своим сердцем, каждым фибром вашего существа. Позвольте вашей цельности смешаться с ними.

И после этих десяти дней молчания сейчас самый подходящий момент для возвращения Будды, чтобы дать ему возродиться в вас, позволить ветрам Будды пройти через вас. Да, позвать его назад возможно, потому что никто не исчезает навечно. Будда более не является физической личностью, разумеется, он не существует где-то как отдельный человек, но его сущность, его душа сейчас является частью космической души.

Я бесконечно рад, потому что после этих десяти дней молчания я могу сказать вам, что многие из вас уже сейчас готовы общаться со мной безмолвно.

В общении это наивысшая стадия. Слова не передают смысла полностью, слова говорят, но только отчасти. В молчании связь абсолютна.

А использование слов — это тоже опасная игра, потому что мое понимание остается при мне, до вас дойдут только слова, и вы придадите им свое значение, совсем другой оттенок. Они не будут содержать той истины, которую в них вкладывали. В них будет что-то еще, гораздо более бедное. Они будут нести ваше значение, а не мое. Вы можете исказить язык, фактически почти невозможно избежать искажения — но вы не можете исказить молчание. Вы его либо понимаете, либо не понимаете.

И в течение этих десяти дней здесь присутствовали только две категории людей: те, которые понимали, и те, которые не понимали. Но не было ни одного человека, который понял бы неправильно. Вы не можете неправильно понять молчание, вот в чем прелесть молчания. Различие здесь абсолютно, или вы понимаете, или вы просто не понимаете, но нет ничего, что можно было бы понять неверно.

Эти десять дней были днями странной красоты, а также мистического великолепия. На самом, деле я больше не принадлежу этому берегу. Мой корабль ожидает меня очень давно — я уже должен был отчалить. Просто чудо, что еще нахожусь в моем теле. Все полученное переходит к вам — вашей любви, вашему благочестию, вашему горячему желанию. Вы хотите, чтобы я побыл с вами на этом берегу чуть дольше, и с этого времени невозможное стало возможным.

Эти десять дней я не ощущал себя со своим телом единым целым. Я чувствовал себя, словно был оторван от корней, выброшен из жизни. Так что это было очень странно — находиться в собственном теле, чувствуя, что ты в нем не находишься. А еще более странно продолжать жить в том месте, которое тебе более не принадлежит — мой дом находится на другом берегу. И меня туда постоянно манит! Но из-за того, что я нужен вам, из вселенского сочувствия — можете назвать это Божественным состраданием, — вот почему он позволяет мне побыть с вами еще немного.

Слова даются мне все с большим трудом. Они требуют все больше и больше усилий. Мне есть что вам сказать, поэтому я продолжаю с вами говорить. Но я хочу, чтобы вы возможно скорее приготовились к тому, что мы будем просто сидеть в тишине… слушая птиц и их песни или просто прислушиваясь к биению собственных сердец. Просто находясь здесь, ничего не делая.

Приготовьтесь к этому как можно скорее, потому что я могу перестать говорить в любой день. И пусть эта новость долетит до самых дальних уголков мира: те, кто хочет понимать меня только посредством слов, должны прибыть поскорее, потому что я могу прекратить говорить в любой день. Это может произойти непредсказуемо, в любой день — это может случиться даже посередине фразы. Потом я не стану продолжать фразу! Она останется незавершенной навсегда… навсегда.

Но на этот раз вы задержали меня здесь».

Пока санньясины наслаждались энергией даршана, пребывая в ликовании и с воодушевлением работая, они не осознавали, что одно, невероятное по силе переживания событие случится так скоро — это была смерть отца Ошо, Дадды. Дадда и большая часть его семьи, включая мать Ошо, его братьев с женами и детьми, покинули Гадарвару и с 1978 г. жили в ашраме. Было совершенно невозможно не заметить Дадду, человека с седыми волосами, который был стар телом, но чье лицо выражало полноту существования и радость. Его сияющие, смеющиеся глаза выражали внутреннее умиротворение и довольство. Он был радушным хозяином во время исполнения киртанов, которые каждую неделю проходили в его жилище.

С некоторых пор Дадда был нездоров. С 1975 г. у него было шесть сердечных приступов, для лечения сердечной недостаточности его на месяц положили в больницу, но за две недели до окончания этого срока он покинул свое тело. Вот мои личные переживания относительно этого печального события.

Это был один из сырых вечеров сезона муссонов в сентябре. После ужина я работал в своем кабинете. Я проработал с полчаса, когда услышал женский голос: «Свами, Дадда умер. Мы собираемся провести молебен в Будда-холле». Это известие было тяжким ударом. Я немедленно отложил свои бумаги, встал и присоединился к другим санньясинам в Будда-холле.

Ровно за неделю до этого я встретился с Даддой в его больничной палате. У меня с ним была назначена встреча. В действительности мы договорились поговорить об Ошо, и он хотел рассказать мне кое-какие истории, случаи из детства Ошо. Он выглядел таким же бодрым, как и всегда, и также, казалось, он прекрасно оправился от приступа слабости. К этому времени он пролежал в больнице примерно пять недель. Доктора уверяли, что его выпишут через несколько дней. Но как только я сел, прикоснувшись к его ногам, он посмотрел на меня и сказал: «Не думаю, что я могу рассказать что-то вдобавок к тому, что уже рассказал (об Ошо). Я больше не хочу видеться с людьми. Я даже не хочу есть. Мне жаль, что ты специально за этим ехал так издалека».

Я сказал, что не надо извиняться и что он может перенести встречу на потом, когда полностью поправится и вернется в ашрам. Я быстро переговорил с Аммаджи (матерью Ошо), Шайлендрой и Амитом (братьями Ошо), с помощью своих сыновей Дадда медленно вышел из своей палаты, чувствуя жар и упадок сил. Мы привели его обратно в палату и уложили на кровать. Он закрыл глаза и заснул, я вернулся в ашрам.

Дадда покинул свое тело 8 сентября 1979 г. в 20.45. Но это была смерть его физического тела. Рано утром того же дня, в три часа, он достиг состояния самадхи, состояния отделения разума от тела. И с этим первым проблеском вечности он осознал, что умирает. Он отправил Ошо сообщение, чтобы тот приехал, поскольку хотел с ним попрощаться. Однако немедленно после этого он послал другое сообщение — что Ошо не должен беспокоиться и ему нет необходимости приезжать. Тем не менее Ошо приехал повидаться с отцом.

Смерть эта была необычной, опять потому что их встреча была встречей отца с сыном и мастера с учеником. Два существа — один уже соединившийся с вечностью, другой — вступающий в нее. Это была их последняя встреча. Отец бесконечно любил своего сына. Ошо с любовью заботился о нем с самого детства. На одной из моих встреч с Даддой тот с обожанием вспоминал, как однажды, во время его болезни, Ошо, которому тогда было пятнадцать лет, постоянно посылал ему письма; несмотря на запрещение врачей, тайно приносил ему сласти и кормил его. Но сейчас эта болезнь стала последней, и отец и сын были уже не те. Это была невероятная встреча двух существ в близком душевном, но уже неосязаемом общении.

Итак, примерно в девять часов вечера в Будда-холле началась великолепная служба.

Ученики плакали и пели «Аллилуйя». Так пожелал Ошо. Потому что, как он говорит:

«Он покинул мир в совершенном молчании, в радости, в спокойствии. Он ушел из мира как цветок лотоса. Это стоит отметить. И для вас это прекрасная возможность поучиться, как жить и как умирать. Каждую смерть стоит отметить — но торжеством она является, только если ведет к более высоким уровням существования».

Около половины одиннадцатого вечера тело Дадды перенесли в зал и положили на мраморный помост, с которого Ошо вел свои дискуссии. Мать Ошо и другие члены семьи, все в слезах, находились рядом с телом. На лице Дадды можно было явственно различить сияние, и мне он показался скорее находящимся в состоянии глубокой медитации, нежели покойным.

Через некоторое время пришел Ошо, как всегда он улыбался и приветствовал всех руками, сложенными в намасте. Затем он обвил шею Дадды гирляндой из листьев и преклонил колена. Это была запоминающаяся сцена; в помещении чувствовалось сильное энергетическое напряжение. Ошо коснулся головы отца в двух точках. В своей лекции в этот день, позднее, он объяснил, что он делал.

«Я коснулся его тела в двух точках, одна — это аджна-чакра[55], потому что было только две возможности — или он мог покинуть свое тело через аджна-чакру, в случае чего он мог получить еще одно рождение, но только одно. А если б он покинул свое тело через седьмую чакру, сахасрару, потом он бы не смог получить ни одного нового рождения. Сначала я проверил его аджна-чакру. Я положил руку к его аджна-чакре с небольшим волнением, потому что эта чакра, через которую уходит жизнь, раскрывается подобно бутону, превращающемуся в цветок. А те, кто имел опыт с чакрами, может ощутить непосредственно, просто через прикосновение, через какую из них жизнь нашла свой путь наружу. Я был очень счастлив обнаружить, что жизнь вышла не через аджна-чакру. Потом я прикоснулся к его сахасрара-чакре, которая известна как „лотос с тысячей лепестков“, и нашел ее открытой. Он улетел через седьмую дверь».

Через несколько минут Ошо с улыбкой покинул зал, и скоро тело перенесли к ближайшей площадке для кремации, куда его провожали сотни одетых в оранжевое санньясинов, певших «Возрадуйтесь, возрадуйтесь!». Около двух часов ночи тело поместили на погребальный костер и зажгли огонь. Когда пение и танец достигли апогея, оранжевые языки пламени охватили тело, и вся кремационная площадка была залита их торжествующим светом.

Одинаково восславляя жизнь и смерть, ашрам продолжал разрастаться. К повседневной жизни ашрама прибавлялось все больше и больше творческих начинаний. Для учеников творчество и художественное выражение стали неотъемлемой частью их ежедневных медитаций. Для учеников Ошо санньяса означала существовать в мире, к которому они не привязаны, и разделять с другими благодать медитации через создание прекрасных произведений искусства и ремесла. Поэтому в ашраме Шри Раджниша процветали многие виды искусства. Солидную репутацию заслужила гончарная мастерская ашрама. Ткацкая студия также стала широко известна и производила широкий ассортимент пончо, жакетов, шалей, одеял и детских игрушек. Разные виды одежды, придуманные и произведенные в ашраме, стали очень популярны.

Театральная труппа «Раджниш» снискала похвалы индийской прессы за восхитительную постановку комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь», сыгранную в июле 1979 г. в Мумбае. Труппа также гастролировала по другим городам Индии. Воодушевленная постоянным успехом, труппа представила свои постановки пьес «Сон в летнюю ночь» и «Двенадцатая ночь» в Дели в 1980 г.

Центр здоровья ашрама был оснащен современной лабораторией и операционной, укомплектован квалифицированными врачами. Штат центра здоровья проводил масштабные исследования местных заболеваний, таких как гепатит, который особенно часто поражал людей, прибывших с Запада.

Отдел магнитофонной записи использовал высокотехнологичное оборудование для записи ежедневных бесед Ошо. Этим занимались санньясины с образованием инженеров-электронщиков. Санньясины также экспериментировали с новыми способами использования энергии, включая строительство домов, оборудованных солнечными батареями.

Ашрам также производил моющие вещества и мыло, не вредившие растениям и поглощавшиеся окружающей средой. Здесь вырабатывался широкий ассортимент мыла, шампуней и кремов на жирах неживотного происхождения и натуральных маслах. В столовой всегда было обширное меню превосходных вегетарианских блюд, включая выпечку, приготовленную без яиц, домашний творог, сыр и арахисовое масло. Санньясины также достигли больших успехов в гидропонике.

К 1979 г. в Отделении психологии Международного университета медитации Раджниша (RIMU — Rajneesh International Meditation University) функционировало более ста терапевтических групп. Эти группы потом были соединены в более крупные группы, состоявшие из жителей страны и из приезжих. Вдобавок проводилось множество курсов обучения; тай-чи[56], карате, индийский танец, обучение английскому и хинди и камерной музыке.

Правительство не признавало RIMU и не оказывало поддержки его инновационным программам. В апреле 1981 г. название университета было изменено на Международный не-Университет медитации Раджниш (RIN-U — Rajneesh International Meditation non-University), а «Раджниш-Фаундейшн» объявил, что RIN-U будет функционировать независимо и не ищет признания со стороны какого-либо государства, страны, правительства, нации или образовательного учреждения. «Революционный подход к образованию не встречает официального признания… Не ища какого-либо признания, сам не-Университет будет признавать некоторые школы, колледжи, институты и университеты по всему миру».

Быстрый рост экспериментального поселения коммуны Шри Раджниш ашрама сдерживали те шесть акров земли, что он занимал в Пуне. Были приложены дополнительные усилия для покупки 400 акров неплодородной земли в 32 км от Пуны, в долине, известной как Джадхаввади, в городе под названием Сасвад.

Планировалось выстроить самообеспечивающую и самодостаточную Международную общину Нео-санньясы Раджниша (Rajneesh Neo-Sannyas International Commune), где смогли бы жить и работать в любви и медитации одновременно 10 000 санньясинов. Процесс приобретения этого места начался с того, что был взят в аренду старый особняк с пристройками, в которых можно было разместить ремесленные мастерские и поселить терапевтические группы. Также санньясины ашрама начали возделывать некоторые земли. Были предприняты усилия для получения разрешения С от правительства штата Махараштра использовать земли для несельскохозяйственных целей.

Новая община в Джадхаввади была открыта 11 декабря 1979 г., на сорок восьмой день рождения Ошо. Более 6 000 санньясинов и гостей въехали на площадку колонной автобусов, автомобилей и мотоциклов. На самой высокой точке строения был поднят специально созданный флаг «Раджнишдхам». Этот участок земли специально предназначался для возведения прекрасного храма медитации. Были объявлены сорок пять отделений новой общины. План включал зал для медитаций, палаты для терапии, университет, пятизвездочный отель, киноинститут, колледж сценического искусства, отделения ремесла, музыки, танца, живописи и скульптуры и много других.

Однако бюрократические препоны не давали общине расти и развиваться. Соответственно «Раджниш-Фаундейшн» предпринял дальнейшие усилия по приобретению земли на территории Куч (на западе штата Гуджарат), а также на севере, но эти усилия оказались напрасными.

Представление Ошо заключалось в том, что община — это внешняя форма, внутри которой ее члены смогут экспериментировать с духовным пробуждением. Община и ее окрестности, которые Ошо называл «полем Будды», должны были позволить делать все это в обстановке спокойствия, творчества и любви. Там уже не должно было быть никакой работы в буквальном смысле этого слова. Таким образом, работа более не являлась серьезным бизнесом; напротив, она становилась непрерывной лила (leela), то есть игрой. В целом идея заключалась в том, чтобы стимулировать духовный рост, давая каждому возможность раскрыться навстречу переменам. В этом смысле жизнь в общине приобретала некое эстетическое качество. В такой общине никто не поступал согласно стереотипам, установленной роли или положению; каждый человек, напротив, рассматривался как обладатель нераскрытого потенциала и тот, кому давалась возможность раскрыть свою божественную сущность. Община должна была стать не организацией, а скорее лабораторией, где должны были проводиться эксперименты в целях увидеть, какой метод, путь, техника или идея могли бы принести на землю свойства Будды. Ошо подробно раскрыл свое видение этой идеи в книге «От секса к сверхсознанию»(From Sex to Superconsciousness).

Ошо продолжал резко критиковать ортодоксальные религии, лицемерие общественных деятелей вместе с их корыстными интересами. Как мы могли видеть, его единственной заботой всегда было видеть вещи в их истинном свете и обнажать истину вне зависимости от того, нравится ли это кому-то или нет. Этим он навлекал на себя всяческие неприятности и неприятие. Самая яростная и драматичная реакция на его выступления и деятельность имела место 22 марта 1980 г., когда религиозные фанатики предприняли попытку убить его во время одной из его утренних бесед.

В этот день жизнь в ашраме началась как обычно. Тогда Ошо говорил на хинди. Приятным летним утром несколько тысяч человек собрались в Будда-холле, чтобы послушать его беседу. Неожиданно, около половины девятого, некий молодой человек вскочил и ринулся к Ошо через аудиторию, крича на хинди то, что на английский можно было перевести как: «Бхагван Раджниш, ты выступаешь против нашей религии, мы не потерпим этого!». Его немедленно задержали охранники ашрама, но перед тем, как они скрутили его, он успел швырнуть большой нож, который пролетел недалеко от Ошо и упал на бетонный пол.

За несколько минут до инцидента охрана ашрама получила от полиции Пуны секретное сообщение об угрозе нападения. Коль скоро нападение состоялось, к воротам ашрама подъехал полицейский патруль. Нападавший, которого позднее опознали как Виласа Витгхала Тьюпа, члена экстремистской индуистской организации, базировавшейся в Пуне, был вежливо задержан охранниками, в тишине выведен из зала и передан полицейским. Волна ужаса прокатилась по залу, заполненному санньясинами, но паники не было.

Все время нападения Ошо оставался сидеть, спокойный и абсолютно невозмутимый. В действительности это он в свою очередь начал успокаивать слушателей, попросив их сесть на места, и продолжил свою беседу.

Санньясины ашрама были потрясены этим событием. Ма Йога Лакшми, доверенный управляющий «Раджниш-Фаундейшн», написала в пресс-релизе: «Сегодня в Будда-холл повторилась история политических убийств, надругательства и враждебности, которыми Индия отвечает на деятельность ее великих мистиков и пророков. Люди, которые бросали камни в Будду и пытали Мохавира, теперь хотят заставить молчать Ошо… Эти фанатики думали, что смогут избавиться от Ошо тем же самым способом, что избавились от Ганди, но с Божьей помощью все вышло иначе. Ошо будет и далее говорить правду, невзирая на то, сколько попыток будет сделано для того, чтобы заставить его прекратить это».

Неудивительно, принимая во внимание отношение правительства к Ошо, что подозреваемый, этот несостоявшийся убийца, был обвинен, отдан под суд и оправдан. Несмотря на то что жизнь Ошо подверглась опасности, и на негативную реакцию со стороны прессы, священнослужителей и политиков, деятельность ашрама протекала нормально. Энергетическое поле продолжало расти. Охрана в самом ашраме и вокруг него была усилена. Здоровье Ошо также оставалось очень хорошим. Оставшаяся часть 1980 г. прошла сравнительно спокойно.