Глава 8 НА ВЕРШИНЕ ЛЕСТНИЦЫ В НЕБО

Глава 8 НА ВЕРШИНЕ ЛЕСТНИЦЫ В НЕБО

Третий альбом, бесспорно очень интересный сам по себе, стал, тем не менее, самым неуспешным в коммерческом смысле. Даже публика оказалась не готова к резкому повороту в творчестве, не говоря о критиках, которые и раньше не баловали четверку своей любовью. Из всех альбомов LZ третий провел рекордно низкое время в чартах и хуже всего продавался.

Если же обратить внимание на саму музыку, особенно в ретроспективе сегодняшнего дня, становится ясно, что, в определенном смысле, с этого альбома LZ и начался. Музыканты отказались от превалировавшей в первых двух альбомах ставки на «грубую силу» и порвали слишком уж очевидную и однозначную связь с блюзово-рок-н-ролльной традицией.

Музыка стала более утонченной и разнообразной: от типично цеппелиновского сплава хэви и мистики в «Immigrant Song» до фолка в старой английской балладе «Gallows Pole» — то же можно сказать и о содержательной стороне, где свежие впечатления от напряженной атмосферы Америки («That’s The Way») переплетаются с чисто английскими лирическими зарисовками в «Bron-Y-Aur Stomp».

Но ценность и хрупкость этого альбома, на атмосферу которого — мечтательную и сельскую — явно отложило отпечаток отшельничество в Брон-И-Авре, осталась — увы! — недооцененной. Это была горькая пилюля, даже на фоне сыпавшихся на группу одна за одной музыкальных наград. Особенно переживал Плант, который (не без оснований) считал, что его мастерство как поэта и певца впервые раскрылось именно на этом альбоме. Музыканты до мозга костей, LZ знали единственное лекарство от отрицательных эмоций — работу.

Перед самым Рождеством начали обрабатывать гастрольные заготовки в Island Studios в Лондоне, но дело шло туго. Метнулись в Брон-И-Авр, но на этот раз туристическая романтика не сработала. Была зима, сыро, и отсутствие электричества, которое так очаровывало весной, сильно раздражало. Тогда вспомнили про Хедли Грандж. Быстро доставили туда роллинг-стоуновский фургон — и работа пошла. Да еще как!

Впервые LZ начинали работу над альбомом имея так мало материала в загашнике. Существовало только несколько риффов, да смутная мечта Пэйджа — сделать какую-то длинную, почти симфоническую композицию со сложными поворотами в развитии формы. Однако атмосфера Хедли Гранджа способствовала творчеству больше, чем какая-нибудь тыльная студия, не говоря уж о гостиничном номере. Все идеи рождались спонтанно и сразу же фиксировались: так и задуманная Пэйджем длинная композиция, имевшая исходно только гитарное вступление — и больше ничего — приобрела свою окончательную форму за какой-то час.

Плант сидел перед разожженным камином, Пэйдж играл на акустической гитаре. На обрывке бумаги Роберт начал фиксировать слова, которые спонтанно возникали в его сознании — так родилась «Stairway То Heaven». К чести LZ, они сразу поняли, что создали нечто бессмертное — но и остальные композиции сессии в Хедли Грандж тоже отличались гармоничностью, мастерством и тонким налетом мистики. В феврале в Island Studios были сделаны наложения, и LZ окончательно уверились, что они родили шедевр, превосходящий все, что было сделано ими до сих пор. Они еще не знали, что им придется бороться девять месяцев, чтобы выпустить этот шедевр в свет. Дело в том, что уже во время работы над альбомом Пэйджа посетила идея — выпустить альбом не только без названия, но и без указания, чья эта работа — какой группы. За всем этим лежали возвышенные рассуждения типа «пусть музыка говорит сама за себя».

Быстро была подготовлена обложка: музыканты по предложению Пэйджа выбрали себе те самые четыре символа-руны, о которых мы говорили вначале. Символ Планта представлял собой перо, вписанное в круг, символ творчества и гармонии; Дж. П. Джонс выбрал себе три пересекающихся овала — примерно с тем же смыслом, Бонэм — три кольца, символ стабильности (друзья позднее открыли, что эта «руна» полностью совпадает с эмблемой пива «Баллантайн». Бонэму, любителю выпить так, что страшно стало бы и Гаргантюа с Пантагрюэлем, такое «лого» было как нельзя более кстати). Пэйдж же изобразил себе нечто вообще замысловатое. Фэны позднее расшифровали эту каракулю как слово «zoso». Над значением последнего некоторые задвинутые на магии головы не перестают гадать и сейчас. На обложке отшельник нес вязанку дров, на развороте — тот же отшельник, стоя на вершине горы со светильником в руке, взирал на юношу, начавшего восхождение на ту же гору. Вся эта символика, подчеркнутая из карт Таро, свидетельствовала о том, что Пэйдж уже по уши погрузился в увлекательный мир заговоров и пентаграмм.

Вот и все — ни единой надписи, ни единой фотографии. Реакция Atlantic была легко предсказуемой: «Ни за что на свете!» Началась долгая, изматывающая борьба, сопровождавшаяся ультиматумами Пэйджа, гневом Гранта, обещавшего разнести офис Atlantic на мелкие кусочки. Однако тяжба с большим шоу-бизнесом и поиски компромисса, к которому LZ вовсе не были склонны, растянулись на срок нормальной женской беременности.

Жизнь, впрочем, шла своим чередом. LZ к тому времени в деньгах уже не сильно нуждался и поэтому не рвался снова засунуть голову в гастрольную мясорубку. Однако у менеджеров свои интересы, а менеджера своего музыканты LZ очень ценили и трогательно слушались его почти как малые дети.

И — в конце-то концов — это была возможность сыграть живьем те песни из нового альбома, которые уже зудили в пальцах. И в первую очередь — «Лестницу в небо».

Британский тур был организован Грантом преднамеренно в маленьких клубах. За этим стояла, в общем-то, благородная идея — воздать по заслугам тем немногочисленным британским фэнам, которые поддерживали своей энергией группу в первый год ее существования именно в таких крошечных залах. Однако времена сильно изменились: душевная по природе своей затея вылилась в миниатюрные Ходынки по всей Англии!

LZ были группой № 1 в мире — о уютной и теплой атмосфере клубов не приходилось и мечтать. Еще хуже дела обстояли в больших залах: добродушная атмосфера 60-х со сладковатым дымом «травки» в воздухе сменилась нервной кокаиновой энергией 70-х. На стадионах полиция и секьюрити практически не справлялись со своими задачами — на велотреке Вигорелли в Милане взбунтовавшаяся толпа вступила в битву с полицией, чуть не ворвавшись при этом на сцену и не уничтожив мимоходом своих кумиров. В Америке, куда группа отправилась в августе, приходилось практически не покидать пределы гостиницы. Телефонные звонки с угрозами смерти следовали один за одним. Мир, казалось, сошел с ума. Или это просто навалилась расплата за беспрецедентную славу?

Нервный, изматывающий 1971 год подходил к концу, альбом без названия и указания автора по-прежнему висел в воздухе, хотя бутлеги с концертными записями «Stairway То Heaven» распространялись уже повсюду и всем было ясно, что группа стоит на пороге самого большого успеха в своей карьере.

Требовалось как-то выйти из нервного кризиса, и группа решила оторваться «по-звездному». Идея посетить еще мало вспаханную хард-роком Японию обсуждалась уже давно — в сентябре она стала реальностью. Концерты в четырех японских городах прошли под рев толпы, и — что было гораздо важнее — спокойно в смысле безопасности группы. Расслабившиеся музыканты оттягивались по-черному в типичном цеппелиновском духе: гейши, виски, разбитая мебель и искуроченные купе поездов. Вежливые японцы только улыбались. После тура Джонс и Бонэм отправились домой, Пэйдж же и Плант в сопровождении Ричарда Коула еще покуролесили в Таиланде и Индии, скупая по пути экзотические сувениры и тому подобное. По возвращении домой их ждал подарок от Atlantic — наконец вышедший из печати альбом. Все требования группы были соблюдены — обложка была анонимной, как подпольная типография.

Никогда еще LZ не производил более совершенного в артистическом плане альбома. Три шедевра на нем — это, бесспорно, «Лестница в небо», о которой вполне можно написать отдельную книгу — таким количеством толкований обросла эта герменевтическая баллада, — квинтэссенция хард-рока «Black Dog» и фолковая «The Battle Of Evermore» — плод давнишней «толкиенутости» Планта, усиленной старательным чтением книг по истории средневековой Англии. На последней впервые в истории LZ прозвучал голос приглашенной вокалистки. Ей стала замечательная певица Сэнди Денни из фолк-роковой группы FAIRPORT CONVENTION. Однако и все остальные композиции на альбоме, хоть и не ставшие столь популярными, образовывали совершенное гармоническое единство.

Атмосфера музыки LZ окончательно переменилась: от грубоватой блюзовой стилизации, полной сырой сексуальной энергии, к мистической, туманной атмосфере магии и кельтской мистики. Здесь в самую пору поставить вопрос о том, насколько серьезным и глубоким было увлечение Пэйджа таинственными ритуалами.

Склонность к чтению книг по оккультизму отмечалась за Джимми еще в середине 60-х, однако в полную силу эта страсть разгорелась уже в цеппелиновский период, к тому же появились средства для удовлетворения страсти к колдовству, как все мы знаем по истории, алхимия — увлечение дорогостоящее.

Из всего богатства оккультных учений Пэйдж более всего заинтересовался тем, которое связано с мрачноватой фигурой покойного Алистера Кроули — человека, который в конце своего жизненного пути объявил себя антихристом и апокалиптическим зверем (впрочем, кличка «Зверь» ему была еще в детстве дана мамой). Международный авантюрист, маг, альпинист, заядлый наркоман, сексуальный маньяк и пр. и пр. пестрая эта и малопривлекательная для уравновешенного человека личность почему-то манила и очаровывала Джимми. Он не жалел денег и сил, скупая все артефакты, так или иначе связанные с именем Кроули. Самым крупным приобретением (в 1970 году) стала усадьба Кроули Боулескин Хауз на берегу знаменитого озера Лох-Несс. Невеселое строение и до Кроули уже обросло набором стандартных легенд-страшилок об отрубленных катающихся головах и т.п. После же Кроули место и вовсе считалось богобоязненным населением за проклятое. Однако Пэйдж чествовал себя как дома в этих сырых стенах: облачившись в мантию Учителя, он принимал там не менее загадочных гостей.

Не будем голословно утверждать, общался ли Пэйдж со слугами Лукавого, одно, однако, неоспоримо — подобные развлечения не проходят без последствий и для более крепкой головы, чем голова талантливого, но болезненного и нервного гитариста. К чести Пэйджа, он никогда особенно не посвящал коллег в свое увлечение и замыкался при попытках разговорить его на эти темы.

Однако шила в мешке не утаишь: не только необычная коллекция Пэйджа привлекала внимание прессы — отдельные его выходки говорили о том, что он придает серьезное значение своим кроулианским забавам. Так, счастливые обладатели винила LZ III могут рассмотреть возле пятка надпись «Do What Thon Wilt Will Be All The Law», нацарапанную Джимми собственноручно на медной матрице пластинки.

Для тех людей, которые и без того видели в рок-н-ролле исчадие ада, лучшего повода для оживления нельзя было и придумать: попыткам отыскать в песнях LZ скрытые сатанинские послания, пропуская их задом наперед и слева направо, несть числа.

В общем, если Паганини был обвинен в союзе с дьяволом церковью, то Пэйдж самостоятельно сделал все возможное, чтобы навлечь на себя подобное обвинение. Однако, это были еще ягодки, цветочки были все впереди. В конце концов, в областях сверхъестественных субъективная вера имеет большее значение, чем объективные факты. Все это LZ еще предстояло изведать.

Пока же «Лестница в небо», ангельская или дьявольская, подняла репутацию LZ на недосягаемые высоты. Альбом, который все равно стали как-то называть для удобства — «Четвертый», «Четыре символа» или «Зосо» — достиг второго места в Штатах и первого в Соединенном Королевстве. LED ZEPPELIN могли называть себя «живой легендой» безо всякой ложной скромности.