«Чувствую, сам сяду на иглу…»

«Чувствую, сам сяду на иглу…»

Тем временем, параллельно советской шла и западная популяризация Высоцкого, которая приобретала все более широкий размах. 20 февраля 1977 года в США, на телеканале CBS в эфир вышла телевизионная передача «60 минут», в которой было показано интервью с Высоцким, сделанное за полгода до этого — в августе 76-го. Однако прежде, чем коснуться этого телесюжета, следует рассказать о причинах, которые способствовали его выходу в эфир именно в тот период. Причины эти своими корнями уходили в тогдашнюю американскую политику.

Дело в том, что в ноябре прошлого года в Америке сменился очередной президент: вместо республиканца Джеральда Форда к власти пришел демократ Джимми Картер, который во главу своей внешней политики поставил проблему прав человека. Сделано это было не случайно, а прямо вытекало из той стратегической ошибки, которую допустил Леонид Брежнев в 1975 году, подписав документы хельсинкского совещания по безопасности в Европе, а конкретно — документы «третьей корзины», которые касались вопросов идеологии. Именно в этой «корзине» и решили как следует «покопаться» Картер и его команда. Кстати, в последнюю не случайно был включен наш хороший знакомый — Збигнев Бжезинский, который в новой администрации стал помощником президента по национальной безопасности.

Попасть в президентское кресло Картеру помог рокфеллеровский клан. Позднее в американской прессе промелькнет сообщение, что с Дэвидом Рокфеллером Картер впервые встретился в 1972 году благодаря стараниям сотрудника ЦРУ еврейского происхождения Мильтона Каца. А уже спустя год, после совместного ужина в Лондоне, Дэвид Рокфеллер пришел к мнению, что «новый человек» из штата Джорджия, еще не замешанный в скандалах и аферах высоких политиков, является вполне удачной кандидатурой на пост нового президента США. После той лондонской встречи Рокфеллер ввел Картера в очень влиятельную в политических кругах трехстороннюю комиссию, которая координировала отношения США с Западной Европой, Канадой и Японией. В эту комиссии, председателем которой от США являлся сам Дэвид Рокфеллер, входила политическая элита США, Западной Европы, Канады и Японии. Туда же был введен и Збигнев Бжезинский, который был не только одним из авторов «теории эволюции», то есть ползучей западнизации Восточного блока, но и специалистом по вопросам взаимодействия с еврейскими элитами в Восточной и Западной Европах. Именно Бжезинский и стал мотором кампании по борьбе за права человека, которая ставила своей целью радикализировать не только диссидентскую среду в социалистических странах, но и либеральную элиту.

Уже спустя месяц после своей победы на выборах Картер совершил демонстративный шаг: выменял у СССР политического диссидента Владимира Буковского на лидера Компартии Чили Луиса Корвалана и вскоре с большой помпой принял его у себя в Белом доме. В январе 1977 года Картер вступил в личную переписку с лидером советских диссидентов Андреем Сахаровым, и эта переписка широко рекламировалась на Западе. В итоге в том же январе СССР воочию убедился, чем чревата для него радикализация диссидентского движения: в Москве были проведены террористические акты против мирных граждан. Сразу в трех местах в метро и на улице были взорваны бомбы, в результате чего имелись человеческие жертвы: погибли 7 человек и 37 человек получили ранения различной степени тяжести. Отметим, что это был первый случай открытого террора за последние 50 лет. Как выяснится спустя несколько месяцев, эти теракты были делом рук армянских националистов.

Естественно, что в Кремле не могли не оставить без внимания эти события. Поэтому в том же январе, сразу после взрывов, в некоторых советских республиках начались аресты наиболее видных диссидентов: например, из «хельсинкской группы» было арестовано 5 человек: Гинзбург, Щаранский, Тихий, Орлов, Руденко. В ответ западные диссиденты советского происхождения пытались воззвать к мировой общественности с тем, чтобы она осудила эти репрессии. Так, в Париже Андрей Амальрик в течение часа держал в осаде Елисейский дворец, пытаясь прорваться к президенту Франции Валери Жискар д’Эстену и, идя по стопам В. Буковского, поговорить с ним с глазу на глаз об «ужасах советского тоталитаризма». Но французский президент почин своего американского коллеги предпочел не поддерживать и от подобной встречи отказался.

Параллельно с этим в Москве А. Сахаров провел пресс-конференцию для иностранных журналистов, где обвинил во взрывах… КГБ: якобы тот их подстроил. Как и раньше, академику-диссиденту и этот демарш сошел с рук.

Именно на фоне этих событий свет и увидело интервью Высоцкого в «60 минутах». Полгода оно лежало в архиве и теперь вот пригодилось. Для чего? Чтобы показать американскому обывателю, что среди советских либералов-евреев есть не только радикалы-диссиденты, но и такие деятели, как Высоцкий, которые находят легальные возможности для протеста — в данном случае посредством песенного творчества. Причем Высоцкому намеренно «набивали цену», представив публике следующим образом:

«Высоцкому 38 лет, и он успел отсидеть в лагере в молодости… Мы удивлены существованием человека, исполняющего песни против власти в коммунистической стране. Его зовут Владимир Высоцкий. Иногда его еще называют Бобом Диланом Советского Союза. Высоцкий — знаменитый русский кино— и театральный актер. Это общеизвестно. Но он также пишет и исполняет «кусающие» сатирические песни о жизни в Советском Союзе. Он утверждает, что то, что он пишет и исполняет, не является антипатриотичным, и он себя не позиционирует политическом бунтарем. Однако, вне всяких сомнений, Высоцкий — сильный критик общества. Похоже, советские власти понятия не имеют, что с ним делать. Они не знали, что с ним делать, когда он сел на самолет и прилетел в Нью-Йорк.

Одни из самых его сильных заявлений звучат в песне «Я не люблю «, например, «Я не люблю холодного цинизма «, «Не люблю, когда незнакомцы читают мои письма», «Не люблю, когда следят «, «Не люблю, когда стреляют в спину», «Я расстраиваюсь, когда страдают невиновные «, «Все это я не люблю и никогда не полюблю». Фактически, Высоцкий играет в опасную игру, но он знает, что делает. Он не оппозиционер, но он не из тех, кто подчиняется.

Его появление на нашей программе — уже отважный поступок…»

Как видим, Высоцкого в передаче представили как борца с режимом, этакого «Андрея Сахарова с гитарой». Даже возвели его в ранг мучеников, приписав ему несуществующую судимость. Расчет был простой: западный обыватель падок на подобного рода информацию — ему всегда симпатичен зэк, критикующий режим. Тем более, что в сознании западного обывателя любой советский зэк — это прежде всего «политический» заключенный. Так что посыл у передачи был однозначный: сделать паблисити Высоцкому как творческому диссиденту.

Обратим внимание на следующий факт: 20 февраля пиар-кампания вокруг имени Высоцкого произошла в США (выход передачи «60 минут»), а уже спустя неделю нечто подобное стало затеваться и во Франции, причем присутствие Высоцкого там оказалось обязательным.

В Париж наш герой приехал в самом конце февраля, чтобы вплотную заняться своим паблисити в Западной Европе: ему предстояло одобрить выход на студии «Шан дю Монд» своего диска-гиганта, записанного, как мы помним, еще в 1975 году, а также записать еще один диск-гигант, причем уже не имеющий никакого отношения к Компартии Франции. Речь идет о пластинке «Натянутый канат», который был выпущен студией «Барклай», принадлежащей известной английской звукозаписывающей фирме «Полидор». Почему возникла идея этого диска?

Все объяснялось просто: слишком плотное сотрудничество со студией «Шан дю Монд», принадлежавшей ФКП, могло бросить тень на Высоцкого как на оппозиционера. Чтобы «разбавить» это ощущение у западной публики, в Москве придумали выход: выпустить диск Высоцкого непосредственно под крышей «господ капиталистов», то есть на «Полидоре». Толкачом этого проекта выступил Бабек Серуш, который имел, во-первых, обширные связи среди западной бизнес-элиты, в том числе и среди людей, близких к «Полидору», во-вторых — был сказочно богат для того, чтобы оплатить выпуск этого альбома на знаменитой фирме. Вот почему осенью 77-го, когда диск «Натянутый канат» выйдет в продажу — весьма оперативно, отметим, Высоцкий лично вручит один его экземпляр Серушу — как «толкачу» этого проекта.

В марте 1977 года Высоцкий запишет полтора десятка песен для полидоровского диска; всего в него войдет 11 композиций. Попутно он разрешит проблему и с диском на «Шан дю Монд». Как мы помним, 22 песни были записаны им еще в январе 1975 года, но так до сих пор и не вышли. Почему? Как уже отмечалось, эта парижская студия звукозаписи была в зависимости от ФКП, и выпуск пластинки Высоцкого курировался оттуда. Когда два года назад давалось «добро» на ее выход, политическая ситуация была одна — Москва шла на уступки ФКП, пытаясь удержать ее от сползания в объятия итальянских и испанских еврокоммунистов, а теперь она изменилась — ФКП в июне 76-го участвовала в конференции в Восточном Берлине и во многом поддержала позиции итало-испанских еврокоммунистов, а в марте этого года планировалась личная встреча трех лидеров западных компартий — ФКП, ИКП и КПИ, где это сближение должно было быть оформлено официально. В итоге испанские коммунисты, легализовавшись в начале 77-го, вскоре после смерти Франко, пошли по пути еще большей радикализации: они вычеркнули слово «ленинская» из определения своей партии. Лидер КПИ Каррильо написал книгу «Еврокоммунизм и государство», где говорилось, что советская система — вовсе не диктатура пролетариата и не рабочая демократия, а бюрократическая диктатура чистой воды. Да еще со всеми отличительными чертами тоталитарного режима.

Если учесть также новый виток противостояния советских властей и диссидентов, который выпал на начало года, то становится понятным, почему в этих условиях отношение Москвы к выходу французской пластинки несколько изменилось. Нет, там ее не запретили, чтобы лишний раз не злить ФКП, а решили повторить ситуацию 72-го года, когда параллельно с гонениями на политических диссидентов диссидентам из творческой среды, наоборот, дали «зеленый свет». А тут еще в начале марта в СССР намечались торжества по случаю 106-й годовщины Французской революции: в Москве должна была пройти Неделя французских фильмов, в Большом театре планировалось выступление французских артистов, включая горячо любимую Брежневым Мирей Матье, в эфирную сетку ТВ были включены концерты звезд французской эстрады, вроде Далиды, Джо Дассена и т. д.

На фоне этих событий французский диск Высоцкого Москва выпустить разрешила — и об этом французскую общественность специально уведомили тамошние прокоммунистические СМИ, однако потребовала, чтобы он был скомпонован по московской указке; об этом французские СМИ промолчали. А именно: в нем должны были остаться только четыре песни из 22-х записанных, а место исключенных должны были занять те композиции, которые уже выходили в Советском Союзе на миньонах — в основном это были военные песни в количестве 10 штук: итого получилось 14 песен.

Высоцкий в «бутылку лезть не стал», поскольку, как он сам заявил Дану Раттелю в «60 минутах»: «Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда». Трудясь на ниве агента влияния, он и в самом деле приносил неоценимую пользу своей стране — наверное, даже большую, чем на ниве творческой.

Судя по всему, эта деятельность требовала от Высоцкого напряжения все больших физических сил. Вот почему он тогда вынужден был обратиться к советским властям с письменной просьбой разрешить ему выезжать во Францию больше одного раза в год. В итоге 5 марта 1977 года он пишет письмо в МВД СССР следующего содержания:

«Я женат на гражданке Франции Де Полякофф Марине Влади — известной французской киноактрисе.

Мы состоим в браке уже 7 лет. За это время я один раз в году выезжал к жене в гости по приглашению. Моя жена имеет возможность приезжать ко мне всегда. Ей в этом содействуют Советские организации.

Приезжая ко мне, она отказывалась от работ и съемок, оставляла детей в интернатах, а когда была жива мать, то с матерью.

Теперь положение изменилось. Моя жена должна много работать, и детей оставлять не с кем. Всякий раз, когда у нее трудное положение, естественно, необходимо мое присутствие у нее, а я должен и могу бывать у нее после длительного оформления и один раз (максимум два) в году.

Я не хочу переезжать на постоянное жительство во Францию — это вопрос окончательно решенный, а жена моя является кроме всего видным общественным деятелем — она президент общества «Франция — Россия» и приносит большую пользу обеим странам на этом посту.

Так что и она не может переехать ко мне по всем этим причинам.

Прошу разрешить мне многократно выезжать к моей жене, ибо иногда требуется мое срочное присутствие у нее и помощь, а я всякий раз должен оформляться, и это вызывает невроз и в театре, и в кино, и во всех моих других начинаниях.

Я уверен, что право неоднократного выезда решит многие наши проблемы и сохранит нашу семью».

Поскольку письмо было чистой формальностью, сомневаться в его благополучном рассмотрении было бы наивно. Но итог превзошел все возможные ожидания. Читаем документ из ОВИРа: «В соответствии с просьбой заявителя разрешаем в порядке исключения установить следующий порядок оформления документов для выезда его во Францию к семье: характеристику с места работы и анкету он должен представлять один раз в год, все последующие поездки должны разрешаться Высоцкому B.C. по его заявлению произвольной формы…».

Наконец, свою лепту вносит и Минфин, который разрешает Высоцкому платить госпошлину в размере 300 рублей только раз в год. Все остальные поездки певца за рубеж должны были оплачиваться в смехотворном размере — всего лишь 5 рублей. Мало кто из советских деятелей культуры имел тогда такие льготы. Высоцкому сделали исключение. В итоге за три последующих года (1978–1980) ему будет выдано 15 (пятнадцать) разрешений на выезд во Францию. При этом процесс оформления визы по времени сократился с месяца и более до нескольких дней. Спрашивается: за что такие льготы? Только ли за то, что у Высоцкого жена — французская коммунистка? Думается, не только за это. А за то, к примеру, что в те годы певец начинает еще более активно работать на ниве международных контактов КПСС с ФКП и другими западными компартиями. Поэтому не успел пройти месяц с момента последней поездки Высоцкого во Францию, как 20 марта 1977 года он летит туда снова. Зачем? Чтобы принять участие в очередной шумной пиар-кампании вокруг своего имени. В эту кампанию входило: 1) выход двойного диска-гиганта «Натянутый канат» на «Шан дю Монд»; анонс пластинки появился в парижской эмигрантской газете «Русская мысль» 17 марта, а спустя неделю — и в коммунистической «Юманите» 2) выход еще одного диска-гиганта, записанного Высоцким в Канаде летом прошлого года; 3) выступление в телевизионной передаче «Бон Диманш» («В хорошее воскресенье»).

Кроме этого, имя Высоцкого вовсю «треплет» французская пресса. Причем делают это издания разных направлений: эмигрантские («Русская мысль»), коммунистические («Юманите», «Франция-СССР»), а также официальные («Экспресс», «Монд»; последняя — аналог советской «Литературной газеты», ее читателями были в основном либеральные интеллигенты). Все это явно было не просто так, а дирижировалось из Москвы и на языке спецслужб называлось «активными мероприятиями». Занимались подобными «активками» две структуры: специальное подразделение в Международном отделе ЦК КПСС и так называемый Отдел (Служба) «А» КГБ СССР. Последний было создано в Первом главном управлении (ПГУ) в 1959 году крупным специалистом по дезинформации Иваном Агаянцем, который (отметим это!) в 1946–1949 возглавлял советскую резидентуру в Париже и хорошо знал французскую специфику. Когда в 1968 году Агаянц скончался, «Службу «Д»» (в Отдел «А» ее переименовали в начале 70-х) по-прежнему продолжали возглавлять специалисты по Западной Европе: либо «французы», либо смежные с ними «англичане».

«Раскрутка» Высоцкого во Франции, судя по всему, преследовала целью еще сильнее пропиарить его имя там, а также в смежных странах, поскольку с этого года предполагалось, что он будет ездить туда гораздо чаще, чем раньше. И вот уже из Франции Высоцкий едет поездом не в Москву, а в Венгрию, где он уже был полгода назад. Предлог для поездки находится быстро: в те дни там же находится Марина Влади, которая продолжает сниматься в венгерско-французском фильме «Их двое» Марты Мессарош, которой, конечно же, совершенно случайно приходит в голову мысль снять в коротеньком эпизодике — всего одна (!) минута экранного времени в финале — и Высоцкого. Эпизод снимали пару часов, а в Венгрии Высоцкий пробыл несколько дней. Именно там происходит эпизод, который стал поворотным в жизни Высоцкого. Вот как это выглядит со слов М. Влади:

«Ровно в пять тридцать поезд подходит к вокзалу… Я вижу тебя в конце платформы — бледного, с двумя огромными чемоданами, которые я не узнаю… У меня очень болит голова, и от твоего отсутствующего вида мне становится совсем грустно. Я на всякий случай тайком принюхиваюсь, но от тебя не пахнет водкой, и я уже ничего не понимаю. Ты смотришь как-то сквозь меня, и в твоих глазах меня пугает какая-то пустота…

Физическая боль после самой жуткой пьянки — это ничто в сравнении с психическими мучениями. Чувство провала, угрызения совести, стыд передо мной исчезают как по волшебству: морфий все стирает из памяти. Во всяком случае, в первый раз ты думал именно так. Ты даже говоришь мне по телефону с мальчишеской гордостью:

— Я больше не пью. Видишь, какой я сильный?

Я еще не знаю цены этой твоей «силы». Несколько месяцев ты будешь обманывать себя. Ты прямо переходишь к морфию, чтобы не поддаться искушению выпить. В течение некоторого времени тебе кажется, что ты нашел магическое решение. Но дозы увеличиваются и, сам того не чувствуя, ты попадаешь в еще более чудовищное рабство…».

Здесь отметим одну странность в поведении мемуаристки. У нее ведь старший сын Игорь был наркоманом — на тот момент его стаж исчислялся почти пятью годами, поэтому она должна была хорошо разбираться в симптомах наркомании. Однако ей даже в голову не пришла мысль, что ее нынешний супруг тоже употребляет наркотики. Почему? Дело в том, что тогда это была только «проба пера» — первые опыты Высоцкого с наркотиками, которые никому, кроме него, еще не известны. До этого он сидел на амфетаминах, которые стимулировали его активность. Затем он решил попробовать более сильное средство — морфий, но тогда это еще делалось эпизодически.

О том, каким образом Высоцкий приобщился к наркотикам, существует сразу несколько версий. Причем все эти версии распространял среди своих друзей и близких… сам Высоцкий. Одна версия принадлежит его юной любовнице (с 1978 года) Оксане Афанасьевой:

«Володя мне как-то рассказывал, что первый раз ему сделали наркотик в Горьком, чтобы снять синдром похмелья. Врач-женщина сказала, что у ее мужа бывают запои, и она легко выводит его из этого состояния одним уколом. Это было в 1977 году. Я точно помню, что Володя сказал, что в 1977 году…».

Другая версия принадлежит Михаилу Шемякину:

«Володя мне говорил, что до последних дней своей жизни будет недобрым словом вспоминать человека, своего друга с «Таганки», который посадил его на иглу. Вроде бы из добрых побуждений, пытаясь помочь ему освободиться от алкогольной зависимости. Он уговорил его сделать небольшой укол. Володе стало лучше, но после укола его потянуло снова на кокаиновое похмелье. И пошло-поехало…».

А вот что заявляет администратор Высоцкого В. Янклович:

«Я много говорил с Володей на эту тему. Он мне сказал: «Вот ты не был на Западе, а там все творческие люди это делают. Это ведь стимулирует творчество. Я же не злоупотребляю, а только для поддержания формы. И мне это помогает»».

Как видим, разброс версий достаточно широк: по Янкловичу, Высоцкий «сел на иглу», чтобы стимулировать свое творчество, то есть сознательно, по Афанасьевой и Шемякину — его к этому приобщили посторонние люди, причем разные. Почему же Высоцкий был заинтересован в таком разбросе версий, причем мы уверены, что ни одна из них не имеет отношения к правде? Может быть, потому, что на самом деле наркотики могли войти в его жизнь с той стороны, о которой никто не должен был догадываться и знать?

Итак, весной 1977 года наркотики хоть и вошли в жизнь Высоцкого, но отнюдь не являются для него проблемой. Зато алкоголь является. И в апреле наш герой попадает в Институт Склифосовского, где тамошние врачи ставят ему неутешительные диагнозы: больная печень, плохо функционирующая почка, отечность мозга. Когда, например, читаешь об этом в дневнике В. Золотухина, то невольно кажется — все, Высоцкому конец, не выживет. Читаем: «Врач сказал, что если выкарабкается, а когда-нибудь еще срыв, он либо умрет, либо останется умственно неполноценным…».

И что же мы видим? Не прошло и месяца после этой записи, как Высоцкий уже свеж, как огурчик, и едет на гастроли, причем не куда-нибудь поближе к Москве, а на Украину, в Донбасс. И там устраивает настоящий марафон — дает несколько десятков концертов в пяти городах. Рекорд гастролей был установлен Высоцким 20 мая, когда он дал сразу шесть (!) концертов; накануне им было дано пять выступлений. Учитывая недавний диагноз врачей о том, что внутри у Высоцкого чуть ли не все органы больные, остается только удивляться, откуда у него брались силы на такой марафон. А может, и не было вовсе никакого страшного диагноза?

Между тем в мае 1977 года в советский прокат выходит очередная французская лента с участием Марины Влади. Это фильм «В сетях мафии» (1975) режиссера Жака Руффио, который во французском прокате носил другое название — «Семь смертей по рецепту». Причем оба названия были близки к сюжету, но советский вариант — более кассовый. Сюжет у фильма был следующий. В провинциальном французском городе частные платные кардиологи под руководством профессора Брезе (Шарль Ванель) терпят убытки от эффективной работы хирурга Пьера Лоссрэ (Мишель Пикколи), работающего по социальным расценкам. Они пытаются переманить его на свою сторону, всё более усиливая психологическое давление после каждого отказа сотрудничать. Анализируя происходящие события, Лоссрэ при помощи местного комиссара полиции Жире (Антонио Феррандис) восстанавливает причины недавней гибели семьи молодого, несколько амбициозного, но талантливого хирурга доктора Берга (Жерар Депардье). Последний узнал, что Брезе — коллаборационист, работавший мэром этого городка при режиме Виши. Однако банда Брезе использовала слабость Берга к карточной игре и публично уличила его в шулерстве. Ежедневным шантажом они довели молодого врача до отчаяния: тот убил свою жену и трёх малолетних детей, после чего застрелился сам. Пьер Лоссрэ безуспешно пытается обнародовать правду, но, не в силах противостоять заговору молчания, убивает себя и жену Мюриэль. Роль последней и исполняла Марина Влади.

Отметим, что фильм был номинирован во Франции на премию «Сезар» в категориях «За лучший фильм», «За лучшую мужскую роль» — Депардье, «За лучший оригинальный или адаптированный сценарий» — Коншон, Руффио, «За лучший монтаж». Однако победу одержал только в номинации за лучший монтаж.

Еще сообщим, что в 1975 году, помимо этого фильма, Влади снялась еще в одном — «Пусть начнётся праздник» Бертрана Тавернье. Это было уже иное кино — историческая драма времён Людовика XV, которая была удостоена сразу четырех высоких кинематографических наград «Сезар»: за лучшую режиссуру — Бертран Тавернье, за лучший оригинальный или адаптированный сценарий — Бертран Тавернье и Жан Оранш, за лучшую мужскую роль второго плана — Жан Рошфор, за лучшие декорации. Сюжет: после смерти в 1715 году короля Людовика XIV место на троне занимает его правнук, малолетний Людовик XV. Согласно завещанию регентом становится Филипп II Орлеанский (Филипп Нуаре) — человек противоречивый, за глаза обвиняемый окружающими во множестве грехов: мздоимстве, пьянстве, кровосмешении. Среди прочих придворных внимания подрастающего короля добивается Гийом Дюбуа (Жан Рошфор), священник, воспитатель придворной знати, а в скором будущем — кардинал, архиепископ Камбре и министр иностранных дел Франции. Гийом, Филипп и его фаворитка Мари-Мадлен де Ла Вьевиль, графиня де Парабер (Марина Влади) большую часть времени проводят в плотских утехах, отдавая им предпочтение перед нарастающими экономическими и политическими проблемами.

Из-за чрезмерно высоких налогов в области Бретань растёт недовольство дворян. Надеясь на помощь короля Испании, они поднимают бунт, но из-за разобщённости интересов терпят поражение. Гийом Дюбуа, сторонник более жёсткой политики, не докладывает регенту о многочисленных прошениях бретонской знати о помиловании. Четверых лидеров бунта, включая предводителя — маркиза де Понкаллек, казнят. Филипп, придерживающийся более либеральных взглядов, испытывает нравственные страдания и отдаляет от себя Дюбуа. Картина завершается сценой сожжения крестьянами дворянской кареты, символизирующей закат «Великого века» французской истории.

Как видим, сразу два фильма, в которых снималась Влади, попали в категорию значимых: об этом говорили их награды. Хотя в ее послужном списке тогда встречались и развлекательные поделки, вроде фильма ужасов «Тайны Бермудского треугольника» (1976) режиссера Рене Кардоны-младшего по мотивам книги Чарльза Берлица, съемки которого проходят в июне 1977 года в Мексике, на острове Косумель рядом с полуостровом Юкатан. В этой поездке Влади сопровождает Высоцкий. Сюжет фильма был типичен для такого рода продукции. Береговой спасательной службой был принят сигнал бедствия от корабля, много лет числящегося в списках пропавших без вести. Это приводит в недоумение спасателей. Далее сюжет переносил зрителя в то время, когда на корабле разворачивались трагические события. Оказывается, виной всему послужила кукла, которую увидели в океане и вначале приняли за терпящего бедствие человека. На помощь была выслана шлюпка. Когда моряки рассмотрели вблизи, что это не человек, а кукла, то они повернули назад. Но в шлюпке была Дайана — девочка, лет семи, дочь капитана, которая запросила эту куклу себе в игрушки. Моряки вняли капризу девочки и подняли ей из воды эту куклу. Далее день за днём на корабле начинается череда кровавых смертей. Иногда они напоминают несчастные случаи, а иногда смерти совершенно таинственны. Когда на корабле остаётся мало людей, начинается паника. Оставшиеся в живых люди покидают корабль на шлюпке. Среди них — девочка со злополучной куклой. В итоге гибнут все, а кукла продолжает своё плавание по волнам океана.

Марина Влади исполняла роль одной из пассажирок судна — женщины по имени Ким. Роль была не самая главная, поэтому у актрисы было не так много съемочных дней. Причем в один из таких на съемочной площадке побывал и Высоцкий, после чего он все оставшиеся дни был предоставлен самому себе. В основном он сидел на балконе отеля, и, глядя на Мексиканский залив, сочинял новые произведения: кстати, именно там родится на свет шуточная песня «Дорогая передача», где есть строчка и про Бермудский треугольник. А также строчил домой письма. Приведем отрывок из одного такого послания Высоцкого на имя его коллеги по «Таганке» Ивана Бортника:

«Здесь почти тропики. Почти — по-научному называется суб. Значит здесь субтропики. Это значит жара, мухи, фрукты, жара, рыба, жара, скука, жара и т. д. Марина неожиданно должна здесь сниматься в фильме «Дьявольский Бермудский треугольник»… Роль ей не интересная ни с какой стороны, только со стороны моря, которое, Ванечка, вот оно — прямо под окном комнаты, которая в маленьком таком отеле под названием «La Ceiba”. В комнате есть кондиционер — так что из пекла прямо попадаешь в холодильник. Море удивительное, никогда нет штормов, и цвет голубой и синий, и меняется ежесекундно…

Съемки — это адский котел с киношными фонарями. Я был один раз и… баста. А жена моя, — добытчица, вкалывает до обмороков. Здоровье мое без особых изменений, несмотря на лекарства и солнце, но я купаюсь, сгораю, мажусь кремом и даже пытаюсь кое-что написать…».

После того как съемки эпизодов с участием Марины Влади закончились, звездная чета покинула гостеприимный остров и, взяв напрокат автомобиль, отправилась в столицу Мексики город Мехико. Путь был неблизкий — с полуострова Юкатан через города Мерида, Чичен-Ица, Паленка и др.

Приехав, наконец, в Мехико, звездная чета поселилась у знакомой Влади — балерины русского происхождения по имени Макка. Ее сын работал на тамошнем телевидении, и это обстоятельство явилось поводом для приглашения туда Высоцкого. Он выступил в музыкальной передаче «Musicalisimo», где рассказал о себе и спел несколько своих песен; передача вышла в эфир по 13-му каналу в 20.00 часов 9 августа.

В столице Мексики звездная чета пробыла несколько дней, после чего слетала в Перу, где еще ни разу не была. Затем они самолетом добрались до тихоокеанского острова Таити во Французской Полинезии. Там проживал бывший второй супруг Влади (в 1963–1966 годах) — летчик гражданской авиации Жан-Клод Бруйе. У них родился сын Владимир, который подолгу гостил у отца на Таити: вот и летом 77-го он был там. Именно во время той поездки Высоцкий и Бруйе познакомились. Как вспоминает Влади, ее бывший супруг был ярым антикоммунистом, однако быстро нашел общий язык с гражданином СССР Высоцким.

Пробыв на Таити около двух недель, Высоцкий и Влади перебрались в США. Там 20 августа, в Нью-Йорке, они встретились с поэтом Иосифом Бродским, покинувшим СССР летом 1972 года. Они посидели втроем в кафе, поговорили о поэзии. На прощание Бродский подарил Высоцкому книгу своих стихов под названием «В Англии», а вторую такую же книгу попросил передать в Москве Михаилу Козакову. Самое интересное, что эту просьбу Высоцкий не выполнит — козаковская книга так и останется в его личной библиотеке до самой его смерти.

Кстати, упомянем факт, ставший известным в 2003 году со слов самого М. Козакова. Оказывается, с 1956 года она был… агентом КГБ и работал по иностранцам: театр «Современник», в котором он работал, обожали иностранцы, гостившие в Москве; еще один таким театром «под иностранцев» была «Таганка», где работал Высоцкий. Агентурная деятельность Козакова длилась более 30 лет — до конца 80-х. Артист рассказывал, что он знает имена некоторых коллег-артистов, кто, как и он работал на КГБ, но никогда их не выдаст.

Из Америки Высоцкий и Влади вскоре переехали в Канаду, в Монреаль. Цель поездки весьма серьезная: на международном кинофестивале, который проходил с 19 по 28 августа, Влади хотела познакомить Высоцкого с западными звездами. Видимо, это был своего рода «пробный шар» для последующей натурализации агента влияния Высоцкого на Западе, которая должна была произойти в ближайшие несколько лет.

На родину Высоцкий возвратился в самом начале сентября 1977 года. Отметим, что с 1973 года, с того момента, когда Высоцкий стал выездным, это была самая длительная его зарубежная одиссея — более трех (!) месяцев. Редкий представитель советской богемы мог позволить себе такие продолжительные вояжи, причем по капиталистическим странам — разве что Евгений Евтушенко или Юлиан Семенов, про которых, кстати, уже тогда многие люди в открытую говорили, что они могут быть связаны некими тайными узами с КГБ. Правда, документальных подтверждений подобным слухам нет, что вполне закономерно — спецслужбы умеют хранить свои тайны.