‘Ансамбль клуба ‘Одинокие сердца’ сержанта Пеппера’

‘Ансамбль клуба ‘Одинокие сердца’ сержанта Пеппера’

Сочинение, аранжировка и запись впечатляющего альбома ‘Сержант Пеппер’ заняли сверхактивные умы некоторых битлов почти с момента окончаний гастролей. Джон и Пол признавали, что этот проект является решающим моментом в карьере ансамбля. Они отошли от дороги, чтобы сконцентрироваться на улучшении своих сочинительских способностей и техники звукозаписи, и казалось, что весь мир наблюдал, пытаясь понять, какого ещё рок-н-ролльного чуда они смогут добиться. Для Джона и Пола величайшим вызовом было самоутвердиться друг перед другом. Эра глупых песен о любви давно прошла. Они доказали это изумительно новаторским сочинением сборника ‘Револьвер’. Больше никаких желаний держаться за руки, я люблю тебя и пожалуйста, порадуй меня. Теперь Маккартни и Леннону требовалось доказать, что ‘Револьвер’ не был разовым событием, однодневкой. Они стали повзрослевшими авторами песен, а группа в целом хотела показать соперникам – начиная от ‘Бич бойз’ и заканчивая ‘Роллинг стоунз’ – что они всё ещё выше и лучше всех. С моей точки зрения, ‘Сержант Пеппер’, создававшийся пять месяцев, стал грандиозной демонстрацией потакания музыкальным желаниям. Джордж Мартин признавался мне, что это была самая потакающая вещь, которую когда-либо сделал он с битлами, добавив: “Мы имели возможность сделать такого рода вещи лишь потому, что группа являлась настолько уникально успешной, что никто среди иерархии ЭМИ не осмелился оспорить то, что мы делали”. Было пущено в ход всё, чему Джордж Мартин научил их в отношении оркестровой музыки и студийных устройств звукозаписи с осень 1962 года. Для того, чтобы расширить свои собственные гитары, клавишные и ударные, они нанимали духовые и струнные секции и привлекали новообретённые знания Джорджа Харрисона об индийских инструментах и ритмах. В один вечер, когда я заскочил на Эбби-роуд, два Джорджа инструктировали ансамбль индийских музыкантов, которые сидели посреди студии на большом цветном ковре. Хотя индивидуальные самомнение и самолюбие были очевидны, а внутреннее соперничество внутри четвёрки достигло небывало высокого уровня, весьма изобретательная и чрезвычайно занимательная музыка создавалась с помощью или без расширяющих сознание веществ. Эбби-роуд стала центром активности интенсивного производства с неограниченными временем дневными и ночными сессиями. Когда ‘Сержант Пеппер’ обрёл форму, для меня также стало ясно, что каждый из ребят работал исходя из своих собственных интересов. Их работа становилась скорее всё более и более эгоистичной, чем ориентированной на группу.

Джон, Пол, Джордж и Ринго довели до сознания остальных из нас, чтобы пока альбом не будет закончен, их беспокоили как можно меньше. Мы не должны были приносить им несущественные проблемы и навещать их на Эбби-роуд во время записи, если только дело не касалось самых срочных вопросов. Мне это подходило, потому что мне никогда не нравилось проводить долгие часы в студиях звукозаписи. Если я всё-таки шёл туда, то лишь затем, чтобы получить срочные ответы на что-то важное или – в случае наших различных восходящих звёзд – чтобы продемонстрировать поддержку этим исполнителям. С моей точки зрения, сессии звукозаписи были скучным делом для всех, кто не был прямо вовлечён в создание музыки или обеспечение технических обслуживания. В случае с битлами во время создания ‘Сержанта Пеппера’ я отложил очередные запросы средств массовой информации, чтобы рассмотреть их позже. Но неизбежно пришло время, когда представилась превосходная возможность для передовиц – что-то, над чем я работал какое-то время, включая фото на обложку и доскональную статью для одного из престижных воскресных газетных цветных приложений. В то время Брайана Эпстайна было чрезвычайно сложно поймать на слове, но я поймал его в один из моментов, когда он был с ясной головой, что бывало всё реже и реже. Я спросил его: “Что же делать? Нарушить битловское правило и предложить им это или отложить на потом и, может быть, потерять эту возможность?” Он сказал мне, оставить это ему, и что он найдёт подходящее время передать это предложение ребятам. Должно быть, я напоминал об этом Эпстайну раза три или четыре, но он всякий раз отмахивался от меня с чем-то вроде: “Не торопись с этим, я перезвоню тебе”. Неизбежно, редактор этого журнала поставил передо мной ультиматум: “Это замечательная идея, мы хотим работать с тобой над ней, но дай мне твёрдый ответ – да или нет – к концу недели, или нам придётся забыть всё это дело”. Даже когда битлы были на вершине, я всегда считал, что им нужно определённое количество регулярного высококлассного освещения в нужных публикациях. Я высказал свою позицию Брайану ещё раз. Его ответ удивил меня: “Да пойми же ты, Тони, ради Бога, что я сделал по этому вопросу всё, что смог. Есть много вопросов, по которым битлы больше не взаимодействуют со мной, и это – далеко не один из самых важных примеров. Я дал понять, что хочу, чтобы сначала была улажена эта история с передней обложкой, но они отказались наотрез. Я не могу бесконечно унижаться и умолять”. Когда он говорил, на его глазах были слёзы, и очевидно, ему было мучительно признавать свою неспособность решить этот вопрос с четвёркой ребят и добиться для меня положительного результата.

С помощью этой искренней речи Эпстайн обрисовал в двух словах серьёзное ухудшение его отношений с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. Одно время не было ни унижений, ни мольбы, а также не было и речи о том, чтобы Немператор унижался перед своими ребятами или своим пресс-атташе. ‘Эппи’ твёрдо просил своих ребят сделать что-то, и они подчинялись – возможно, ругаясь и ворча – но они делали то, что от них требовали. До того момента я винил Эпстайна за то, что он не занимался более эффективно и срочно вопросом о воскресном приложении. Теперь же, внезапно, я понял его истинное положение и осознал степень потери его власти. Теперь он больше не контролировал ребят, – ситуация, от которой, должно быть, у Эпстайна бегали по спине мурашки.

На протяжении последнего месяца 1966 года битлы были настолько сильно увлечены своей работой над ‘Сержантом Пеппером’, что они едва обратили внимание на всё более частое отсутствие Брайана Эпстайна в его офисах Мэйфэйре. Они были вовлечены в 12-часовые сессии звукозаписи с четырёх часов дня до четырёх утра следующего дня. Все ребята отпустили усы, которые у Джорджа сопровождались свирепой на вид бородкой в стиле капитана Бёрдсая. Джордж Мартин закрыл глаза на употребление тяжёлых наркотиков, которые стали фирменным знаком новой серии сессий на Эбби-роуд. Он был рад – как он говорил мне – позволять им обкуриваться хоть до безумия, если они считают, что это добавляет дополнительное измерение той изумительной музыке, которую они создавали. Уносясь своими мыслями в воображаемый мир мандариновых деревьев, мармеладных небес и аптечных пирогов, ребята убедили себя, что галлюциногенные вещества улучшают и ускоряют их творческий мыслительный процесс. Друзья, которые присоединялись к ним в их вызванном химией раю, активно поддерживали ребятам в этом мнении, в то время как другие из нас наблюдали и – как Джордж Мартин – молчаливо оправдывали их за недостаточностью улик. Нам никогда не узнать, до какой степени наркотики помогали битлам в создании ‘Сержанта Пеппера’ или они действовали просто как усилители уверенности в себе.

К этому времени у Брайана Эпстайна появились свои собственные – совершенно другие – причины для обращения к коктейлям из алкоголя вкупе с запрещёнными химикатами. Немператор погружался в депрессию, и он стал прибегать к чрезмерным дозам крепкой выпивки и злоупотреблению наркотиками, чтобы умиротворить своё встревоженное состояние. Его сильно расстроило недавнее бунтарское поведение ребят по отношению к нему, и он всё больше и больше беспокоился, что у него возникнут с ними затруднения, когда подойдёт время для продления их контракта на менеджмент в 1967 году. Самым сильным ударом из всех для него стал их отказ даже обсуждать их будущие концерты. Трое из четверых говорили ему прямо: “Мы не отправимся снова в путь, Брайан, заруби себе это на носу”. А четвёртый же – Пол – просто пожал плечами и вышел прочь. Даже тогда Эпстайн отказался соглашаться на какие-либо официальные заявления, что они больше не будут гастролировать. Не считая их выступления на крыше, которое они дали в свои последние совместные дни для документального фильма ‘Пусть будет так’, последним появлением ‘Битлз’ на сцене в Британии стала 15-минутная программа в ‘Ежегодном концерте победителей опроса ‘Нового музыкального экспресса’’ в ‘Эмпайр Пул’ на ‘Уэмбли’ в воскресенье, 1 мая 1966 года. В ноябре того года Эпстайн был вынужден опровергнуть одну газетную статью, утверждавшую, что битлы обсуждают с влиятельным и по общему мнению безжалостным американским дельцом Алленом Клейном об управлении их делами в будущем. При закрытых дверях Эпстайн молился, чтобы они не искали в другом месте управления своей карьерой, которого они больше не получали от него.

Несмотря на свои неудачи в попытках продолжать дневные деловые встречи, Эпстайн продолжал демонстрировать свой вкус к ночным приёмам звёздных встреч в своём доме на Чэпел-стрит, а одна вечеринка – которую он устроил для своей четвёрки – была провозглашена известными гостями одним из лучших предновогодних приёмов года. Новогодний вечер Эпстайна оказался менее доброжелательным событием. Когда он повёл Джорджа, Патти и их близкого приятеля, гитариста ‘Крим’ Эрика Клэптона, в известный ночной клуб ‘У Аннабель’ в Беркли-сквер в Мэйфэйре, его компанию отказались впустить, потому что на Джордже не было галстука, и он отказался надеть тот, что ему предложило руководство клуба. Они все ушли, чтобы пообедать в несомненно низкопробном ресторане ‘Лайонс-Корнер-Хаус’, и встретили новый год в нём. В последние месяцы его жизни нам было очень трудно общаться с Брайаном Эпстайном и в часы работы и вне её. Его преданные секретарши, помощники и домашняя прислуга приносили всевозможные извинения от его имени, но мы знали, что они защищают начальника, на которого больше нельзя полагаться. Он демонстрировал все признаки безумия. Он эмигрировал на планету ‘Эпстайн’ – странное и поразительное имение где-то на дальнем краю вселенной или за ней – где все обязанности исчезли из виду, где не было ничего реального, где не о чем было волноваться, а время развлечений длилось 24 часа в сутки, 7 дней в неделю.

Пол и Джон решили, что их альбом 1967 года должен стать концептуальной работой с некоего рода последовательной темой, которая свяжет все песни. У них была смутная идея о том, чтобы вернуться к истокам, сочинив набор песен об их собственном прошлом, первых шагах ‘Битлз’ и самых часто посещаемых местах их родного города. И Леннон и Маккартни начали и сочинили пару песен о местах Ливерпуля. Идеей Пола о ностальгической песне о родном городе стала оживлённая, солнечная ‘Пенни-лэйн’; а у Джона была более мрачная, таинственная и гипнотическая ‘Земляничные поля навсегда’ – обе основывались на районах Ливерпуля, которые они знали и любили в детстве. Пол и остальные очень хорошо знали Пенни-лэйн; она была в их ушах и глазах – в названиях остановок, указывавшихся на табличках ливерпульских автобусов. Будучи юношами, Пол и остальные наслаждались, неловко обнимаясь и целуясь со своими юными хихикавшими подружками на круговой транспортной развязке, где – если им везло – парни могли получить немного рыбы, картошки и поиграть пальчиком с пирожком, завершая свидание летним вечером. Последний раз, когда я был там, это укрытие и примыкавший к нему туалетный блок были заменены рестораном, хотя каркас первоначальных зданий и сохранился. Во времена детства Джон часто использовал лесистые угодья сиротского приюта ‘Земляничное поле’ (именно так) в качестве естественной игровой приключенческой площадки, идеальной для игр в ковбоев и индейцев или в прятки. Одна часть сада также служила в качестве очень укромного места, когда Джону хотелось побыть одному, чтобы разобраться со своим смятением из-за личных проблем. В музыкальном стиле этой новой песни, написанной пока он снимался в ‘Как я выиграл войну’, Джон видел более коммерческое продолжение песни ‘Завтра никогда не знает’. Он никогда не объяснял мне, почему он добавил множественное число к слову ‘Поле’, хотя он и говорил о растянувшихся садах сиротского приюта, как о ‘полях’.

Все четыре битла были сильно злы, когда у них стащили прямо из-под носа эти первые две альбомные дорожки и выпустили их в виде сингла. Леннон и Маккартни считали их особенно мощными номерами, которые они видели прочными краеугольными камнями их пока-ешё-никак-не-названного альбома. От имени ЭМИ Джорджу Мартину пришлось подталкивать битлов к новому синглу. Он доказывал, что компания звукозаписи уже исключительно расстроена, что к рождеству не был выпущен свежий альбом, и ускорила выпуск сборника ‘Коллекция старых песен ‘Битлз’’, включая ‘Она любит тебя’, ‘Вечер трудного дня’ и ‘Я хочу держать твою руку’. Битлам не понравился выбор времени для выпуска этих старых-но-золотых-песен. Они бы предпочли сперва выпустить ‘Сержанта Пеппер’, чтобы показать свои самые последние вещи, прежде чем вновь оживлять эти ранние дорожки. Мартин и Эастайн объединили усилия, чтобы выжать всё до конца в коммерческом плане из выпуска нового сингла на рынок без дальнейшей задержки. Группа с неохотой согласилась, чтобы ‘Пенни-лэйн’ и ‘Земляничные поля навсегда’ оказались в магазинах по обе стороны от Атлантики ко дню святого Валентина, в феврале 1967 года. Рекламируя этот сингл, я сделал упор на связь с настоящим Ливерпулем, используя карту города в качестве центра внимания в импровизированном произведении искусства с названиями этих песен, указанными в виде настоящих мест. Мы использовали такую же простую, но убедительную работу в британских музыкальных газетах и в международной прессе, включая американский ‘Биллбоард’. Выпустив эти две дорожки, битлы потеряли интерес к ретро-теме родного города и переключились на запасной план, идею Пола – ‘Выступление Билли Ширса’. Она развилась из “простой, заразительной маленькой песенки” (собственное описание Пола) под названием ‘Ансамбль клуба ‘Одинокие сердца’ сержанта Пеппера’ в полноценный альбом, который носил такое же название. На другом конце этого музыкального спектра оказалась тщательно сотканная ‘Один день из жизни’ – выноситель мозга, если таковой существует, настоящая баллада эпического объёма и единственная настоящая совместная работа Леннона и Маккартни в наборе ‘Сержанта Пеппера’. Джон принёс первый куплет ‘Один день из жизни’ на Кавендиш-авеню на одобрение и завершение его Полом. Они расположились вместе в музыкальной комнате Пола и придумали всё остальное, в итоге создав из него полноценный номер в студии звукозаписи. Казалось, что Джон и Пол словно бы кричали: “Посмотрите, что мы можем делать, разве это не потрясающе?” Вся штука заключалась в том, что раз в этом альбоме представлялся ансамбль Билли Ширса, он мог исполнять любой номер в любом стиле и облике. Это не ограничивало Джона и Пола какими-либо рамками и позволяло им включать в альбом любые песни, которые им нравятся. План был именно таким неопределенным – никаких жёстких параметров или ограничений. Конечный результат превосходно совпал по времени с так называемым ‘летом любви’ и являлся необычным в музыкальном плане, прогрессивным в плане стихов и отважно экспериментальным. Стоимость изготовления тщательно разработанной альбомной обложки с её фотомонтажом и вставленным внутрь сувенирным ‘набором’ в 50 раз превышала среднюю стоимость альбома ЭМИ в том году. ‘Сержант Пеппер’ вышел 1 июня, менее чем за три месяца до смерти Брайана Эпстайна. Почти единодушные благоприятные отзывы включали в себя большую похвалу не только битловской музыки, но и высоких стандартов записи Джорджа Мартина.

Две из своих последних вечеринок Брайан Эпстайн устроил в честь ‘Сержанта Пеппера’. Первая прошла в городском доме на Чэпелстрит в пятницу 19 мая, когда мы устроили небольшой группе элитных журналистов и ди-джеев предварительное прослушивание экземпляра альбома в сопровождении типично щедрого меню Эпстайна из прекрасного шампанского и дорогих закусок. Строго с точки зрения рекламы, это было излишним – ‘Сержант Пеппер’ получил бы хорошую прессу и без этой вечеринки. Второе событие, устроенное в воскресенье 28 мая, было таким же щедрым, но намного более частным событием. Оно проходило в Кингсли-хилл в Уорблтоне возле Хитфилда в Сассексе и являлось одновременно вечеринкой в честь новоселья Брайана в его новом удалённом от города доме и празднованием в честь ‘Сержанта Пеппера’. Для гостей незнакомых с этой частью Англии, Эпстайн организовал скопление воздушных шаров, висящих над деревянными воротами и деревьями вдоль узкой дороги на протяжении 1-2 последних километров к его дому. Джон, Джордж и Ринго прибыли со своими пассиями, причём Джон наделал немало шума, приехав в своём новом роллс-ройсе, который был тщательно раскрашен в стиле цыганского табора красочными психоделическими завитками на ярко-жёлтом фоне. Между дорожками ‘Сержанта Пеппера’ гостям часто проигрывали новый сенсационный сингл группы ‘Прокол харум’ ‘Белее бледного’. За четыре дня до этого битлы видели, как эта группа исполняла её вживую в модном лондонском клубе ‘Спикизи’. Я не был в Кингсли-хилл в тот безумный выходной, но Кенни Эверетт, который подобно многим другим остался на ночь, говорил мне впоследствии, что там циркулировали немалые дозы особенно сильнодействующей партии ЛСД, прямо из Калифорнии. Он также затронул в весьма живописных деталях рвоту и кое-что похуже, которые последовали: “Всех рвало и у всех началось недержание мочи, а один известный гость в разгар этой оргии непроизвольно обгадился”. Всё это было веселило и радовало Приятного Кена, ведущего представителя вскоре закрытой пиратской радиостанции ‘Лондон’.

Хотя на этой вечеринке Пол не появился, он был готов публично признать, что он принимал ЛСД четыре раза: сначала в одном интервью журналу ‘Жизнь’, а позднее новостям независимого телевидения Великобритании. Пол защищался просто, но успешно. На предположение репортёра телевизионных новостей, что ему следовало не выносить на публику принятие им наркотиков, Пол сказал: “Газета задала мне вопрос, и мне следовало принять решение – солгать или сказать правду. Я не пытаюсь рассказать всем об этом, но тот человек из газеты это человек из средства массовой информации. Я оставлю это при себе, если он сделает также, если он утаит это. Это его ответственность, а не моя”. Пол отверг мысль, что фанаты могут принимать наркотики просто потому, что так поступает он. Я испытал большое профессиональное уважение к Полу за хладнокровную и вежливую манеру, в которой он справился с этим эпизодом лишь с минимальной помощью от меня. Я не могу удержаться от сравнения её с неумелой попыткой Джона на чикагской пресс-конференции прошлым летом, когда он мучился с инцидентом ‘более популярны, чем Иисус’.

Как превзойти такое повсюду хорошо принятое достижение, как альбом ‘Сержант Пеппер’, который и в наши дни многие по-прежнему считают вершиной карьеры великолепной четвёрки? Ответ нам дало Би-Би-Си, пригласив ребят принять участие в глобальной телевизионной передаче ‘Наш Мир’, который в итоге увидело 400 миллионов зрителей. Вкладом группы в эту историческую программу, сделанным 25 июня ‘вживую’ в студии ‘Эбби-роуд’ перед публикой из приглашённых знаменитых друзей, стало исполнение в вечериночном стиле песни ‘Всё, что тебе нужно, это любовь’ в студии, украшенной воздушными шарами. Мы прозвали эту песню ‘песнью хиппи’, и она оказалась идеальным международным гимном для власти цветов летом 1967 года. Осторожный и мудрый Джордж Мартин предпринял меры предосторожности в виде заранее записанных частей песни, которые можно было пустить в ход, если бы что-то пошло не так с художественной или технической точек зрения с ‘живым’ выступлении в студии.

Тем временем – в отличие от битлов – зависимость Брайана Эпстайна от наркотиков развилась в совершенную зависимость. На той самой неделе его гулянки в Кингсли-хилл в честь ‘Сержанта Пеппера’ битлы тихо и без рекламы зарегистрировали компанию ‘Эппл Мьюзик Лимитид’ – первую из обширной группы компаний ‘Эппл’, запущенных Джоном, Полом, Джорджем и Ринго. Знание этого лишь углубило отчаяние Эпстайна, несмотря на тот факт, что они сделали символический жест, назвав его директором.

Выпивка и наркотики убили Брайана Эпстайна так же несомненно, как если бы он намеренно принял слишком большую дозу в ночь своей смерти в субботу в день августовского банковского праздника. Он надеялся устроить вечеринку в Кингсли-хилл в самую последнюю минуту во время этого праздника, но для того, чтобы собрать имена, котолрые он хотел, он предпринял меры слишком поздно. Неудовлетворённый компанией лишь пары своих близких друзей, которые должны были отдыхать с ним в Суррее, Брайан поехал в Лондон в свой дом на Чэпел-стрит, где он в одиночестве посмотрел субботний вечерний показ ‘Жюри музыкального автомата’. Он небрежно закидывал себе в горло снотворные и другие таблетки поверх своего привычного бокала водки и порций других видов выпивки. Очевидно, он забыл, что уже принял прописанные ему снотворные таблетки, и принял вторую большую дозу. Я не верю, что в тот вечер у него в голове было самоубийство, но всё вместе эта мешанина, которую он проглотил, представляла собой смертельно ядовитый коктейль. Брайана улёгся спать и больше не проснулся. Не сумев разбудить его в воскресенье, его служащий, дворецкий Антонио, в конечном счёте, сломал крепкие дубовые двери в спальню Брайана и обнаружил его мёртвым.

Первый звонок, который я получил по поводу этой трагедии, был из новостной конторы ‘Дэйли экспресс’. В последеющие несколько часов половина прессы мира была введена в курс этой истории, и впервые никакие – ни продвигающие, ни прикрывающие – мои рекламные достоинства не получили ни малейшего применения. Всё, что я мог сделать, это действовать в качестве информационного источника, собрать статистические данные, огласить биографические детали и высказать своё собственное мнение, что Брайан Эпстайн не намеревался покончить собой. Несколько из нас разделили между собой работу обзваниваия всех наших исполнителей, чтобы сообщить эту ужасную новость – это была слишком большая работа для одного человека. Битлов пришлось проинформировать в Бангоре, в Северном Уэльсе, где они были на курсе трансцендентальной медитации Махариши Махеш Йоги. Больше всего был шокирован Джон; я чуть ли не ощущал комок в его горле, когда он говорил с репортёрами. Джерри Марсдену нужно было передать это на его дачу на острове Энглси, а с Силлой Блэк нужно было связаться на её выходных в Португалии. Средства связи были проблематичными, и ней не смогли сообщить в ночной клуб, в которм она и её муж Бобби обедали с Томом Джонсом. Наконец, один официант сообщил ей эту новость, и она была безутешна. Позже она говорила мне: “Я чувствовала себя одинокой и всеми брошенной. Все, кто по настоящему был близок к Брайану, любили его. Он был намного большим для меня, чем просто менеджер, он был моим жругом и советчиком”. Возле своего смертного ложе Брайан оставил написанную от руки, но неподписанную записку своей личной помощнице, Джоанне Ньюфилд, в которой говорилось: “Пожалуйста, пошли соответствующую телеграмму Силле с просьбой позвонить мне, где бы я ни был (Сассекс или сюда) как можно скорее. Скажи, что я пытался связаться с ней, но невозможно. Дело срочное”. Если бы Силла связалась с ним вовремя, его новостью стало бы то, что он обеспечил ей серию телепередач на Би-Би-Си, и что контракт готов для подписи. Силла никогда ранее не теряла никого из настолько близких и не посещала похорон. Ирония судьбы, что она лишь недавно говорила Брайану, что ищет нового менеджера, и он упрашивал её остаться с ним, говоря, что он любит лишь пятерых людей в мире – Джона, Пола, Джорджа, Ринго и Силлу. Установив, что Брайан мёртв, средства массовой информации нуждались в дани уважения от главных звёзд, которых он представлял. Мне пришлось пообщаться по очереди не только с битлами и Силлой Блэк, но и с Джерри Марсденом, Билли Джей Крамером и другими ключевыми именами из перечня НЕМС, чтобы процитировать их личные мнения. Все исполнители были ошарашены и опечалены этой новостью и дали красивые комментарии, которые я передал на Флит-стрит.

Вынужден сказать, что я был настолько исключительно занят этой работой, что мои собственные переживания по поводу бессмысленной и чудовищно преждевременной кончины Эпстайна приняли форму замедленной реакции. Лишь после того, как пресса запустила первую волну новостых историй, а мы вернулись в офисы НЕМС после банковских праздничных выходных, на меня нахлынуло настоящее потрясение от смерти Брайана. Но не будь первичного знакомства с Брайаном в ‘Декке рекордз’ в декабре 1961 года с последующей первой встречей с Джоном, Полом, Джорджем и Ринго в ‘Девоншир армс’ спустя одиннадцать месяцев, я бы не испытал по-настоящему изумительный опыт работы на протяжении последних пяти лет с лучшим в мире ансамблем. Я бы не пережил возбуждение и потрясение приключений, которые случаются лишь раз в жизни, за этот короткий, но памятный период. Многочисленные личные и профессиональные промашки, ошибки и слабости Эпстайна бледнели в своей незначительности, когда я оценивал, что для меня значила середина шестидесятых, и задавался вопросом, как изменится моя рабочая жизнь теперь, когда этого выдающегося человека не стало. Я уже обсуждал с Эпстайном моё желание покинуть НЕМС, для того чтобы открыть свою слбственную независимую компанию консультирования по вопросам прессы и общественных отношений. В принципе, он дал этому шагу своё благословение. Он согласился, что для меня имеет здравый деловой смысл расширение моей клиентской базы и что, то, что я предлагаю, составляет большую стратегию развития. Эпстайн пообещал, что я продолжу представлять его компании и исполнителей, менеджером которых он является. Чем больше различных знаменитостей шоубизнеса у меня было в моих бухгалтерских книгах, тем значительнее становился мой бизнес, что могло быть только хорошо для Эпстайна и НЕМС. Я тщательно обдумал своё положение во время его смерти и решил, что в ближайшие месяцы компании и её известным клиентам понадобится как можно более сильный отдел по связям с общественностью. Я решил отложить свой уход из фирмы на год.

После неизбежного вскрытия трупа, следователь по убийствам из Вестминстера описал уход Брайана, как случайную смерть, приписав её неосторожной передозировке. Нэт Вайсс уже согласовал полёт Брайана в Нью-Йорк 2 сентября, а затем в Торонто, для проведения одной пробной музыкальной программы на телевидении Си-Би-Си – один из нескольких новых проектов, который радовал и волновал его до такой степени, что он вполне мог приложить все усилия, чтобы бросить наркотики для обеспечения своей готовности к такой работе. По обоюдному согласию с семьём Эпстайнов, битлы не присутствовали на похоронах Брайана. Журнал ‘Тайм’ унизительно неверно истолковал отсутствие группы, и я связался с ними, чтобы пожаловаться. Я ждал рассеянных объяснений и, может быть, устного извинения, но они пошли дальше и согласились опубликовать моё официальное письмо для исправления более ранней неверной информации.

Джон собирался отправиться в Индию с маленьким хихикающим Махариши, который обещал облегчить горести битлов с помощью медитации. Джон говорил, что его тошнило от той спешки, с которой люди ожидали его возвращения в делам ‘Битлз’ сразу после смерти Брайана. С одной стороны, были слухи о прибытии американского делового бухгалтера и дельца Аллена Клейна, который прилетел в Лондон и связался с младшим братом Брайана, Клайвом Эпстайном, чтобы организовать “срочную встречу”. С другой стороны, интерес к великолепной четвёрке проявлял недавно введённый в должность Роберт Стигвуд.

Я занимался связями с общественностью мгновенно ставшей успешной молодой группы Стигвуда ‘Би Джиз’ во время начала и ранней части их карьеры в звукозаписи. Хотя мне и не нравились многие аспекты нахальных деловых методов Стигвуда, я очень хорошо ладил с братьями Гибб – обладающим хорошим чувством юмора очень талантливым трио парней, работать с которыми было удовольствием. Подобно битлам, они сочиняли свой собственный материал, и лучшие из их ранних синглов не уступали самым поздним композициям Леннона и Маккартни, по крайней мере, в отношении потенциала в списках популярности. Учитывая их молодость, они сочиняли чрезвычайно значительные вещи. В это время Стигвуд хотел, чтобы я организовал рекламную компанию для того, чтобы сделать гласным надвигающееся изгнание четвёртого и пятого членов ‘Би Джиз’ – соло-гитариста Винса Мелоуни и барабанщика Колина Петерсена. Возможно, изгнание – слишком сильное слово. Два этих австралийца были вынуждены вернуться домой, потому что истекал срок действия их виз, и иммиграционные власти не видели причин позволить им остаться в Британии. Подтекстом являлось то, что братья Гибб – Барри, Морис и Робин – легко могли нанять в Лондоне местных музыкантов для замены Петерсена и Мелоуни, но Стигвуд настаивал, что это очень хорошая возможность для ряда рекламных трюков (казалось бы), мсполненных персоналом офиса фан-клуба ‘Би Джиз’. По наущению Стигвуда я нанял услуги доброго слона из цирка Билли Смарта за 200 фунтов, и у нас появился облачённый в плакаты зверь, тяжело ступающий вдоль Уайтхолла в направлении резиденции премьер-министра с двумя привлекательными девушками на его спине. Неудачливое животное было направлено полицией по примыкающей дороге в направлении набережной, что лишило нас фотографий на характерном фоне Даунинг-стрит, которые мы надеялись напечатать. Мы поместили это на внутреннем развороте полуденного издания одной лондонской вечерней газеты, и некоторые провинциальные газеты подхватили эту историю. Не утратив смелости, я купил необходимое оснащение, чтобы приковать Дейдру Михэн – миловидную девушку из офиса – к ограде Букингемского дворца. На этот раз, в один вялый на новости день – мы получили широкое освещение в ‘Дэйли экспресс’ и ряде других многотиражных национальных газет с Флит-стрит. Размещение услужливой и понимающей необходимость рекламы Дейдры в бросающуюся в глаза неволю стоило мне семь шиллингов и шесть пенсов (менее 40 пенсов) за замок и цепь – в сравнении со стоимостью однодневной аренды слона в 200 фунтов. Мне кажется, это что-то говорит о причудливом и переменчивом мире шоу-бизнеса.

Немного нервничающая робкая 19-летняя Джули Барретт из фан-клуба была напугана ежедневными заданиями, которые мы давали ей в качестве продолжавшейся кампании ‘Оставьте ‘Би Джиз’ в Британии’. Она воспринимала меня довольно серьёзно и в один день чуть не потеряла сознание, когда я сказал: “Джули, я хочу, чтобы завтра ты встала на выступе за окном твоего офиса, протестуя с плакатом и грозя спрыгнуть”. Наши офисы на Эргилл-стрит располагались на пятом этаже сазерлендского дома по соседству с лондонским ‘Палладиумом’, превосходное место с точки зрения прессы. Конечно, я не имел намерения подвергнуть бедную девушку опасности, подпустив её сколь-нибудь близко к оконному выступу офиса на пятом этаже. Но она не поняла, что я шучу, восприняла всё очень серьёзно и разразилась слезами. Всё это, рассказанное здесь, может звучать очень весело (за счёт Джули), но в то время мне не нравилось определение Стигвуда хорошего рекламного трюка, и я чувствовал, что его полностью вымышленные истории не смогут долгое время дурачить Флит-стрит и обесценивают монетную систему рекламы. ‘Би Джиз’ были слишком талантливы, чтобы нуждаться в таком цирковом трюкачестве для обеспечения себе хорошей рекламы в газетах. Помню, я в то время надеялся, что Барри, Морис и Робин понимают, все эти штучки фан-клуба рождаются в богатом на идеи мозгу их менеджера, а не в моём.

Вскоре после этого Стигвуд покинул НЕМС и забрал с собой своих людей и исполнителей. Его уход был ускорен неловкой и довольно необычной всречей битлов со всеми важными исполнительными лицами НЕМС в последнем офисе-пристанище Брайана Эпстайна в Хилл-хаус на углу улиц Стэффорд-стрит и Альбемарл-стрит в Мэйфэйре. Стигвуд попытался стать центральной фигурой и изо всех сил старался ‘продать’ свою пригодность в качестве нового менеджера ‘Битлз’, обратив внимание на то, насколько хорошо у него идёт всё с ‘Би Джиз’ и ‘Крим’. Пол вполне решительно сказал ему, что это место недоступно ни ему, ни кому-то другому, потому что битлы намерены обеспечить самоуправление собственными силами под покровительством своей новой организации ‘Эппл’. Стигвуд тотчас сказал, что без ‘Битлз’ он не заинтересован в том, чтобы быть председателем ‘НЕМС Энтерпрайсиз’. Это оставило 90% владения фирмой в руках матери Брайана, Куинни Эпстайн, и его младшего брата, Клайва, в то время как битлам принадлежала оставшаяся доля в 10%. Согласно тому, что мне говорили в то время, множество других вероятных и невероятных личностей питали большие надежды заменить Брайана и ‘Битлз’.

У меня, так же, как и у Джона, вызывало отвращение быть свидетелем ссор, нытья и обмана, жадности, хитрости и маневрирования, которые продолжались среди некоторых моих коллег по НЕМС, которые, как казалось, считали, должность менеджера ‘Битлз’ принадлежит по праву именно им. Некоторые из нас, включая управляющего офисом Алистера Тэйлора, агента по заказам и билетам Берни Ли и управляющего деловым предприятием Джеффри Эллиса, смотрели в ужасе на всё это безумие, которое происходило вокруг нас. Битва за вступление во владение исполнителями Эпстайна вновь доказала, что у этого бедняги было много ненадёжных знакомых, но мало действительно верных деловых коллег. Благодаря своему послужному списку в этой отрасли, Клейн казался мне самым подходящим кандидатом для веления будущих дел ‘Битлз’. Его курс к Джону и остальным полагался на их взаимоотношения с Миком Джаггером и роллингами, с которыми работал Клейн. Больше всего понравившейся мне деловой истории о Клейне был рассказ о его переговорах с ‘Кэпитол рекордз’ от имени Бобби Дарина. Когда эта компания звукозаписи неохотно согласилась на аванс в один миллион долларов – внушительная сумма в те дни – для скрепления новой сделки с Дарином, считается, что Клейн ответил: “Это плата мне. А сколько моему парню?”