Гарри Каспаров ОДА СВОБОДНОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Гарри Каспаров ОДА СВОБОДНОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Не секрет, что многие известные шахматисты, уехавшие в советское время на Запад, смогли реализовать себя там гораздо полнее, нежели это им удалось бы на родине (самый яркий пример — Корчной): Но они уезжали, как правило, уже гроссмейстерами, а Генна Сосонко, покинувший СССР чуть ли не первым, в 1972 году, был «всего лишь» простым питерским мастером. Поселившись в Голландии, он тут же занялся любимым делом: начал сотрудничать с шахматными журналами и с головой окунулся в турнирную жизнь.
Резкий рывок в шахматах, совершенный им в 30 лет, производит большое впечатление. Сосонко вырос в гроссмейстера мирового класса, в сильного практика и очень неплохого теоретика, шахматиста творческого, ищущего новых путей и имеющего самостоятельные идеи. Чувствуется ленинградская школа!
В эти годы он раскрыл свой талант и на поприще шахматной журналистики и особенно публицистики. Этот жанр привлекал его издавна. Генну, человека широкой гуманитарной эрудиции и острого критического ума, очень интересует мир шахмат, его люди и прошлое (что по нынешним временам редкость). Встречаясь в конце 80-х, мы часто говорили на эти темы, обсуждали и наболевшие проблемы шахматной жизни.
В 90-е годы многие его мысли, звучавшие в наших беседах, вылились в прекрасные публицистические статьи. Они в свою очередь трансформировались в книгу «Я знал Капабланку» (2001), которую я читал и перечитываю с превеликим удовольствием. И вот перед нами новый сборник неподражаемых шахматно-литературных эссе Генны Сосонко — «Мои показания».
Взору читателя предстает галерея замечательных портретов, написанных с любовью и пиететом к шахматам, с должной мерой объективности и отстраненности. Смотрите — это и есть шахматный мир, его герои со всеми их достоинствами и недостатками! В этот своеобразный пантеон попадают самые разные люди — те, кто составлял основу и смысл существования шахмат. Автор тонко чувствует психологическую подоплеку и скрытые пружины событий. И в каждой строке ощущается его желание сделать наш шахматный мир хоть чуточку лучше, чище и светлее.
На фоне упадка русскоязычной шахматной журналистики и публицистики Сосонко видится мне сегодня бесспорным пишущим шахматистом «номер один». Признаться, его подвижническое творчество помогло мне в работе над книгой «Мои великие предшественники». Мне захотелось показать процесс развития шахматной игры именно через судьбы героев прошлого, донести до читателя не только ходы и варианты, но и саму атмосферу тех времен.
Но как же Генна достиг такого уровня внутренней свободы? Вот его собственное признание: «Мое настоящее стало таковым во многом благодаря прошлому, которое я хотел отмести... Для того чтобы ощутить Россию, мне надо было уехать из нее, увидеть ее на расстоянии».
Да, ему посчастливилось уехать в том возрасте, когда советские комплексы еще не успели захватить его целиком. Ведь шахматная элита и поныне преимущественно советская по своей ментальности; даже многие из уехавших в 80-90-е годы остались душою в советских шахматах. Не говоря уже о журналистах. Читая многие нынешние статьи, то и дело чувствуешь какое-то политиканство, «поправку на ветер». У Генны этого нет и в помине! Он смог стать по-настоящему свободным человеком, подняться над схваткой, над условностями шахматного мира. Очень важно, что он превосходно знает этот мир и сам является его неотъемлемой частью, однако именно занятая им позиция независимого наблюдателя, зорко подмечающего и хорошее, и плохое, делает его рассказы такими насыщенными и увлекательными. Его портреты - это не журналистика, а литература. Нравится вам или нет — было так! И его не очень заботит, что скажут по этому поводу какие-нибудь видные шахматные деятели.
Генну Сосонко смело можно считать достойным продолжателем лучших традиций шахматной литературы первой половины 20-го века, развитых, в частности, в довоенной русской эмиграции и почти полностью уничтоженных в СССР, поскольку с началом советской гегемонии в шахматах игра сильно политизировалась и пропала малейшая возможность говорить о людях всю правду, давая им всесторонние и объективные характеристики. Хвала Генне за то, что он сумел возродить этот жанр и создать стиль повествования, доставляющий подлинное наслаждение даже самому взыскательному читателю.
Хочу пожелать автору этой книги как можно дольше продолжать делать то дело, которое он делает лучше всех в мире. Ибо каждый новый его рассказ — сохранение крупицы нашего шахматного бытия. Мне кажется это очень важным, и я надеюсь, что Генна сумеет сохранить для будущих поколений еще немало характеров и судеб. Как бы ни изменялись шахматы, их история всегда будет интересна людям как часть человеческой культуры.
Москва, май 2003