Грозящая опасность под Сталинградом

Грозящая опасность под Сталинградом

В тот же день Гитлер выступил с речью перед рейхе – и гауляйтерами. Сам я ее не слышал, но боюсь, что и она носила оптимистический характер. В последующие дни фюрер провел различные беседы, прежде всего по вопросам вооружения. 4 октября мы вылетели обратно в Винницу.

Состоявшаяся вскоре беседа с генерал-полковником бароном фон Рихтхофеном заставила меня серьезно призадуматься. Он всегда умел в разговоре с фюрером найти подходящий тон и высказывался столь же откровенно, сколь и критически, не называя при этом поименно виновных или козлов отпущения. Рихтхофен испытывал большие опасения насчет состояния Восточного фронта и обрисовал возможности, которые, по его разумению, имеются у русских. Опасения эти совпадали с опасениями самого Гитлера: оба предполагали, что Красная Армия на Дону все-таки пробьется через лесистую местность на северном берегу реки. Фюрер говорил по этом поводу и с Цейтцлером, которого, между прочим, Рихтхофен называл «радостным толстяком» и терпеть не мог.

В течение этой недели Гитлер неоднократно возвращался к размышлениям насчет возможных намерений русских и пытался получить от сухопутных войск помощь по линии противодействия этим намерениям на Сталинградском участке Восточного фронта. Ведь там были задействованы и армии наших союзников. Предостережения фюрера большого успеха не возымели. Кстати, первоначально отдел ОКХ «Иностранные армии Востока» считал, что возможный главный удар ожидавшегося русского наступления будет нанесен не по 6-й армии на Дону, а по группе армий «Центр». Но Гитлер в это не верил.

Он со все возраставшим опасением следил за усиливавшимся появлением в тылу немецких войск в России, как и в оккупированной Франции – диверсионных отрядов. Фюрер видел в том новую форму ведения войны, направленную на дезорганизацию немецких тыловых частей и служб снабжения. Поэтому 18 октября он отдал приказ, предписывавший войскам безжалостно действовать против таких отрядов и убивать партизан на месте. Йодль сопроводил этот приказ примечанием: он должен быть воспринят войсками точно так же, как в свое время «приказ о комиссарах». Но тревога Гитлера была обоснованной, ибо на севере в тылу немецких войск возникла огромная партизанская область, в которой командовал мой однофамилец – русский генерал Белов. Фюрер не раз в шутку советовал мне «урезонить», наконец, моего «двоюродного братца»!