Глава пятнадцатая ПРОТИВ МАФИИ

Глава пятнадцатая

ПРОТИВ МАФИИ

Милиционеры и чекисты не только конкурировали между собой, но и взаимодействовали.

Специфические составы преступлений, по которым работал КГБ — экономические, контрабанда, валютные операции, незаконный оборот антиквариата. В этих сферах без помощи милицейских сыщиков, обладавших широкой и разнообразной агентурой, чекистам обойтись было сложно (с бомжами, алкоголиками, дворниками контрразведчики, как правило, не общались, их агенты — директора магазинов, антиквары — «белая кость»). КГБ имел минимум дел, реализованных исключительно собственными силами. А милицейские оперативники обычно обращались к «соседям» при необходимости установить «прослушку» или провести негласный обыск — чекисты, в отличие от сотрудников МВД, имели право проводить такие мероприятия. При работе по конкретным делам у оперативников двух ведомств конфликтов обычно не возникало. Сыщик Дмитрий Медведев говорит, что он находил полную поддержку и у начальника 2-го главка КГБ (контрразведка) генерала Григоренко. Конфликтовало высокое начальство, те, кто боролся за право «первого стука», докладывал партийному руководству.

О раскрытии преступлений в сфере оборота антиквариата мы поговорим в следующей главе. А пока — еще несколько замечаний на важную тему. Речь — о борьбе с «коррупцией» (термина тогда такого не было) при позднем Брежневе, о том, какую роль при этом, на фоне известных достижений Генеральной прокуратуры и органов госбезопасности, играли милиция и сам министр внутренних дел Щёлоков, если они, конечно, эту роль играли.

Генерал-полковник госбезопасности Алидин в знакомой уже манере, не утруждая себя доказательствами, утверждает — ни больше ни меньше: руководство МВД при Щёлокове сопротивлялось любым действиям органов госбезопасности, направленным на то, чтобы изобличить высокопоставленных чиновников в коррупции, взяточничестве, хищениях государственной собственности. Любым! Приведем точную цитату из книги «Государственная безопасность и время»:

«Примерно с середины 70-х годов к нам в Управление (по Москве и Московской области — С. К.) стали поступать тревожные сигналы о фактах коррупции, взяточничества, расхищения государственной собственности. Этими проблемами занималось Министерство внутренних дел, но в ту пору нам уже стало ясно, что его подразделения с подобными видами преступлений явно не справляются. Между тем число их росло, и эти опасные для общества явления приобретали политический оттенок. Понятно, что органы государственной безопасности не могли, да и не имели права проходить мимо подобных явлений… В ЦК партии откровенно не поддерживали действий органов государственной безопасности по привлечению к уголовной ответственности работников руководящего звена, стремясь, что называется, не выносить сор из избы. Такую же позицию заняло и руководство МВД СССР. Оно сопротивлялось любым действиям, проводимым на этом направлении. Сложность состояла еще и в том, что Леонид Ильич Брежнев находился в самых близких отношениях с министром МВД Н. А. Щёлоковым, а первый заместитель министра Ю. М. Чурбанов был его зятем.

Зная, что в этой борьбе я занимаю принципиальную позицию, кое-кто из руководящих работников Москвы частенько намекал мне:

— Смотри, Виктор Иванович, так и шею сломаешь.

Но я был уверен в своей правоте, а уверенности мне придавала твердая поддержка Ю. В. Андропова».

Придумали же товарищи высокопоставленные чекисты «страшилку»: Щёлоков. И Чурбанова туда же — «до кучи». Только «первый зять» был к Юрию Владимировичу как бы не ближе, чем к своему министру. По вполне достоверной информации, Андропов обещал Чурбанову поддержать его кандидатуру на должность главы МВД, если Щёлоков уйдет на повышение, как ожидалось. И поддержал бы… при жизни Брежнева. Но и после смерти Леонида Ильича его преемник «зятя» не тронул, тот продолжал трудиться на прежнем месте. Виктор Иванович Алидин, напомним, занял свой пост в 1971 году и оставался на нем 15 благополучных лет, не ломая шеи. Автора мемуаров, что называется, «понесло»…

Спрашивается, кто же тогда раскрывал резонансные дела конца 1970-х — начала 1980-х? Ведь без оперативной поддержки органов внутренних дел ни прокуратура, ни Комитет государственной безопасности ничего бы сделать не смогли. Если не вызывала доверия местная милиция, то действовали оперативно-следственные бригады из Центра.

А вот пример попытки МВД самостоятельно нанести удар по коррупции достаточно серьезного уровня. Обратимся к книге Е. Сергеева «Теневики» (М., 2000). В конце 1970-х, рассказывает автор, управление БХСС проводило операцию в Узбекистане под руководством старшего инспектора по особо важным делам А. Н. Мусияченко. В республику якобы для поиска опасного маньяка из Москвы отправилась большая группа оперативников. Затем под легендой — «для изучения передового опыта» — две бригады ревизоров. Были возбуждены уголовные дела на предприятиях местной промышленности. Замах был нешуточным:

«Один из арестованных дал показания о систематической передаче взяток первому секретарю Хорезмского горкома партии. Мусияченко провел удачную оперативную операцию, в ходе которой удалось „выкрасть“ из овчарни родного брата этого секретаря горкома сейф, в котором оказалось около миллиона рублей и золотых изделий на такую же сумму. Почти на всех купюрах экспертиза обнаружила отпечатки пальцев первого секретаря горкома…

Много безобразий было выявлено в хлопкоочистительной промышленности и ряде других отраслей экономики, где обнаружилось немало подпольных цехов.

Подробная справка по всем этим вопросам была доложена Н. А. Щёлокову. Требовалась дальнейшая квалифицированная работа для изобличения зарвавшихся расхитителей и взяточников. Но для этого надо было получить согласие Ш. Рашидова. С такой надеждой Николай Анисимович доложил эту справку Л. И. Брежневу, но тот, не задумываясь, начертал на ней: „Направить тов. Рашидову, в республике сильная партийная организация“. После этого был наложен строгий запрет выезжать нашим сотрудникам в командировки в Узбекистан по конкретным делам».

Однако в Советском Союзе «антикоррупционным» ведомством был в гораздо большей степени КГБ, чем МВД. Милиция имела мало возможностей бороться с преступностью в тех случаях, когда та сращивалась с партийной или советской властью. В силу целого ряда объективных причин.

Возьмем уровень области. Начальник УВД назначается с согласия первого секретаря обкома, то есть плотно контролируется по партийной линии[37]. Главный областной милиционер регулярно докладывает «первому» криминальную обстановку. При визитах в область более высокого руководства начальник УВД отвечает за организацию этих мероприятий и в них участвует, можно сказать, последним вставая из-за праздничного стола. На мелкие грешки местных властей, понятно, он закрывает глаза. Но, предположим, он сталкивается с фактами серьезных злоупотреблений, с которыми не хочет мириться. Как поступает честный начальник УВД? Доверительно сообщает о своих проблемах министру. Просит перевести его в другой регион. Что больше может он предпринять? А менее честный начинает сам «сращиваться» с этой властью, надеясь на ее покровительство — ведь «сильный» первый секретарь не даст в обиду своего главного милиционера. Проиллюстрируем это на примере. В Академии МВД при Крылове подготовили достойного милицейского руководителя для Томской области — Виктора Петровича Бомонина. Совпал и другой фактор: областью в те годы руководил славившийся нестяжательством первый секретарь Егор Кузьмич Лигачев. Бомонин и Лигачев долгое время работали душа в душу (об этом сказал автору в телефонном разговоре сам Егор Кузьмич). Но могли быть совсем иные примеры, скажем, на юге России или в некоторых национальных республиках.

У начальника областного управления КГБ положение принципиально иное. Он назначается из Центра. На встречах с первым секретарем докладывает то, что считает нужным. Чекисты не имеют права вести разработку сотрудников партийного аппарата, только кто же верит, что они совсем этим не занимаются?[38] Негативная информация в отношении первых лиц области имеет обыкновение стекаться сама, она может всплыть в случайном разговоре в автобусе или при допросе уголовника. Сотрудник милиции в таком случае обязан провести проверку полученных сведений, при подтверждении — возбудить уголовное дело либо забыть о том, что он узнал. А чекист может положить бумагу в сейф — до лучших времен. Милиция работала на реализацию дел, КГБ прежде всего — на сбор информации. И в этом также существенная разница между ними[39].

В общем, партийные руководители на местах имели возможность контролировать начальников милиции, а их старших соседей побаивались и предпочитали с ними не ссориться.

В случаях, которые мы описали, милиция на региональном уровне могла покрывать коррупцию, противодействовать борьбе с ней. Но ведь в МВД имелись не только территориальные органы, но и «отраслевые» — главки, центральный аппарат, в которых, как мы видели, при Щёлокове подобралось немало людей, для кого борьба с преступностью являлась делом жизни. Они тоже препятствовали «любым» действиям Алидина и его коллег? Предъявите факты — их нет. Заслуженный юрист России, генерал-майор В. Ф. Статкус при Щёлокове возглавлял следственную часть МВД (до 1975 года). В частности, Владимир Францевич непосредственно участвовал в расследовании экономических преступлений в Грузии, результатом чего стала смена власти в республике в 1972 году. Он утверждает, что в своей практике ни разу не получал от министра указания или просьбы приостановить дело в отношении кого-либо. Вновь отсылаем читателя к книге И. И. Карпеца. Среди упреков, которые высказал министру Игорь Иванович, мы не найдем такого — в укрывательстве коррупции. Подобных указаний начальник союзного угро от него не получал. А как иначе? Щёлоков ведь в министерстве был не сам по себе.

Его подпирало общественное мнение, позиция его подчиненных, среди которых превалировали люди порядочные, профессиональные и достаточно независимые. Он их сам подбирал. Неужели для того, чтобы потом просить их укрывать преступления?!

В расследовании громких «коррупционных» дел конца 1970-х — начала 1980-х годов сотрудники МВД принимали самое деятельное участие, хотя лавры раскрытия в период борьбы с «брежневщиной» зачастую присваивали другие. Впрочем, принципиальные люди тогда были во всех ведомствах: и в Генеральной прокуратуре, и в КГБ, и в МВД…

Теперь обратимся к конкретным примерам.

Алексей Иванович Сафонов возглавлял милицию Тульской области 14 лет, из них пять — при Н. А. Щёлокове.

Областной центр по меркам Москвы — «большая деревня». Здесь от людей ничего не скроешь. Все в Туле знают, что генерал Сафонов взяток не брал. За 14 лет ни один грязный слух не прилип к Алексею Ивановичу. Он пришел в МВД из партийных органов (как Щёлоков), довольно быстро освоился в милиции и завоевал уважение подчиненных как грамотный руководитель и порядочный человек.

Мы разговаривали с Алексеем Ивановичем в его одноэтажном деревянном домике, недалеко от Ясной Поляны, где он с супругой постоянно живет. Его домик — из тех, что вполне могли быть возведены и на пенсионные деньги. Порядочному человеку в самый раз: из яблоневого сада Сафоновых открывается вид на усадьбу Льва Толстого, и места там грибные, отставной генерал — заядлый грибник.

Алексей Иванович вспоминал, как состоялось его назначение на должность главного милиционера Тульской области. В 1977 году его, заведующего отделом обкома партии по строительству, срочно приглашают в кабинет первого секретаря Тульского обкома Ивана Христофоровича Юнака. Там находится прибывший из Москвы начальник управления кадров министерства генерал-лейтенант Иван Ильич Рябик. Юнак: «Садись, Леша, товарищ тобой интересуется». Приезжий генерал спрашивает: «Как вы относитесь к военной форме?» — «Служил. В десанте, в ракетных войсках». — «Есть предложение назначить вас начальником УВД. Как бы вы к этому отнеслись?» Гражданскому человеку предлагают возглавить областную милицию… Удивленный Сафонов просит два дня на размышление. После отъезда Рябика Юнак еще поднажал: «Ты чего упираешься? Немедленно соглашайся, тут и думать нечего». Первый заинтересован, чтобы освобождающееся место начальника УВД занял местный кадр. Он давно и хорошо знаком с министром, обещает Сафонову помочь. Алексей Иванович соглашается.

Как произошло знакомство Сафонова с Щёлоковым?

«Поехал в Москву. Опять поговорили с Рябиком. Затем вместе с ним пошли к заместителю министра Николаю Ивановичу Никитину, курирующему кадры. Никитин — добрейший человек, который в душу проникал, как рентген. В тот же день меня принял Щёлоков. Правда, ждал я приема часов восемь, в комнате отдыха возле его кабинета. К нему всё время заходили какие-то делегации. Примерно в 22 часа меня вызывают. И Рябик приходит. Сели, поговорили. О чем? Он ставил задачи по борьбе с преступностью. Я достал блокнот, стал записывать. Он: „Правильно делаете“. Не больше получаса говорили. На меня Николай Анисимович произвел впечатление, безусловно, компетентного человека. Он дал мне напутствие, хотя и не утверждал, что вопрос окончательно решен, ведь требовалось еще согласие отдела административных органов ЦК КПСС. На другой день меня утвердили на коллегии МВД. А еще через день я поехал в ЦК, встретился с инструкторами из отдела адморганов и, наконец, с его начальником Савинкиным. Мне пожелали успеха — своего брата с партийной работы они встречали хорошо. После чего вышел приказ о моем назначении начальником УВД Тульской области. Вводить меня в должность в Тулу приезжал один из заместителей Рябика. Собрали личный состав, представили. Тогда наши милиционеры смотрели на меня, как на белую ворону, я это прекрасно понимал…»

Как уже отмечалось, Алексей Иванович недолго оставался для своих подчиненных «белой вороной», на посту начальника УВД он проявил себя с наилучшей стороны.

Коль скоро подвернулась возможность, автор попросил генерала Сафонова рассказать о его последующих встречах с министром.

«Поработал я немного, появились кое-какие вопросы. Говорю Юнаку: „Позвоните, пожалуйста, Щёлокову, попросите, чтобы он меня принял“. Самому было неудобно просить. А Щёлоков Юнака знал, хорошо к нему относился и даже приглашал к себе в министерство первым замом, но тот отказался. И вот после звонка Ивана Христофоровича еду в Москву. Опять у министра делегация за делегацией, и я полдня провожу в приемной. Вызывают. В этот раз мы разговаривали уже подольше, часа полтора. Он меня пытал, как я чувствую себя в новой должности. Говорил дружелюбно, не как начальник с подчиненным. Но наставительно, конечно. Упор делал на профилактику преступлений. Мол, Алексей Иванович, занимайтесь профилактикой, а остальное приложится.

Потом еще была одна подобная встреча. Дважды при Щёлокове я отчитывался на коллегии МВД. Года не дали поработать, как вызвали на коллегию с отчетом. В штабе сказали: для твоей же пользы. Николай Анисимович на трибуне меня продержал больше часа. Задавал вопрос за вопросом и постоянно справлялся у инспектора Штаба МВД: правильно отвечает Сафонов или не правильно? Ни о каких поблажках речи, разумеется, не шло. Через четыре года повторилось то же самое».

Алексей Иванович, чтобы освежить в памяти давние события и настроиться на «милицейскую волну», раскладывает на столе плакат с портретами всех министров внутренних дел начиная с 1802 года. Подсчитывает: «Я работал при… раз, два… восьми министрах. Лучшим из них был, конечно, Николай Анисимович Щёлоков. При нем министерство заблистало. Кто худший? Федорчук, конечно. Это самая темная страница в истории МВД. При нем ты шел на службу и не знал, доработаешь ли до вечера. Постоянно топор над тобой. Это уже не работа, а пытка. Из 52 начальников УВД России Федорчук уволил 38, я в числе четырнадцати остался, он просто не успел меня убрать».

Делал ли Алексей Иванович подарки министру?

Да, ответил он. В 1978 году отмечали 150 лет со дня рождения Льва Толстого. Семитомник писателя, вышедший к этой дате в тульском издательстве, начальник УВД подарил министру. На семидесятилетие Щёлокова Сафонов поздравлять его в Москву не ездил.

О характере генерала Сафонова говорит и такой факт. Однажды позвонил ему первый секретарь обкома комсомола и сообщил, что в Тулу приезжает делегация молодежи из соцстран. С ними, возможно, будет Игорь Щёлоков, сын министра и завотделом ЦК ВЛКСМ. Первый комсомолец области попросил дать им машину сопровождения. Сафонов ответил: не положено. «А если Игорь отцу пожалуется?» — «Пусть жалуется». Делегация передвигалась по Туле без машины сопровождения. Неприятностей в связи с этим у начальника УВД, конечно, не было и быть не могло. (Вот так они выслуживались. Где-то местные власти не были столь принципиальными. «Сын министра», «помощник министра», «зять министра» действовало магически — это появилось не при Щёлокове с Брежневым, а много-много раньше. Важно отметить, что подчиненные Щёлокова вовсе не считали себя обязанными демонстрировать подобострастие. Все зависело от них самих.)

Но, может быть, Тула — особый случай? Перенесемся в Пензу. Этот регион считался среднестатистическим по Центральной России. Все показатели по преступности — примерно средние. Рассказывает Виктор Иванович Илюхин, в течение шестнадцати лет работавший в прокуратуре Пензенской области. В Москву в 1986 году Илюхина перевели с должности заместителя областного прокурора.

«Если наверху и была какая-то зараза, то до периферии она не дошла, кроме как до южных регионов, я включаю сюда Краснодар и Ставрополь. Моя служебная карьера в Пензе: три года районный следователь, три года старший следователь областной прокуратуры, затем — заместитель начальника и начальник следственного управления, заместитель прокурора области… Регион хоть и „средний“ по показателям, но наш положительный опыт профилактики преступлений среди несовершеннолетних распространялся на весь Союз. Наш и белгородский опыт. Одно время на меня была возложена координация действий правоохранительных органов по профилактике преступлений.

Мы не раз привлекали к ответственности сотрудников милиции. Например, в поселке Каменка начальник уголовного розыска и старший оперуполномоченный были уличены в избиении задержанного. Их осудили. Однажды мы посадили сразу трех милиционеров за избиение, представьте, следователя. Но вот чтобы кто-то из наших милиционеров попался на взятке… Не помню ни одного такого дела за все 16 лет. Может быть, и было что-то, но я не помню. С нашим генералом УВД у нас сложились нормальные отношения. Тут такая хитрость. Если ты только проверяешь милиционеров, к тебе — одно отношение, а если ты вместе с ними участвуешь в раскрытии преступлений — другое. Мы с генералом прежде всего сотрудничали. Помню, убили двух женщин в поселке. Он тут же звонит: „Поедем, Виктор Иванович“. Я ему: „Не надо. Дайте мне начальника уголовного розыска, пару оперов, я возьму следователя и криминалиста, справимся“. Поэтому не было у нас кляуз и ругани. Когда мы привлекали кого-то из милиционеров, он не жаловался.

Однажды я серьезно поссорился с обкомом. Как раз когда привлекал каменских сыщиков за избиение. Тогда в области находился заместитель министра внутренних дел Шумилин. Ему накаркали: прокуратура необоснованно обвиняет сотрудников угро. Он захотел со мной переговорить. Жду его в кабинете после совещания. Заходит, на столе у меня три тома уголовного дела. Он: „Ого! Глубоко копаешь, следователь. Изложи коротко суть“. Я изложил. Борис Тихонович спросил только: „Доказательства есть?“ — „Есть“. — „Сажай!“ Вот и всё».

Таким образом, и в пензенской милиции мы «заразу» коррупции в то время не обнаруживаем.

Теперь ненадолго — в Томскую область, в «зону, свободную от мздоимства». Вспомним, что именно многолетнего руководителя области Егора Кузьмича Лигачева выдвинул в главные кадровики партии Андропов, когда начал чистить авгиевы конюшни застоя. У автора этих строк была возможность коротко переговорить по телефону с Лигачевым. Егор Кузьмич дал «своему» начальнику УВД Бомонину самую высокую оценку: порядочный, профессиональный.

Мы провели маленькое расследование с предсказуемым результатом.

Не скажем за весь Союз. И за южные регионы, ставшие впоследствии независимыми государствами. Но в Центральной России про системную коррупцию в милиции во времена Щёлокова не слыхивали. Можно выразиться не столь категорично: если где-то существовали коррупционные отношения (а в 1970-е годы теневой сектор в социалистической экономике, как известно, нагулял солидный вес), то корни этого процесса следовало искать не в милиции.

Коррупция — болезнь, которая обязательно дает метастазы. Ее невозможно локализовать на каком-то одном уровне, она неумолимо расползается вглубь, вверх и вширь. Мы ведь говорим не о частных явлениях, а о системе злоупотребления властью, которая нацелена на незаконное извлечение доходов и держится на взятках и «откатах». Такой — системной — коррупции в милиции того времени мы не обнаруживаем на уровне краев и областей, по крайней мере в Центральной России. Не было ее и в руководстве МВД. Думается, это диагноз объективный, в нем читатель не заподозрит попытку приукрасить прошлое. Нормы морали, права, экономики, политики того времени можно осуждать, но следует признать, что выйти за рамки этих норм руководителю любого уровня было затруднительно.