ПРИГОВОР ГЕНРИХУ ЛЬВУ

ПРИГОВОР ГЕНРИХУ ЛЬВУ

Двигаясь по рекам Дюранс и Роне, Барбаросса в конце июля 1178 года прибыл в Арль. Это было его первое посещение Прованса. И прежде здесь не бывал никто из немецких королей, обладавших короной Бургундии. В этой части Империи почти не чувствовалась центральная имперская власть, и местная провансальская знать держала себя независимо. В воскресенье 30 июля 1178 года в соборе Сен-Трофим архиепископ Арльский Раймунд возложил на голову Фридриха I Барбароссы корону Бургундского королевства. Отныне император обладал королевским достоинством во всех трех частях Империи — в Германии, Италии и Бургундии. Поскольку Фридрих уже в момент своей коронации в качестве короля Германии в 1152 году автоматически стал обладателем и бургундской короны, коронация в Арле носила чисто символический характер, однако эта символическая демонстрация единства Империи была очень важна для него. Император вместе с супругой оставался в Бургундии до начала октября, посетив Авиньон, Валанс, Вьенн, Лион и Безансон. Он проводил судебные заседания и хофтаги, жаловал привилегии, улаживал споры, всюду демонстрируя свой королевский авторитет.

В начале октября император покинул Бургундию и направился в немецкие земли. Через Эльзас и Ульм, где он провел хофтаг, Барбаросса наконец прибыл на Рейн и вскоре затем открыл в Шпейере рейхстаг, на который прибыли многочисленные князья, поскольку за время четырехлетнего отсутствия императора накопилось немало проблем. Как и прежде нередко случалось, большинство вопросов касалось Саксонии. Генрих Лев сразу же предъявил претензии к своим противникам, особенно к архиепископу Кельнскому Филиппу, с которым вел междоусобную войну, обвинив его в нарушении земского мира. Но и на самого герцога обрушился шквал жалоб. Император всё выслушал, но не стал высказывать своего суждения, заявив, что требуется расследование. Возможно, Генрих ожидал, что Фридрих опять станет его защищать, но вместо этого император холодно заявил, что передаст дело на рассмотрение суда князей. Обеим сторонам было велено явиться на рейхстаг в Вормс, назначенный на середину января 1179 года, где и предполагалось провести разбирательство в соответствии с земским правом.

Когда к указанному сроку князья собрались в Вормсе, из двух главных оппонентов присутствовал только архиепископ Кельнский Филипп. Генрих же не прибыл и не прислал своего представителя. Со всех сторон посыпались обвинения против него: говорили, что Генрих неоднократно нарушал земский мир, зачастую действовал вопреки императорским приказам и даже совершил государственную измену, подстрекая славян напасть на владения Магдебургского архиепископства.

Поскольку со стороны Вельфа не последовало ни возражения, ни, тем более, оправдания, у Фридриха не было ни малейшей возможности уладить дело полюбовно. И все же он не решился на сей раз вынести обвинительный приговор, а постановил начать против герцога процесс о земской опале. Кроме того, поскольку тот не явился на вызов, проявив тем самым неповиновение императору и королю как своему верховному сюзерену, следовало начать против него также и ленный процесс, который мог завершиться лишением его имперского лена, а вместе с ним и герцогского достоинства. Для дальнейшего выяснения обстоятельств дела, а также чтобы дать обвиняемому возможность оправдаться, Фридрих назначил слушание на 24 июня 1179 года в Магдебурге.

Имперское собрание в Вормсе закончилось государственным актом, не менее болезненно затронувшим интересы Генриха Льва: престарелый Вельф, приходившийся дядей и Генриху, и Фридриху, официально передал императору свои владения, о чем было достигнуто негласное соглашение еще много лет тому назад. Отныне Фридрих мог действовать уже без оглядки на своего кузена Генриха, у которого не должно было оставаться сомнений относительно того, на чьей стороне император. Поскольку же врагами Генриха были почти все имперские князья, следовало ожидать, что их независимый суд, на решение которого император мог влиять лишь как председатель, признает его виновным и вынесет обвинительный приговор. Оказаться в таком положении Генрих не имел ни малейшего желания. Он находился на вершине могущества, обладая суверенной герцогской властью, и его зависимость от императора как верховного сюзерена существовала лишь формально юридически. Хотя Фридрих и был коронованной особой, Генрих Лев могуществом и авторитетом ничуть не уступал ему, а может еще и превосходил его, поэтому и считал ниже собственного достоинства предстать перед судом князей. Пусть они решают, что хотят — все равно их приговор останется пустым звуком.

И все же, когда князья стали съезжаться в Магдебург для судебного разбирательства, он прибыл в свой бург Хальдеслебен, неподалеку от города, так что все подумали, будто он наконец-то последовал императорскому приглашению. Однако Фридриху пришлось открывать 24 июня заседание без участия Генриха, не соизволившего появиться. Опять судебное разбирательство проходило без него, и под напором выдвинутых обвинений растаяла последняя надежда на полюбовное соглашение. Приговор мог быть только один — объявление имперской опалы, которая, однако, вступала в силу спустя год и один день. В течение этого срока обвиненный мог добиваться отмены приговора.

Решение суда не оставило Генриха равнодушным, причем ему была неприятна не столько сама опала, сколько тот факт, что император подписал приговор, продемонстрировав тем самым, что действие закона распространяется и на герцога Саксонского и Баварского. И все же в глубине души Генриха, видимо, еще теплилась надежда, что удастся договориться с императором и отменить приговор, поэтому он и попросил Фридриха о встрече. Тот согласился, и они встретились на полпути между Магдебургом и Хальдеслебеном. Их беседа была короткой. Генрих заявил, что считает ниже собственного достоинства подчиниться приговору об опале, но если Фридрих захочет продолжить сотрудничество с ним, как в прежние времена, то они вдвоем будут достаточно сильны, чтобы действовать, не считаясь с мнением прочих князей. Ответ императора оказался неутешительным для него: Фридрих соглашался лишь приостановить ленный процесс, если Генрих заплатит штраф в 5 тысяч марок серебра; что же касается опалы, то в случае уплаты штрафа Фридрих брал на себя лишь роль посредника между Генрихом и князьями. Однако герцогу сумма штрафа показалась чрезмерной, и он удалился, не приняв предложение императора.

А тот, возвратившись в Магдебург, назначил проведение ленного процесса на середину августа в местечке Кайна в Саксонии. Как и следовало ожидать, Генрих не появился и там. Уже в третий раз герцог Саксонии и Баварии проигнорировал королевский вызов, что по закону служило достаточным основанием для лишения его имперского лена и герцогского достоинства. Однако Фридрих решил не спешить с вынесением столь сурового приговора, но, посоветовавшись с князьями, дал Генриху последний шанс: тот должен был явиться 13 января 1180 года на рейхстаг в Вюрцбург, где предполагалось огласить окончательный приговор.

Не исключено, что Фридрих и на этот раз пошел бы навстречу Генриху, спустив на тормозах начатый против него процесс, если бы тот со своей стороны согласился на уступки. Однако Генрих, не дожидаясь окончательного приговора, перешел в наступление. Он внезапно напал на Хальберштадт, овладел этим богатым городом и сжег его со всеми церквами и святынями. Епископа Удальриха он посадил в темницу, чтобы потом, в обмен на его освобождение, потребовать отмены вынесенного против себя приговора. Союзники епископа Хальберштадтского, архиепископы Кельнский и Магдебургский, поспешили на помощь Удальриху, но, разбитые Генрихом, ретировались не в состоянии даже дать отпор его отрядам, опустошавшим их собственные владения. Генрих же, словно вездесущий демон, внезапно появлялся то тут, то там во главе своего воинства, наводя ужас на мирных жителей, подвергавшихся избиению и грабежу. Не довольствуясь этими «подвигами», он, используя свои связи в Риме, добился рукоположения собственного друга архиепископом Бременским, хотя Бременская кафедра уже была обещана папой одному из сторонников императора.

Теперь Фридриху, если он не хотел поступиться авторитетом своего императорского титула, не оставалось ничего иного, как довести до конца судебный процесс против Генриха Льва. 30 января 1180 года, спустя год после первого заседания в Вормсе, собрался рейхстаг в Вюрцбурге. Прибыли все князья, кроме обвиняемого. Вынесенный ему приговор был предельно суров: Генрих лишался герцогского достоинства и всех имперских ленов, а его личное имущество подлежало конфискации. Как последнюю милость ему предоставили право в течение шести недель покаянием добиваться смягчения или даже отмены приговора. Но Генрих и не думал каяться, так что приговор вступил в силу. Теперь Фридриху надо было думать о том, кому и на каких условиях пожаловать освободившиеся герцогства. Одновременно с оглашением императорского решения о пожаловании в лен саксонского и баварского наследства надлежало издать приказ о мобилизации всех имперских князей, дабы привести в исполнение приговор в отношении могущественного герцога. Это предстояло сделать на рейхстаге в Гельнхаузене 13 апреля 1180 года, и все с нетерпением ждали намеченного дня, гадая, проявит ли император твердость и доведет ли борьбу до конца.

Предвидя, сколь нелегко будет реализовать решения Вюрцбургского рейхстага, его участники предпочли заключить перемирие с Генрихом до 27 апреля, дабы в мире отпраздновать Пасху, и тот согласился, словно еще надеясь на благоприятный для себя исход. Однако сомнения и опасения одних и надежды других рассеялись, когда в установленный день Фридрих огласил свое решение. Старая Саксония, поделенная среди нескольких феодальных господ, прекращала свое существование. Большая ее часть, сохранившая название герцогства Саксонского, досталась младшему сыну Альбрехта Медведя, графу Бернхарду Анхальтскому, взявшему тем самым реванш над Генрихом Львом, о котором мечтал, но так и не добился его отец. Дабы не допустить чрезмерного усиления дома Асканиев, уже владевшего Бранденбургом, Барбаросса отторг от Саксонии западную часть, отныне именовавшуюся герцогством Вестфальским; она была отдана в управление архиепископу Кельнскому, но подчинена непосредственно императору. Участь Баварии предстояло окончательно решить на рейхстаге в Регенсбурге, однако уже тогда стало ясно, что Генриху не на что более надеяться — он лишался всего.

Но, как и ожидалось, приведение в исполнение вюрцбургского приговора оказалось непростым делом. В тот же день, как закончилось перемирие, Генрих Лев напал на старинную императорскую резиденцию Гослар. В стратегических планах Фридриха этой крепости отводилась ключевая роль, поскольку только отсюда можно было контролировать расположенные на Гарце бурги и тем самым обеспечивать прикрытие войска на марше к Брауншвейгу. Генрих предпринял внезапную атаку, однако не застал защитников крепости врасплох, и те сумели дать ему отпор. Не имея времени для длительной осады, Генрих ограничился разрушением расположенных в округе серебряных рудников, после чего там долго не могли возобновить горный промысел. Затем он двинулся на юг, намереваясь вторгнуться в Тюрингию, однако у Вейсензее путь ему преградил ландграф Людвиг. После короткой стычки тюрингцы обратились в бегство, причем сам ландграф с братом и четырьмя сотнями рыцарей попал в плен. Генрих преследовал убегавших вплоть до Мюльхаузена, сжег его и затем триумфатором возвратился в Брауншвейг, устроив по случаю победы празднество, на которое собрались все его вассалы и прочий служивый люд, чествовавшие своего могущественного господина и клявшиеся в нерушимой верности ему. Тем временем славянские племена поморян и лютичей по наущению Генриха опустошали земли Магдебургского архиепископства.

К своему тестю, английскому королю, Генрих Лев обратился с предложением использовать благоприятный момент для войны против императора, которому в таком случае пришлось бы сражаться на два фронта, что едва ли было ему по силам. Генриху II этот план понравился, и он ответил, что если молодой король Франции Филипп пожелает присоединиться, то риск будет невелик, и войну можно начинать. И действительно, только что короновавшийся Филипп II Август заявил было о своем согласии, но его дядя, симпатизировавший Фридриху, сумел растолковать племяннику, что для короля Франции не полезно и не прилично нападать на императора, не сделавшего ничего плохого ни ему самому, ни его отцу. На Филиппа подействовало это рыцарское увещевание, и он не только ответил отказом Англии, но и принес свои извинения Фридриху, заявив, что у него никогда не было на уме выступить из-за герцога Саксонии против императора.

Так Генрих Лев потерпел свою первую неудачу. Однако он не утратил присутствия духа и тут же пригласил на совещание датского короля Вальдемара I, свекра своей дочери. Они не питали друг к другу ни малейшей симпатии, напротив, Генрих рассматривал датчанина скорее как собственного вассала, нежели родственника, а тот, в свою очередь, видел в нем бесцеремонного и опасного соседа. Чем настойчивее Генрих требовал от него поддержки, тем холоднее становился Вальдемар, давший понять, что лишь в случае, если герцог возвратит церкви отнятые у нее имения, тем самым примирившись с Богом, борьба против императора сможет иметь надежду на успех и лишь тогда можно рассчитывать на содействие Дании. Генрих понимал, что Вальдемар намекает на возвращение Хальберштадту и Бремену отобранного у них, поэтому счел бессмысленными дальнейшие переговоры. Однако и без этих помощников он чувствовал себя достаточно сильным, чтобы преградить войску императора путь в Саксонию. Узнав о принятом на рейхстаге в Регенсбурге решении лишить его также и Баварского герцогства, переходившего к другу и наместнику императора в Баварии, пфальцграфу Отто Виттельсбаху, Генрих Лев лишь посмеялся: пусть император придет и приведет свои грозные приговоры в исполнение!

И император пришел. В День святого Якова, 25 июля 1180 года, имперское войско собралось на южной границе Саксонии. Медленно продвигаясь в глубь территории герцогства, оно достигло 15 августа Верлы, старинной резиденции императоров Саксонской династии. Однако вместо того чтобы, как рассчитывал Генрих, далее направиться прямо к Брауншвейгу и там вступить в решающее сражение, обещавшее успех хорошо подготовившемуся герцогу, император свернул на юго-запад и отошел к руинам Хальберштадта. Смысл этого маневра скоро прояснился: из Верлы, святого для каждого саксонца места, поскакали императорские гонцы ко всем сторонникам опального герцога с требованием незамедлительно подчиниться своему верховному сюзерену — императору и королю Фридриху I. Они напоминали, что по действующему ленному праву ни один вассал не должен помогать своему сеньору против императора и короля, тем более что по вынесенному в Гельнхаузене приговору утрачивают силу все вассально-ленные обязательства в отношении Генриха. Последним сроком, когда вассалы герцога должны были подчиниться требованию императора, Фридрих назначил 11 ноября 1180 года. Ослушникам грозили имперская опала и лишение имений, если не самой жизни.

Как раз в то время, когда о распоряжении императора стало известно в Брауншвейге, Генрих поссорился из-за добычи с одним из своих вассалов, графом Адольфом Шауэнбургским, и тот, оскорбленный новой обидой, наложившейся на множество старых, причиненных высокомерным герцогом, отправился прямиком в Хальберштадт, где находился со своими князьями Фридрих. Там он, первый и к тому же наиболее сильный из вассалов Генриха, принес присягу на верность императору. Это послужило сигналом для многих других, каждого из которых Фридрих милостиво принимал и жаловал ленами из собственных владений. Тем самым он успешно завершил завоевание южной части Саксонии, даже не обнажив меча. Считая военную кампанию этого года законченной, он распустил большую часть войска по домам, велев всем на следующий год к 24 июня собраться в Хальберштадте для завершения войны. Этот последний этап не обещал легких успехов, но когда к назначенному последнему сроку 11 ноября гарнизоны всех бургов в районе Гарца перешли на сторону императора, он мог уже с большей надеждой смотреть в будущее. Рождество он праздновал в Эрфурте с обычными для него размахом и пышностью.

Тревога наполняла душу Генриха Льва, осознавшего, сколь опасно его положение, однако искать пути к примирению уже было поздно. Южная половина Саксонии потеряна, почти все укрепленные пункты находятся в руках Фридриха. Только крепость Хальденслебен под командованием верного Бернгарда фон Липпе еще закрывает отрядам императора путь на Брауншвейг, Люнебург и к Эльбе. Значит, до Эльбы императору еще удастся пробиться, но если он попытается перейти ее, полагал Генрих, то здесь, в Гольштейне, и можно будет дать ему решающее сражение. Во главе своих отчаянных голштинцев, засевших в крепостях по берегу реки, и в союзе с князем поморян Казимиром он нанесет сокрушительный удар по имперскому войску. Пока воинство Фридриха будет штурмовать Хальденслебен, Брауншвейг и Люнебург, он успеет собрать отряды в Гольштейне.

Но прежде всего, негодуя на подлого перебежчика, графа Шауэнбургского, Генрих решил занять его крепости — Плён и Зеегебург, чтобы тем самым наказать предателя и, что еще важнее, иметь возможность контролировать Гольштейн. Генрих сам повел отборный отряд проверенных в боях рубак и внезапно появился у стен Плёна. Однако гарнизон крепости, подбадриваемый престарелой матерью графа, оказал ожесточенное сопротивление. Так же повели себя и защитники Зеегебурга. Убедившись, что штурмом крепости не взять, Генрих приказал начать их осаду, а сам поспешил в Люнебург, куда были вызваны сохранившие ему верность вассалы, дабы обсудить с ними подготовку к последней, решающей битве.

Но здесь его ждали плохие вести. Граф Адольф Шауэнбургский по поручению императора опустошил еще не затронутую военными действиями западную часть герцогства. Князь поморян Казимир скоропостижно умер, а его брат и преемник уже успел перейти на сторону императора. Мало того, что теперь не приходилось рассчитывать на помощь поморян, так еще следовало опасаться их нападения на Восточный Гольштейн. Говорили также, что архиепископ Магдебургский, не дожидаясь лета, собирается выступить на Хальденслебен, и если он возьмет город еще до прихода императора, то ожидать имперское войско у стен Брауншвейга следует гораздо раньше, чем предполагал Генрих.

Более того, Генриху сообщили, что второй из его гольштейнских вассалов, граф Ратцебургский, посягает на его жизнь. Хотя слух этот ничем не подтверждался, Генрих приказал немедленно бросить графа вместе с сыном в темницу. Тщетно заверяли они герцога в собственной невиновности и преданности ему, напоминали о собственной беспорочной службе. Генрих, уже не веривший никому, а им меньше всего, задумал, несмотря на зиму, захватить и их резиденцию Ратцебург. Однако и здесь, как раньше у крепостей графа Шауэнбургского, он столкнулся с упорным сопротивлением. Для осады у него уже не было людей, а разбиравшее его нетерпение требовало как можно скорее завладеть Ратцебургом. И тогда он пообещал свободу содержавшимся под стражей графу и его сыну, если они распорядятся о немедленной капитуляции крепости. Они сделали, что им было велено, и тут же подались к императору.

Уже в первых числах февраля пал Хальденслебен. Генрих узнал об этом в Любеке. Растаяла последняя надежда на отвоевание юга. Тем важнее было теперь удержать хотя бы Гольштейн. Когда старая графиня Шауэнбургская в конце концов была вынуждена капитулировать, эта цель стала казаться достижимой. Генрих энергично принялся укреплять оборонительные сооружения Любека. После пережитых в последнее время неудач эта предосторожность ему уже не казалась лишней, хотя он еще и не терял надежды остановить имперскую армию на Эльбе, а может быть, даже и разбить ее.

Все оставшееся до июня время он посвятил подготовке к завершающему этапу борьбы. Наконец, в то самое время, когда императорское войско собиралось у Хальберштадта, он покинул Любек и направился к заново укрепленному Ратцебургу. Там его ожидал очередной удар. Едва он, в сопровождении нового коменданта Ратцебурга и его рыцарей, покинул крепость, как ее гарнизон запер ворота и объявил, что вслед за своими графами переходит на сторону императора. Генрих был вне себя от ярости. Эта новая измена, на сей раз гарнизона крепости, только что им самим обеспеченной новейшими оборонительными сооружениями, разрушала всю создававшуюся на протяжении нескольких месяцев оборонительную систему. Неожиданная потеря грозила обернуться катастрофой, если до прихода императорского войска не удастся овладеть отпавшей крепостью. Расположенный в центре Гольштейна Ратцебург контролировал пути, ведущие к Эльбе, и занимал ключевое положение в системе обороны.

Генрих рассчитывал на привычку Фридриха действовать осмотрительно и неторопливо. Он еще ничего не успел сделать, как вдруг появился передовой отряд имперского войска, а за ним и основная часть швабских и баварских отрядов. Оказалось, что император, не теряя времени на штурм Брауншвейга и Люнебурга, на что как раз и надеялся Генрих, просто обошел их, оставив для тылового прикрытия отряды архиепископов Кельнского и Трирского, а сам с остальным войском стремительно пересек равнину Люнебургской пустоши и теперь стоял на берегу Эльбы, готовый форсировать ее. Сознавая безнадежность своего положения, Генрих отступил к городу Штаде.

Император перешел Эльбу и, не встречая ни малейшего сопротивления, двинулся в глубь страны. Вскоре он уже был у стен Ратцебурга, гарнизон которого с радостью открыл ему ворота. После этого начался марш на Любек, взятие которого решило бы участь Саксонии. Богислав, преемник умершего князя поморян Казимира, предоставил в распоряжение императора свои отряды. Началась осада Любека, окруженного с запада, юга и востока, однако надежд на скорый успех у имперского войска было мало. Взять штурмом город, в котором засели верные Генриху вассалы, готовые обороняться, пока хватит сил, было невозможно. Длительная осада также не сулила удачи, поскольку у императора не было флота, необходимого, чтобы пресечь доставку провианта в Любек по морю. Кроме того, нельзя было дать герцогу, укрывшемуся за стенами Штаде, время, необходимое для сбора нового войска.

В этой ситуации Фридрих счел полезным для себя союз с королем Дании Вальдемаром I и пригласил его для переговоров. Вальдемар соглашался помочь, но потребовал за это обручения двоих своих дочерей с сыновьями императора. Фридрих соглашался только на брак своего сына Фридриха, герцога Швабии, с датской принцессой, тогда как в отношении Генриха, уже избранного королем Германии, у него были более перспективные планы. Из-за этого разногласия переговоры затягивались и драгоценное время уходило впустую. Наконец, Вальдемар рассудил, что нельзя упускать столь выгодный случай разделаться с ненавистным герцогом, и вступил в союз с императором. Когда датский флот вошел в устье реки Траве, на которой неподалеку от ее впадения в море и стоит Любек, участь города была предрешена. Его защитники не могли одновременно отбивать штурм с суши и не давать датскому десанту высадиться с моря. Кроме того, когда вражеские суда блокировали гавань, в городе начался голод.

Дальнейшее сопротивление стало бесполезным. Да и ради чего было сопротивляться, если господству Генриха Льва в Саксонии уже пришел конец? И сам он, сломленный морально, сидит, словно в мышеловке, в далеком Штаде, не будучи в силах помочь хоть чем-нибудь, а больше ждать помощи неоткуда. Так неужели же надо отдать цветущий город на разрушение и разграбление врагу? И все же честные бюргеры не пошли на то, чтобы просто бросить своего господина в беде. Лишь получив от него согласие, они приняли решение открыть ворота и отправили своего епископа для переговоров с императором. Фридрих любезно принял парламентера и исполнил его просьбу о заключении перемирия, пока не будут получены от герцога указания относительно дальнейших действий. Вместе с тем император заявил, что если бывший герцог, решением Вюрцбургского рейхстага лишенный прав собственности, не даст согласия на капитуляцию, город будет взят приступом и стерт с лица земли. Епископ стал просить о христианском милосердии к поверженному герцогу, которому Любек был многим обязан, но Фридрих отвечал, что тот и так слишком долго злоупотреблял его терпением и теперь сам Бог вынес свой приговор, тогда как он, император, является лишь исполнителем Его воли. Когда престарелый епископ собирался в обратный путь, император заметил, что у него горячка, и велел своему личному врачу сопровождать больного.

Сразу же направили делегацию из Любека в Штаде к Генриху. Тот, уже потеряв всякую надежду на успех борьбы, согласился сдать город. Лишь несколько дней пришлось ждать императору этой вести. Однако прибывшие к нему члены городского совета заявили и о своих условиях: они соглашались сдать императору город, если он подтвердит им все права и свободы, пожалованные в свое время Генрихом Львом — именно этому благодеянию Любек обязан своим богатством и процветанием. Если император подтвердит привилегии города, то в ближайшее время, уверяли они, Любек сможет стать для Германии тем же, чем для Италии является Венеция. Если же нет, то любекцы готовы были умереть за свою свободу.

Фридриху понравилась эта прямота и гордость бюргеров, и он явил им свою императорскую милость: Любек получил статус вольного имперского города, свободного от власти какого-либо феодала, являющегося субъектом Империи и подотчетного непосредственно императору. В середине августа, спустя восемь недель после начала завершающего этапа военной кампании, император Фридрих I триумфально вступил в Любек, жители которого восторженно приветствовали его. Война закончилась, приговор Вюрцбургского рейхстага был приведен в исполнение, и авторитет римского императора и короля Германии вырос, как никогда прежде.

Лишь 11 ноября 1181 года, спустя три месяца после сдачи Любека, подвергшийся опале Генрих Лев получил возможность предстать перед лицом императора на рейхстаге в Эрфурте. Фридрих восседал на троне в окружении всех имперских князей. Архиепископ Магдебургский ввел поверженного герцога в зал. С поникшей головой тот приблизился к императору и бросился ему в ноги, вымаливая прощение. Растроганный Фридрих поднял его и, прослезившись, поцеловал. Этим поцелуем Генриху было подарено единственное, чем он еще обладал, — жизнь. Всего остального он лишился по приговору суда, хотя по милости императора сумел кое-что получить обратно. Однако, опасаясь в дальнейшем козней с его стороны, Фридрих не дал ему многого — только возвратил его частное владение, слишком незначительное, чтобы он мог впредь создавать угрозу для Империи. Но прежде Генрих должен был отправиться на три года в изгнание, возвратиться из которого он мог лишь предварительно испросив позволение у императора. Это решение признали наиболее разумным, одновременно великодушным и отвечающим интересам государства, и Генрих принес Фридриху торжественную присягу исполнить все в точности.

Барбаросса принял присягу и от остальных князей, обязавшихся отныне соблюдать мир. На этом имперское собрание в Эрфурте закрыли, и император отправился в Мерзебург праздновать Рождество. Еще в течение полугода Генрих оставался в Брауншвейге, улаживая свои дела. Тем временем короли Англии и Франции, Генрих II и Филипп II Август, тщетно ходатайствовали перед Фридрихом об отмене сурового приговора. Но единственное, что было обещано графу Эссексу, посланнику английского двора, — свободное возвращение назад любого, кто пожелает добровольно последовать за опальным герцогом на чужбину. 25 июля 1182 года Генрих в сопровождении своей супруги-англичанки и сыновей Генриха и Оттона (будущего императора Оттона IV), отправился в изгнание ко двору своего тестя в Нормандию. Здесь он был не только с почетом принят, но и богато наделен Генрихом II всем необходимым, чтобы вести привычную для герцога роскошную жизнь. Но и по истечении трех лет Фридрих не позволил ему вернуться. Лишь незадолго перед тем, как престарелый император собрался в крестовый поход, Генриху разрешили возвратиться; впрочем, поскольку он отказался последовать в поход за императором, ему опять пришлось покинуть страну. Когда же Барбаросса выступил в Третий крестовый поход и направился в Святую землю, Генрих нарушил Божий мир, возвратился, чтобы завладеть не только Саксонией и Баварией, но и королевской короной. Потерпев поражение от сына Фридриха, короля Генриха VI, он отошел от политики и удалился на покой в Брауншвейг, где и умер 6 августа 1195 года от апоплексического удара. Так завершился земной путь самого славного из соратников и соперников Штауфена, столь же популярного персонажа немецкой истории, как и сам легендарный император Фридрих I Барбаросса.