Иллюзии Интернационала

Иллюзии Интернационала

Еще живя на Принкипо, Троцкий, по мере того как начала таять надежда на возвращение в Москву, понял: нужна организация внутри коммунистического движения, которая могла бы противостоять Сталину и сталинизму. Он понимал, что будущая организация могла бы существовать лишь при наличии ясной программы, целей, путей борьбы с буржуазным строем, реформизмом и сталинскими извращениями. Троцкизм как политическое и идейное течение с самого начала поставил себя в крайне невыгодное положение: он пытался вести борьбу не только с капитализмом, буржуазными партиями и правительствами, но и со всеми теми, кто, по мнению Троцкого, изменил марксизму и ленинизму. А таковыми он считал все коммунистические и рабочие партии, входившие в III Интернационал и признававшие его программу.

Уже в начале 30-х годов в ряде стран Европы, Северной и Южной Америки возникли партии, группы, которые разделяли идеи "большевиков-ленинцев", солидарных с взглядами разгромленной "левой" оппозиции в ВКП(б). Троцкий вел с ними обширную переписку, к нему ехали представители этих групп и партий, он выслушивал, советовал, рекомендовал, убеждал, учил, информировал, вдохновлял своих сторонников. Но очень скоро убедился, что эти партии и группы были крайне малочисленны, по нескольку десятков человек, в лучшем случае — трех-четырех сотен. Правда, сам Троцкий в интервью, которое он дал мадам Титейн в марте 1937 года, так оценил количество своих сторонников в мире: "Трудно указать точную цифру, тем более что среди рабочего класса происходят постоянные перемещения: имеются наполовину сторонники, на четверть сторонники и т. д. Я думаю, что сегодня уже можно говорить о нескольких десятках тысяч сторонников"[194]. Видимо, он серьезно преувеличивал.

Троцкого неприятно поражало, что внутри этих партий постоянно шли распри, расколы, вражда. Многие партии были явно сектантскими, левацкими формированиями, члены которых были исключены, изгнаны из коммунистических и рабочих партий. В рядах "большевиков-ленинцев" было немало провокаторов, агентов ОГПУ, лиц, которые примыкали к этим группировкам с целями, далекими от революционных.

Знакомство с рядом советских архивов позволяет сделать вывод, что о многих акциях, шагах, конференциях сторонников Троцкого ОГПУ — НКВД хорошо знал. Свидетельством тому — наличие копий и подлинников многих документов троцкистских организаций, а затем и Международного секретариата IV Интернационала. Донесений, подобных тому, что я приведу ниже, немало шло в то время в Москву.

"Совершенно секретно.

Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину.

Направляю Вам продолжение письма Седова к Троцкому от 3 марта (1937 г. — Д.В.). Сообщаемые в этом письме сведения из СССР Седов якобы получил через меньшевистские круги от представителя французской газеты или агентства Гавас, который недавно выехал из Москвы. Приняты меры к более точному выяснению этого лица.

Письмо имеет некоторые пропуски и неясности; объясняется это тем, что оно записано в порядке подслушивания во время диктовки.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов" [195].

Любые упоминания в корреспонденциях Троцкого фамилий его сторонников в СССР вели к безусловному их аресту.

Не случайно, что одно из указаний Москвы, адресованное "Скифу" в июне 1939 года предписывает: "Тюльпан" (Зборовский. — Д.В.) должен быть ориентирован прежде всего на выяснение шпионских, террористических центров, контрреволюционных связей в СССР, подготовку переброски в СССР и т. д."[196]. Этим в значительной степени объясняется большое количество провалов, арестов, убийств не только в рядах сторонников Троцкого, но и тех, кто хотя бы косвенно был связан с троцкизмом в СССР. Так, за короткий срок погибли близкий помощник Троцкого Рудольф Клемент, а также секретарь изгнанника во время его пребывания в Норвегии Эрвин Вольф. Этот симпатичный чех, преданный Троцкому, был выслан властями из Норвегии, когда его шефа отправили на пустом танкере за океан, в Мексику. Вольф с молодой женой (он только что женился в Норвегии на дочери хозяина дома Троцкого) выехал в Испанию. Но там скоро бесследно и навсегда исчез. Уже позже, по ряду косвенных доказательств, можно было прийти к выводу, что он был устранен теми же, кто вел охоту на Троцкого. Погибло много и советских людей, выезжавших по служебным делам за рубеж. По возвращении на них часто смотрели уже как на шпионов.

В советских архивах со временем оказались многие документы Троцкого, написанные в 30-е годы. Часть их — из "архива Снейвлита", другая — доставлена с помощью Марка Зборовского и других агентов НКВД, внедрившихся в троцкистские структуры. В архивных делах НКВД это четко зафиксировано: "Тюльпан" занимался разработкой членов Международного секретариата, давал документальные данные о М.С., о французских троцкистах и о деятельности Седова. При его содействии произведена выемка архивов Международного секретариата, Седова и части архива Троцкого…"[197] Эта деятельность, как считали в Москве, позволяла пресекать "подрывные действия" троцкистов. В чем же она заключалась?

Троцкий в своем письме в июле 1935 года советует руководителям "большевиков-ленинцев" Польши создавать оппозиционные группы внутри социал-демократической партии. Троцкий пишет, что "нужно в соцпартию проникать потихоньку, а в компартии работать нелегально. В Бунд нужно тоже вползти. Нужно прекратить напрасные дискуссии и связываться активнее с левыми элементами Польской социал-демократии"[198]. Конечно, Троцкий не ведет речь о каком-либо "терроре", всячески ему инкриминированном, но о нелегальных и других методах усиления своего влияния в рядах социалистических и коммунистических партий лидер троцкистов пишет обстоятельно. Эти указания тут же становились известными в Москве. Причем доклады шли не только в ГУГБ НКВД: наиболее важные — в ЦК ВКП(б)[199].

Троцкий долго не решался пойти на организационное оформление IV Интернационала, несмотря на то что планы его создания были разработаны уже в 1933 году. Когда же изгнанник решился на этот шаг, время было упущено. Хотя, конечно, и раньше троцкисты не имели больших шансов на заметный успех, но в начале 30-х годов их положение было более предпочтительным. К 1938 году, когда в Париже состоялся Учредительный конгресс, троцкистская волна, и так едва заметная, почти сравнялась с гладью постреволюционной поверхности. В Советском Союзе последние сторонники Троцкого беспощадно уничтожались, вымирали в сталинских лагерях. В Германии Гитлер поступал с марксистами любых оттенков аналогичным образом. В Австрии, Чехословакии, Италии фашизм подмял под себя все. Время народных фронтов проходило. Троцкизм и ранее был малозаметен, а после поражения, к которому шли республиканцы в Испании, он стал лишь символом своего великого вождя. Не будь во главе этого движения такой фигуры мирового масштаба, как Троцкий, едва ли кто знал бы раньше и теперь о такой ветви в онтологии марксизма, как троцкизм.

Троцкий стремился оказать всяческую поддержку Учредительному конгрессу IV Интернационала. Еще ранее в специальном письме Международному секретариату его бесспорный лидер предложил назвать интернациональное объединение его сторонников "Мировой партией социальной революции"[200]. Троцкий еще верил, что можно что-то круто изменить в судьбе левого крыла международного марксизма и в своей собственной. И он активно работал по подготовке нового союза. Его имя должно было стать знаменем этой "мировой партии". Главная идея Троцкого — "собрать вокруг IV Интернационала всех, кто за него, даже если между ними существуют серьезные разногласия"[201].

Но в действительности этот Учредительный конгресс оказался лишь небольшим нелегальным совещанием, на которое приехал 21 представитель из 11 стран. Конгресс прошел 3 сентября 1938 года на вилле друга Троцкого, Альфреда Росмера, в пригороде Парижа. Все очень боялись какой-либо провокации со стороны правых сил Франции или ОГПУ. Съехавшиеся собрались в большой комнате виллы и почти без обсуждений, торопясь, одобряли заготовленные документы после новой чашки кофе, который разносила Маргарита Росмер. Призывали они ни больше ни меньше как вздыбить мир в судорогах новой революции… Состоялось только одно заседание, но оно продолжалось весь день. Для маскировки в информационном сообщении сказано, что конгресс проходил в Лозанне.

На конгрессе был распространен ряд материалов, подготовленных Троцким: "Задачи IV Интернационала", "Пора перейти в международное наступление против сталинизма!"{17}, "Обращение" к молодым социалистам и коммунистам по вопросу о войне и IV Интернационале[202] и другие документы. Там же был принят манифест "К рабочим всего мира", в котором говорилось, что IV Интернационал "с гордостью провозглашает себя наследником и продолжателем дела I Интернационала Маркса, русской революции и Коммунистического Интернационала Ленина"[203].

Манифест нового Интернационала, отредактированный Троцким, вновь провозгласил неизбежность мировой социалистической революции. Документ был направлен против фашизма, а также "московской бюрократии", которая "установила ненавистный тоталитарный режим". Этот режим "дискредитирует самое имя социализма". Манифест звал трудящихся идти "приступом против крепости капитализма", взяв на вооружение непобедимое оружие, "выкованное нашими великими учителями Марксом, Энгельсом, Лениным и Троцким…"[204] Изгнанник поддался искушению заменить одну фигуру в возникшей в 1934 году "квадриге" (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин) на свою собственную персону… Таким был Троцкий — проницательным, непреклонным, решительным, но и тщеславным.

Будучи пленником идеи мировой революции, Троцкий стал пленником и нового своего детища — "Мировой партии социальной революции".

На длинном, без перерывов, заседании были рассмотрены вопросы о форме борьбы рабочего класса на данном этапе, о ситуации в СССР, о позиции IV Интернационала по отношению к надвигающейся войне. Были приняты и специальные резолюции о войне на Дальнем Востоке, о жертвах классовой борьбы, об интернациональной солидарности. Почти без обсуждения приняли Устав IV Интернационала.

В резолюции о положении в СССР, в частности, говорилось: "В результате роста угрозы уничтожения всех завоеваний Октябрьской революции основная задача русской секции IV Интернационала — призыв к новой социальной революции…"[205]

Конспирация конгресса была напрасной. Почему? Советскую "делегацию" в единственном числе представлял… Марк Зборовский, который после смерти Льва Седова стал представлять "интересы" Троцкого в Париже… Советский агент докладывал в Секретно-политический отдел ГУГБ НКВД: "Старик" распорядился, чтобы меня ввели в секретариат и приглашали бы на все заседания Международного секретариата"[206]. Тайный агент быстро проинформировал Москву о персональных участниках тайного совещания троцкистов и его резолюциях. Он, конечно же, сообщил и о решении участников конгресса усилить работу по внедрению троцкистов в различные массовые организации для усиления своего влияния, особенно среди молодежи и студенчества. Впрочем, об этом еще раньше писал Троцкий: "IV Интернационал будет интернационалом молодежи"[207]. Лидер "мировой партии", как всегда, делал главную ставку на молодых. Стоит заметить, что на конгрессе в качестве переводчицы присутствовала Сильвия Агелоф, которая сыграет, хотя и косвенно, трагическую роль в судьбе Троцкого. Марк Зборовский знал ее по работе в Международном секретариате, но лишь как троцкистского функционера. Ему поручили познакомить ее с одним молодым человеком. Это удалось сделать быстро. После конгресса около дома Альфреда Росмера ее уже дожидался молодой испанец, называвший себя Жаком Морнаром… Он, как окажется позже, был не только любовником Сильвии… Рождение политического детища Троцкого происходило в присутствии и при участии агента Иностранного отдела ГУГБ НКВД.

Зборовский, став "представителем" русской секции, регулярно информировал Москву о каждом шаге, решении и намерении Международного секретариата троцкистов. Например, 20 июня 1938 года, еще до созыва Учредительного конгресса, Зборовский сообщал: "Заседание М.С. состоялось 18 июня. На порядке дня были вопросы: 1) О "Дер Ейнциге Вег", 2) Бельгийский вопрос, 3) Мексиканский вопрос"[208]. Далее подробно описывал все перипетии споров, борьбы, трудности. Здесь же информировал, что "при секретариате организована комиссия борьбы против полиции и ГПУ". Также обстоятельно советский агент доложил о подготовке, ходе и решениях Учредительного конгресса в Париже.

Выказывая свое рвение, Зборовский лично составил опись всех документов, которые ему удалось сфотографировать после проникновения в бумаги IV Интернационала и в личный архив Троцкого[209]. Эта опись для Москвы, кстати, была составлена Зборовским куда более тщательно, нежели это сделали хозяин документов и его секретарь для себя.

Конгресс, как думал Троцкий, ожидая в Койоакане вестей из Парижа, решит главную задачу: заявит о создании новой мощной политической силы, с которой придется считаться всем, — "Мировой партии социальной революции". Он, как не раз с ним бывало, вновь ошибется в этом политическом вопросе. Интернационал окажется чрезвычайно живучим, хотя и бесплодным. Он сохранит себя как секту и спустя десятилетия, но роль его в политических делах была и останется малозаметной. Особенно после ухода с мировой сцены его основателя и лидера.

3 и 4 сентября 1938 года Троцкий напряженно ждал сообщений из Европы. Буржуазная печать молчала. Радио говорило об агонии Испанской республики. Передавали экономические новости, музыку. Молчал телефон в рабочей комнате Троцкого. Наконец 5 сентября он получает условленную телеграмму: "Новорожденный обещает стать богатырем". Троцкий с Натальей Ивановной, секретарями тихо радовались, надеясь на торжество дела, ради которого они так многим пожертвовали.

Недели через две Троцкий получил копии всех документов, одобренных на конгрессе, всего более 200 страниц. Особенно его взволновало письмо, принятое в заключительные минуты работы форума троцкистов: "Конгресс IV Интернационала шлет Вам горячий привет. Варварские репрессии, направленные против нашего движения, и в особенности против Вас, не позволили Вам быть среди нас и внести в наше обсуждение свой важный вклад организатора Октябрьского восстания, теоретика перманентной революции, прямого наследника учения Ленина. Нам, противникам Сталина, фашизма и империализма, выпали огромные испытания… Вы сами являетесь объектом постоянных попыток убийства.

Все эти преследования, как бы жестоки они ни были, еще больше укрепляют нашу убежденность в правоте марксистской программы, главным интерпретатором которой после смерти Ленина стали для нас Вы. Вот почему в нашем приветствии заключено нечто большее, чем признательность великому современному теоретику революционного марксизма… Мы выражаем надежду, что Вы еще долго будете разделять успехи победы, как Вы долго разделяли все превратности борьбы…"[210]

В одной из американских газет, как зафиксировала советская спецслужба, Троцкий заявил, что "десять лет понадобилось кремлевской клике, чтобы задушить большевистскую партию и превратить первое рабочее государство в мрачную карикатуру. Десять лет понадобилось Третьему Интернационалу, чтобы бросить в болото свою собственную Программу и превратиться в вонючий труп. Десять лет! Только десять лет! Позвольте мне закончить предсказанием: в течение ближайшего десятилетия Программа Четвертого Интернационала сделается путеводной звездой миллионов и они будут знать, как штурмовать землю и небо!"[211]

Через два месяца после завершения конгресса Троцкий встретился с Максом Шахтманом, который был председателем на конгрессе. Из его рассказа, материалов, поспешно принятых на заседании, откликов руководителей секций Троцкий понял, что "мировая партия" — лишь великая иллюзия. Конгресс объединил максимум восемь-десять тысяч членов небольших разношерстных групп, часто именующих себя "партиями". Троцкий, избранный на конгрессе почетным председателем и членом исполкома, почувствовал, что на спаде активности рабочего движения, при усилении тоталитарных режимов в Германии, Италии, СССР, при возрастании угрозы новой мировой войны трудно будет рассчитывать на успех этого политического предприятия. IV Интернационал, или "Мировая партия социальной революции", оказался туманным миражом, который едва заметили основные политические силы, разыгрывавшие в этот момент предвоенный акт всемирной драмы.

Троцкий надеялся использовать лозунги, родившиеся в ходе первой мировой войны: "Для марксистов борьба против войны означает одновременно борьбу против империализма. Средством этого служит не "разоружение", а вооружение пролетариата в целях революционного свержения буржуазии и создания рабочего государства. Не Лига Наций, а Соединенные Штаты Европы и всего мира… Кто действительно хочет бороться против войны, должен встать под знамя IV Интернационала…"[212]

Но то было еще одной иллюзией. Троцкий по-прежнему уповал на возможность мировой революции или, по крайней мере, на подъем революционного движения, которое может остановить сползающие с полюсов антагонистических интересов ледники мировой войны.

IV Интернационал мог еще как-то заявлять о себе, пока во главе него стоял такой человек, как Троцкий. Большой просчет лидера "мировой партии" заключался в том, что на волне упадка III, "московского", Интернационала он еще надеялся, что его Интернационал займет место Коминтерна. Ни у кого уже не вызывало сомнения то обстоятельство, что "московский" Интернационал давно стал заурядным сталинским подразделением, послушно исполнявшим волю кремлевского руководителя.

Чтобы полнее скомпрометировать Коминтерн, Троцкий опубликовал ряд злых статей против него. Одна, правда, увидела свет, только после его смерти. Название ее было красноречивым: "Коминтерн и ГПУ". В ней затворник из Койоакана раскрывает зависимость Коминтерна, руководителей и функционеров многих компартий от финансовой поддержки ЦК ВКП(б). Весь бюджет Коминтерна — из бюджета ЦК, а часто и ГПУ. Нетрудно представить, какова "независимость" этой переродившейся организации, резюмирует Троцкий[213]. Статья была закончена 17 августа 1940 года, за три дня до рокового покушения… Троцкий знал, что Сталин мог использовать Коминтерн и для прикрытия террора против непослушных, строптивых, своевольных, подозрительных. В сталинском фонде есть не один документ, свидетельствующий о стремлении вождя творить свои дела в коммунистическом движении под прикрытием Коминтерна. Эта практика отмечается уже с мая 1931 года[214].

На самом же деле III Интернационал оказался в руках одной партии с момента своего рождения. С помощью Коминтерна вожди большевиков хотели ускорить приход мировой революции. И Троцкий об этом знал. В ленинском фонде неопубликованных "секретных" документов — множество свидетельств о финансировании зарубежных компартий с целью инициирования новых революционных процессов. Впрочем, приведу выдержки из этих документов.

Раскольников — Троцкому: "Прошу Ваших указаний относительно дальнейшей политики в Персии. Могу ли я считать у себя развязанными руки в смысле продвижения в глубь Персии, если в Персии произойдет переворот и новое правительство позовет на помощь?.."[215] Благословение дано…

Письмо Ленину председателя Центрального исполнительного совета депутатов трудового калмыцкого народа А.Чапчаева: "1) Нужно снарядить и отправить через Монголию и Тибет в Индию вооруженный отряд. 2) С отрядом следует послать оружие и военные припасы для раздачи среди населения. 3) Нужно приобщать на буддийском Востоке народы к мировой революции…" Резолюция Ленина красноречива, хотя и лаконична: "…направить Чичерину для подготовки мер. Ленин. 16/VIII-1919 г."[216].

В своем письме к вождю Э.Рахья от имени ЦК финской компартии просит у Ленина отпустить драгоценностей на сумму 10 миллионов финских марок. Раз это для коминтерновских целей и нужд, вождь не возражает и пишет Крестинскому: "Вполне поддерживаю просьбу. Прошу удовлетворить просьбу. Если нужно, созвонимся сегодня. Ленин"[217].

В новом Интернационале Троцкий хотел видеть очищенную от сталинизма пролетарскую политическую силу. Но творец новой "мировой партии" понимал, что без изменения положения в СССР любые планы и программы, которые он будет сочинять в Койоакане, останутся клочками бумаги. Никакого влияния IV Интернационал на трудящихся Советского Союза оказать не мог. Думаю, что, кроме партийной верхушки и функционеров НКВД, мало кто на родине Троцкого знал, что их изгнанный соотечественник попытался создать организацию, альтернативную "московскому" Коминтерну. "Железный занавес" опустился между СССР и Западной Европой, всем миром не после второй мировой войны, как утверждал Черчилль в своей знаменитой речи в Фултоне, а значительно раньше: с начала 30-х годов. Поэтому влияние Троцкого на политические и социальные процессы в СССР было ничтожным, если не нулевым. Лишь иногда, окольным путем — через воздействие на другие партии и организации — до первой страны социализма доносились неясные звуки речей, эхо заявлений и статей Троцкого. Между ним и его родиной возвышалась невидимая, огромная, непробиваемая бетонная стена, сооруженная "бюрократическим абсолютизмом". Надеждам изгнанника обладать мощной независимой радиостанцией не суждено было сбыться. Такое не могло произойти не только по техническим и финансовым причинам, но и прежде всего по причинам политическим. Ни одно государство не предоставило бы Троцкому возможность вещать на СССР со своей территории.

После долгих размышлений, в апреле 1940 года Троцкий решил обратиться с открытым письмом-обращением к советским рабочим. Он слабо надеялся, что какое-то количество экземпляров обращения удастся доставить в СССР, а там путем нелегального копирования оно будет передаваться из рук в руки.

Вопреки обычной "технологии" подготовки подобных документов, Троцкий, последовательно шлифуя текст, написал несколько вариантов письма. В конечном счете документ выглядел и как личный манифест, и как призыв нового Интернационала. Нельзя не признать не только крайне радикальный характер документа, но и его огромную разоблачительную силу. На трех страницах Троцкий смог спрессовать историю, политику, мораль, философию, психологию. Здесь были оценка ситуации, причины перерождения советской системы, раскрытие путей, по которым, по мнению Троцкого, страна могла выйти из глубокого тупика, в который ее вел Сталин. Документ заслуживает того, чтобы привести здесь несколько фрагментов из него.

Письмо было озаглавлено так: "Вас обманывают!" Начиналось оно словами: "Привет рабочим, колхозникам, красноармейцам и краснофлотцам СССР из далекой Мексики, куда я попал после того, как сталинская клика выслала меня в Турцию, а буржуазия гнала меня затем из страны в страну!

…Всякого, кто поднимает голос против ненавистной бюрократии, называют "троцкистом", агентом иностранного государства, шпионом, вчера — шпионом Германии, сегодня — шпионом Англии и Франции — и подвергают расстрелу. Десятки тысяч революционных борцов погибли". Троцкий не знает, что погибли уже не десятки тысяч, а миллионы. По моим данным, основанным на архивных материалах, статистических отчетах НКВД, отдельных донесениях, которые мне удалось просмотреть в личном архиве Сталина, а теперь и в архивах бывшего ЦК КПСС, к моменту, когда Троцкий составлял свое письмо к советским рабочим, за 1937-й (неполный)—1939 годы было репрессировано 5–5,5 миллиона человек. Не менее трети из этого числа было расстреляно, а многие из оставшихся сгинули в бесчисленных лагерях. Так что информация Троцкого о масштабах сталинских чисток была явно неточной.

В письме изгнанника дальше говорилось: "Сталин истребил всю старую гвардию большевизма, всех сотрудников и помощников Ленина, всех борцов Октябрьской революции, всех героев гражданской войны. В историю он войдет навсегда под презренным именем Каина!"

Наконец, Троцкий переходит к самому главному: "Честные передовые революционеры организовали за границей Четвертый Интернационал, который уже имеет свои секции в большинстве стран мира… Участвуя в этой работе, я остаюсь под тем же знаменем, под каким стоял вместе с вами или вашими отцами и старшими братьями в 1917 г. и в годы гражданской войны; под тем же знаменем, под которым мы вместе с Лениным строили Советское государство и Красную Армию.

Цель Четвертого Интернационала — распространить Октябрьскую революцию на весь мир и в то же время возродить СССР, очистив его от паразитической бюрократии. Достигнуть этого можно только путем восстания (курсив мой. — Д.В.) рабочих, крестьян, красноармейцев и краснофлотцев против новой касты угнетателей и паразитов. Для подготовки такого восстания нужна новая партия… Учитесь создавать в сталинском подполье тесно спаянные и надежные революционные кружки… Нынешняя война… приведет весь мир к новым революционным взрывам".

Письмо, датированное 25 апреля 1940 года, заканчивается призывами крепить СССР — "крепость трудящихся", готовиться к "мировой социалистической революции", для чего надо устранить "Каина Сталина и его камарилью"[218].

Пожалуй, это самый радикальный антисталинский документ Троцкого. Он был опубликован 11 мая 1940 года и вскоре стал известен в Москве.

Прямой призыв к восстанию, созданию нелегального подполья против сталинского режима, устранению "вождя народов" был как выражением готовности идти до конца, так и проявлением отчаяния Троцкого. Попытка устранить Сталина путем нелегальной работы и восстания представляется абсолютно нереальной, даже фантастической. Всякая оппозиция в стране была давно подавлена. Любая попытка выступить против Сталина не имела ни малейших шансов на успех. Дело не только в зловеще четком функционировании карательной системы, но и в неспособности одурманенного народа в тот момент осознать свое совершенное бесправие, рабское положение. Заидеологизированный народ сам ревностно берег свои цепи. Возводя бесчисленные тюрьмы и лагеря ГУЛАГа, народ сам же и заполнял этот печальный "архипелаг". То было величайшим трагическим парадоксом в человеческой истории.

Троцкий заставлял себя верить в мифы. Ведь IV Интернационал был лишь миражом "грядущей" мировой революции.

Я склонен считать, что все последние годы жизни Троцкого, связанные с попыткой создания крупной и влиятельной международной организации, были последним выражением огромного, планетарного эгоцентризма его натуры. Он никак не хотел понять, что время, в которое произошел его феерический взлет, и время, когда родилось его новое хилое и бесперспективное детище, навсегда разминулись. IV Интернационал был самой крупной авантюрой Троцкого в последней эмиграции. На фоне своих грызущихся сторонников он был, как Гулливер среди лилипутов. Движение троцкистского Интернационала оставило эфемерный след в истории политической борьбы, и то лишь благодаря весу и мировой значимости его основателя. У IV Интернационала с самого начала не было исторических шансов.

Стремясь оживить анемичную организацию, Троцкий в ряде случаев попытался вернуться к тем догмам марксизма, которые уже показали в сталинской практике свою ограниченность и историческую уязвимость. Это прежде всего теория классовой борьбы и диктатуры пролетариата, монополия одной партии и предание анафеме социал-демократов. Троцкий думал вести борьбу на два фронта: против империалистической буржуазии и "бюрократического абсолютизма" Сталина. Причем вести эту борьбу без союзников: ведь он по-прежнему считал социал-демократию "идеологическим сословием", находящимся в услужении буржуазии. Однако эти задачи были не по плечу не только Троцкому и его "Мировой партии социальной революции", но и ни одной мировой политической силе того времени. Затея с IV Интернационалом еще ярче высветила обреченное донкихотство Троцкого.

Он часто пытался выдавать желаемое за действительное (например, не переставал утверждать, что самая мощная и влиятельная секция в IV Интернационале — советские "большевики-ленинцы"). И это в то время, когда даже на Учредительном конгрессе не было ни одного делегата из Советского Союза, если не считать тайного агента НКВД Марка Зборовского! В своей статье "Советская секция IV Интернационала" (хотя официально он тогда, в 1936 г., еще не оформился. — Д.В.) Троцкий писал: идеи "левой" оппозиции проникают в СССР, "в частности, и через наш "Бюллетень". Это явное преувеличение. "Бюллетень" после 1933 года мог попадать только в руки сотрудников ОГПУ — НКВД. А Троцкий в этой же статье утверждает: "IV Интернационал имеет уже и сегодня в СССР свою самую сильную, самую многочисленную и наиболее закаленную секцию"[219]. То был миф, в который страстно хотел верить вождь нового Интернационала.

Но нельзя не подчеркнуть важного политического момента: борясь за создание новой партии, Троцкий вел эту работу в контексте разоблачения тех политических сил, которые готовили войну. Еще в 1937 году он точно предсказал, что через два-три года разразится новая, вторая мировая война. Троцкий раньше, чем многие политики, разглядел, что приход фашистов к власти в Германии рано или поздно приведет к войне. Такие великолепные его работы, как "Германия — ключ к международной обстановке" (1931 г.), "Единственный путь" (1932 г.), "Что такое национал-социализм" (1933 г.), пророчески показали роковую роль нацизма[220]. Троцкий, возможно, первым дал глубокую характеристику фашизму как источнику войны. Еще в 1933 году он писал, что "Гитлер смог выдвинуться лишь за счет своего неукротимого темперамента, громкого голоса, самоуверенности, выступлений, звучавших то как молитвы, то как приказы. Невежество и национализм нашли отклик у обездоленных, сломленных, отчаявшихся людей, которым он обещал лучшую долю и величие. Неожиданно его поддержали массы"[221]. Еще осенью 1938 года Троцкий пророчески предсказал, что "Сталин вскоре заключит союз с Адольфом Гитлером"[222]. Как мы знаем, это пророчество изгнанника трагическим образом сбылось.

Троцкий видел приближение зловещего призрака войны, который приобретал все более реальные и грозные очертания. Но, увы, лидер международного левого движения искал спасения от мировой войны в… новой революции: "Если она не произойдет до войны, то сама война вызовет революцию, в результате которой рухнет как сталинский режим, так и фашистский"[223]. Изгнанник мыслил старыми догматическими категориями и всю многогранную социальную действительность по-прежнему стремился втиснуть в прокрустово ложе схемы мировой революции. Даже когда мировая война уже разразилась, в феврале 1940 года — последнего года своей жизни — Троцкий писал американскому единомышленнику Уэлшу: "В этот ужасный период разгула мирового шовинизма… единственным путем выживания человечества является путь социалистической революции"[224].

В мировом политическом хоре все громче звучали металлические ноты милитаризма. Лишь одинокий голос далекого изгнанника с Американского континента тщетно пытался перекричать лязг танковых гусениц. Но старые революционные молитвы в этом грохоте совершенно не были слышны. Троцкий, глядя далеко-далеко вперед, продолжал жить в иллюзорном мире навсегда ушедшей эпохи.