29

29

Первая книга Гарсия Маркеса — «Палая листва», посвященная другу из Барранкильи Херману Варгасу, вышла в мае 1955 года, через семь с лишним лет после того, как был написан первый вариант этой повести. Помог Габриелю всё тот же Альваро Мутис. Он нашёл неизвестного, но согласившегося отпечатать книгу владельца «Типографии Сипа» Самуэля Лисмана Бауна, иудея по вероисповеданию (мистически-библейским чутьём что-то в рукописи почувствовавшего). Отпечатана была «Палая листва» за пару дней тиражом одна тысяча экземпляров. Половину тиража Лисман Баун выдал в качестве гонорара другу и покровителю Маркеса, Мануэлю Сапате Оливейе за его книгу «Китай, 6 часов утра», которую отпечатал и распродал накануне.

— Ну и хитёр же этот еврей! — смеялись друзья, отмечая в кафе «Астуриас» выход «Палой листвы». — А ты-то ему много заплатил за бумагу, краски и работу печатников, Альваро?

— Неважно, главное — у Габо вышла книга! — отвечал Мутис.

У Габриеля было уже много друзей — и все радовались его успеху. Поздравляли из Картахены. Целый месяц, окуная в бокалы с шипучим шампанским и ромом страницы книжки, отмечали знаменательное событие хохмачи из барранкильской «Пещеры» и слали в Боготу поздравительные телеграммы (отмечали не без рукоприкладства, так что Вила, хозяин «Пещеры», которая прежде называлась «Туда-сюда», потеряв терпение, написал на доске при входе: «Здесь клиент всегда неправ»).

Первый, ещё как следует не просохший, экземпляр из типографии Маркес отнёс в Министерство образования, где теперь работал его бывший преподаватель в колледже Сипакиры. Ему Габриель сделал на книге такую надпись: «Моему учителю, Карлосу Хулио Кальдерону Эрмиде, первому, кто подарил мне мысль и желание писать — с благодарностью, от автора», на что растроганный до слёз учитель сказал: «Габо, я знал, что ты станешь настоящим писателем!» Габриель отправил маме экземпляр книги с нежной надписью. Он засыпал с этой благоухающей типографской краской, такой плотненькой и конкретной книгой под подушкой — и просыпался с ней в обнимку. Никак не мог на неё наглядеться. Старался не перечитывать, чтобы не начать снова вычёркивать, но не мог удержаться и перечитывал, однако теперь она, с форзацами, по-настоящему отпечатанная, нравилась (хотя он уже пережил её, подспудно тревожило и манило: «Старику снились львы»). Он старался вообразить, как «Палую листву» читают люди, старые и молодые, мужчины и женщины — дома, в библиотеках, на вокзалах, в поездах…

Но, кроме друзей и родных, его «Палую листву» не читал и не покупал практически никто. Альваро Мутис и его жена Нанси, Луис Висенс, сам автор, разбив Боготу на квадраты, ходили по книжным магазинам и лавкам, пытаясь уговорить хозяев всего-то по пять песо взять со склада «Типографии Сипа» двадцать, десять или хотя бы пять экземпляров книги, притом не «в твёрдый счёт», не оплачивая заранее, а рассчитываясь по факту продажи. Ни в какую! Разве что красавице Нанси удалось уломать какого-то книгопродавца взять на пробу несколько экземпляров, но и тот вскоре их вернул.

Тем не менее в литературных кругах книгу обсуждали, обозначилось даже противостояние «отцов и детей» (молодёжь восторгалась), но газеты и журналы безмолвствовали. Только литературный критик, друг Маркеса Эдуардо Саламея, на страницах родного «Эль Эспектадор» опубликовал доброжелательную рецензию, обозначив «краеугольные камни» прозы Гарсия Маркеса: одиночество людей, существование городка Макондо и полковника, почти беспрецедентное отношение автора к течению времени, мощные древнегреческие и библейские мифические мотивы…

«Реальное» действие повести происходит между свистком паровоза в половине третьего и криком выпи (которая кричит через строго определённые промежутки времени) в три часа дня. То есть длится не более получаса. Но в монологах-воспоминаниях действие растягивается на целые четверть века, с окончания «Тысячедневной войны» в 1903 году до 1928 года (когда родился, по одной из версий, сам автор).

В повести «Палая листва» он уже мастерски описывает Америку — самые низы её общества, и в чём-то повесть даже перекликается с «Униженными и оскорблёнными» Достоевского, «На дне» Горького…. Неожиданно напали друзья-коммунисты. Генеральный секретарь Хильберто Виейра в прессе обрушился на автора с обвинением в отсутствии обличительного пафоса, в том, что «мифическое содержание и своеобразный лирический стиль произведения никоим образом не соотносятся с колумбийской действительностью». И посоветовал не предавать свою журналистику, которая гораздо острее, честнее и приносит обществу неизмеримо больше реальной пользы. Этот удар со стороны коммунистов расстроил Габриеля. Он переживал, даже запил, стал вновь искать сочувствия в борделях, раздаривал девчонкам книгу с длинными нежными надписями.

— Не обращай внимания на этих коммуняг! — горячилась Мария, приехавшая из Барранкильи в Боготу навестить сестру. — У меня есть клиенты-коммунисты. Даже если деньги есть — торгуются. А кончив, несут свой бред про то, что при коммунизме каждый сможет сказать каждой: «Пойдём!» и потребность в наших услугах вообще отомрёт.

Так уж исторически сложилось, что истые коммунисты прежде всего ценят пропагандистскую литературу — да и понятно, они по-своему правы. Но в «Палой листве» Гарсия Маркес поднимает множество важнейших вопросов и проблем (гораздо более достойных внимания художника, чем колумбийская действительность с коммунистической точки зрения): человек и толпа, звериные инстинкты, жестокость, ложь, истина, вера, верность, любовь, роль личности в истории… Кстати, об отношении Маркеса к личности и истории. В «Палой листве» фигурирует герцог Мальборо (возможно, имеется в виду Мальборо Джон Черчилль). Это славное для британцев имя неоднократно упоминается и в других произведениях Маркеса, обозначая героя гражданских войн в Колумбии. В действительности дело обстояло иначе.

— Кто читал мои книги, тот знает, что герцог Мальборо проиграл гражданскую войну в Колумбии, состоя адъютантом у полковника Аурелиано Буэндиа, — объяснял сам Маркес. — Но по правде говоря, было не так. Мальчишками мы распевали популярную песню «Мальбрук в поход собрался, объелся кислых щей, и там он обосрался…». Я спросил у бабушки, кто такой Мальбрук и на какую войну он собрался. И бабушка, которая, несомненно, не имела об этом ни малейшего представления, ответила, что этот сеньор воевал вместе с моим дедом… Позднее, когда я узнал, что Мальбрук — это герцог Мальборо, мне показалось, что лучше оставить всё в том виде, как было у бабушки.

Но главным персонажем повести, главным действующим лицом является — как и раньше у Маркеса — смерть. И то, что её непосредственно касается, вокруг неё.

«Повесть „Палая листва“, — пишет мексиканский критик Карбальо, — это элегия, трёхголосная месса по усопшему. В основу легла история самоубийства человека и ненависти к нему жителей городка даже после его смерти. Гарсия Маркес рассказывает о жизни и важных событиях в судьбах людей — и в тяжёлые времена основания Макондо, и в период его буйного процветания, и в ту пору, когда жизнь в городке пришла в полнейший упадок. Структура произведения, продуманно хаотическая и запутанная, выполняет свою функцию и мало того, является основой, на которой впоследствии будет строиться литературный мир писателя. Эта структура являет собой первый в его творчестве образец повторяющегося стиля Гарсия Маркеса, который в самые неожиданные и неподходящие, казалось бы, мгновения переходит от реальной действительности к воображаемой, от традиционного классического реализма к реализму, созданному первоклассными современными писателями, от простоты изложения к многозначности, многомерности, а то и вообще непроницаемости. Внимательный и вдумчивый читатель не мог не почувствовать своеобычия стиля Гарсия Маркеса как наиболее важной черты его творчества. Это своеобычие зародилось именно в „Палой листве“… А окончательно, ослепительно, во всей мощи, неповторимости и красоте выразилось в романе „Сто лет одиночества“.

Ураганный ветер ставит точку истории Макондо в „нобеленосном“ романе: „город сметён с лица земли ураганом“. Но подобное было уже и в повести „о двадцати пяти годах одиночества“, где ветер приносит и уносит „человеческий и вещественный мусор“: „Опаль взметнулась… но утратила в полёте натиск, слиплась и отяжелела; и тогда она претерпела естественный процесс гниения и соединилась с частицами земли“».