Письма А. X. Бенкендорфа к графу М. С. Воронцову (1811–1815 гг.)

Письма А. X. Бенкендорфа к графу М. С. Воронцову (1811–1815 гг.)

Вступление

Письма графа А. X. Бенкендорфа к его другу графу (позднее Светлейшему Князю) Михаилу Семеновичу Воронцову были опубликованы Петром Ивановичем Бартеневым в 1889 году. Несмотря на столь давний срок публикации, они еще до сих пор не были переведены на русский язык (П. И. Бартенев опубликовал только оригиналы на французском языке), нигде не комментировались и не использовались как исторический источник. Причина невостребованности видится в том, что русскому культурному обществу конца XIX века не были интересны ни автор письма, ни адресат, ни их время. Общество тогда уже выбрало иных героев, выработало или восприняло определенные штампы в восприятии истории и исторических личностей. Люди культурной эпохи Льва Толстого смотрели на всю русскую историю, и не только на историю, с позиций автора "Войны и мира" и его глазами. Ни Михаил Семенович Воронцов, ни Александр Христофорович Бенкендорф не соответствовали тем политизированным вкусам и моде, что господствовали в России в последние два-три десятилетия до революции. Воронцов был всего лишь "полумилорд, полуневежда" пушкинской эпиграммы, а Бенкендорф "шефом жандармов", не более. Позднейшие времена мало что изменили. Кое-что изменилось в конце XX века, но своеобразно. Появилось два "Михаила Семеновича Воронцова". Один — герой Бородина, вполне прогрессивный командир оккупационного корпуса во Франции, благодетель Новороссии и Кавказа. Другой — все тот же "полумилорд", доносчик и подлый мститель молодому Пушкину, почему-то не благодарный ему за шашни с его совсем не строгой супругой. Появились, начиная с Натана Яковлевича Эйдельмана, смелые мнения о Бенкендорфе. Оказалось, что он не только угнетал российскую литературу и ее гениев, но еще и сражался на войне, даже был "партизаном", дружил с будущими декабристами, а те, с которыми он не дружил, написали в своих воспоминаниях, что "шеф жандармов" их не обижал и был достоин уважения. Ныне Бенкендорф уже причислен к солидной категории (почти к партии) "консерваторов", а о знаменитой пушкинской эпиграмме на Воронцова появилось предположение, что она не вполне пушкинская, а в большей мере является редакцией князя П. А. Вяземского. Он получил эпиграмму от Пушкина, усугубил резкость характеристики, и в таком виде она "вышла в свет". Ныне все более очевидно, что штампованные мнения обветшали, ибо в них нет истины. И узнать историческую истину лучше всего непосредственно из источников, а не из квазиисторической публицистики, облеченной в научную униформу.

О таких незаурядных личностях, как Воронцов и Бенкендорф, многое можно узнать из их писем. Письма Бенкендорфа к Воронцову весьма информативны, сообщают многое об авторе и кое-что об адресате и исключительно ценны свидетельствами о событиях и людях. Они охватывают по времени четыре десятилетия, от 1803 года почти до смерти автора.

В настоящую публикацию вошли только письма с датами от конца 1811 года по начало 1815 года, т. е. блок писем за военные годы плюс небольшой "запас". Своим содержанием письма существенно дополняют "Записки Бенкендорфа" о войне 1812 года и об освобождении Голландии. И не только дополняют, но и восполняют те пробелы в "Записках", что неизбежны, когда мемуарист "сохраняет дистанцию" с возможным читателем. Письма весьма доверительны, откровенны. Такие письма пишут только "своим", только истинным друзьям.

Письма необходимо рассматривать в контексте единого источникового комплекса с "Записками", дабы проявились их суммарные возможности, большие, нежели при автономном прочтении. Безусловно, представляют интерес письма не только времен Великой войны 1812–1814 годов. Для их читателя очевидно, сколь познавательно эпистолярное наследие "шефа жандармов" в целом, какой ценный источник оно собой представляет. В том, что придет время, когда будет востребован весь корпус писем Бенкендорфа Воронцову, не приходится сомневаться.

Первая и единственная публикация писем сопровождалась кратким, но весьма содержательным предисловием П. И. Бартенева. Кое-что в нем принадлежит своему времени, но многое не утратило своей значительности и поныне. Вот несколько фрагментов из предисловия П. И. Бартенева к его публикации.

"Выдающееся положение графа Бенкендорфа в нашей истории придает особенное значение его письмам: это, можно сказать, его автобиография".

"Немец по рождению, вполне придворный человек с самой колыбели… Бенкендорф напоминал собой француза по суждениям и внешним приемам. Воронцов был коренной русский человек с английской выдержкой, герой в опасностях, дальновидный, расчетливый и настойчивый, но в то же время великодушный, чрезвычайно общительный, обворожитель товарищей, сослуживцев, подчиненных и целых населений. Не даром на двух краях России по добровольной подписке (курсив Петра Бартенева. — П.Г.) воздвигнуты ему прекрасные памятники.

Граф Бенкендорф принадлежал к числу его сердечных приверженцев и, будучи первым человеком при императоре Николае Павловиче, оставался ему верен, не изменив этим благородным побуждениям души своей, при всей перемене отношений".

"Понятно, как должен был относиться граф Бенкендорф к тем немногим лицам, которые хулили Воронцова и его деятельность. В числе этих немногих, как известно, заявил себя вследствие минутной вспышки и к собственному своему несчастью А. С. Пушкин. Что он горько в этом каялся, граф Бенкендорф мог не знать; но полное безучастие его к судьбе великого поэта, поставленного в зависимость от него, безучастие, в котором винит его история, является вполне естественным".

Последняя цитата нуждается в пояснении. Бенкендорф и Пушкин встретились при самых неблагоприятных обстоятельствах. "Недоразумения" между Пушкиным и Воронцовым только усугубили трудность их общения. Для Бенкендорфа молодой Пушкин тогда был всего лишь талантливый поэт, позволивший себе дважды оскорбить его друга, заслуженного воина: недостойным поведением в его доме и пасквильной эпиграммой. Иного ждать от Бенкендорфа в подобном положении противоестественно. Симпатий Пушкин вызывать у "шефа жандармов" не мог. Но тем более надо отметить, что Бенкендорф не использовал возможностей своего положения во зло поэту — он ему за друга не мстил. Пушкин, безусловно, как и все общество, знал о долгой дружбе Воронцова и Бенкендорфа, и, вероятно, это усугубляло его тревогу относительно генерала. Раскаяние Пушкина во всевозможных "грехах молодости" и безобразиях — неоспоримый факт его биографии. Но культурное общество не желало и не желает это признать, в чем противоречит самому Пушкину. Зато стало привычным разводить Пушкина и Бенкендорфа по разные стороны барьера бесконечного поединка "либералов" и "консерваторов", тем самым искажая реальность исторической жизни, правду истории. К сожалению, мы привыкли за многие годы видеть в исторических личностях не живых людей, а некие манекены с определенными политике-идеологизированными ярлыками.

Петр Бартенев — один из немногих, кто не кадил фальшивый фимиам Пушкину, он говорит правду и о нем, и о Воронцове, и о Бенкендорфе. На самом деле, это не сложно. Ибо ничего "гениального" в пушкинских юных безобразиях не было, да и Пушкин от них отрекся, а уважение к памяти поэта требует безусловного признания нами этого отречения. Это значительно приблизит нас к поэту, к пониманию его творчества и его мятежной жизни. Тогда мы сможем понять печальную суть взаимоотношений Пушкин — Бенкендорф. Читая письма Бенкендорфа и его "Записки…", можно представить, насколько богаче были бы мы, если бы две сильнейшие личности той эпохи оказались в иных отношениях. Без внимания к наследию графа А. X. Бенкендорфа знание пушкинского периода нашей истории неполно.

* * *

Французский текст писем дается в перводе Е. Э. Ляминой по изданию:

Архив князя Воронцова. Книга тридцать пятая. Бумаги фельдмаршала князя Михаила Семеновича Воронцова. Письма графа А. X. Бенкендорфа и С. Н. Марина. М., 1889, с. 110–149.

(Предисловие Петра Бартенева помещено вслед за шмуцтитулом вне пагинации.)

Письма публикуются в хронологической последовательности с указанием в скобках их номеров в публикации Бартенева.

Истинная хронологическая последовательность писем иная, чем в публикации П. И. Бартенева; она уточнена по их содержанию. Номера бартеневской публикации не изменены, дабы не внести путаницу. Истинная хронологическая последовательность писем за 1812–1815 гг. такова: 48–54, 59, 55–58, 60, 62, 61, 63–66.

В публикации эти номера приведены в скобках.

О письме за номером 60. Его содержание и характер, скорее всего, предполагают иного адресата, нежели граф Воронцов. Письмо такого содержания могло быть адресовано только генералу Винценгероде. Очевидно, Бенкендорф переслал Воронцову копию письма, сообщая другу впрямую о том, что для него было тогда столь важно. Оставляем письмо в последовательности писем Воронцову, поскольку его содержание тесно связано с ближайшими по времени написания письмами.

В публикации сохранены примечания и комментарии П. И. Бартенева.

Письма А. X. Бенкендорфа — М. С. Воронцову