Post-Scriptum
Post-Scriptum
До недавнего времени мне не приходилась даже слышать о том, чтобы на местах других лагерей смерти были сделаны находки наподобие тех, что были обнаружены в Аушвице. Но, как выясняется, записки на идиш были найдены и в других местах, по меньшей мере в Майданеке[514] и в Хелмно[515].
В самом же Аушвице и Биркенау, помимо рукописей, написанных и упрятанных членами «зондеркоммандо», существовали и были обнаружены еще и другие «схроны» — «бутылки», брошенные в море.
Самый яркий пример — это единственный текст на идиш, который был найден в самом Биркенау и датирован 3 января 1945 года. Жанр, в котором он написан, настолько неожидан, что невольно хочется себя ущипнуть: это предисловие к антологии художественных сочинений на идиш и иврите, написанных несколькими еврейскими авторами из… Биркенау! Если Градовский и другие писатели из «зондеркоммандо» в своих записках были сконцентрированы на том, как евреи здесь умирали, то авторы антологии — на том, как они здесь жили. Но сама антология не выжила, погибла, а уцелели только предисловие к ней и его автор Авром Левит![516]
Положение, в котором в Аушвине оказались он сам и все остальные прошедшие селекцию евреи, он сравнивает с положением полярников, погибающих в арктическом безмолвии: они обречены, никто не спасет их, но остается еще слабая надежда оставить свидетельство о своих последних днях. И замерзающие пальцы все водят и водят карандашом по страницам дневника…
Для Левита принципиально важно оставить именно свое, еврейское, свидетельство об еврейской трагедии, ибо свидетельству нееврейскому он заранее отказывает в легитимности и непредвзятости: «Да, кое-кто выйдет отсюда живыми: не-евреи. Что расскажут они о нашей жизни? Что знают они о наших бедах? Что знали они о еврейских страданиях даже в нормальное время? Они знали, что все мы дети Ротшильда. Они станут усердно собирать маргариновые обертки и сосисочные кожицы и логично доказывать [с их помощью], что не так уж плохо этим евреям в этом лагере жилось…»
Другой пример — книга с именами цыганских узников, закопанная Т. Яхимовским, И. Петржиком и X. Порембским летом 1944 года. Найденная вскоре после войны, она была опубликована только в 1993 году[517].
Еще случай — негативы идентификационных фотографий СС, сделанных с узников (около 390 тысяч!), снимки, документирующие строительство, лагеря, газовых камер и т. д. Их тоже нашли после войны[518].
Ну и, конечно, тысячи касиб![519] Тысячи касиб, переправленных польско-еврейским Сопротивлением на волю, среди них немало сведений, полученных и от «зондеркоммандо», а также несколько леденящих сердце фотографий.
Рукописи Градовского, как и другие рукописи, восставшие из пепла, — это тоже своего рода касибы, посланные нам, но не через проволоку и не по воздуху, а через землю, напитанную кровью, обожженную и сырую.
Но не менее трудной и вязкой средой, сопротивлявшейся просачиванию этих грунтовых слов к читателю, оказалась погруженная во время человеческая память. Точнее, антипамять, чья леденящая сила, словно вечная мерзлота, на многие десятилетия сковала естественное желание человека знать и намерение помнить.
И все-таки — вопреки всему — они, эти касибы, однажды и случайно уцелев, начинают до нас доходить…