№ 4. РУКОПИСЬ ЛЕЙБА ЛАНГФУСА

№ 4. РУКОПИСЬ ЛЕЙБА ЛАНГФУСА

Дата обнаружения: ноябрь 1952 г. возле крематория IV.

Вероятное местонахождение оригинала IPM: Главная комиссия по расследованию нацистских преступлений в Польше. Сигнатура не уточнена. Известно, что некоторое время оригинал находился в Институте еврейской истории в Варшаве.

Копия и дополнительные материалы: АРМАВ: Syg. Wsp. /Autor neznamy / Тот 73. Nr. 420a (фотокопия; Milmifilm Nr. 462. Инв. № 156644. Л.1-28).

История обнаружения и передачи этой рукописи — наименее ясная из всех: из материалов, оказавшихся нам доступными[489], следует, что сама рукопись была обнаружена в ноябре 1952 года (по другим данным — в начале 1953 года) в результате раскопок, инициированных чуть ли не Катовицким отделением Польской объединенной рабочей партии. Однако из «Служебной записки» Яна Куча, сотрудника Краковского регионального бюро Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений являющейся, собственно, пересказом обращения в бюро некоего Владислава Баруса, жителя г. Кракова[490], вырисовывается несколько иная картина. Саму рукопись обнаружил житель Освенцима Франциск Ледвонь, косивший траву в районе крематория IV; рукопись была запечатана в закрытой стеклянной банке светло-голубого или зеленого цвета и размером со школьную реторту. Эту рукопись хотел выкупить у Ледвоня освенцимский еврей Леон Шенкер, владевший фабрикой «Агрохимия» в Освенциме-Круке, но Ледвонь отказался. Вместо этого он передал рукопись своей сестре(?) Марии Боровской, проживавшей в Варшаве, и ее мужу Станиславу Вальчику, партийному работнику. Барусу было известно, что они намеревались передать рукопись в Институт истории партии[491]. Кроме того, Эдмунд Хабер из Катовице, сотрудничавший с Институтом еврейской истории в Варшаве, утверждал, что рукопись находилась в свое время в этом институте. Сам Хабер намеревался продолжить поиски еврейских рукописей и получил на это разрешение Министерства культуры и искусства Польши. Его группа в составе восьми человек провела двухнедельные раскопки на территории концлагеря Биркенау; ей, в частности, удалось найти «банку с различными интересными предметами», которая была затем передана в Государственный музей Аушвиц-Биркенау[492].

Вскоре после своего обнаружения оригинал (или, в крайнем случае, его хорошая фотокопия) некоторое время находился в Институте еврейской истории в Варшаве, в официальном органе которого и был впервые опубликован[493].

Эта рукопись долгое время фигурировала как рукопись «неизвестного автора». Однако еще в начале 1960-х годов она впервые была атрибутирована профессором Б. Марком, ее первым публикатором, как принадлежащая неустановленному магиду (судье) из Макова-Мазовецкого. В 1966 году Б. Марк умер, а его вдова, Эстер Марк, сопоставив различные свидетельства, сумела идентифицировать и личность автора рукописи[494].

Им оказался Лейб Лангфус, даян (по другим сведениям — магид) из Макова-Мазовецкого. Выпускник известной иешивы в Суцмире (Сандомире), он был исключительно религиозным человеком. Он родился в Варшаве около 1910 года. В 1933 или 1934 году он женился на Деборе Розенталь, дочери Шмуэля-Иосифа Розенталя, маковского раввина. У них родился сын. Незадолго до немецкого нападения на Польшу его тесть переехал в Варшаву, и Лейб стал фактически духовным лидером Маковской обшины. Еще до войны он утверждал, что Гитлер хочет физически уничтожить всех евреев, но никто ему не верил[495]. 18 ноября 1942 года обитателей гетто в Макове депортировали в Млаву, а через три недели (7 декабря) оттуда — в Аушвиц. Эшелон прибыл в Биркенау 10 декабря, из примерно 3000 человек селекцию прошли только 523, из них 70 особо крепких и здоровых попали в «зондеркоммандо».

В «зондеркоммандо» он был на легкой работе: мыл и сушил женские волосы. Он был известен как человек, собирающий информацию обо всех новостях. Без упоминания его имени, он описывается в рукописи 3. Левенталя и, судя по всему, в рукописи 3. Градовского, в книге Миклоша Нижли[496], а также в свидетельствах Абрахама и Иды Гарфинкелей (его земляков, помнивших его еще по гетто), Мордехая Цехановера (члена «зондеркоммандо») и Шмуэля Тауба (члена санитарной команды)[497]. Встретив последнего на территории «своего» крематория (III) в самом начале октября, Лангфус рассказал ему о планах восстания и о том, что ему, Лангфусу, предстоит взорвать крематорий и себя вместе с ним, поэтому он просит его запомнить как можно больше, а также запомнить то, что в различных местах в земле вокруг крематориев спрятаны емкости с рукописями. Однако восстание развивалось не по плану, и в итоге принять в нем активное участие Лангфус не смог.

Сама рукопись состоит из двух частей — «Дневника» и «Заметок».

В тексте «Дневника» говорится, в частности, о прибытии транспорта из Сосновца и Бедзина (что, вероятней всего, имело место в первой декаде августа 1943 года) и о раввине, который, раздевшись, спустился в бункер с танцами и песнями.

О том, как два венгерских еврея, узнав от члена «зондеркоммандо», что им пора читать «виддуй» (покаяние о совершенных грехах), открыли бутылку водки и стали ее распивать, заставив отказывавшегося «зондеркоммандовца» присоединиться к ним, а потом и зарыдать.

О том, как в середине лета 1944 года обершарфюрер Мусфельд расстрелял 200 молодых венгерских евреев.

О группе изможденных евреев, отсеянных в одном из рабочих лагерей и присланных в Биркенау для ликвидации. Они попросили хлеба, и им принесли много хлеба. Глаза людей загорелись. Так они и спускались в раздевалку с горящими голодными глазами, с кусками хлеба в руках.

О случае в конце 1943 года. Группа польских подпольщиков и группа отобранных на смерть голландских евреев, уже голые, встретились в газовне. Юная полька обратилась к ним с зажигательной речью и здравицей во имя Польши, а к членам «зондеркоммандо» — с заклинанием не забыть свой долг и рассказать братьям и сестрам о происходящем и отомстить за них. После чего поляки запели свой национальный гимн, а евреи — хатикву, сплавив воедино две мелодии, два языка и два текста. После этого все вместе запели Интернационал. Пока они пели, подъехала машина «Красного Креста», и эсэсовцы высыпали порошок Циклон Б.

О случае, бывшем летом 1944 года. Люди из словацкого транспорта разделись и уже спускались вниз, как вдруг одна женщина, заходя в камеру, громко произнесла: «А может быть, все-таки случится чудо?».

А вот эпизод, случившийся 2 сентября 1943 года. Евреи из Тарнува, узнав о том, что с ними произойдет, вдруг остановились и запричитали, произнося, каждый, свой «виддуй». Перед лицом смерти они очищали свою совесть. После чего один юноша вскочил на скамейку и попросил внимания: он говорил о том, что не может же быть, что их сейчас убьют, говорил так страстно и проникновенно, что все поверили ему и совершенно успокоились. А между тем убийцы высыпали гранулы с газом им на головы…

На Пасху 1944 года прибыл транспорт из Виттеля во Франции. Среди прибывших было много почтенных людей — раввинов и других патриархов[498]. Когда оберштурмфюрер приблизился к раввину, уже голому, тот двинулся на него и, схватив его за мундир, словно рыкающий лев, громогласно произнес по-немецки: «Вы, подлые чудовища и убийцы людей, и не думайте, что вам удастся извести наш народ. Еврейский народ будет жить вечно и никогда не сойдет с арены мировой истории. Но вы, немцы, вы, гнусные убийцы, вы дорого заплатите за все — за каждого безвинно убитого еврея десятью немцами! Придет день расплаты. Пролитая кровь будет взывать об отмщении. Наша кровь не успокоится, покуда горящий гнев уничтожения не затопит ваш народ и не уничтожит его, самый звериный из народов!» После чего он надел свою шляпу и закричал: «Шма Исраэль!».

В конце 1944 года прибыл транспорт из Кошице (уже упоминавшийся выше). Старая жена раввина сказала громко: «Я вижу тут кровь венгерских евреев. Правительство предлагало им спастись, а они спросили раввина, и раввин посоветовал им несмотря ни на что остаться. А теперь верхушка венгерского еврейства спаслась, а мы все здесь. Да простит Бог этим «спасшимся» их великие грехи».

В конце 1943 года из Шяуляя прибыл транспорт с одними детьми. Распорядитель казни направил их в раздевалку, чтобы они могли раздеться. Пятилетняя девочка раздевает своего годовалого братишку, к ней приблизился кто-то из коммандо, чтобы помочь. И вдруг девочка закричала: «Прочь, еврейский убийца! Не смей прикоснуться к моему братику своими запачканными еврейской кровью руками! Я теперь его добрая мамочка, и он умрет вместе со мной на моих руках». А семи-или восьмилетний мальчик, стоящий рядом, обращается к нему же: «Вот ты еврей и ведешь таких славных детишек в газ — но как ты сам можешь жить после этого? Неужели твоя жизнишка у этой палаческой банды тебе и впрямь дороже, чем жизни стольких еврейских жертв?»

А вот случай, который произошел в начале 1943 года. Газовая камера переполнена, и один еврейский мальчик остался снаружи. К нему подошел унтершарфюрер и стал убивать его стеком. Он избивал его самым чудовищным образом, кровь брызгала во все стороны, изуродованное тельце его уже не шевелилось. Но вдруг это тельце словно пружина поднялось на ноги, и мальчик молча и спокойно посмотрел в глаза своему чудовищу-убийце. А тот только расхохотался цинично, вынул револьвер и застрелил мальчика.

Гауптшарфюрер Отто Моль[499] строил людей в ровные шеренги по четыре человека и одним выстрелом убивал целую шеренгу. Если кто-то пробовал уклониться, он бросал того живым в печь. Если кто-то артачился и не шел в камеру, он бросал его на цементный пол и добивал ногами. Встречая транспорт, он становился на скамейку, и скрестив руки на груди, вежливо объяснял слушателям, что им сейчас надо в баню, а потом всех распределят по рабочим местам. Если кто-то высказывал по этому поводу сомнение, Моль свирепел и тут же забивал его, лишая воли и внушая страх остальным.

В конце 1942 года прибыл транспорт из Пржемысля[500]. Были у заключенных с собой ножи, и они хотели наброситься на эсэсовцев, но их вожак, молодой врач, удержал их от этого — в надежде, что немцы сохранят за это жизнь ему и его жене. Когда все разделись и зашли в камеру, то в камеру втолкнули и его.

Далее следует вторая часть рукописи — так называемые «Заметки», описывающие совсем недавние события. Самая ранняя дата — 10 октября, самая поздняя — 26 ноября 1944 года (скорее всего, в этот день Лейб Лангфус стал жертвой самой последней селекции «зондеркоммандо»).

Так, 14 октября руками «зондеркоммандо» начали разрушать стены крематория IV, изрядно пострадавшие во время восстания за неделю до этого; 20 октября грузовик привез для сожжения картотеки и горы документов; а 25 октября начали демонтировать и крематорий II (при этом в первую очередь демонтировали вентиляторный мотор и трубы — для того, чтобы установить их в других лагерях — в Маутхаузене и Гросс-Розене — таких моторов в крематориях IV и V не было — значит, немцы хотят продолжить свое дело в других местах).

Под конец автор называет свой псевдоним — J.A.R.A. и просит собрать его рукописи: «Сейчас мы идем в Зону. 170 еще оставшихся людей[501]. Мы уверены, что они поведут нас на смерть. Они отобрали 30 человек, которые остаются на крематории V. Сегодня 26 ноября 1944 года».

Далее он описывает свои рукописи и места, где он их спрятал. Одна из упомянутых рукописей называется «Gerusz» («Депортация»).