Посвящение

Ты свет увидел, бедный Мик,

Когда спасен был смутный миг.

Отец твой бегством лишь и жил,

Замуровавшись средь могил —

Могил души. Могу ль назвать

Иначе дом умалишенных? Тать

Обхитил разум их, и крик

Застыл пустой. Я к ним проник.

Там воздух по ночам густел

Обрывками сотлевших тел —

Страстей безликих, всё живых;

Там стон страдальцев не затих,

Хотя сменил уже на тьму

Им рок врачебную тюрьму.

Увы, в голодный жуткий год

Какой подарок кто найдет?

Искал кругом, что Мику дать —

И дар нашелся: благодать.

Хотелось мне, чтоб Божья тишь

Тебя укрыла, мой малыш.

Был старец — праведный Давид.

Сам в рое жалящих обид

И жгучих язвий, Бога сил

Он имя сладкое хранил.

Однажды видит он во сне

Судьбу мою, награду мне.

Двойную благодать сулил

Излить провидец Иоил

Во дни предельные скорбей.

Мы не дошли до крайних дней.

Но сон вещал, что Бог двойным

Мне разум просветит Святым

Дыханьем уст Своих, что ждет

Меня и мудрость и почет.

И вот двойную благодать

Тебе решил я передать

И так сказал себе. С тех пор

Спустился я с высоких гор,

Где темно-синь эфир небес,

Во мглу долин, в унылый лес.

Блужданьем темным утомлен,

Я помню прошлое, как сон…

Текли печальные года.

Но никогда, но никогда

Тебя не забывал отец,

Мой хрупкий маленький птенец.

Себе я сердце разорвать

Готов был, только б мир и гладь

Тебя окутали. Полет

Событий кружит и влечет.

В тревоге смутной, средь невзгод

Шел день за днем, за годом год.

Ты рос, но слабый, бледен, мал

И с детства горести познал.

За сроком новый срок скользит.

Но не фосфат же инозит

Удобрит нив душевных новь —

Восполнит ласку и любовь.

Какой сердечный препарат

Слоит сердечный чахлый сад?

Заменит солнечный привет,

Когда тебя со мною нет?

Но знал: не должно мне роптать.

Прошли года (не два, не пять),

А много безуханных лет,

Как звенья внутренних побед.

Себя смиряя вновь и вновь,

Я в жилах заморозил кровь,

Благоуханье теплых роз

Замуровал в льдяной торос.

Так мысли пламенной прибой

Остыв, закован сам собой.

С тобой в разлуке вот опять.

Тебе лишь повесть рассказать

Могу с своих унылых нар —

Любви бессильной жалкий дар.

Но не хотел бы уронить

Из рук ослабших Парки нить,

Стрясти земную пыль и прах,

Пока не выскажусь в стихах.

«Цветы осенние милей

Роскошных первенцев полей».

Так пусть над кровом мерзлоты

Взрастут последние цветы

8 — 10 апреля 1936 года