Вперед, к свету

Когда я приехала к месту показа C?line, технические работники вносили последние штрихи в оформление зала, где они соорудили огромное, абсолютно белое пространство, через которое змейкой извивался подиум, обрамленный многоуровневыми рядами кресел для зрителей. За фальшстенами были спрятаны гримерки и раздевалки, где вся команда уже бегала и суетилась вокруг абсолютно спокойной и сосредоточенной Фиби Фило. Режиссер поприветствовал меня так, будто я была особо почетным гостем. «Здравствуй, Виктуар! Как твои дела? Следуй за мной. Фиби приготовила для тебя подарок». На специально отведенном для меня месте, равно как и на местах, обустроенных для других моделей, лежал огромный подарок, на оберточной бумаге которого было написано мое имя. Когда я открыла сверток, то обнаружила внутри роскошную сумку из новой коллекции – ту самую сумку, которую многие модницы могли купить только в своих мечтах и то только тогда, когда она будет выставлена на распродажу. Фиби выбрала эту сумку специально для меня – каждая из девушек получила по разной сумке – и вложила написанную от руки записку, объясняющую ее выбор: «Для Виктуар, олицетворяющей собой элегантность и характер французской женщины». Великолепным подарком была сама возможность войти в число тех немногих, кто участвовал в этом показе, а теперь я отправлюсь домой еще и с уникальной дизайнерской вещью!

Я познакомилась со своей ассистенткой Лолой, которая никак не могла поверить в то, что я с ней разговариваю. «Знаешь, большинство моделей обращаются с нами так, как будто мы пустое место. Или того хуже… Следи за мной!» Через два кресла от себя я увидела Фрею – любимицу многих дизайнеров и музу Карла Лагерфельда. В отличие от меня, кто был приятно удивлен полученным подарком, она разворачивала его с огромной долей пресыщенности во взгляде. Лола подмигнула мне. Безусловно, Фрея должна была поддерживать свой статус элитной модели, культивируя это превосходящее и снисходительное отношение ко всему вокруг, что, видимо, считалось хорошим тоном в этом удивительном мире моды. Я сказала Лоле, что не перестаю удивляться тому, что модели, с которыми обращаются так ужасно дизайнеры, стилисты и директора по кастингу, в свою очередь не брезгуют пренебрежительным отношением к своим визажистам и ассистентам. Как будто тем самым они пытаются сохранить странную традицию, по которой нужно заставить пережить кого-то другого то, что ты переживал сам.

Фрея пристально смотрела на меня, возможно, потому, что я никак не могла оторвать взгляд от ее странного тела. Все ее кости торчали наружу, пробиваясь из-под кожи, местами украшенной татуировками. Она сидела голая, и можно было увидеть, что от ее груди не осталось ничего, кроме сосков с пирсингом. В сочетании с бесконечными бледными руками и ногами это придавало ей какой-то экстраординарный, практически чудовищный вид. Она была поразительной. «Если бы ты знала, как она с нами обращается», – прошептала Лола.

Мы выстроились в ряд по номерам выхода на подиум, чтобы Фиби в ее легкой, птичьей манере было удобнее проверить все до мельчайших деталей и внести необходимые поправки. Я стояла прямо позади своей подруги Селесты. «Тут все перепутано, – сказала Фиби, – вы можете поменяться топами?» Я отдала свой белый топ Селесте, а она протянула мне свой синий. Зоркий глаз Фиби было невозможно провести: так действительно было намного лучше.

Тишина. Музыка. Свет. Рассел предупреждал меня: «На этом показе ты не должна быстро идти. Все должно быть плавно и мягко. Даже твой взгляд». Я прошла мимо невероятно огромной толпы зрителей (Карин Ройтфельд, Анна Винтур и другие ярчайшие представители Vogue), следуя за волнами подиума в этой мягкой и летящей одежде от Фиби. Я была сосредоточена и счастлива, по-настоящему счастлива!

Когда показ закончился, а аплодисменты стихли, Фиби наконец расслабилась. У меня появился шанс поговорить с ней и поблагодарить за прекрасный подарок. «Ты сама прекрасна, Виктуар!» А потом я пошла и крепко обняла Рассела, без которого этого всего никогда бы не было.

* * *

На выходе после показа меня поджидала небольшая группа фотографов и переполняемая эмоциями группа блогеров, девушек азиатской внешности, которые умоляли меня сфотографироваться с ними, как будто я была Мэрилин Монро, и рассказать, что на мне было надето. Себ предупреждал меня: «Никогда не говори им правду, стоит всегда оставлять немного места для мечты!» Посему я сказала им, что мой стопроцентно хлопковый комбинезон марки H&M я купила в секонд-хенде неподалеку от квартала Марэ, а вот эти туфли марки Aldo приехали со мной из Нью-Йорка. Что же касалось моей новой сумки от C?line, то она говорит сама за себя. «Чуть винтажа и чуть классики – вот что лежит в основе волшебного баланса моды, детка». По крайней мере, в этом Себ был абсолютно прав.

На следующий день, вышагивая по флуоресцентному розовому подиуму, установленному под мостом Александра III, превращенному в разноцветную огромную декорацию, я демонстрировала последнюю коллекцию бренда Leonard. Я стояла за сценой голая, в одних только бежевых трусах, когда вдруг появилась группа с телевидения вместе со своими камерами. Подобное обращение по отношению к моделям меня неприятно удивляло, но это был не единственный сюрприз, который меня поджидал. После показа, состоящего целиком из вуалей и цветочных узоров, гости потоком устремились в наши раздевалки, чтобы насладиться видом наших неприкрытых тел, как будто мы были частью какого-то спектакля!

Мама забрала меня возле выхода и на всех парах, проскакивая не глядя несколько красных светофоров (я как будто снова переживала эпизод с показом Франческо Сконьямильо в Милане!), помчала меня на показ Ванессы Бруно, проходивший во Дворце Шайо.[21] Та лично приветствовала каждую модель, как будто мы были ее ближайшие друзья. «Виктуар! Ты как? Как ты добралась?» Я сказала ей, что на своей машине меня привезла мама. «Зови ее скорее сюда! Уверена, что она будет рада посмотреть, как ты дефилируешь». Обрадованная мама оказалась среди нас за кулисами и была рядом со мной, когда я обнаружила еще одну шикарную сумку, оставленную для меня в подарок. А потом я вышла на подиум, расположенный почти что у подножия Эйфелевой башни, и пошла вперед под пристальным взглядом мамы и звуки энергичной музыки. Мое сердце переполнялось радостью! Чуть позже в своей огромной флуоресцентной оранжевой сумке, фотографии которой с неимоверным успехом будут тиражироваться следующим летом во всех женских журналах, я нашла конверт с купоном на сумму в пятьсот евро на покупку одежды и записку, написанную от руки: «Ты восхитительна! Спасибо за показ, который ты провела для меня в этом сезоне!»

На следующий день в потрясающем отеле «Ле Мерис» перед исключительно звездной аудиторией я должна была представлять платья из сатина, кружева и страз, сделанные как будто для принцесс умелыми руками австралийского модельера Коллетт Динниган. Я оказалась в толпе русских моделей, которые были готовы затоптать любого, кто вытеснял их с фотографий. Маму снова пустили за кулисы. «Дорогая, твоя мама такая милая». Я не переставала вспоминать Себа, который каждый раз напыщенно мне заявлял, что ни при каких условиях моей мамы не должно быть рядом, потому что «они» этого терпеть не могут. Тем не менее и в D'Management, и у Ванессы Бруно, и здесь, в отеле «Ле Мерис», «они» принимали ее с распростертыми объятьями и были тронуты увидеть нас двоих везде и всегда вместе.

* * *

Двумя днями позже я приехала в Музей человека[22] на показ дома моды Alexander McQuenn. Мое сердце колотилось от волнения: мне очень нравился этот дизайнер, к тому же Фло сказала, что его показы могли открыть для меня немало дверей в будущем сезоне. Мама высадила меня и Алекса около входа: я решила попробовать провести его с собой, чтобы он тоже смог посмотреть вживую хотя бы один из моих показов. Но, несмотря на все мои мольбы, охрана наотрез отказалась пропустить его за кулисы. Значит, увидимся скоро на выходе…

Посреди полной неразберихи Сара Бертон, английский дизайнер и бывшая правая рука Александра Маккуина, представлявшая свою первую коллекцию с момента смерти великого модельера, обкусывая ногти, отчаянно искала хоть кого-нибудь, кто смог бы надеть платье под номером шесть. «Виктуар, может быть, хоть ты его примеришь? Не переживай, если не влезешь. У нас, безусловно, есть с собой платье, которое ты примеряла на кастинге, но это… я его просто обожаю. А портниха допустила ошибку, и оно получилось очень маленькое: никто в него не помещается».

Мы с ассистенткой принялись за дело, и – чудо из чудес – я без проблем влезла в это коротенькое платье с воланами и многообразными разноцветными деталями. Мою талию стянули жестким корсетом из утонченных кожаных ремней с золотыми пряжками. Я просто поверить не могла: я была такая огромная – и все равно влезла в него! Кто-нибудь, пожалуйста, крикните об этом с крыши: никто, кроме меня, не смог поместиться в платье под номером шесть! Но радость моя длилась ровно до того момента, когда мне разрешили сесть – платье было слишком короткое, что полностью исключало риск замятий, – чтобы надеть шедшие в комплекте с платьем то ли сапоги, то ли лыжные ботинки. Они были 39-го размера и шли на 18-сантиметровых каблуках. Это был какой-то кошмар!

Я выскочила из платья и ботинок, чтобы подготовить прическу и макияж, и в самый последний момент разглядела, что возле кресла меня поджидают мои миланские мучители из Prada, которые ни на йоту не изменились с той поры: ни слова приветствия, ни взгляда, полностью погруженные в свою болтовню. Они набросились на мою голову со своими выпрямителями для волос с прежней жестокостью, от которой у меня из глаз тут же потекли слезы. Они даже не извинились и не проявили никакого участия.

Но результат получился великолепный: кожа на моей голове горела, но волосы были уложены и идеально заплетены, лицо было высветлено, талия затянута в корсет пряжками и карабинами, на ногтях просматривался золотой орнамент, а ноги погружены в цепкие объятия ботинок. Я была похожа на восхитительную амазонку, готовую к сражению. В нескольких метрах от меня юная американская топ-модель Карли Клосс, облаченная в самое красивое платье из коллекции, сметала всех с пути, отрабатывая свой проход для подиума.

Когда под звуки грандиозной музыки в своих воздушных воланах я вышла на свет, то уже не вспоминала ни о неимоверной боли в ногах, ни о жжении на голове. Я была королевой – богиней, проходившей через самое сердце Музея человека, сотворенной руками уникального дизайнера, представляющего взору публики эту ослепительную красоту.

Показ подошел к концу, и я отправилась за кулисы, чтобы ассистентка помогла мне выбраться из этих ужасных ботинок и положить конец моим страданиям. Мы только приступили к процессу, когда кучка фотографов ворвалась в раздевалки. Это было просто невероятно! И среди всех этих камер и вспышек я вдруг узнала лицо Алекса, который, со своей широченной улыбкой, снимал меня, как профессиональный фотограф. Удивительно, как ему вообще удалось пробраться внутрь! Я быстро переоделась, пока он мне рассказывал, как смог выдать себя за фотографа благодаря своей огромной фотокамере и непринужденным манерам. Мы вместе отправились к буфету, чтобы немного перекусить в кругу красивых людей и достойно завершить сегодняшний вечер. Я бочком подкралась к Саре Бертон, увлеченно беседовавшей с красивой женщиной, одетой в наряды от Alexander McQueen, чтобы сказать спасибо ей за тот незабываемый опыт, который я пережила благодаря ей. Обе женщины повернулись ко мне, улыбаясь, и я тут же узнала Сальму Хайек. Заикаясь, я сказала Саре, насколько рада была принять участие в ее показе и представить ее восхитительную дебютную коллекцию. Когда, к огромному удивлению моего брата, Сальма ответила: «Это ты просто восхитительна, дорогая!», я почувствовала, как гордость и огромная радость начали переполнять меня.

Я смотрела за тем, как Алекс уплетал за обе щеки печенья и маленькие тарталетки, к которым мой мерзкий внутренний голос так и не позволил притронуться, а потом подняла бокал шампанского, чтобы хоть как-то отпраздновать окончание этого прекрасного показа. А потом мы отправились домой, чтобы рассказать всем о наших небывалых приключениях.

* * *

Сезон весна – лето закрывался показом Miu Miu, проходившим в этом году в парке перед Пале-Рояль, который был взят в аренду и скрыт под огромным тентом специально по такому случаю. Уже пройдя через руки моих миланских мучителей, я была безумно рада снова встретить Оливье Риццо, который обнял меня, как свою давнишнюю подругу, под пристальным взглядом Фреи Беха, готовившейся к показу всего через два кресла от меня. Когда моя ассистентка принесла для меня туфли – удивительной красоты прозрачные босоножки с зелеными и розовыми ремешками и флуоресцентным кружевом, – Оливье вдруг сказал: «Позвольте, я это сделаю!» И вот я сидела в своем кресле, а личный помощник Миуччи Прада стоял передо мной и помогал мне надеть эти потрясающие туфли! Он как раз расправлял кружево на моей левой ноге, когда на какую-то долю секунды я уловила в зеркале разъяренный взгляд Фреи, наблюдавшей за этой сценой! Она ревновала! Я видела, как она тут же отыгралась на своей бедной ассистентке, резко прогнав ее. Я честно рассказала об этой сцене своему верному рыцарю, который прошептал: «Не стоит переживать из-за этого», а затем встал и повернулся к Фрее, сказав: «Здравствуй, Фрея. Как дела? Позволь, я помогу тебе с обувью…»

Всего через каких-то полчаса мой первый сезон подошел к концу, оставляя позади парк Пале-Рояля и шквал аплодисментов, адресованных Миучче Прада, этой ведьме подиума. Я протянула бокал шампанского маме, которую Буба провела в гостевой сектор, чтобы она смогла хоть немного насладиться атмосферой за кулисами, прежде чем везти меня домой. Я была счастлива и несчастлива одновременно, измотана и взбудоражена. И сказать по правде, абсолютно потеряна…