НРАВСТВЕННЫЙ КОСМОС

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НРАВСТВЕННЫЙ КОСМОС

В 1902 году Циолковский написал очень важную для его философского творчества работу «Этика, или Естественные основы нравственности». С тех пор он неоднократно возвращался к этому сочинению. Делал дополнения в 1907, 1914 и 1918 годах. Однако в окончательном виде работа увидела свет лишь спустя 99 лет — в 2001 году в академическом сборнике философских трудов великого ученого. Циолковским написаны и другие произведения на тему человеческой нравственности и её космической природы. При жизни мыслителя были обнародованы (естественно, за счет автора) лишь два из них: «Горе и гений» (1916), «Научная этика» (1930).

Последнее подверглось жесточайшей критике со стороны безымянного «воинствующего атеиста», опубликовавшего свой анонимный пасквиль в периодическом издании «Безбожник у станка». В разнузданном фельетоне с привкусом доносительства Циолковскому вменялось в вину отступление от норм пролетарской морали и проповедование чуждой пролетариату поповской идеологии. Газетный донос был чреват серьезными последствиями: ведь в том же самом 1930 году по аналогичному обвинению в «неприкрытой поповщине» был арестован, на полтора года заключен в следственную тюрьму, а затем по приговору суда (десять лет лагерей) этапирован на строительство Беломорско-Балтийского канала выдающийся философ XX века Алексей Федорович Лосев (1893–1988), удостоенный охаивания аж с трибуны XVI съезда ВКП(б), откуда в его адрес и прозвучал печально знаменитый «афоризм» Лазаря Кагановича: «За такие оттенки надо ставить к стенке».

Трактат Циолковского «Этика, или Естественные основы нравственности» создавался почти одновременно и параллельно с его эпохальным трудом «Исследование мировых пространств реактивными приборами». По существу, в духовном аспекте можно рассматривать оба творения как своеобразные сообщающиеся сосуды.

После самоубийства сына Игнатия жизнь Циолковского круто изменилась. По свидетельству его старшей дочери, он разочаровался в земных проблемах и обратил свой взор к Космосу. «Он считал, что есть лучшие миры, уже достигшие совершенства, до которого человечеству надо пройти длинный путь. Причем он возлагал большие надежды на воздушный транспорт, который должен, по его мнению, „объединить человечество и стереть границы между народами“» (курсив мой. — В. Д.). Принципиально важно, что проблему Космоса Циолковский сразу же осознал как этическую проблему. «Этика Космоса, — писал он позже, — т. е. его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде страданий».

Начало такому космоэтическому подходу к познанию действительного мира в истории русской мысли положил крупнейший русский ботаник, дед Александра Блока по материнской линии Андрей Николаевич Бекетов (1825–1902). В конце 70-х — начале 80-х годов XIX века он стал выборным ректором Петербургского университета, а в начале 90-х годов написал и опубликовал уникальное философское эссе «Нравственность и естествознание». В центральной части трактата, озаглавленной «Космический принцип христианской нравственности», предпринята небезуспешная попытка определить некоторые фундаментальные закономерности, общие для природы и для общества, включая и моральные устои. Тем самым были предвосхищены многие идеи, сформулированные впоследствии в космической этике Циолковского. Бекетов писал о космической обусловленности нравственного поведения людей исходя из самых общих закономерностей, заложенных в фундаменте природы. В дальнейшем они по-своему преломляются в процессе биотической и социальной эволюции.

Подобно тому, как тяготение, свет, теплота и другие виды физического движения носят всеобщий характер, а Вселенная «во всей своей беспредельности» управляется одними и теми же законами, психическая жизнь человека, а следовательно, и его нравственность уходят своими корнями в «общие законы всего Космоса». Бекетов отталкивается от известного «золотого правила» нравственности, гласящего: «Поступай со всеми так, как ты хотел бы, чтобы они поступали с тобой». По его мнению, в этом случае поступки человека ведут к полному уравниванию его наслаждений с наслаждениями ближнего и естественным путем приводят к утверждению принципа справедливости. Тем самым выявляется первое и главное звено в цепи, благодаря которому можно вытянуть всю цепь. «Справедливость есть равенство в приложении к жизни всех и каждого. Равенство (=) — вот кратчайший символ, выражающий и высший принцип высшей человеческой нравственности. Но математическое равенство мыслимо только в отвлечении; в природе же, во Вселенной оно выражается равновесием, и именно подвижным равновесием… На равновесии зиждется Вселенная, весь необъятный Космос; в нем заключается самое общее проявление мировой силы, заправляющей как необозримыми звездными системами, так и малейшим атомом на Земле».

Равновесие в природе стремится к естественной гармонии: формы бытия меняются, но целое сохраняется во всей своей гармонии. То же происходит и в человеческом обществе, но здесь этому универсальному принципу придается дополнительная активность, присущая всему живому. Наука же оказывается сильнее всяких церковных проповедей, так как она, открывая законы Вселенной, позволяет приложить эти законы к «духовному быту» человека и тем самым способна превратить его в действительно нравственное существо. Вся же цепочка онтологических категорий, обусловливающих нравственность, такова: Справедливость — Равенство — Равновесие — Гармония. Именно в такой последовательности проявляется их объективная необходимость как «вселенская законность». «В душе человека, в его совести отражается космическая законность жаждою к установлению гармонии, не только в целом, но и во всех частностях бытия, и прежде всего — в человечестве».

Знал ли Циолковский о статье Бекетова (она была напечатана в 1891 году в журнале «Вопросы философии и психологии»)? В Калуге этот журнал выписывали и читали. В традициях же провинциальной интеллигенции считалось за правило — обмениваться впечатлениями о прочитанном, и любая информация распространялась по принципу цепной реакции. Так что, вполне возможно, Циолковский имел представление о статье Бекетова. Косвенно Константин Эдуардович мог войти в круг космоэтических идей и через Н. Ф. Федорова, с которым общался в Москве, или же через его труды, с коими познакомился уже после смерти своего великого наставника. Ибо Федоров осмысливал примерно тот же круг вопросов, что и петербургский ботаник. «Ненавистную разделенность мира» и слепую силу Вселенной, по Федорову, может преодолеть только коллективный разум, братское единение всех людей и, в особенности, — ученых.

Преодолеть интеллектуальный хаос можно лишь при помощи науки и воспитания. Федоров считал главной задачей просвещёния формирование планетарного и космического чувства сопричастности ко всем явлениям мироздания с целью подготовки к «космической жизни». С этим же был связан и глубокий патриотизм Федорова, призванный поддерживать общение каждого с родиною и приготовлять к изучению ее, как части Вселенной.

Диалектичность космизма Федорова выразилась в истолковании единства противоположных процессов, происходящих во Вселенной. С одной стороны, он понимает природу как совокупность «падающих миров» (звезд, планет, комет, метеоритов), «медленность падения коих принимается за устойчивость» (миропадение, таким образом, принимается за миродержание, мироразрушение — за мироздание). Процесс миропадения связан со смертью, с умиранием, расходом силы. Этому противостоит противоположный процесс, космизированный в человеке (как микрокосме). Именно с человека и вместе с человеком начинается востание [с одним «с» — так хотел Федоров. — В. Д.](воскресение) как противодействие разрушению и распаду. Подтверждение тому — «выпрямление», прямохождение человека, отрыв его от земли и животного царства.

Говоря современным языком, если процессы, происходящие в макрокосме — энтропийны, то процессы, происходящие в микрокосме, — антиэнтропийны. Таким образом, Федоров трактовал понятие «востание — Воскресение — вознесение» многопланово, но прежде всего как вознесение человека в Космос. Причем процесс этот начинается не с конечной точки отсчета — не со смерти, а с самого момента рождения и идет как бы навстречу процессам угасания, происходящим в Космосе. Более того, истинная конечная цель востания-воскрешения — не обретение индивидуального бессмертия, а оживление и одухотворение самого Космоса, противодействие его затуханию и разложению, оплодотворение его бессмертием с помощью семени жизни. По существу микрокосм — жизненная и оживляющая потенция макрокосма, без которой он неизбежно умрет. Но этого никогда не произойдет, так как макрокосм не существует изолированно, без своей жизнеобеспечивающей ипостаси — микрокосма.

Федоров продумывал и вопрос о средствах будущей транспортировки людей — как живых, так и умерших — в космическом пространстве: он называл их аэронавтическими и эфиронавтическими средствами. (Как видим, понятия «аэронавтика» и «аэронавт» родились давным-давно где-то в самом центре Москвы — либо в одной из публичных библиотек, либо в каморке на Остоженке.) Центральный принцип федоровского космизма — единство космологии и антропологии: человек должен стать хозяином Космоса, он призван не просто управлять всей безграничной Вселенной, но и спасти её через одухотворение «всех громадных небесных миров» и всемирной силы тяготения. Идея оразумления Космоса путем частичного подчинения его человеческому интеллекту и воле в конечном счете может служить опорой гуманистической космоэтики. Логическое завершение данная линия в развитии философии русского космизма и получила в этике К. Э. Циолковского, который возводил разумный эгоизм в космический принцип, распространяя его даже на отдельные атомы и в лучших традициях эвдемонизма сводя к стремлению всего живого к счастью. По Циолковскому, этика Космоса состоит в том, чтобы нигде и никогда не было никаких страданий — ни для человека, ни для любых других разумных существ, ни для животных.

Преодоление страданий — вот главная цель калужского мыслителя. Он сам хлебнул их уже с лихвой и знал, что впереди предстоят ещё большие испытания. Считал, однако, что любые невзгоды преодолимы, а в будущей жизни их вообще не должно быть. Тем не менее счастья без страданий не бывает — так считали мудрецы всех времен и народов. Знал ли он простую формулу Александра Блока: «Радость, страданье — одно». Если и не знал, то наверняка интуитивно чувствовал. Ибо уже давным-давно, ещё в античную эпоху, был сформулирован девиз непреклонных борцов за истину: Per aspera ad astral — Через тернии — к звездам!

* * *

Принцип разумного эгоизма Циолковский усвоил ещё в юности при осмыслении трудов Д. И. Писарева и Н. Г. Чернышевского. Он никогда не скрывал этого — напротив, всячески старался подчеркнуть и обострить его звучание. Это видно хотя бы из названия написанной в 1928 году и опубликованной в виде отдельной брошюры одной из программных работ на тему космической этики — «Любовь к самому себе, или Истинное себялюбие». Здесь четко сформулирован взгляд ученого на данную проблему:

«В сущности, основанием всех наших поступков всегда будет любовь к самому себе. Каждому это кажется всего важнее. Да и как же иначе? Конечно, это разумно, и в душе каждый придерживается такого основания. С какой стати, думает всякое существо, я буду делать себе зло. Мне это невыгодно, это неестественно! Человека, жертвующего своим благом, любят, уважают, но не все. Многие считают это хорошим для них, но не для него, и называют его дураком. Нельзя обвинять человека в этом его стремлении к эгоизму, он имеет на него право, но нужно и объяснить, в чем заключается истинное себялюбие. Все известные виды эгоизмов, т. е. любви к самому себе, суть заблуждения. Например, эгоизм разбойника, грабителя, разного рода насильников, богатого, властного, честолюбивого, сладострастника и т. д. Они не сознают, что сами себя ненавидят, и потому такие эгоизмы надо бы назвать эгофобиею или самоненавистью. В сущности каждое существо начинено себялюбием. Нельзя осуждать это желание себе величайшего возможного добра. Лицемерное существо может не заботиться о себе, а в тайнике своего мозга он всегда эгоист. Но беда в том, что он часто заблуждается и, вместо добра себе, делает зло».

Таков закон Космоса. Вселенная же в конечном счете диктует и другие нравственные законы:

«Что страданий не должно быть — ясно для всех. Отсюда вытекают основные законы: 1) Никого не убивать. Род убийц прекращать, а самих их лишить возможности делать зло, не мстя им, а только ограничив их свободу, насколько это нужно для их безвредности. 2) Нельзя насиловать, т. е. делать с человеком что-нибудь против его желания, если сам он не насилует. Роды насильников также сокращать, а их самих лишить возможности делать насилие, ограничив их свободу, но не наказывая их (т. е. не мстя). 3) Полезные для человечества убийцы и насильники не лишаются рода, но ограничиваются в свободе, чтобы устранить истекающее из них зло. 4) Каждому человеку следует выделить приходящийся ему участок земли, равноценный для всех. Это необходимо для свободы и материальной независимости каждого. 5) Ненасильник может жить на ней, как ему нравится, не входя даже в состав каких-либо обществ. 6) Он совершенно свободен входить в состав обществ и выходить из них по желанию. 7) Необходимо соблюдение законов общества, в противном случае принявшие его или допустившие в общество могут исключить из него».

Ненасилие — одна из главных категорий, включенных Циолковским в разработанную им систему этики. Здесь он не оригинален, многое как бы повторяет Льва Толстого, однако — с иным, космическим, звучанием. Аргументация Константина Эдуардовича разнообразна и многоаспектна. Например, следующая:

«Не убивать ни при каких условиях: ни на войне, ни в драке, не убивать калек, несовершенных, преступных, убийц, воров, насильников, нарушителей закона — никого и никогда. При нападении разбойников убийство извиняется, как несчастный случай, но не одобряется. Более всего это относится к человеку и высшим животным, менее к низшим существам, которые меньше страдают от насильственной смерти. ещё меньше к насекомым и совсем не относится к бактериям и растениям, которые почти ничего не испытывают при переходе из органического состояния в неорганическое. Тогда никакое „Я“ не будет бояться подвергнуться насильственным мукам смерти. Сколько бодрости и радости будет в нашем мире! (…)

Никто не может заставить человека делать то, что он не хочет, если он не нарушает закон. Закон же состоит в том, чтобы не было насилия над людьми. Насилия делают только над насильниками. Кто не насилует, над тем также нет насилия. Я не лгу, не причиняю никому вреда, не отнимаю, не лишаю свободы, и со мной никто не может этого делать. Если же кто нарушил этот закон, то подвергается насилию суда. Насильники изолируются на тот или другой срок по мере своего преступления. Слово свободно во всех его видах, пока не докажут, что это слово побудило других людей к насилию. Сколько радости будет у каждого, если он будет твердо знать, что никто не может его принудить делать то, чего он не хочет. Никто мне не солжет, никто не ограбит, не побьет, не изувечит, не убьет. Можно думать, говорить, писать и печатать что угодно, кроме лжи. Можно что угодно делать, кроме вреда другим. С собой же делай что хочешь».

Как и у Толстого, ненасилие, по Циолковскому, служит главным фактором совершенствования отношений между людьми, основанных на любви и стремлении к благу. Однако в строго определенных пределах: «Пока существуют насильники, до тех пор непротивление есть преступление, т. е. дурной поступок, ведущий человечество к гибели». И вообще — моральный аспект ненасилия имеет явно выраженное космическое звучание. Что касается концепции Толстого, то Циолковский выразился на сей счет достаточно определенно:

«Если Толстой был непротивленцем, то только потому, что его от нахальства людей защищали бесчисленные его друзья. Один человек может быть непротивленцем, потому что его охраняют противленцы. Без противленцев не обойдетесь. Иногда не хватит сил противиться злому. Тогда поневоле попадешь в когти к медведю, под нож убийцы или в лапы сильного. Противься или нет — результат один. В некоторых случаях непротивление разумно. Когда не можешь победить противника — человека, потому что он многократно сильнее тебя, то лучше уступить и покориться. Ты спасешь свою жизнь и силы. Придет время, изменятся условия, и, может быть, победишь и восстановишь свою свободу. Есть борьба, печальный исход которой очевиден. Зачем же тогда противление?

Есть и ещё случаи, когда непротивление разумно. Положим, что сильный нападает на тебя не по злобе, а по недоразумению. Тогда непротивление смягчит его, между тем как недоразумение объяснится, и противник же у тебя попросит извинения. Жизнь так сложна, что каждый случай требует особого решения. Но общее верно: вечная непримиримая война со злом. Иногда представляется, что нам делают зло. На самом же деле, мы сами его делаем. Если человек знает свою слабость, то удерживает также себя от борьбы. Тут борьба есть заблуждение и несчастие для обеих сторон. И это часто бывает».

* * *

В трудах Циолковского, посвященных этическим проблемам, совсем не редкость формулы, графики и таблицы. На такой шаг не решался даже Спиноза, хотя его главный философский труд и назван «Этика, доказанная в геометрическом порядке» и имеет структуру учебника геометрии, подразделяясь не на главы и параграфы, а на теоремы, аксиомы, доказательства, а также схолии и королларии — специальные примечания, добавления и комментарии.

Человеческие качества у Циолковского также подразделяются в соответствии с математическими и физическими принципами — на плюсовые и минусовые, относящиеся к положительному или же отрицательному полюсам. На положительном полюсе — высшие существа, у которых нет страха собственной смерти, своей крови, виселицы, истязаний, насилий, увечий, оскорблений. К жизни такое высшее существо привязывает только необходимость деятельности, совершенствования самой жизни, подготовки к будущему воплощению, любовь к людям и желание торжества истины. В нем, как принято выражаться уже в наше время, запрограммировано отвращение ко всякого рода насилию над людьми, отсутствие мстительности; за зло он платит добром. Сострадание к несовершенным, преступным и животным сформировано у него, так сказать, на генетическом уровне. К тому же он чистый вегетарианец и ест только растительную пищу.

Он сторонник закона и строгий его исполнитель; стремится к совершенствованию закона. Его идеальный закон состоит в том, чтобы ограничивать свободу существа тем более, чем более субъект или животное склонно уклоняться от закона. Исполняющий же законы — свободен. Уклоняющихся от законов он старается, путем обучения и воспитания, привести к строгому соблюдению законов, и лишь при невозможности этого ограничивает свободу.

Такое существо, по Циолковскому, обладает глубокими и многосторонними познаниями природы, оно непоколебимо верит в безначальность и бесконечность всего существующего. Все живет, нет ничего мертвого, все готово к новому и новому рождению в бесконечном круговороте Вселенной. Оно верит в Космос или в Первопричину, в их добрые свойства, в высшие материальные существа и высшее правосудие.

Кроме того, непременными качествами высших существ являются: способность к творческой деятельности, к ремеслам, искусствам, науке; хорошее здоровье, благообразное тело, острота чувств, способность к размножению при отсутствии страстей; длительная продолжительность жизни. Все это олицетворяет добрую силу на Земле и в иных мирах, иными существами.

Отрицательный полюс олицетворяет человек, которому свойственно себялюбие и непрерывное проявление этого в ущерб другим людям. Он боится пролития своей крови, своей смерти, страданий, насилий над собой, обидного слова. Сам же не стесняется убивать, мучить и лишать беззаконно свободы других. Требует от других себе всяческих милостей, уважения, жертв, а сам их никому не оказывает. Требует правды по отношению к себе, а сам её никому не дает. Он лжец, ругатель, клеветник.

За малейшую свою прихоть он готов был бы обречь весь мир на погибель, если бы мог обойтись без него. Он даже готов предать ради этого жену и детей. Он никого не любит кроме себя. Коли и дорожит людьми, то лишь настолько, насколько они служат для удовлетворения его себялюбия. Он смотрит на другие существа как на неодушевленные предметы. Сладострастен, но не производит потомства.

Он физически и умственно силен, много знает, но все его познания ограниченны, односторонни, и потому его убеждение — глубокое заблуждение во вред ему самому. Он красив, обольстителен. У него хорошо развиты органы чувств, мускулатура, половой инстинкт, родственные чувства, но все это приносится в жертву его ложному эгоизму. «Одним словом, у народа это антихрист, противоположность Христу, но противоположность сильная, могущественная, искусно скрытая, красивая, очаровательная, способная организовывать людей и оказывать огромное сопротивление доброму течению».

И далее Циолковский переходит к анализу космической сущности добра и зла, реализующейся в конкретных людях и их деяниях. Отрицательный полюс (у народа — дьявол) представляет противоположность положительному (у народа — Христос, Будда и другие) лишь в отношении правды, но не в отношении силы. Обе силы громадные. Даже отрицательная вначале больше и глумится над положительной. Только в конце концов положительная одолевает. Одна — совершенная истина, ведущая к нескончаемому добру; другая — к добру немногих и то временному и ошибочному.

Обе силы красивы, остроумны, обольстительны. Они борются между собой, как добро и зло, как истина и ложь, как древнеперсидские Ахурамазда (Ормузд) и Ангро-Майнью (Ариман), как свет и тьма — и только после долгой борьбы свет одолевает тьму. Вначале же, до победы, наоборот, царствует тьма. (Циолковский живо интересовался древнеиранской религией — зороастризмом и деятельностью пророка Зороастра (Заратустры); в архиве ученого сохранились заметки на сей счет.)

Темные силы царствовали всегда — во времена Христа, Сократа, инквизиции, Галилея, Кеплера, Коперника, Лавуазье. Они царствуют благополучно и теперь и будут царствовать ещё долго. Однако придет время, рассеется тьма, взойдет Солнце и прогонит мрак. Тогда-то наконец наступит блаженство. И этот период будет в миллион раз продолжительнее времени борьбы и горя.

Между противоположными полюсами — высшей степенью добра и высшей степенью зла — существует множество промежуточных ступеней. Посередине стоит человек-обыватель, ни то ни се, ни горячий, ни холодный; непостоянный человек. У него слабая самодеятельность, мало знаний. Он столько же склоняется к добру и истине, сколько ко злу и заблуждению. Последнее он принимает за правду. То он становится последователем Ницше, Толстого, Лейбница, Шопенгауэра, то последователем иного направления. Он то буддист, то христианин, то нигилист, то философ с тем или иным оттенком, то оккультист, то теософ, то православный, то католик, то сектант, то рационалист, то идеалист и т. д. Он то слаб, то силен.

Существа очень ограниченные, дурные и очень слабые во всех отношениях ещё не представляют максимального зла и потому не олицетворяют отрицательного полюса (дьявола). Есть и животные, подобные им по своим свойствам, например, волки, змеи и др. Они не опасны для царства истины по слабости своего ума и потому далеки от Космоса. Многие животные милы и добры друг к другу и даже к человеку. Но и они не близки к положительному полюсу, потому что не представляют высшей степени добра и истины. Также и люди подобных свойств.

Оба полюса обладают великой силой. Но одна клонится к нескончаемому блаженству и бесконечной жизни (у народа — рай), а другая — в противоположную сторону — к неизбежной гибели и нескончаемой муке (у народа — ад). Долгое время отрицательная сила преобладает. Но в конце концов через определенный, сравнительно небольшой промежуток времени она должна сдаться и уступить положительному полюсу.

Исканий Циолковского в области космической этики уместно сопоставить с концепцией «Живой этики», разработанной в первой половине XX века Николаем Константиновичем Рерихом (1874–1947) и Еленой Ивановной Рерих (1879–1955), на которых оказали решающее влияние теософские идеи Е. П. Блаватской. Четырнадцать книг «Агни Йоги» были написаны в 1924–1937 годах, и вряд ли Циолковский слышал о них. Впрочем, полностью исключить этого нельзя: ведь устная информация о значительных событиях в области духовной жизни распространялась самым непостижимым образом, доходила до самых отдаленных уголков, а понятие «Живой этики» по духу своему более чем соответствовало мировоззрению калужского мудреца.

Учение «Живой этики» (Рерихи считали, что оно передано Космическим разумом через посредничество Махатм — Учителей человечества) — синтез многих учений — религиозных, этических, философских. Одновременно первоисточником этических норм и принципов, коими руководствуются смертные люди, является вечный Космический разум, проявленный в земных закономерностях общественной жизни. Всеединство природы и духовного мира, жизнедеятельность Космоса Николай и Елена Рерихи рассматривали как проявление «всеначальной энергии», без чего немыслимо развитие каких бы то ни было феноменов. Вспышками энергии движется человечество. Светоносные излучения — всепроникающая стихия, имеющая четкую энергетическую структуру, — наполняют Вселенную. Изначальная психическая энергия, имеющая огненную природу, как океан, объемлет всё мироздание. Мысли — это сгустки энергии, высшие формы её созидательного проявления: мечта — светоносна, а сердце — великий трансмутатор энергий. Великие Энергетические Законы Космоса обусловливают энергетическое мировоззрение, которое есть знамение и знамя нашей эпохи.

Рерихи призывают проникнуться ритмом космической энергии, в этом случае творческое мышление органически сливается с ноосферным информационным полем, и человек оказывается способным приникнуть к неисчерпаемому источнику Вселенского знания и вступать в непосредственный контакт с Космическим разумом. Вечно льющиеся энергетические токи и вибрирующие поля Беспредельности обеспечивают непрерывную мгновенную связь между мирами и населяющими их существами.

Николай и Елена Рерихи в «Агни Йоге» говорят о музыкальной структуре и ритмике Космоса, ссылаясь на Пифагора и его общину, изучавших музыкальную гармонию чисел и небесных сфер. Космос вообще приобщает мир к красоте (что, как уже отмечалось, было особенно близко Циолковскому). Эстетическая сущность Космоса, согласно Рерихам, обусловливается гармонией материи и духа. Сама материя имеет две ипостаси — разделяется на Материю Матрика (Первичную), дискретную, существующую в виде гранул-искр, и Материю Люциду (Светоносную) — непрерывную, существующую в виде светоносного излучения во всех его проявлениях. Последняя играет жизненно важную роль в эволюционных космических процессах, развивающихся по спирали и носящих созидательно-взрывной характер.