Екатерина ВАСИЛЬЕВА

Екатерина ВАСИЛЬЕВА

Со своим первым мужем, кинорежиссером Сергеем Соловьевым, Васильева познакомилась в середине 60-х – они вместе учились во ВГИКе. Она – на актерском, он – на режиссерском. Искрометная Васильева тогда многим нравилась, и Соловьев не стал исключением. Он добивался ее руки почти три года, буквально преследуя по пятам. В итоге на третьем курсе Васильева сдалась, и они поженились. Вот как об этом вспоминает сам Соловьев: «Сама по себе женитьба произошла довольно забавно. Эдик Володарский, с которым мы дружили и частенько выпивали, на третьем курсе вдруг стал одержим странным бзиком – решил жениться. Он делал предложения разным студенткам, в том числе и Кате. Эдик, конечно, был замечательным человеком – открытая душа, драчун и вообще славный парень. Но он же знал, как я отношусь к Кате! Тем не менее заявился к ней домой:

– Кать, выходи за меня!

– Эдик, ты что, сбрендил, что ли? Что ты мелешь?

– Да нет, я серьезно. Мы, Катюха, так заживем!

– Отстань, хватит глупостей!

– Тогда выходи за Сережу, – от отчаяния, верно, брякнул Эдик. – Сережка, я чувствую, в тебя влюблен. Пошла бы за него замуж?

Катя подумала и сказала:

– Пожалуй, да.

В это время я был в Ленинграде. Не дожидаясь моего возвращения, они пошли к Катиной маме. Эдик сказал:

– Катя выходит замуж за Сережу. Это замечательный парень, мой друг…

На что Олимпиада Витальевна, Катина мама, моя будущая теща, которой сильно поднадоели компании и гулянки дочери, внезапно с готовностью согласилась.

Я и не подозревал обо всем этом, как вдруг у меня в Ленинграде раздался звонок, и плачущая Олимпиада Витальевна сказала:

– Сережа, я так рада! Ребята мне все сказали…

Короче говоря, через два дня я вернулся в Москву и с Ленинградского вокзала поехал не в общежитие, как обычно, а домой к Кате…»

В 1969 году, сразу после окончания ВГИКа, Соловьев снял свой первый полнометражный фильм «Семейное счастье» по А. Чехову (фильм состоял из трех новелл, две из которых принадлежали Соловьеву), и главную женскую роль в нем исполнила, естественно, супруга дебютанта. Год спустя Соловьев экранизировал пьесу М. Горького «Егор Булычов и другие», где опять одну из ролей сыграла Васильева.

Между тем в 1971 году в жизнь Васильевой вошел другой мужчина – драматург Михаил Рощин. Они познакомились в Центральном доме литераторов, куда Васильева после ссоры с мужем пришла с его хорошим приятелем Никитой Михалковым. Тот хотел поговорить с ней и помирить с Соловьевым, а вышло так, что невольно разрушил семью. Васильева увидела за соседним столиком компанию из трех человек: Олега Ефремова, его тогдашнюю жену Аллу Покровскую и неизвестного мужчину в кожаной куртке. Этим незнакомцем был Рощин. Увидев его, Васильева влюбилась с первого взгляда, несмотря на то, что за драматургом укрепилась слава донжуана.

К тому времени он был официально женат уже два раза. Его первая жена, Наталья Лаврентьева, трагически погибла в конце 50-х: ехала вечером на мотоцикле (сидела в коляске) и угодила под резаки мощного грейдера, стоявшего на обочине. Второй женой Рощина была актриса Театра Станиславского Лидия Савченко, с которой он расстался незадолго до встречи с Васильевой. От обеих жен у драматурга было по дочери.

Вспоминает Екатерина Васильева: «Никита мне два часа втолковывал, как я должна вести себя с Сережей. Сережа был талантливый, его все любили, а я мучила. Никита мне поставил ультиматум, и я дала честное пионерское, что больше так не буду. И когда уходили из ЦДЛ, он все тянул меня за руку: уйдем вместе. Я говорю: «Я ухожу, ну что ты, в самом деле, видишь, стоят люди, надо же попрощаться». Он ушел. А мы поехали сначала к Олегу Ефремову, потом – в ночной ресторан во Внуково…»

С этого момента и взял свой старт любовный роман Васильевой и Рощина. Они встречались тайком, поскольку Васильева все еще была замужем за Соловьевым, и к тому же дала слово Михалкову. Но бесконечно скрывать свои чувства влюбленные не могли. В итоге в 1973 году Васильева объявила Соловьеву, что беременна… от Рощина. Так на свет появился сын актрисы и драматурга Дмитрий. Однако счастья рождение ребенка не принесло. Теперь Васильева во всем винит только себя:

«Я выросла на этой дрянной эмансипации, которая погубила столько народу. Мы не просто ссорились. Мы разводились. Снова сходились. Во всех ситуациях виновата женщина. Я бы все делала по-другому, если б кто-нибудь научил. Я человек послушный, как выяснилось, и все умеющий делать. А тогда была уверена, что самая главная и что все должно крутиться вокруг меня. Нормальная женщина должна была бы заниматься не карьерой, а мужем, ребенком. Но я тогда думала иначе…»

В 1978 году Васильева ушла от Рощина окончательно. Она тогда влюбилась в поэта Дмитрия Виноградова и ради него бросила мужа. Взяв в охапку 5-летнего сына, она ушла практически в никуда. Поскольку у ее кавалера своего жилья не было, она поселилась в общежитии МХАТа в полуподвальной комнате. Но была счастлива непомерно: рядом были два любимых человека, ее приглашали сниматься в хороших фильмах (в 78-м это было «Обыкновенное чудо», в 79-м – «Экипаж» и т. д.).

В середине 80-х у Васильевой все рухнуло. Она рассталась с Виноградовым, ее перестала удовлетворять карьера. Она была на грани самоубийства и вполне могла наложить на себя руки, если бы не сын, за которого она отвечала. А потом в ее жизнь вошла церковь.

Вспоминает Екатерина Васильева: «Я пошла креститься. Понимала, что без чуда не выкарабкаюсь. Мне было стыдно, что я иду с корыстью. Я словно шла просить милостыню. Потом батюшка объяснил, что на самом деле этот первый шаг – очень важный. Шаг смирения, первый удар по гордыне. У меня ведь была непомерная гордыня. Я ничего не могла с собой сделать, я была совершенно черная, и никто не мог вывести меня из этого состояния. Когда заканчивалось крещение, священник сказал: «Господи, совсем другое лицо». Я в церкви много видела женщин, которые начинали церковную жизнь ради детей. Ребенок привел меня в церковь, а там Господь открыл мне, что даже и не сын, а он, Господь, и есть моя любовь. Вот тогда приходишь к служению. Потому что любовь – это служение. Можно служить театру. Если б я любила по-настоящему кого-то из своих несчастных мужей, я бы служила этому человеку. Но так не случилось. Служение Господу по качеству своему бесконечно. Я служу настолько, насколько в силах физических и духовных…»

В марте 2001 года, в канун праздника 8 Марта, в газете «Мир новостей» появилось большое интервью с Васильевой. Приведу лишь некоторые отрывки из него:

«Как я ненавижу 8 Марта! Этот праздник ужасен, его придумала Клара Цеткин на горе всем женщинам. Почему? Во-первых, он всегда попадает на Великий пост, а во-вторых, это как бы не случайное совпадение двух дней, один из которых, праздничный, символизирует победу женщины над Богом. Эмансипация разрушила все представления о женщине, и я считаю ее одним из самых жутких новообразований современного общества, апофеоз которого – 8 Марта. Мы воспитывались на том, что женщина – это все. А что мужчина? Придя в храм, я познала, что муж – это глава семьи, защитник и кормилец, а жена только помощница и опора, и я уже много лет живу с другим отношением к мужчине, начиная со священника, которому мы целуем руку, берем у него благословение, и кончая неким преклонением перед всеми без исключения мужчинами. Нам долго прививалась их неполноценность и униженность.

С какой радостью и одновременно с завистью смотрю я, служа уже 20 лет в церкви, на семьи, которые живут по иным, по христианским законам, где много-много детей, где развод немыслим, невозможен, где брак освящен таинством венчания. И думаешь: боже мой, чего же нас лишили? Лишили самого главного, отняли радость семьи.

О смысле жизни мы не задумывались, мы жили как бараны, как, к сожалению, живет очень много людей. Ну как можно жить, не понимая, зачем ты живешь?! Не для того же родиться на свет, чтобы умереть? Как можно не знать всего этого, когда в любой церковной лавке есть книги на любые темы? В свое время мы не могли найти ответа, ибо занимались только социальными вопросами и стали жертвами перевернутой демагогии, когда нас учили везде искать врага…

Еще в школе, в девятом-десятом классах, мы уже прилично выпивали, это считалось шиком, нормой жизни, а главное – мы, девчонки, уравнивали себя с мальчиками, мужчинами, а поскольку я была очень тщеславной, то для меня отставание от кого бы то ни было всегда казалось невозможным. И я пила наравне с мальчишками. Рано начала материться, и все от меня были в восторге: своя в доску, лидер, вожак. Культивировала в себе остроумие, и тут мне не было равных: все анекдоты – мои, все хохмы, байки, истории – мои. Оттачивала язык. Вот так и вышло, что ко времени поступления во ВГИК я была уже как бы готовенько-развращенной. И это притом, что тайная моя жизнь была целомудренна и чиста долгое время. Душа ведь по природе своей христианка. Никто об этом не знал, потому что я всем говорила, что прошла медные трубы, иначе в компаниях бы не котировалась, так что еще один чисто русский порок во мне – сокрытие своих добродетелей. Как бы в угоду своей гордыне я слишком заигралась в игру, из которой потом трудно было выходить…

Я считаю, что меня развращал, к примеру, Хемингуэй и еще два-три писателя, которых, наравне с Кларой Цеткин, я могу назвать болящими. Портрет Хемингуэя висел, точно икона, чуть ли не в каждом красном углу. Западные властители умов изуродовали наши души, ибо мы работали под их героев. Нынче, когда я читаю книги духовного содержания, жития святых, просто жизнеописания моих воистину духовных современников, я с ужасом оглядываюсь назад: ведь они жили одновременно со мной, молились и страдали, но я о них ничего не знала. Выходит, что мы жили вне истории, вне России. Мы – московская «золотая» молодежь – никакого отношения к тому истинному, чем жила Россия, не имели, мы были сплошным уродством, помойкой…»

Сегодня Васильева по-прежнему служит казначеем в одном из столичных храмов. В кино снимается редко, да и то каждый раз испрашивает на это разрешения у своего батюшки (последний фильм с ее участием – эпизодическая роль в телесериале «Участок»).

Сын Васильевой и Рощина Дмитрий пошел по стопам матери: окончив ВГИК… стал священником. По словам матери: «При разнообразных внешних и внутренних дарованиях жизнь предлагала Дмитрию огромные соблазны. Так просто, без призвания, священнослужителями не становятся. Я думаю, это самая главная, самая трудная и самая мужская профессия на земле…»