Первые шаги конструктора

Первые шаги конструктора

Как уже говорилось, выпускник академии В.Г. Грабин получил звание инженера при Артиллерийском управлении РККА и был направлен в КБ-2. Но внезапно руководство академии собрало выпускников, и комиссар объявил приказ АУ РККА срочно выехать в командировку в военные округа. По воспоминаниям Грабина: «комиссар академии объявил:

— Командировочные предписания получите в канцелярии. Будете работать в специальных правительственных комиссиях.

Я оглянулся на стоявших рядом товарищей. Их лица выражали недоумение: таких случаев, мы хорошо знали, в академии еще не бывало. Первый за всю историю!

Началось спешное оформление документов, торопливые сборы. Чувство было такое, будто нас подняли по тревоге. О задачах правительственных комиссий, к которым нас прикомандировали, о наших обязанностях мы узнали, только прибыв на место. Оказалось, принято решение тщательно проинспектировать все артиллерийские части: проверить состояние орудий, боеприпасы, всевозможные приборы — и то, что есть в наличии, на вооружении полков, и мобилизационные запасы. Каждая комиссия должна была дать заключение, насколько боеспособна проверенная ею группа войск. Инспектирование было повсеместным, выпускников разослали во все военные округа...

Мне и еще одному выпускнику выпало ехать на Смоленщину. Председателем нашей комиссии был начарткор (начальник артиллерии корпуса) Рябинин, человек с богатой воинской биографией. В петлицах он носил ромб, что соответствовало нынешнему генеральскому званию. От Рябинина мы узнали, что комиссия не подчинена местному

командованию и все инспектируемые части обязаны безоговорочно выполнять наши указания.

Огромное доверие, огромная ответственность.

Мы ездили по частям, изучали, исследовали, проверяли, осматривали всевозможные типы артиллерийских систем, начиная от полковых и зенитных пушек и кончая АРГК — артиллерией резерва Главного командования»⁸.

После командировки в Смоленск Грабину было приказано отправиться в Ленинград для работы на Научно-исследовательском артиллерийском полигоне (НИАП). Полигон был расположен рядом с железнодорожной станцией Ржевка. Официальное название полигона несколько раз меняли, и военные между собой именовали его по названию станции. Там Грабин участвовал в испытании нескольких образцов новых орудий. Самому конструктору больше всего запомнились испытания модернизированной 76-мм зенитной пушки Лендера в июле 1930 г. По мнению ГАУ, «существующая 76-мм пушка в 30 калибров, начиная с высоты 4000 метров имела столь малую ширин> ^оны обстрела и большое время полета, что на высоте 4000—5000 метров она практически бессильна». В связи с этим Артиллерийский комитет в Журнале⁹ № 227 за 1927 г. предложил модернизировать 76-мм пушку обр. 1914/15 г. Задание на проектирование было дано КБ ОАТ. Проект вскоре был представлен Артиллерийскому комитету и одобрен Журналом № 28 за 1928 г.

Модернизация пушки заключалась в удлинении ствола с 30 до 50 калибров, была расточена камора, что дало возможность применить новую гильзу с увеличенным зарядом. Начальная скорость снаряда весом 6,56 кг была доведена до 730 м/с, а теоретическая досягаемость по высоте — до 8 км. Естественно, что улучшение баллистики повлекло за собой и усиление противооткатных устройств.

Опытный образец модернизированной 76-мм зенитной пушки был изготовлен на заводе имени Калинина в деревне Подлипки под Москвой, и там пушке присвоили индекс 9К. Испытания пушки 9К были начаты на НИАПе в мае

1929 г. и продолжались до конца 1930-го. Пушка была принята на вооружение под названием «76-мм зенитная пушка

обр. 1915/28 г.». Была выпущена небольшая серия — в количестве всего 120 экземпляров, после чего производство пушки обр. 1915/28 г. прекратили в связи с принятием на вооружение более мощной 76-мм зенитной пушки обр. 1931 г.

История пушки обр. 1931 г. и еще ряда артиллерийских систем до сих пор покрыта мраком тайны. Дело в том, что с середины 20-х годов СССР и Германия существенно расширили военное сотрудничество. Это было выгодно обеим сторонам. Германии были навязаны жесткие рамки Версальского договора, по которому она не могла иметь танков, военной авиации, зенитной артиллерии, химического оружия и т. п. Однако и царская Россия совсем не оставила Советской республике разработок в области военной техники. Для сравнения вспомним, какой огромный задел опытных образцов и технических проектов всех видов вооружений был к 9 мая 1945 г. у Германии и СССР. В 20-х гг. все пришлось начинать буквально с нуля. Не было никакой преемственности между самолетами, автомобилями и подводными лодками царской России и СССР. Все, чего лишили страну Николай II, Сергей Михайлович и К⁰, могла дать Германия.

В доперестроечное время писать о военном сотрудничестве Германии и СССР было строжайше запрещено. Затем объявилась целая плеяда так называемых журналистов, которые на основе «жареных фактов», утверждали, что, мол, большевики сотрудничали с нацистами! Появились книги с крикливыми названиями типа «Фашистский меч ковался в СССР».

На самом деле сотрудничество СССР и Германии началось, когда еще у власти были социал-демократы, а Гитлер сидел в тюрьме. В 30-х гг. СССР получал образцы оружия и техническую документацию также и в Англии, США, Италии, Японии и других странах. Тем не менее лучшие артсистемы были в Германии, а остальные страны мало что могли предложить нам. Исключение представляли спаренные зенитные корабельные установки системы Минизини, которые нам поставляла Италия. Да и те имели ряд неустранимых недостатков, неудачных конструктивных решений, и у нас в серию не пошли.

Я уже говорил, что объем военного сотрудничества России и Германии в 1863—1914 гг. был огромен. И по объему заказов военной техники Германия уступила Франции первое место лишь при Николае II, но и тогда намного опережала Англию, США, Австро-Венгрию и другие страны.

Что же касается Германии, то она с 1923 по 1939 г. сотрудничала не только с СССР, но и с США (в том числе в разработке химического оружия), со Швецией, Голландией, Испанией, Китаем и странами Южной Америки, не говоря уж об Италии и Японии.

Совместные работы германских и советских специалистов в области авиации, военно-морской техники, танкостроения и химического оружия — это особая тема. Я же хочу несколько слов сказать о сотрудничестве артиллеристов двух стран.

Советско-германские контакты были тщательно законспирированы с обеих сторон. Так, фирма «Рейнметалл» осуществляла связи с СССР через подставную контору — общество с ограниченной ответственностью «Бюро для технических работ и изучений» (БЮТАСТ).

Согласно постановлению Совнаркома от 6 августа 1930 г. начальник Государственного Орудийно-Пулеметного объединения Будняк и глава БЮТАСТа Гуго Фройденштейн подписали в Берлине секретный договор. Согласно ему фирма БЮТАСТ должна была помочь СССР организовать валовое производство шести артиллерийских систем: 7,62-см зенитной пушки; 15,2-см мортиры; 3,7-см противотанковой пушки; 2-см и 3,7-см зенитных автоматов и 15,2-см гаубицы. Все орудия были, естественно, конструкции фирмы «Рейнметалл». Таким образом, немцы предоставили СССР лучшие опытные образцы своих артиллерийских систем. Кстати, все эти артсистемы, кроме 7,62-см зенитной пушки (немцы перешли вскоре на калибр 88 мм), были запущены в Германии в массовое производство в середине 30-х годов и успешно действовали на всех фронтах Второй мировой войны.

БЮТАСТ поставило в СССР четыре 76,2-мм зенитные пушки, восемь 152-мм мортир, двенадцать 37-мм противотанковых пушек, три 20-мм зенитные пушки и т. д. Кроме того, поставлялись детали и узлы для сборки в СССР нескольких орудий каждого образца, а также полный комплект технологической документации.

За все услуги СССР должен был выплатить БЮТАСТу

1 125 ООО американских долларов, что при тогдашнем мас

штабе цен было не так уж и мало. В договоре были специальные статьи, согласно которым СССР не должен был разглашать ни условий сделки, ни данных германских орудий, а Германия соответственно должна молчать о советских артиллерийских заводах. Заметим, что обе стороны соблюдают обещание молчать до сих пор. Автору удалось случайно обнаружить это соглашение в Архиве экономики имени Плеханова¹⁰.

Договор с фирмой БЮТАСТ («Рейнметалл») оказал большое влияние на судьбу нашей артиллерии. 7,62-см зенитная пушка была принята на вооружение под названием «76-мм зенитная пушка обр. 1931 г.». Серийно она производилась на заводе № 8 (им. Калинина), где ей дали индекс 3К. В 1937—1938 гг. на заводе № 8 группа конструкторов под руководством Г.Д. Дорохина модернизировала повозку пушки обр. 1931 г. Теперь она стала иметь не одну ось, а две, т. е. стала похожа на классическое зенитное орудие. Новая пушка получила название «76-мм зенитная пушка обр. 1938 г.». Та же группа инженеров предложила в кожух 76-мм пушки обр. 1931 г. вставить новый ствол, расточенный до 85 мм. Ствол с новой трубой и новая повозка стали элементами 85-мм зенитной пушки обр. 1939 г. (с индексом 52К).

На базе 76-мм зенитной пушки обр. 1931 г. была создана система корабельных 76-мм зенитных орудий: 34К, 39К и 81К.

3,7-см противотанковая пушка фирмы «Рейнметалл» приказом Реввоенсовета от 13 февраля 1931 г. была принята на вооружение под названием «37-мм противотанковая пушка обр. 1930 г.». Серийно пушка изготавливалась на заводе № 8, где ей присвоили индекс 1К. Эта же пушка с рядом изменений была принята на вооружение и в германской армии под наименованием 3,7-см РАК 35/36. Выстрелы обеих пушек были полностью взаимозаменяемы. Наиболее существенным отличием германской пушки были металлические колеса и подрессоривание, благодаря чему скорость возки увеличилась до 40 км/ч.

37-мм пушка фирмы «Рейнметалл» была достаточно эффективна для стрельбы по всем советским танкам до появления танков Т-34 и КВ, поэтому немцы в дальнейшем ог

раничились лишь совершенствованием ее лафета. Советское же руководство решило увеличить калибр противотанковой пушки до 45 мм. Это привело к некоторому увеличению бронепробиваемости снаряда, а главное, к увеличению поражающего действия осколочного снаряда. Дело в том, что действие советских и германских 37-мм осколочных снарядов по живой силе было очень слабым. А наши конструкторы для 45-мм противотанковых пушек ввели тяжелый осколочный снаряд весом 2,15 кг, содержащий 118 г взрывчатого вещества. Для сравнения: осколочный снаряд 37-мм противотанковой пушки обр. 1931 г. весил 645 г и содержал всего 22 г взрывчатого вещества.

Конструкторы завода № 8 ухитрились втиснуть новую трубу 45-мм калибра в кожух ствола 37-мм противотанковой пушки обр. 1931 г. (Стволы пушек фирмы «Рейнметалл» имели большой запас прочности.) Поэтому 45-мм противотанковая пушка обр. 1932 г. (19К) отличалась от 37-мм противотанковой пушки обр, 1931 г. только трубой и небольшими изменениями в противооткатных устройствах. С

1932 г. по 1 января 1942 г, было изготовлено 16 621 45-мм противотанковых пушек.

На базе пушки 19К на заводе № 8 создали 45-мм танковую пушку обр. 1932 г. (20К). 45-мм пушками 20К было вооружено подавляющее большинство наших танков (Т-26, БТ-5, БТ-7, Т-35, Т-70 и Т-80), а также бронеавтомобили БА-3, БА-6, БА-10, БК-11 и ПБ-4. Всего с 1932 по 1943 г. было изготовлено 32 453 45-мм танковых пушек 20К.

15-см мортире фирмы «Рейнметалл» повезло куда меньше. После небольшой доработки ее начали выпускать малыми сериями на Мотовилихинском механическом заводе, позже ставшем заводом № 172. В СССР мортира была принята на вооружение под наименованием «152-мм мортира обр. 1931 г.». В некоторых документах 1931—1935 гг. она называлась мортира «Н» или «НМ» (НМ — немецкая мортира). С 1932 по 1935 г. завод № 172 сдал 129 мортир.

АУ РККА, придираясь к мелочам, всячески тормозило производство 152-мм мортир обр. 1931 г. Наконец 16 марта

1936 г. Артуправление выдвинуло новые повышенные тактико-технические требования к дивизионной мортире. Конструкторы завода № 172 модернизировали мортиру фирмы «Рейнметалл» и в марте 1937 г. представили три ее опытных образца под наименованием MJI-21. Испытания MJI-21 в целом прошли удачно, но, как всегда, выявили ряд мелких конструктивных недостатков.

Минометное лобби в Артиллерийском управлении встретило MJI-21 буквально в штыки. 13 июля 1938 г. из 2-го отдела Артуправления пошла кляуза маршалу Кулику:

«Завод № 172 в течение ряда лет пытался отработать 152-мм мортиры в большом числе вариантов и не получил удовлетворительного решения ряда вопросов: прочность системы, вес, клиренс и др.

Испытания мортиры в войсках тоже показали неудовлетворительные результаты как по конструкции, так и по тактическим данным (для полка тяжела, а для дивизии маломощна). Кроме того, она не входила в систему вооружений. На основании изложенного АК считает необходимым дальнейшие работы по мортире прекратить».

28 августа 1938 г. маршал Кулик в письме к наркому Ворошилову как попугай переписал все аргументы Артуправления и добавил от себя: «Прошу Вашего распоряжения о прекращении опытных работ по этой мортире». Работы по 152-мм дивизионным мортирам были прекращены окончательно.

Между прочим, образец доработанной 15-см мортиры фирмы «Рейнметалл» был принят на вооружение в полках вермахта под названием «15-см тяжелое пехотное орудие S.I.G.33», и до конца войны была выпущена крупная партия этих орудий.

15-см гаубица фирмы «Рейнметалл» в СССР получила наименование «152-мм гаубица обр. 1931 г.», хотя ее часто называли 152-мм гаубица «Н» или 152-мм гаубица «НГ» (немецкая гаубица).

Производство гаубицы было поручено Мотовилихинскому механическому заводу. На 1932 г. заказ составлял шесть гаубиц (опытно-валовая партия), но завод не изготовил ни одной.

На 1933 г. первоначальный план составлял 30 гаубиц, но по просьбе завода число сократили до восьми штук. Из них четыре гаубицы сданы в декабре 1933 г., а остальные четыре — в 1934 г.

Совсем неудачно сложилась в СССР судьба 2-см и 3,7-см зенитных автоматических пушек фирмы «Рейнметалл». Первая мировая и Гражданская войны показали, что на высотах до 3000 м наиболее эффективным средством борьбы с самолетами являются автоматические пушки. Действие 7,62-мм винтовок и пулеметов на высотах до 500 м было малоэффективно, а на больших высотах просто ничтожно. Что же касается 76-мм пушек Лендера, то они на малых высотах уступали по действенности огня автоматам Максима и Виккерса вследствие малой скорострельности, малой скорости приводов наведения, ручной установки трубок на шрапнели и т. д. Поэтому руководство РККА в начале 20-х гг. сделало единственно правильный вывод — как полевым войскам, так и кораблям для защиты от воздушного противника нужны скорострельные зенитные автоматы.

В 1926 г. в КБ завода «Большевик» (бывшего Обуховского) начались работы по модернизации 40-мм автомата Виккерса. Основной целью модернизации было улучшить баллистику и повысить надежность автомата. В пушке заменили 40-мм ствол на 37-мм с лучшей баллистикой (начальная скорость снаряда увеличилась с 610 до 670 м/с).

Модернизированный автомат получил официальное название «37-мм автоматическая зенитная пушка обр. 1928 г.». Первоначально перестволенные автоматы устанавливались на «родных» тумбах системы Виккерса. Был разработан и вариант тумбовой установки автомата на полуторатонном грузовике АМО.

Но пока конструкторы «Большевика» доводили 37-мм пушку обр. 1928 г., высшее руководство страны приняло решение, пагубно отразившееся на отечественных зенитных автоматах, — все работы по зенитным орудиям были сосредоточены на заводе № 8 (им. Калинина). Этот завод возник в 1919 г. в подмосковной деревне Подлипки за счет оборудования и персонала, эвакуированного из Петроградского орудийного завода. До конца 20-х гг. завод с большим трудом справлялся с 76-мм зенитными орудиями и никогда, как впрочем, и Петроградский орудийный завод, не занимался автоматическим оружием.

В конце 1928 г. Артуправление РККА приказало перенести производство 37-мм автоматов обр. 1928 г. с завода «Большевик» на завод № 8.

На 1929 г. заводу № 8 делают заказ на 50 автоматов для флота. Автомату присвоили индекс 11К (К — завод им. Калинина), и четыре года подлипковские пушкари тужились над этим заказом. В 1932 г., правда, были предъявлены на испытания пять автоматов, но устойчивой автоматической стрельбы добиться не удалось. Так и не удалось ни в 1932 г., ни в 1933 г. сдать ни одного автомата 11 К.

Так была тихо похоронена 37-мм пушка обр. 1928 г. Не сохранилось ни одного ее образца. И сейчас историки флота часто ломают головы, изучая проекты различных кораблей начала 30-х годов, в составе вооружения которых предусматривались 37-мм автоматы.

Производство 2-см и 3,7-см автоматов фирмы «Рейнметалл» было также поручено заводу № 8 (им. Калинина). Они получили наименования «20-мм автоматическая зенитная пушка обр. 1930 г.» (2К) и «37-мм автоматическая зенитная пушка обр. 1930 г.» (4К). Производство пушек было начато заводом № 8 в 1932 г. На этот год план завода составлял 100 единиц. Завод предъявил военпредам 44 пушки, но приняты были лишь три. В 1933 г. при плане 50 пушек предъявлено 30, сдана 61 (среди последних были и пушки 1932 г. изготовления). Пушки собирались с индивидуальной пригонкой, качество автоматов было очень низким. Поступившие в войска 20-мм пушки 2К постоянно давали отказы и вскоре были сняты с вооружения.

В 1931—1932 гг. завод № 8 изготовил около тридцати 37-мм пушек 4К, но не сумел сдать военной приемке ни одной. В последующие годы бракоделы завода им. Калинина загубили несколько образцов отечественных зенитных автоматов, включая интересные системы М.Н. Кондакова.

Только в 1940 г. заводу им. Калинина удалось наладить выпуск 37-мм зенитных автоматических пушек 61К, созданных на базе 40-мм автоматической зенитной пушки фирмы «Бофорс». К 1 января 1941 г. завод сдал всего 544 автомата. Таким образом, подавляющее большинство дивизий к 1941 г. не имело зенитных автоматических пушек, и бороться с низколетящими самолетами противника можно было только с помощью 7,62-мм пулеметов типа «Максим».

А теперь, после вынужденного отступления, вновь вернемся к нашему герою. В августе 1930 г. В.Г. Грабина пере

водят с работы на полигоне в КБ завода «Красный путиловец» на другой конец Ленинграда. Позже он писал:

«На “Красном Путиловце” меня встретили хорошо. Это очень ободрило. Среди конструкторов были люди самые разные. И убеленные сединой, умудренные громадным опытом “энциклопедисты”; у них можно было получить исчерпывающие справки о конструкциях, которые здесь разрабатывались 30 и 40 лет назад, причем справки не только о том, что именно проектировалось, но и как, какие были получены результаты, в каких материалах они отражены и где все материалы можно найти. Эти люди создавали знаменитую трехдюймовку образца 1902 г., трехдюймовую конную пушку, полуавтоматическую зенитную пушку Лендера и ряд других артиллерийских систем.

Были и такие, что проработали в этом КБ пока лишь по 10—15 лет, по сравнению со старожилами-конструкторами — “молодняк”. Они составляли большинство. Еще одна группа конструкторов совсем недавно окончила Артиллерийскую академию. Среди них выделялся Иван Абрамович Маханов, приятный в обхождении человек. Приветливая улыбка не сходила с его лица. После смерти Ф.Ф. Лендера он возглавлял конструкторское бюро.

Численно небольшой состав КБ был очень квалифицированный, творческий. Мне с несколькими конструкторами и чертежниками было поручено составить рабочие чертежи 76-миллиметровой пушки, которая в конце двадцатых годов была куплена у шведской фирмы “Бофорс” без какой бы то ни было технический документации: торопились поскорее перевооружить Красную Армию новой, наиболее современной дивизионной пушкой, а на свои конструкторские силы не надеялись»*.

«Начав работать в КБ, я решил прежде всего основательнее познакомиться с механосборочным цехом, воплощавшим в металле то, что мы строили на бумаге. Универсальное станочное оборудование я знал, но не одинаково хорошо, а некоторые типы станков — плохо. Кроме того, хотелось познакомиться с изготовлением особенно трудоемких и сложных деталей. И вот я начал ходить от станка к станку. Если видел, что операция простая, — не задержи

вался. Но если встречалась сложная, простаивал у станка подолгу, стараясь постичь процесс формообразования. Теперь я понимал, что без этого настоящим конструктором не стать. Это было для меня как бы кончиком нити, который я нашел и за который ухватился.

Иногда было трудно разобраться без технической документации. Тогда просил у мастера или у рабочего разрешения посмотреть чертежи. Не стеснялся обращаться к мастеру или рабочему с просьбой пояснить мне непонятное. И никогда не встречал отказа.

Год проработал я в КБ “Красного путиловца”, когда директор завода неожиданно (в моей жизни многое свершалось неожиданно) получил телеграмму: “Срочно командировать Грабина в Артиллерийское управление”.

В тот же день я выехал в Москву. В Артиллерийском управлении мне вручили предписание: “Командируется на постоянную работу в конструкторское бюро № 2 Всесоюзного орудийно-арсенального объединения Наркомтяжпрома”. Это была как раз та самая организация, куда я был распределен после окончания академии»*.

КБ-2 размещалось на пятом этаже большого московского дома, не имевшего вывески. Там работали германские и советские конструкторы, причем ведущая роль принадлежала немцам. Начальником КБ был красный командир Шнитман, начальником германской группы — инженер Фохт. В июне 1931 г. Грабина назначили заместителем начальника КБ-2. Практически сразу Грабин вступил в острый конфликт со Шнитманом и Фохтом. Мнения противоположной стороны мы никогда не узнаем, поэтому волей-неволей придется смотреть на конфликт глазами Василия Гавриловича:

«По знакам различия Шнитман — высокое должностное лицо, но постоянная угодливая улыбка на его холеной физиономии не соответствует его воинскому званию. Шнитман бесшумно скользит по паркету и всем своим видом старается показать, что для Фохта он готов на все. Молодые советские конструкторы прозвали его “дипломатом”. Он действительно раньше бывал за границей с какими-то поруче

ниями Внешторга, в артиллерии же ничего не понимал, что, впрочем, его не беспокоило.

Фохт марширует, звонко печатая шаг, голова его откинута, плечи приподняты, на худощавом, синеватом после бритья лице выражение холодное и жесткое. Один глаз у него стеклянный, но это трудно заметить, потому что у живого глаза такое же выражение, как и у искусственного.

Фохт разговаривает лишь с теми, на ком белый халат, т. е. со своими соотечественниками. В его обращении с ними нет ничего похожего на вежливость — он в лучшем случае молчаливым кивком показывает свое удовлетворение, а неудовольствие выражает окриком. При малейшей попытке возражения его покидает всякая выдержка. Впрочем, возражения исключительно редки — немцы смотрят на Фохта как на бога и к тому же сильно его побаиваются.

Указания Фохта всегда категоричны, как приказ. Но, так или иначе, немцами он руководил неплохо. Как ни неприятна мне была его личность, надо отдать ему должное: конструктор он был опытный, знающий.

На советских инженеров Фохт не обращал внимания, для него эти люди в коричневых халатах почти не существовали. Да и о чем ему было с ними разговаривать? Заняты они были копировкой, изредка — отработкой самых второстепенных деталей, что называется “осмысленной деталировкой”, — очевидно, в отличие от “неосмысленной”, которая с успехом могла быть проделана обыкновенным чертежником, но к которой из месяца в месяц были прикованы русские конструкторы»*.

Вскоре Грабин вошел в состав партбюро КБ-2 и начал использовать парторганизацию и стенгазету в борьбе против Шнитмана и Фохта. В конце концов Грабин добился снятия Шнитмана. Грабин совместно с партийно-комсомольским активом так допек Фохта, что тот собрал чемодан и, никого не предупредив, уехал в Германию. Затем Грабину и его соратнику И.А. Горшкову удалось снять с должности секретаря парторганизации КБ-2. Вместо него парторганизацию возглавил сам Василий Гаврилович. Если верить воспоминаниям Грабина, ему, в конце концов, удалось вообще выжить немцев из КБ-2. Как он писал: «В начале 1933 г.

КБ ВОАО перебазировалось на новое место. Здесь на его основе создали Главное конструкторское бюро № 38 (сокращенно ГКБ-38), детище Наркомата тяжелой промышленности — Орджоникидзе, Павлуновского, Будняка. Этим был сделан большой шаг вперед на пути развития отечественной артиллерийской мысли»¹¹.

Обратим внимание, что в КБ-2 Грабин конфликтует с немцами лишь по второстепенным вопросам: почему, мол, немцам подают автобус, а советским инженерам нет, и те, бедные, должны стоять в немецком автобусе, когда немцы сидят, и т. п. Почему-то Грабин не приводит ни одного конкретного случая, где немцы были бы не правы в конструировании артиллерийских систем. А ведь главной задачей КБ-2 было дать Красной Армии современное артиллерийское оружие, а потом уже учить наших инженеров и призывать немцев к равноправию в автобусе. А в своих воспоминаниях Грабин вообще не пишет, какими артсистемами занималось КБ-2, ограничиваясь лишь лаконичной фразой: «За сравнительно короткий период своего существования КБ ВОАО создало ряд систем»¹².

Правда, ниже Грабин вынужден признать, что в других наших артиллерийских конструкторских бюро «...конструкторы были далеки от производства; это являлось серьезным недостатком.

Стиль работы КБ-2, использовавшего германский опыт, был иным. Бюро делало всю конструктивно-техническую разработку, изготовляло рабочие чертежи, технические условия, и завод, которому поручалось массовое производство орудий, получал от КБ-2 полную техническую документацию для изготовления опытного образца, причем культура рабочих чертежей была высокая. Чертежей такого качества артиллерийская промышленность еще не знала. Конструкторы КБ-2 имели более широкую и глубокую подготовку, однако и у этого КБ была своя ахиллесова пята: ему недоставало собственной производственной базы, а значит, отсутствовала взаимосвязь конструктора, технолога и производственника»¹³.

Думаю, стоит упомянуть хотя бы о паре работ КБ-2. Так, например, им была создана 122-мм дивизионная гаубица «Лубок». Работа над гаубицей началась в июле 1932 г., но после ликвидации КБ-2 доработка «Лубка» затянулась, и в 1935 г. прекращена.

Двадцать седьмого февраля 1932 г. КБ-2 представило проект 305-мм гаубицы, стрелявшей снарядом весом в 400 кг на дистанцию до 20 км. Максимальный угол возвышения составлял 50°. Гаубица имела горизонтальный клиновой затвор и раздельно-гильзовое заряжание. В походном положении гаубица перевозилась на шести повозках, максимальный вес которых не превышала 11,5 т. Три-четыре десятка таких гаубиц могли бы за неделю разнести вдребезги хваленую линию Маннергейма. Но Тухачевский и К⁰ увлеклись созданием 305-мм самоходной гаубицы СУ-7. Ее походный вес превышал 106 т. Монстр не проходил ни по мостам, ни под мостами и не вписывался в улицы городов и деревень. Были затрачены огромные деньги, но 21 апреля 1938 г. работы над СУ-7 были прекращены.