Глава пятьдесят вторая

Глава пятьдесят вторая

Германия напала на СССР. Приграничные сражения. Немецкие генералы уверены в быстрой победе. Наступление тормозится. Экономика Германии перечеркивает блицкриг

В 4 часа утра в воскресенье 22 июня 1941 года германские войска начали вторжение.

В это время Шуленбург срочно запросил встречи с Молотовым и на встрече зачитал заявление германского правительства о начале войны.

В 5 часов 45 минут у Сталина началось новое совещание. На нем присутствовали Молотов, Берия, Тимошенко, Исаков, Мехлис. Достоверной информации еще не было. Они приняли директиву № 2:

«Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить».

У Сталина еще теплилась надежда, что нападение началось без ведома Гитлера и может быть остановлено после жесткого отпора. Иначе чем объяснить запрет на переход границы?

Через полтора часа прибыли Молотов, Микоян, Каганович, Ворошилов, Вышинский. Стали обсуждать, кому выступать с обращением по радио. Сталин категорически отказался.

Жребий пал на Молотова. В 12 часов 30 минут его взволнованный голос прозвучал по всем радиостанциям страны. Молотов высказал несколько моментов, из которых видно, что сильнее всего поразило советское руководство: «без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну»; «несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора».

В этих словах звучала явная оправдательная нота.

Но кроме того, были сказаны слова, ставшие камертоном всей борьбы: Отечественная война! (Напомним, что так же 22 июня 1812 года Наполеон напал на Россию.)

Финал речи звучал как набатный колокол: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами». Судя по всему (Молотов это не отрицал), эти слова принадлежали Сталину.

В первый день войны в Кремле были приняты указы Президиума Верховного Совета о мобилизации военнообязанных, о военных трибуналах, о введении военного положения.

В 14 часов была принята директива № 3 о контрнаступлении, разрешающая войскам переход государственной границы.

В этот же день была создана Ставка Главного командования в составе Тимошенко (председатель), Жукова, Сталина, Молотова, Ворошилова, Буденного, Н. Кузнецова. Постоянными советниками Ставки стали Шапошников, Кулик, Мерецков, Жигарев, Воронов, Ватутин, Микоян, Берия, Вознесенский, Жданов, Маленков, Мехлис.

Таким образом, Ставка интегрировала все советское руководство: партийное, военное, правительственное.

Двадцать четвертого июня был создан Совет по эвакуации под руководством Кагановича (председатель), Косыгина и Шверника (заместители).

После глубокого потрясения, пережитого утром, Сталин взял себя в руки и стал выстраивать новую систему управления. Но главные события сейчас проходили на фронтах, откуда поступало мало информации. Поэтому днем Сталин принял решение направить Жукова на Юго-Западный фронт. Через два дня Ворошилов, Шапошников и Кулик были направлены на Западный фронт.

Очевидно, Сталин нуждался в информации от руководителей своего круга и вспомнил свой опыт Гражданской войны: тогда его направляли на критические участки.

Вечером 22 июня Сталин получил неожиданную поддержку из Лондона, где человек, которому он никогда не доверял, премьер-министр Черчилль, выступил по радио с речью. В ней Черчилль сказал: «Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима. Ничто не сможет отвратить нас от этого, ничто. Мы никогда не станем договариваться, мы никогда не вступим в переговоры с Гитлером или с кем-либо из его шайки. Мы будем сражаться с ним на суше, мы будем сражаться с ним на море, мы будем сражаться с ним в воздухе, пока, с Божьей помощью, не избавим землю от самой тени его и не освободим народы от его ига. Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, — наши враги… Такова наша политика, таково наше заявление. Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем. Мы обратимся ко всем нашим друзьям и союзникам во всех частях света с призывом придерживаться такого же курса и проводить его так же стойко и неуклонно до конца, как это будем делать мы…»⁴⁰⁴

Не называя Рузвельта, Черчилль тем не менее давал понять, что говорит и от имени Соединенных Штатов. Через два дня последовало заявление американского президента о поддержке СССР. Так стала складываться антигитлеровская коалиция.

Из дневника генерал-полковника Франца Гальдера, начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии (ОКХ), видно, как развертывались события с точки зрения немцев:

22 июня 1941 года, 1-й день войны.

«Представляется, что русское командование благодаря своей неповоротливости в ближайшее время вообще не в состоянии организовать оперативное противодействие нашему наступлению. Русские вынуждены принять бой в той группировке, в которой они находились к началу нашего наступления.

Наши наступающие дивизии всюду, где противник пытался оказать сопротивление, отбросили его и продвинулись с боем в среднем на 10–12 км! Таким образом, путь подвижным соединениям открыт».

23 июня 1941 года, 2-й день войны.

«В пользу вывода о том, что значительная часть сил противника находится гораздо глубже в тылу, чем мы считали, и теперь частично отводится еще дальше, говорят следующие факты: наши войска за первый день наступления продвинулись с боями на глубину до 20 км, далее — отсутствие большого количества пленных, крайне незначительное количество артиллерии, действовавшей на стороне противника, и обнаруженное движение моторизованных корпусов противника от фронта в тыл в направлении Минска. Перед фронтом группы армий «Юг» противник также отводит свои войска от венгерской границы в восточном направлении, чтобы вывести их из мешка».

«Впрочем, я сомневаюсь в том, что командование противника действительно сохраняет в своих руках единое и планомерное руководство действиями войск. Гораздо вероятнее, что местные переброски наземных войск и авиации являются вынужденными и предприняты под влиянием продвижения наших войск, а не представляют собой организованного отхода с определенными целями. О таком организованном отходе до сих пор как будто говорить не приходится».

24 июня 1941 года, 3-й день войны.

«Середина дня. Наши войска заняли Вильнюс, Каунас и Кейданы».[28]

«Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен».

«В общем, теперь стало ясно, что русские не думают об отступлении, а, напротив, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившимся германским войскам. При этом верховное командование противника, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями войск. Причины таких действий противника неясны. Полное отсутствие крупных оперативных резервов совершенно лишает командование противника возможности эффективно влиять на ход боевых действий. Однако наличие многочисленных запасов в пограничной полосе указывает на то, что русские с самого начала планировали ведение упорной обороны пограничной зоны и для этого создали здесь базы снабжения».

25 июня 1941 года, 4-й день войны.

«Оценка обстановки на утро в общем подтверждает вывод о том, что русские решили в пограничной полосе вести решающие бои и отходят лишь на отдельных участках фронта, где их вынуждает к этому сильный натиск наших наступающих войск».

29 июня 1941 года (воскресенье), 8-й день войны.

«Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека. Лишь местами сдаются в плен, в первую очередь там, где в войсках большой процент монгольских народностей (перед фронтом 6-й и 9-й армий). Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются лишь немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование и пытаются выйти из окружения под видом крестьян. Моральное состояние наших войск всюду оценивается как очень хорошее, даже там, где им пришлось вести тяжелые бои. Лошади крайне изнурены»⁴⁰⁵.

Это фрагменты огромной панорамы, из которой уже кое-что проясняется. Сопротивление русских не ослабевает, что полностью отличается от войны в Европе.

Здесь надо сказать о планах германского командования, чтобы понять закономерности первого периода кампании. План состоял из трех частей:

1. Наступление на Ленинград и Москву, разгром Советской армии в прямом наступлении.

2. Наступление на Киев, захват Украины с промышленным районом Донбасса, затем захват нефтяных месторождений Кавказа.

3. Дополнительно к первым двум операциям: наступление финской армии в направлении Ленинграда, а также наступление румынской из района Верхнего Прута.

Советское военное командование считало, что основной удар немцы нанесут в западном направлении, но Сталин решил, что это будет наступление на Украину, и потребовал укрепления Киевского военного округа. Он оказался наполовину прав: здесь был нанесен один из двух главных германских ударов.

Всего у немцев на Восточном фронте было сосредоточено три группы армий: «Север» (командующий — фельдмаршал В. Лееб), «Центр» (фельдмаршал Ф. Бок), «Юг» (фельдмаршал Г. Рундштедт).

Советские войска были организованы следующим образом: Северный фронт (командующий — генерал-лейтенант М. Попов), Северо-Западный (генерал-полковник Ф. Кузнецов), Западный (генерал армии Д. Павлов), Юго-Западный (генерал-полковник М. Кирпонос), Южный (генерал армии И. Тюленев).

Преимущество немецких войск базировалось, по утверждению Жукова, на пяти-шестикратном превосходстве на направлениях главных ударов. «Внезапный переход в наступление в таких масштабах, — признался маршал, — причем всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами, т. е. характер самого удара во всем объеме нами не предполагался.

Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков и руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов»⁴⁰⁶.

Именно здесь, а также в незавершенной реорганизации перевооружения РККА кроется причина поражений начального периода войны. По мнению большинства военных специалистов Запада, Советский Союз должен был пасть к зиме, то есть блицкриг должен был закончиться быстрой победой Германии, как и планировал Гитлер. Почему же вместо этого война длилась четыре года и закончилась крахом агрессора?

Месяц спустя после вторжения стратегическая панорама боев выглядела так:

«С середины июля фон Бок, добившись огромного успеха в центре фронта, решил, что наступил момент для танкового удара по Москве, пока враг не успел перевести дыхание. Но фон Лееб все еще пытался прорваться к Ленинграду и отбивал контратаки советских войск, а Рундштедт застрял на юге. Вероятно, учитывая сложившееся положение, 19 июля Гитлер отдал директиву № 33 группе армий „Центр“ — продолжить наступление на Москву только пехотой. Часть армий повернуть в направлении северо-запада, а другую часть в южном направлении. Москва все еще не была основной целью Гитлера. 28 июля Гальдер констатировал, что приказы фюрера приводят к рассредоточению сил и движение на Москву приостановлено.

Недавний опыт ведения войны во Франции в новых условиях оказался бесполезен. Немцам приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы не утратить инициативу. Враг сдавал территорию, но, отступив, тут же шел в атаку. Советские танки прорывали немецкое окружение, и дело осложнялось тем фактом, что немцы испытывали недостаток в танковых дивизиях второй линии, а нехватка транспортных средств приводила к тому, что пехота не могла двигаться с необходимой скоростью. Русские постоянно ускользали из расставленных ловушек»⁴⁰⁷.

Из этого следовало, что советские армии в случае принятия немцами новой стратегии — удара на Москву — могли нанести мощные фланговые удары с севера и юга. Гитлер руководствовался вполне рациональными соображениями и, кроме того, держал в уме главную экономическую цель войны — нефтеносный Кавказ.

В директиве Гитлера от 21 августа говорилось: «Наиболее важным перед наступлением зимы является не взять Москву, а захватить Крым и промышленный угледобывающий район на реке Донец, а также не допустить поставок нефти для российской армии из Кавказского региона».

На возражения Бока Гитлер ответил: «Мои генералы ничего не знают о экономических аспектах войны». И он был прав, так как захват Крыма обеспечивал безопасность румынских нефтепромыслов от налета авиации базировавшегося в Крыму Черноморского флота, позволял по морю снабжать топливом войска группы «Юг», совершать авиаудары по советским войскам на кавказском побережье. Кроме того, немцы уже начали испытывать топливный голод, просчитавшись в объемах потребляемого бензина: на российских проселочных дорогах и пересеченной местности грузовики, тракторы и танки потребляли значительно больше горючего, чем было запланировано.

Война в России потребовала пересмотра экономики, а военная экономика поставила перед Гитлером проблему, перечеркнувшую молниеносность войны.

С точки зрения советского командования упорная жертвенная оборона отступающих армий с переходом в контрнаступление позволила собрать и перебросить резервы, а также эвакуировать на Урал и в Сибирь оборудование многих заводов. В итоге Советский Союз с каждым днем, каждой неделей, каждым месяцем жесточайших боев приходил в себя и восстанавливал силы для длительной позиционной войны, к которой Германия не была готова.

Есть еще одна причина, почему в тотальной войне Советский Союз оказался сильнее: он был антибуржуазен по своим идеологическим основам, готов к огромным напряжениям и жертвам. Советские заводы работали в три смены, германские в одну. В Германии до 1939 года было 1,6 миллиона человек домашней прислуги, во время войны это число сократилось до 300 тысяч. По эффективности советская экономика оказалась в несколько раз мощнее. Она, несмотря на оккупацию и потерю трех из четырех главных экономических центров, превзошла в годы войны экономику оккупированной Германией Европы, чего Советскому Союзу до войны не удалось достичь на всей своей территории.

Теперь, когда понятна в общих чертах суть начального периода войны, снова вернемся к победоносной тактике немецких войск. Танковые корпуса разрывали оборону противника, отсекая его коммуникации, а продвигающиеся следом пехотные дивизии уничтожали окруженные части. Вначале этому нечего было противопоставить. Чем упорнее было сопротивление советских войск, тем прочнее смыкалось у них за спиной кольцо окружения. Отступать для сохранения живой силы и техники они не имели права.

Летом 1941 года, по мнению Гальдера, после четырнадцати дней наступления задачи плана «Барбаросса» уже были решены; русские армии разгромлены, осталось занять промышленные регионы.

Если бы у нас была возможность увидеть сверху всю панораму сражений, перед нашими глазами предстали бы большие и малые «котлы», колонны танков, грузовиков и конских упряжек, болотистые и песчаные пространства, гасившие скорость машин до ползучей, пыль, забивающая фильтры моторов, дожди, грязь, неразбериха команд, ошибки в картах. Генерал Гот указывает: «По выданным картам редко можно было установить, какие дороги и мосты пригодны для движения по ним автомашин и танков. Нередко приходилось указывать войскам дороги, не зная, окажутся ли они проходимыми»⁴⁰⁸.

С самого начала немцы столкнулись с отсутствием у них достоверной информации о стране, о ее возможностях и устойчивости государственного строя. То, что, по Гоголю, в России «не дороги, а направления», они знали. Но это не назовешь качественной разведывательной информацией.

Кроме того, в нашей панораме мы бы увидели, как в центре гигантского фронта германские войска сильно продвинулись вперед, а на севере и на юге значительно отстали, что создало угрозу флангам наступающих.

Тринадцатого июля личный адъютант Гитлера Р. Шмундт посетил штаб 3-й танковой группы, входившей в группу армий «Центр», располагавшуюся северо-восточнее Витебска. Ему сообщили, что физически и морально состояние войск значительно хуже, чем в кампанию на Западном фронте.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.