Глава 27. Канонизация

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 27. Канонизация

Intel начал 1970-е годы в качестве молодой, но претендующей на лидерство компании в сфере МОП-структур. Годовой доход в 1970 году составил 4,2 млн долларов, расходы оценивались в 970 млн долларов, работало в компании 200 сотрудников, все находились в арендованном офисе в Маунтин-Вью.[181] К концу десятилетия Intel все еще сохранял лидерство в области МОП-структур и схем памяти, но цены на эти приборы понижались – в основном из-за растущего числа внутренних соперников, но и из-за заграничной угрозы. Однако теперь компания была ведущим инноватором и производителем в самой новой индустрии в электронике – микропроцессоры. Хотя Motorola быстро догоняла, в конце 1979 года команда Операционного сбоя нашла новый способ победить и эту угрозу.

Неудивительно, что количество сотрудников росло, как росло и количество тех, кто спрашивал себя, почему Intel все еще занимался схемами памяти.

В то же время Intel стал международной компанией. У него было 5 фабрик в США и Сингапуре и 87 офисов продаж в 17 странах, и он собирался открыть новую фабрику около Портленда, в Орегоне. Годовой доход за 1979 год составил 633 млн долларов, чистый доход – 78 млн долларов, работало в компании 14 300 сотрудников, большинство из которых находилось в новом штабе Intel в Санта-Кларе. Несмотря на все недостатки, Intel следовал Закону Мура и был вознагражден таким ростом, который соответствовал экспоненте закона.

В то время, когда информационный бюллетень Дона Хефлера уже забылся, его место занял другой, уже более аналитический. Его автором был Бенджамин Розен, элегантно разговорчивый мальчик из Нового Орлеана (который недавно стал вице-президентом Morgan Stanley). Розена так захватила техническая революция, что он уволился и начал издавать свой бюллетень, а потом и вести конференции – все это дало ему доступ к советам директоров.

Бюллетень Розена был, пожалуй, самым точным взглядом изнутри во всей истории Кремниевой долины – в том числе и потому, что он был среди тех аналитиков, которые первыми разобрались с Законом Мура, революцией микропроцессоров и Операционным сбоем. И благодаря этому пониманию он первый описал Intel как самую важную компанию в мире. И эта фраза, оказавшись в итоге абсолютно верной, так и прилипла к Intel. К 1980 году Розен уехал создавать венчурную фирму Sevin Rosen Funds, которая помогла основать Compaq, Cypress Semiconductor, Lotus, Electronic Arts и Silicon Graphics – некоторые из них были клиентами, а некоторые – соперниками Intel.[182]

В то время Intel казался сильнее, чем когда бы то ни было. Это началось десятилетием раньше, когда он был все еще в тени Fairchild и действовал как бы в ответ. Арт Рок был председателем совета директоров, Боб Нойс – главным администратором, а Энди Гроув – старшим управляющим. Теперь Рок вернулся к своей карьере венчурного капиталиста. Нойс, благодаря своему опыту поддержания компании на плаву в сложные времена, поднялся до председателя. Мур стал главным администратором, а Гроув занимался текущей деятельностью компании. Казалось, что такая комбинация сработает.

Но в игру вступили три силы, которые снова все изменят. В апреле 1979 года Боб Нойс ушел с должности председателя. Жизнь вела его в другом направлении. В 1974 году он начал встречаться с начальницей отдела кадров Энн Боуэрс, и в ноябре они поженились. Боуэрс, как никто другой, понимала сложность своего положения – и когда открылась должность директора по кадрам в Apple, она перешла туда. Будучи глубоко вовлеченными в самые высокие уровни электронной индустрии, они стали самой властной парой в индустрии.

В то время у Нойса была депрессия. Не только предыдущее десятилетие в Intel повлияло на его эмоциональное состояние, но еще и развод, и влияние развода на детей. У двоих из его детей были проблемы с наркотиками, у одного нашли биполярное расстройство, а одну из девочек сбила машина, и она уже шесть месяцев лежала в коме. Казалось, что Боб спокойно это переносит, но на самом деле он понимал, что ситуация ужасна и что он в этом тоже виноват. Как сообщала его биограф Лесли Берлин, на ужине для одного из представителей компании, инвестируемой Нойсом, Боб совершил странный поступок:

«После того как посуда была помыта, а дети лежали в кроватях, Нойс слушал, как основатель компании говорит, что однажды, если его дела пойдут в гору, он хочет перевезти свою семью в красивый большой дом. Нойс посмотрел на него и очень тихо сказал: «У вас прекрасная семья. Я в своей семье все испортил. Никуда не переезжайте». Через 25 лет у того уже была успешная компания, но этот предприниматель не переехал».[183]

В то же время мир хотел историй о легендарном изобретателе и предпринимателе. В 1976 году Боб появился на обложке Business Week, играя в шахматы против Чарли Спорка (фотография последнего находилась во вкладыше), под заголовком «Новые лидеры в полупроводниках – Роберт Нойс, Intel, тот, кто полностью изменил технологию». В последующие годы он станет героем многих деловых журналов (Forbes, Fortune, Economist, Wall Street Journal), известных газет (Time, Newsweek, New York Times) и даже в специальном издании National Geographic.

В 1979 году, несмотря на то что Нойс отдалялся от Intel, Херб Каен, легендарный колумнист из San Francisco Chronicle и король журналистики в Бэй-Эриа, неожиданно написал о нем, сказав, что он «провел еще один год, ничего не узнав о полупроводниках». Его читатели быстро это исправили, предложив Каену написать о Бобе Нойсе. «Некоторые читатели захотели рассказать мне о Бобе Нойсе из Лос-Альтоса, который не только изобрел интегральную цепь, но и основал Fairchild и Intel, а еще – он пилот и чемпион по лыжам. И это не все, он только что получил Национальную медаль за науку».

«Ясное дело», – добавлял Каен, как будто человек типа Боба Нойса был слишком хорош, чтобы действительно существовать.[184]

В тот же год газета Кремниевой долины San Jose Mercury-News наконец осознала притягательность историй успеха и наняла первого в мире ежедневного репортера по технологиям. Он решил начать с Боба Нойса и Intel и впервые объяснил широкой аудитории, как применяется Закон Мура. Менее чем через два года, когда в этой газете стала печататься реклама техники, в ней появилась деловая понедельничная колонка. Вскоре она стала приносить так много денег, что San Jose Mercury-News не просто стала самой богатой газетой страны, но и начала искусственно поддерживать другие газеты. И вряд ли была хоть одна неделя, когда в газете не было новостей об Intel и его основателях.

Эта волна внимания поднялась до небывалых высот в 1983 году, когда номер журнала Esquire вышел с профилем Нойса на обложке. Том Вулф уехал в Бэй-Эриа пятнадцать лет назад, чтобы написать книгу о Кене Кизи и прото-хиппи, живших в горах около Пало-Альто, и книга, получившаяся в итоге, – «Электропрохладительный кислотный тест» – сделала его известным.

Теперь Вулф вернулся в Долину, чтобы посмотреть на другую революцию, происходившую в 1960-х, и на самого важного человека этой культурной трансформации. «Халтура Боба Нойса: Как солнце поднялось над Кремниевой долиной» станет последней статьей Вулфа для журналов на долгие годы. Десять лет спустя он напишет некоторые из своих самых известных эссе («Извините, ваша душа только что умерла») для журнала «Форбс» в Кремниевой долине. Когда издатель спросил его, собирался ли Вулф сделать книгу из этой статьи, Вулф ответил отрицательно, потому что технологии, особенно полупроводники, – это слишком сложная тема для того, чтобы изучить ее сейчас, и что он лучше оставит ее будущим поколениям. Затем он уехал в Атланту писать о месте, где культура не была замешана на физике твердого тела.[185]

Но статьи в «Эсквайре» было достаточно. Она сделала Боба Нойса более известным по сравнению с остальными героями цифровой эпохи. В силу того что автором был Том Вулф, это стало признаком для мировой элиты, что Кремниевая долина – двигатель времени. Так как Вулф неожиданно написал статью не в своем обычном стиле высокого рококо нового журнализма, статья про Нойса не отпугнула журналистов с высокими стандартами, но скорее позволила им самим писать об истории Долины. В то время, особенно во время дотком-бума 1990-х, они рассказали историю Стива Джобса, Марка Андриссена, Марка Цукерберга и других важных представителей двух поколений предпринимателей.

Апофеоз Боба Нойса и его отход от дел Intel (он всегда будет ассоциироваться с Intel, и в течение многих лет его офис будет находиться в штаб-квартире корпорации) случились, как и всегда, в идеально правильный момент. Почти в то же время, когда он стал свободным агентом, молодой менеджер в Hewlett-Packard по имени Эд Хайс готовил речь на конференцию в Бостоне, которую он потом произнесет и в Кремниевой долине. Его темой было качество компонентов, и, вооруженный результатами теста продукции НР, он был уверен, что это всех шокирует. Но рыжий и долговязый Хайс даже не подозревал, что он включит часовой механизм, который изменит направление полупроводниковой индустрии, развяжет мировую торговую войну и реструктуризирует глобальную экономику.[186]

Аудитория (в основном менеджеры полупроводниковой индустрии в США) скучала и ждала коктейлей, вежливо, но отстраненно слушая речь Хайса. В конце концов, НР был главным покупателем большинства присутствующих. Но скоро, всего лишь одним слайдом, Хайс разбудил аудиторию. На слайде предлагалось сравнить допустимые нормы брака НР и японских производителей. Именно тогда начались шепотки и недоверие – и в Бостоне, и в Санта-Кларе.

Хайс показал два обычных графика. В первом сравнивалось качество – число работающих схем на партию – полупроводников, доставленных в НР для использования в инструментах, калькуляторах и компьютерах. Результаты шокировали. Американские и японские продавцы разделились на две группы в противоположных концах графика, где у японцев количество работающих микропроцессоров было более 90 %, а у американцев – 60–70 %. Второй слайд просто окончательно добил аудиторию. Японцы не только производили лучшие микропроцессоры, но они и доставляли их быстрее.

Для самых проницательных продавцов в аудитории эти два графика показались смертельными. Сами по себе они почти ничего не значили, кроме того, что японцы работали лучше. И «для американцев оказалось ужасным то, что их превзошли их протеже».[187] Но самое ужасное было в том, что автором этих слайдов был НР, самая известная компания в мире. НР был золотым стандартом, и если у НР так хромало качество, это означало, что американские компании, соревнующиеся в соответствии с Законом Мура, тратили все свои таланты, энергию и деньги в неверном направлении.

Кое-что было еще хуже (осознание пришло как удар): на новом поле битвы Япония была вооружена лучше. В их действия была встроена проверка качества, у них была тренированная рабочая сила и агрессивное правительство, готовое благословить их на хищнические схемы ценообразования.

Именно тогда самые заметные персоны в полупроводниковой индустрии США – Нойс, Спорк и Джон Уэлти из Motorola, лидеры новой Ассоциации Индустрии Полупроводников – поняли самое худшее. Их единственное преимущество перед японцами – инновации. Но японцы уже идеально копировали проекты США, производя их с идеальным качеством и очень быстро – так, что они успевали снять сливки дохода. Это оставляло полупроводниковые компании США без денег на производство следующего поколения схем. Выходило, что в итоге Япония просто пожрет рынок.

Они почувствовали себя в ловушке. И в отличие от японского правительства американское не собиралось помогать, не только потому, что законы о свободной торговле запрещали американцам действовать так же, как японцы, но и потому, что компании в США, будучи независимыми от вмешательства правительства, не имели никаких контактов с Вашингтоном.

Итак, в тот момент, когда все должны были праздновать подъем экономики и успешное появление нового поколения микропроцессоров, полупроводниковая индустрия США рухнула.

Что было еще хуже, так это то, что все эти компании могли винить только себя. Уже десять лет всем было известно, что японцы очень сильно стараются попасть в бизнес, не потому только, что это помогло бы стране с ограниченными ресурсами, но и потому, что полупроводники казались самой многообещающей технологией цифрового мира. И восхищение Бобом Нойсом помогло им сделать вывод: если великий человек стал заниматься кремниевыми микропроцессорами, они тоже должны так делать. Как жаловался японский журналист того времени: «У нас не было Нойсов или Шокли».

Теперь американцы знали, что японцы уже близко. И, несмотря на это, американские производители полупроводников все еще не принимали угрозу всерьез. При том, что десять лет назад большинство тех же японских компаний – которые тоже не принимали всерьез – зарегистрировали лицензию на технологию видео– и аудиозаписи Ampex и затем с помощью денег, качественного производства и инноваций захватили рынок.

Однако по какой-то причине производители микросхем в Америке не считали, что японцы будут работать с кремнием. Джеймс Каннингэм, автор и вице-президент Advanced Micro Devices, позже напишет:

«В 1960 году мы смеялись над японцами…

Обычно несколько сотен технических бумаг доставлялось в США. Из них японскими были одна или две, и даже эти были не очень важными. Не только техническое содержание их было не очень значительным, но и текст был нечитаем – из-за плохого английского. Они и правда не имели значения.

Только лишь годы спустя, когда наше самодовольство открыло путь страху, мы поняли, что японцы приходили не говорить, а слушать и фотографировать. Каждый раз, когда слайд менялся, все японцы в комнате поднимали камеры. У американцев даже была шутка по этому поводу: «Вы знаете, что это за звук мы слышим каждый раз, когда появляется новый слайд? Это японские камеры – чирик, чирик

Это было больше десяти лет назад. Мы больше не смеемся».[188]

Японцы поразились, поняв, что американцы их не ждали. Один японский журналист тогда писал: «Сегодня остается лишь один вопрос. Какого черта американские и европейские фирмы все время поддерживали попытки японцев преодолеть технологическую пропасть?»[189]

В последующие годы, пока производители в США заботились только о внутреннем соревновании, их соперники в Японии (например, NEC, Fujitsu, Hitachi и другие) участвовали в программе дупликации технологии США. Что еще важнее, японцы отыскали двоих американских гуру по качеству продукта – Уильяма Эдвардса Деминга и Джозефа Джурана, пророков, забытых в родной стране, и приложили их теории к реальности по полной – не очень сложно для поколения, рожденного в послевоенной нищете и желающего достичь богатства. Вскоре качество стало самым важным пунктом в этих огромных фирмах для всех – от директоров до самых мелких служащих.

И размах атаки распространился далеко за пределы частных японских компаний. Превзойти всех в полупроводниковой индустрии – вот что стало главной целью японского правительства. За долгое время до этого японское правительство искало способы помочь компаниям создать свои офисы продаж в Кремниевой долине, чтобы нанять местных умельцев и привлечь их к созданию своих продуктов.

В то время министерство международной торговли и индустрии Японии вместе с главными японскими банками (что в США было бы незаконно) помогли японским электронным компаниям приступить к отслеживанию американских патентов для того, чтобы знать, в каком направлении двигаться. Министерство дало субсидию (незаконно по международным законам) в помощь японским компаниям, чтобы те могли продавать свои микропроцессоры по искусственно заниженным ценам в США (но внутри страны цены оставались высокими). В 1978 году 40 000 японских граждан посетили Америку по причинам, связанным с технологиями (лишь 5000 американцев совершили подобные поездки в Японию). И в это число не входят японские студенты, посещавшие американские технические университеты, – что заставило известного профессора компьютерных наук Карвера Мида пробормотать: «Мне не кажется правильным то, что кто-то может получить знания обо всех технологиях по стоимости работы одного человека за год».

Была и еще одна темная сторона этой экономической атаки. К началу 1980-х жаждущие информации японские компании (с одобрения своего правительства) начали воровать технологии США. Это возросло в 1984 году, когда ФБР обнаружило шпиона всего в квартале от штаба Intel и арестовало работников Hitachi и Mitsubishi, пытавшихся заплатить 648 000 долларов за секреты проектов IBM.[190]

Теперь это была полноценная война. А к компаниям в США это понимание пришло слишком поздно. К тому моменту японцы прибрали к рукам 47 % самого доходного бизнеса – динамических RAM. Через три года у них было уже 85 % и половина мирового рынка полупроводников.

Когда полупроводниковая индустрия США наконец осознала свое трудное положение, одному человеку, которого уважали и бизнесмены, и правительство, пришлось организовать контратаку и вернуть лидерские позиции американскому бизнесу. Это был Боб Нойс.

Третья сила, которая и будет отличать Intel в 1980 году от Intel 1970 года, была все еще за горизонтом – потому что Intel пока разбирался с последствиями Сбоя, речи Хайса и ухода Боба Нойса. Это был следующий поворот делового цикла.

Нынешний бум продолжался до 1982 года. Но после этого индустрия полупроводников испытает жесточайший спад. Индустрия так пока и не осознавала, что с 1970 года все изменилось. В начале десятилетия это был очень маленький бизнес. Он в основном работал в компьютерном деле и иногда – в потребительском электронном, а еще реже – в автомобильном и измерительном.

Теперь, в начале 1980-х – благодаря компьютерному буму, созданию Интернета, умным инструментам, видеоиграм, цифровым часам и калькуляторам, миграции микросхем, процессоров и контроллеров от двигателей к приборной панели, телевидению, аудиоцентрам и даже медицинским целям – полупроводники стали всемирной индустрией. Продукты продавались в тысяче разных сфер и тысяче компаний по всему миру, производились в десятках стран и продавались более чем в 100 государствах.

Теоретически это было хорошо, так как замедление одного рынка можно было преодолеть увеличением продаж в другом. Это так. Но когда спад распространился – как спад середины 1980–1983 годов., – работа на несколько рынков по всему миру скорее мешала, чем помогала.

Президент Рональд Рейган вступил в должность, обещая вытащить экономику, уничтожив стагфляцию, которая стала результатом энергетического кризиса и контроля цен. Если это значило ввергнуть нацию в спад экономики, он был готов это сделать, особенно в начале президентства. В итоге его стратегия помогла Кремниевой долине, но на данный момент она делала только хуже – так как спад начался как раз во время вложений в полупроводниковые компании. Особенно это коснулось Intel, инвестирующего для того, чтобы остаться в гонке в следующем поколении полупроводников, которое должно было появиться в 1982 году.

В 1980 году Intel достиг предела в миллиард долларов. Компания такого размера, с десятками тысяч сотрудников, огромным количеством оборудования, продавцов, дистрибуторов, под пристальным взглядом комиссии безопасности и с растущей необходимостью прямого общения с правительствами многих стран – все это требовало особого управления, не такого, которое было успешно в первом десятилетии существования компании.

Несмотря на все волнения Энди по поводу отношения обычного человека к бизнесу, реакции на давление и постоянной необходимости нравиться, всем было очевидно, что на заре Intel незаменимым человеком был Роберт Нойс.

Только Нойс видел будущее микропроцессоров, имел достаточно сильную волю для создания двух самых великих компаний того времени. Только он обладал харизмой для сбора денег и талантливых людей. Только ему была присуща уверенность в себе для того, чтобы пойти на риск – возможно, смертельный. В общем, у Нойса было все необходимое для того, чтобы Intel не только пережил этот сложный период, но и стал лидером индустрии. Нойс нарушал все правила, включая то, что скрывал самый важный проект от начальства и, сделав это, изменил мир во второй раз. Он не всегда был хорошим человеком, но он был величайшим из всех тех, кто вышел из современного американского бизнеса. И теперь он собирался сделать самое важное в его карьере – спасти электронную индустрию США.

Как и всегда, его уход был своевременным. На самом деле, учитывая то, что он оставался тесно связанным с Intel, не все поняли, что он больше не управлял компанией. Как и с Fairchild, Нойс знал, что ему было неинтересно управлять такой большой компанией, какой стал Intel. Он был уверен, что, останься он на подольше, компания перестанет развиваться и виноват будет он. Гордон Мур тоже не был хорошим управленцем, он любил создавать будущее для технологий, а не разбираться с репортерами. Он был прекрасным лицом компании, человеком, который видел будущее технологий лучше, чем кто бы то ни было еще. И поэтому он остался администратором, даже когда стал председателем – не чтобы управлять компанией, но чтобы следить за текущей деятельностью, быть уверенным, что компания не сойдет с пути.

Продолжая аналогию, скажем: эволюция маленькой компании в большую корпорацию – это как превращение республики в империю. Для первой нужен лидер, человек для людей, для второй нужен император, Цезарь, тот, кто не боится принимать решения и иметь дело с финансами и контролировать жизни тысяч людей.

Энди Гроув хотел такую работу. Он всегда ее хотел. Он ее заработал. Теперь он хотел показать, что он ее достоин. Для Intel и для мировой экономики 80-е и 90-е годы прошли под именем Энди Гроува. К счастью, Энди Гроув оказался лучшим бизнесменом своего времени.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.