Глава 9. Народный поэт
Глава 9. Народный поэт
Поэты ходят по лезвию ножа
И режут в кровь свои босые души.
Россия владеет самым громадным поэтическим богатством в мире. Но этому уникальному явлению сопутствует и другое — ни в одной стране, кроме нашей, история поэзии не имеет столько трагических страниц. А. Пушкин, М. Лермонтов — убиты на дуэли. С. Есенин, В. Маяковский погибли при загадочных обстоятельствах, и литературоведы не одно десятилетие спорят, о причинах их смерти. М. Цветаева доведена обстоятельствами жизни до самоубийства. Н. Гумилев — расстрелян по обвинению в заговоре. О. Мандельштам — пропал без вести в одном из сталинских лагерей… И этот печальный список поэтов можно продолжить. И даже те из них, кто прожил достаточно долгую жизнь и умер своей смертью, как правило, терпели обиды и унижения, остались не понятыми современниками — лучшее в их творчестве было открыто спустя годы после их ухода в небытие.
Судьба Владимира Семеновича Высоцкого как поэта не является исключением. При жизни ему даже и помыслить было нельзя о каком-то официальном признании его поэтического дара, хотя сплошь и рядом в советские времена издавались официозные поэты и поэтики, никаким талантом не обладающие. Высоцкий, конечно, не был поэтом, который пишет в стол, не надеясь, что его стихи когда-нибудь будут услышаны — песни звучали всюду, переписывались с магнитофонных лент десятки, сотни, тысячи раз, слова заучивались народом, и они становились практически народными. Но при жизни Высоцкого серьезного разговора о его поэзии так и не состоялось. Это его скорее удивляло, чем обижало, и на концертах, отвечая на вопросы зрителей, он стремился не высказывать своего огорчения: «Собираюсь ли я выпускать книгу стихов? Я-то собираюсь. Сколько прособираюсь? Не знаю. А сколько будут собираться те, от кого это зависит, мне тем более не известно. Знаете, чем становиться просителем и обивать пороги редакций, выслушивать пожелания, как переделать строчки и так далее, лучше сидеть и писать. Вот так вот. Вместо того чтобы становиться неудачником, которому не удается напечататься. Зачем, когда можно писать и петь вам?..»
К концу жизни В. Высоцкому хотелось не только петь, но донести свои поэтические произведения людям через книгу. По словам его близкого друга последних лет жизни, художника Михаила Шемякина, непризнание вряд ли укорачивало жизнь Владимиру Высоцкому в прямом смысле слова — но у него из-за этого было какое-то чувство неуверенности в себе как в поэте. Однажды он прилетел из Нью-Йорка в Париж и буквально ворвался к Шемякину со словами:
— Мишка, ты знаешь, я в Нью-Йорке встречался с Бродским! И Бродский подарил мне свою книгу «Большому поэту Владимиру Высоцкому!» Ты представляешь, Бродский считает меня поэтом!
Если как актера и исполнителя песен Владимира Высоцкого официальная власть уже не могла не замечать: в прессе, как мы уже рассказывали, появлялись статьи на эту тему, — то его поэтический дар при жизни так и не был признан. Союз писателей просто делал вид, что такого поэта, как Высоцкий, не существует.
За семь лет до смерти поклонники подарили своему кумиру двухтомник его стихов, сделанный ими самостоятельно. Из него при жизни Высоцкого удалось опубликовать только одно стихотворение,[25] и то после больших трудов, с купюрами. Надо сказать, что относительно своего литературного творчества Владимир Высоцкий был очень принципиален — он никогда не калечил произведений ради того, чтобы их напечатали. А советчиков встречалось много: «Вот если бы эту строчку чуть изменить…» Высоцкий оставался всегда верен себе и откровенно и бесстрашно говорил о пороках и язвах общества, его окружавшего, говорил о несовершенстве человеческой природы:
Зачем, живя на четырех,
Мы встали, распрямивши спины?
Затем — и это видит бог —
Чтоб взять каменья и дубины!
Мы умудрились много знать,
Повсюду мест наделать лобных,
И предавать, и распинать,
И брать на крюк себе подобных!
(Упрямо я стремлюсь ко дну. 1977)
Поэзия Владимира Высоцкого романтична, многожанрова, главной идеей всего его творчества является поиск героического начала, желание воплотить в жизнь свои представления о подвиге. И хотя особых истин Высоцкий не открывал и не собирался открывать, его песни, стихи трогали и трогают людей единством чувства и слова. Надо также отметить, что поэзии Владимира Высоцкого чужда тоталитарная романтика, модная в поэзии советских лет, в стихах его переплетаются поэзия и проза. Произведения Высоцкого не заставляют совершать подвиги, а зовут нас видеть в реальной, невыдуманной жизни прекрасное и героическое. В пестром разнообразии народного быта для поэта Высоцкого нет неинтересных, запретных тем. На одном из выступлений он как-то сказал об автоцензуре:
«…Я думаю, что для каждого человека, который занимается сочинительством, если он работает честно, то даже если существует автоцензура, то только перед самим собой. И если позиция его четкая, внятная и честная, то это не страшно, тогда эта автоцензура касается только качества.
Предположим, мне иногда хочется употребить какое-то грубое выражение, которое было бы здесь, скажем, сильнее. Но я чувствую, что это уже не предмет искусства, это больше для анекдота, чем для стихотворения.
Моя автоцензура прежде всего касается того, чтобы стихи, на которые я потом придумываю музыку, были выше качеством, чтобы они были политичны, чтобы в них всегда было больше поэтического образа и метафоры, чем грубого намерения и тенденции. Это для меня цензура…» И потому стихам Владимира Высоцкого свойственны глубина мысли, искренность чувств, романтизм и истинно русский национальный дух. Герои Высоцкого умеют смеяться над самыми ужасающими явлениями быта, их юмор и голоса — говор улицы, который автор передает не только как поэт, но и как талантливейший актер. Возможно, именно поэтому Высоцкого часто отождествляли с героями его произведений и о нем ходили всевозможные легенды: «…Несколько раз я уже похоронен, несколько раз «уехал», несколько раз отсидел, причем такие сроки, что еще лет сто надо прожить. Какие-то страшные казни мне придумывали…»
Слухи слухами, а все, созданное Владимиром Высоцким, народ глотал с жаждой измученного ложью человека. Но чем больше ширилась и росла популярность песен, тем труднее было добиться признания поэтического дара их автора:
Я бодрствую, но вещий сон мне снится.
Пилюли пью, надеюсь, что усну.
Не привыкать глотать мне горькую слюну:
Организации, инстанции и лица
Мне объявили явную войну
За то, что я нарушил тишину…
Но дело было не только в официозности поэзии советских лет, но и обычной человеческой зависти. «Вообще поэты ему завидовали, — вспоминал один из наиболее преданных друзей Высоцкого Вадим Иванович Туманов. — Вовкиной популярности на них всех бы хватило, да еще и ему бы осталось. Он говорил: «Они считают меня «чистильщиком», — Вовкины слова. А ведь могли бы сказать, поддержать. Поддержать при жизни…»
Писать стихи Владимир Высоцкий мог в любых условиях. Ночью, вечером, приходя со спектакля. Он включал телевизор, чтобы улавливать ритм времени. Единственно, где ему не писалось, так это за рубежом. Может быть, именно потому он никогда не мыслил об эммиграции, а пытался добиться признания на Родине.
Высоцкий предлагал свои стихи в журналы: «Нева», «Новый мир», «Знамя» — у него их не взяли, хотя если полистать издания тех лет, наряду с прекрасными произведениями, было много поэтического мусора про партию, колхозы, стройки, пятилетки. Его песенным и поэтическим творчеством больше интересовались телерадиоканалы в других странах, чем официально в СССР. А надо понимать, что в советское время неофициальной прессы, издательств просто не было. И именно сам факт того, что вопреки неодобрению чье-то поэтическое творчество стихийно распространяется, любимо народом, был вопиющим нарушением государственной системы. Даже тогда, когда В. Высоцкий попадал на выступления поэтов и писателей, официальная власть не признавала его творчество поэзией. Так, при записи выступления советских поэтов в Париже, где Владимир Высоцкий, приехавший во Францию на гастроли с театром на Таганке, заключал вечер песней «Чуть помедленнее, кони…», был вырезан именно кусок с его участием, что очень больно ранило поэта.
В 1977 г. Андрей Вознесенский пытался помочь Владимиру Высоцкому, принес его рукопись в издательство «Советский писатель». Литературный редактор ее принял, но дальше дело не пошло: дирекция стояла насмерть. По словам Андрей Вознесенского, Высоцкий был голосом народа, и те же самые люди, которые не позволяли ему петь песни по радио, в концертах, те же самые люди дома, под магнитофон, оставаясь наедине со своей совестью, слушали его хрипловатый голос.
Ситуация с изданием стихов неожиданно быстро изменилась после его смерти. Летом 1981 г. Главное управление культуры высказало намерение издать сборник поэта. Составителем этой книги стал Роберт Рождественский. В этом же году вышел «Нерв», в который вошли не все и далеко не лучшие произведения Высоцкого — но это было началом «триумфального шествия» его поэзии. Прошло время. Изменилась страна, и поток изданий стихов и прозы Владимира Высоцкого стал неудержимым, потому что это не читатель столько лет говорил «нет» произведениям поэта. Владимира Высоцкого издают, о нем пишут, но жаль, что это происходит лишь сейчас, когда он уже не может проследить за правильностью публикаций, не может, вдохновленный, создать новое.
В настоящее время интерес к творчеству Высоцкого стал общественным явлением. С 1987 года в день рождение Владимира Высоцкого проходит ежегодное награждение премией «Своя колея» лучших представителей той или иной профессии, кто не свернул с намеченной цели и достиг успехов в своей работе. Как не пытались уложить его творчество в привычные рамки, строки разобрать и рассортировать по полочкам: эти гражданские; эти о любви; те — сатира, юмор; здесь — «трансформация грамматической формы поэтического штампа», тут — «упрощение кода ради усложнения декодирования информации», поэзия Высоцкого выдержала и это испытание. Сам он по этому поводу бы заметил: «И стал я великим, а был я живым».
Конечно, интерес молодого поколения к поэзии Владимира Высоцкого приходит больше от познания его биографии, истории жизни. Модны другие ритмы и другие напевы, но истинная поэзия не умирает, а всегда находит отклик у представителей последующих поколений. Ведь во все времена есть место подвигу, человеческому страданию, борьбе добра и зла. И сейчас стихи Высоцкого, написанные, вроде бы, очень давно, в иную, советскую эпоху, но созданные на почве вечных тем, таких как любовь и зло, верность и предательство, жизнь и смерть, — приобретают новое звучание:
…Коварна нам оказанная милость —
Как зелье полоумных ворожих:
Смерть от своих — за камнем притаилась
И сзади — тоже смерть, но от чужих.
Душа застыла, тело затекло,
И мы молчим, как подставные пешки,
А в лобовое грязное стекло
Глядит и скалится позор в кривой усмешке.
И если бы оковы разломать —
Тогда бы мы и горло перегрызли
Тому, кто догадался приковать
Нас узами цепей к хваленой жизни.
Неужто мы надеемся на что-то?
А может быть, нам цепь не по зубам?
Зачем стучимся в райские ворота
Костяшками по кованным скобам?
Нам предложили выход из войны,
Но вот какую заломили цену:
Мы к долгой жизни приговорены
Через вину, через позор, через измену!..
(Из песни к фильму «Единственная дорога». 1973)
Стихи, песни Владимира Семеновича Высоцкого еще долго будут интересны российскому читателю. Директор музея поэта, Никита Владимирович Высоцкий, в одном из интервью к юбилею отца выразил мысль, близкую современному пониманию важности творчества В. Высоцкого: «Сейчас в России много говорят о национальной идее. Словами эту идею трудно определить: она, как жизнь, подвижна и богаче любой формулы, на плакате ее не напишешь. То есть ее можно в какой-то момент зафиксировать — художник ее может передать через холст, поэт — через стихотворение, певец — через песню. И в таком смысле зерно этой идеи — обостренное ощущение правды, страстное стремление к этой самой правде — было в творчестве отца, в самой его жизни… Но надо дать возможность людям прикоснуться к его искусству».
Владимир Высоцкий — одно из ярчайших явлений русской национальной культуры. Мы с полным правом назьюаем его народным поэтом, создавшим своеобразную социальную энциклопедию, в творчестве которого отразилось мышление российского человека конца XX века. В стихах Высоцкого смеется и плачет, юродствует и страдает русский народ, пытаясь понять нескончаемые грани бытия и поведать об этом своем знании всему миру.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.