Глава тридцать первая ЕСТЬ ЛИ БОГ?
Глава тридцать первая
ЕСТЬ ЛИ БОГ?
Луначарский считал, что религия расширяет рамки существования личности и позволяет ей компенсировать индивидуальную смерть расширением «Я» до великого «Мы». Религия обогащает чувством «сотрудничества в великом строительстве». Историческая «любовь к дальнему» и «любовь к ближнему» важны для принципа «коллективного индивидуализма».
Богостроительство Луначарского было связано с проблемой бессмертия и поисками путей преодоления индивидуальной смерти. Эти поиски находятся в традиции Р. Декарта, Р. Бэкона, философия которых включала в себя идею преодоления смерти. Луначарский писал: «Спасение от смерти — это перенесение центра тяжести с себя самого, со своего психического „Я“ на великое „Мы“, на творческое, борющееся, прогрессивное человечество». Для подтверждения своей концепции Луначарский искал аргументы у Эрнста Маха. У последнего «Я — не что иное, как определенное множество элементов», существующих в определенной комбинации. При индивидуальной смерти разрушается комбинация, сами же элементы (например, опыт) остаются. Бессмертие оказывается возможным, так как индивидуальная смерть высвобождает «элементы Я» из комбинации, однако они продолжают существовать и сохраняют при этом свое содержание. А это содержание освобождается от «несущественных личных воспоминаний». Элементы организуются в новые комбинации «Я» личности. Свершается ее прорыв к «сверхличной жизни». Вклад в обогащение «содержания элементов» способствует преодолению смерти. «Победа над смертью» растет с увеличением коллективного опыта. Луначарский считал целесообразным создавать «социальные мифы» в области пролетарского сознания и утверждал: «Бог, как Всезнание, Всеблаженство, Всемогущество, Всеобъемлющая Вечная жизнь есть действительно все человеческое в высшей потенции».
В научной литературе неоднократно писалось о философских и религиозных взглядах Луначарского. Наиболее точный и глубокий анализ этой проблемы можно найти в труде Л. Столовича по истории русской философии. Результаты этого исследования кратко изложены ниже.
Фейербах считал: основа новой религии — принцип: «Человек человеку — Бог». Ницше прокламировал: «Человек! Твое дело не искать смысла мира, а дать миру смысл». По Луначарскому, необходима — атеистическая религия, или религиозный атеизм, необходимо «обожествление высших человеческих потенций». (Атеизм. СПб., 1908. С. 157–159.)
В книге «Религия и социализм» (1908–1911) Луначарский прослеживает процесс развития религии и утверждает необходимость новой религии человечества и труда, связанной с социализмом. В отличие от Ленина, для которого социализм несовместим с религией, Луначарский считает, что социалист религиознее «старорелигиозного человека»; демократия создает свою религию, полную надежд, борьбы и труда как смысла жизни.
Луначарский переиздал свои работы начала века в 1923 году. Он это делает после публикации Лениным в 1920 году второго издания работы «Материализм и эмпириокритицизм». А ведь полемика в этом труде направлена против Богданова и Луначарского! В предисловии к сборнику статей «Против идеализма» (1924) Луначарский прямо заявил: «Я стоял и в значительной мере стою на точке зрения соединения правильно понимаемого марксистского материализма с главнейшими элементами эмпириокритического метода». Лишь к 1928 году Луначарский признал правоту ленинской критики Маха, Авенариуса, А. Богданова, а также и критики его собственной «трактовки марксизма как своеобразной „религиозной“ формы».
Этот эпизод из жизни Луначарского надо рассказывать, вернувшись к осени 1921 года, когда в Поволжье разразился голод. Неурожайное лето докончило катастрофическое дело, начатое более чем трехлетней германской и столь же долгой Гражданской войнами, а затем разрухой. Зимой 1921/22 года голод нарастал. Правительство решило закупить хлеб за границей, и один из важнейших источников необходимого для этой закупки золота был найден в ценностях, находившихся в руках Церкви. Замысел был прагматичен и коварен: под предлогом борьбы с голодом решалось несколько важных задач: 1) ослабление Церкви, мириться с влиянием которой на широкие слои населения большевики не желали; 2) обогащение государства за счет церковных ценностей; 3) использование этих ценностей для борьбы с голодом. Однако патриарх Тихон воспротивился передаче государству церковных ценностей. Они по указанию патриарха прятались священниками и монахами от конфискации. Среди петроградского населения, в том числе и среди некоторой части верующих, такое сокрытие не пользовалось сочувствием.
Настоятель расположенной на Захарьевской улице Петрограда церкви Захария и Елизаветы отец Александр Введенский серьезно обдумал сложившуюся ситуацию. Патриарх Тихон вот уже пять лет находился в жестокой конфронтации с властями, а теперь еще обострились его отношения с целым слоем верующих… Человек неглупый, образованный, сочетавший в своем характере жизнелюбие и честолюбие, отец Александр решился на ослушание. Вопреки наставлению патриарха настоятель церкви Захария и Елизаветы во время вечерней службы в присутствии прихожан велел служкам принести всю серебряную и золотую утварь своего храма. Когда всё было принесено и сложено у иконостаса, отец Александр снял с шеи массивный золотой крест и положил его поверх высокого холмика драгоценностей. Черные цыганские глаза Введенского загорелись восторженным огнем, и хорошо поставленным басистым голосом он прочел проповедь, в которой объявил о том, что все эти драгоценности он жертвует в фонд помощи голодающим. Тихий и таинственный мир духовенства был оглушен громким скандалом.
Патриарх Тихон лишил отца Александра священства. Однако настоятель храма не подчинился высшему церковному иерарху, не сложил с себя сана, а пошел на раскол. Отец Александр организовал свою особую церковь, отделившуюся от православной. Эту новую церковь Введенский назвал Живой и стал в ней митрополитом. В Живой Церкви были произведены кардинальные реформы: введено богослужение на русском языке вместо церковнославянского, отменено безбрачие монашества и всего черного духовенства. Религия открыто сплелась с политикой и в проповедях Введенский провозглашал единство целей христианства и большевизма и призывал верующих поддерживать советскую власть. Проповеди нового митрополита наполнились светскими именами Шопенгауэра, Дарвина, Маркса. А недавно умерший Блок даже был причислен к лику святых, и его увеличенная фотография работы М. С. Наппельбаума была помещена среди икон в иконостасе церкви Захария и Елизаветы.
У Живой Церкви оказалось немало сторонников и последователей. Суховатая, высокая обрусевшая немка, принявшая во время Первой мировой войны православие, и ее дочь Татьяна стали истовыми поклонницами Живой Церкви и особенно поклонницами ее основателя и митрополита. Мать и дочь не пропускали ни одной службы. Татьяна всякий раз во время службы становилась в первый ряд прихожан как можно ближе к алтарю. Нередко она находила повод остаться в храме и после службы, чтобы получить личное благословение или уточнить оставшееся неясным место в проповеди. Тане было восемнадцать лет, она была недурна собой, в меру скромна, в меру настойчива. На исповеди она призналась, что влюблена в своего духовного наставника. Это ничем иным кончиться не могло: вскоре Таня стала женой Александра Введенского. Благо не пришлось нарушать церковный устав: Введенский в уставе своей Живой Церкви предусмотрительно разрешил и белому, и черному духовенству брачные отношения.
В 1928–1929 годах Луначарский проводит цикл дискуссий на темы: «Христианство и коммунизм», «Есть ли бог?» и другие. В один из дней в Колонном зале Дома союзов — диспут Луначарского и Введенского по проблемам происхождения человека и социальной роли религии. Таня, теперь уже Введенская, и ее мать заняли места в первом ряду наполнявшегося народом зала. Высокая, аскетически сухопарая старуха и молодая женщина с миловидным, чуть-чуть капризным лицом, вызывали недоброжелательное любопытство. Мать и дочь выжидательно оглядывали публику, отыскивая в зале возможных союзников в предстоящем диспуте. Вскоре зал не только наполнился, но и переполнился публикой.
Наконец из боковой двери показался высокий полноватый мужчина с небольшой бородкой, в пенсне. Публика узнала в этом человеке Луначарского. Быстрой, немного суетливой походкой он прошел к длинному столу президиума, стоявшему на сцене. Вслед за Луначарским спокойно и величественно прошествовал рослый и стройный мужчина цыганского обличья с черной окладистой бородой, красиво лежащей на его груди поверх коричневой рясы. Это был митрополит Живой Церкви, профессор богословия Александр Введенский. На его груди висел тяжелый золотой крест на массивной цепи и панагия, миниатюрная икона, украшенная золотом, эмалью и драгоценными камнями.
Введенский намного переживет Луначарского и позже, во время Великой Отечественной войны, отдаст эту панагию в Фонд обороны.
Введенский сел в кресло, вынул золотые часы, посмотрел на время и покачал головой: начало диспута задерживалось уже на восемнадцать минут. Зал был переполнен, сиял красный бархат кресел, ярко горели люстры, и их свет отражался в беломраморных колоннах. Аудитория нервно гудела. Завидев Луначарского и Введенского, все успокоились, раздались хлопки, потом воцарилась тишина — и диспут начался…
Первым выступил Луначарский и развил тезис: религия — опиум для народа. Целой системой исторических примеров и ссылок Анатолий Васильевич показал, как церковь стремится закрепить рабское сознание у народа.
Введенский ответил:
— Ничего оскорбительного для религии в сравнении ее с опиумом я не нахожу. Опиум медики применяют как лекарство, которое помогает людям. Что прикажете делать со смертельно больным человеком? Наука — бессильна. С помощью опиума у больного снимают боль. А с помощью религии утешают и не дают отчаяться. Религия помогает народу.
Раздались аплодисменты.
Луначарский возразил:
— Лекарством лечат лишь больных людей, а вы религией калечите здоровых. Давайте будем больным людям давать лекарство, а здоровых кормить нормальной пищей.
Поединок длился уже около двух с половиной часов. Чувствуя, что спор идет к финалу, Введенский стал подводить итоги своим высказываниям, пуская в ход заранее припасенные, наиболее сильные положения:
— Итак, возможности человеческого познания ограниченны. Господь Бог и религия приходят на помощь человеку там, где наука бессильна и беспомощна и не способна справиться с поставленной задачей. Об этом говорит и тот факт, что люди, защищающие позиции науки, оказавшись в тупике, прибегают к помощи бога, к известному нам богостроительству… Так произошло и с моим уважаемым оппонентом, когда он и его единомышленники растерялись после поражения революции 1905 года. Наука не смогла их спасти… Да поможет Господь Бог моему оппоненту и его единомышленникам найти справедливый путь и выход из всех затруднений и тупиков.
Введенский прочел из старой книги целую страницу, полную богоискательных идей.
— Знаете, кто написал эти слова? — обратился Введенский к залу. Выдержав паузу, он сам ответил на свой вопрос: — Нарком Луначарский. Сегодня он выступает против Бога. А еще совсем недавно он сам был богостроителем. Жаль, что его строительство и искания не увенчались успехом. Он искал плохо и не там, где следует. Луначарский утверждает, что человек произошел от обезьяны. Я же полагаю — от Бога. Нам так и не удалось разрешить наш спор о происхождении человека. Мы не пришли к согласию. Каждый человек знает, кто его родители, а многие ведают и о своих прародителях. Давайте же договоримся о том, что я, профессор богословия Введенский, происхожу от Бога, а мой оппонент — народный комиссар просвещения Луначарский — от обезьяны.
В зале наступила напряженная тишина, которая через несколько секунд сменилась хохотом и аплодисментами. Финальная реплика обеспечивала некоторую логическую и безусловную эмоциональную победу Введенского. Даже сочувствующая Луначарскому молодежь была покорена остроумной заключительной репликой Введенского. Похоже было, что диспут был проигран Луначарским и все его убедительные доводы сметены удачным пассажем Введенского. Однако еще не умолкли хохот и аплодисменты зала, а Луначарский вышел из-за стола на авансцену и поднял руку, призывая аудиторию к тишине. И тишина быстро воцарилась, потому что всем — и сочувствующим Луначарскому, и даже сторонникам его оппонента — было в высшей степени любопытно узнать, что он ответит. Зал стих, и Луначарский блистательно парировал остроту Введенского:
— Я согласен: Введенский произошел от бога, а я — от обезьяны. Однако посмотрите, какую эволюцию я проделал по отношению к моему предку и какой регресс, какое падение претерпел Введенский по отношению к богу!
Интеллектуальный поединок был закончен. Шло состязание в остроумии и эмоциональном воздействии на аудиторию. Удар оппонента был парирован, и нанесен ответный удачный удар. Зал ревел от восторга. Луначарский, заложив руки за спину, медленно пошел к столу. Победа была полной. Эмоциональный перевес тоже был на стороне Луначарского. Но бойцовский задор не погас еще в нем.
Анатолий Васильевич вдруг остановился, как будто вспомнив что-то, вернулся на авансцену перед трибуной и сказал:
— Здесь гражданин Введенский напомнил о всем известных моих теоретических заблуждениях двадцатилетней давности, получивших наименование богостроительства. В связи с этим я вспомнил один разговор с Владимиром Ильичом Лениным.
В те годы он как-то мне сказал: «Анатолий Васильевич, голубчик, опомнитесь! Что вы делаете? Как вам не совестно писать такую чушь, ведь когда-нибудь за нее какой-нибудь поганый попик схватится. Возьмет да и припомнит вам „богостроительство“».
Зал опять громыхнул дружным смехом и аплодисментами.
Многие интересные подробности этого диспута пересказал мне мой учитель профессор Валентин Фердинандович Асмус, сын которого во второй половине XX века стал священником.
Я спросил Валентина Фердинандовича:
— Кто, по-вашему, победил в этом споре?
— Никто. В таком споре не может быть ни победивших, ни побежденных. Эта дискуссия некорректна. Бог — предмет не логики, а веры. Нельзя ни доказать, ни опровергнуть его существования. В Бога можно только верить.
За кулисами жанра: факты, слухи, ассоциации
В Древнем Египте фараон отождествлялся с солнцем. Силы и свет солнца становились атрибутами фараона. В СССР солнце отождествлялось со Сталиным и у него получало силу и свет:
По-другому Солнце
Светит на земле,
Знать, оно у Сталина
Побыло в Кремле.
* * *
Нострадамус считал, что Бог оставил частичку плана построения Вселенной в каждом человеке.
* * *
Когда в 1922 году судили священников, прокурор сказал об одном профессоре-богослове: «Перед трибуналом живой представитель живого трупа — интеллигенции».
* * *
Митрополит Сергий в 1929 году выступил с проповедью: все беды Сталина — наши беды, все наши успехи достигнуты благодаря ему. Сергия поддержали четыре митрополита, остальных арестовали.
* * *
В 1932 году Сталин объявил «безбожную пятилетку», задача которой — ликвидация Церкви, духовенства и веры. Разрушение храма Христа Спасителя и других церквей было вкладом в выполнение этой пятилетки.
* * *
В 1937 году в Ярославле арестовали архиепископа Фаддея. В камере над ним издевались уголовники и в конце концов загнали его под нары. Все это он принимал со смирением. Примерно через неделю пахану, командующему в камере, ночью приснилась Богородица, которая предостерегла: «Будете мучить пастыря, погибнете лютой смертью!» Архиепископа извлекли из-под нар, удобно устроили и попросили у него прощения. В конце 1937 года по приговору тройки его расстреляли.
* * *
Во время войны Патриарх Московский и всея Руси Сергий и митрополит Крутицкий и Коломенский Николай были приглашены к Сталину. Войдя, они начали бить поклоны:
— Слава нашему вождю и учителю…
Сталин остановил их:
— Это не нужно. Я пригласил вас для серьезного разговора. Идет война. Как понимает православная церковь свои задачи?
— Православная церковь денно и нощно молится за победу над супостатом.
— Недостаточно.
— Православная церковь жертвует миллион рублей на победу.
— Государству нужны деньги. Мы принимаем этот вклад. Однако мыслите вы мелко или боитесь говорить откровенно. Меня бояться не надо. Мы с вами люди одной профессии. Я ведь тоже учился в духовной семинарии. Россия крепка верой, и я сам не могу сказать, что бога нет. Кто выступает против христианской церкви, тот враг народа. Какие у вас нужды?
— Нам, товарищ Сталин, ничего не нужно.
— Получается, что я знаю ваши нужды лучше, чем вы. Храмы у вас забрали. Значит, следует их вернуть. Товарищ Поскребышев, подготовьте постановление правительства. Пункт первый: вернуть Синоду церкви. Далее. Помещения у Синода плохие. Второй пункт: передать Синоду все помещения Донского монастыря и особняк на Кропоткинской. Церковь лишена возможности обращаться к народу с печатным словом.
Третий пункт: журнал «Безбожник» как выполняющий антипатриотические функции закрыть. Разрешить Синоду журнал «Московская патриархия». Хочу посоветоваться с товарищем Поскребышевым. Вот церковь проявила щедрость и пожертвовала государству миллион рублей. Должны мы ответить благодарностью на этот благородный поступок?
— Должны, товарищ Сталин.
— Пункт четвертый: передать Синоду единовременно пятьсот миллионов рублей. Пятый пункт правительственного постановления: создать Совет по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров для удовлетворения церковных нужд. Сформулируем иначе: «Для разрешения вопросов, требующих вмешательства правительства СССР». Председателем совета назначим товарища Карпова.
Патриарх с митрополитом вздрогнули: Карпов возглавлял в НКВД отдел по борьбе с церковной контрреволюцией. Отец Сергий пролепетал:
— У нас с ним сложные отношения…
— Вот именно. Он лучше всех знает ваши нужды, а мы посоветуем ему делать все так, чтобы было вам хорошо.
* * *
Павел Флоренский (1923): «Мы привыкли веровать в культуру вместо Бога».
* * *
Сущность религии есть таинства. Они — не богословское учение и тем более не наука и познание; они — не обряд и тем более не нормированное поведение и мораль; они, наконец, и не мифология, не священная история и тем более не искусство, не художественные символы, не чувство, хотя бы и чистейшее, возвышеннейшее и религиознейшее. Таинства — формы утверждения личности в вечности. (См.: Лосев А. Диалектика мифа.)
* * *
Теургическая эстетика — направление русской эстетики конца XIX — первой половины XX века. К ней относятся взгляды религиозных мыслителей Н. Бердяева, С. Булгакова, И. Ильина, Н. Лосского, Д. Мережковского, В. Розанова, Вл. Соловьева, П. Флоренского, С. Франка; символистов А. Белого, А. Блока, Вяч. Иванова; авангардистов В. Кандинского, К. Малевича, В. Хлебникова. Важной чертой этой эстетики стал эсхатологический подход к художественному творчеству — понимание художника как вдохновляемого Богом теурга и творящего по эстетическим законам и искусство, и за его пределами жизнь людей, и все бытие. Основные принципы теургической эстетики: метафизический смысл красоты, всеобъемлющий символизм, духовность, художественность, софийность искусства. Все это повысило статус эстетики и по-новому высветило эстетические проблемы. Теургическая эстетика одухотворяла художественные искания Серебряного века русской культуры и сохраняет актуальность и сегодня. (См.: Бычков В. Русская теургическая эстетика. М.: Ладомир, 2007.)
* * *
На исповеди:
— Ты куда бы хотел попасть, сын мой, в ад или рай?
— А какая между ними разница?
— В раю хороший климат, а в аду интересное общество.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.