Глава 2 София вырывается вперед

Глава 2

София вырывается вперед

Той же осенью 71-го, когда Ротару стала солисткой ВИА «Червона рута», Пугачева сменила место работы – ушла в ВИА «Москвичи», куда ее позвал ее хороший знакомый – Олег Непомнящий. Отметим, что чуть позже он же станет администратором Ротару, что в контексте нашей темы весьма символично. Впрочем, не будем забегать вперед.

В самом начале 1972 года Пугачева ушла из ВИА «Москвичи» и влилась в куда более раскрученный коллектив – в оркестр Олега Лундстрема. Ее дебют на столичной сцене в составе этого знаменитого оркестра состоялся в начале года. 25–27 февраля в ГЦКЗ «Россия» прошли концерты, посвященные 15-летию со дня основания этого коллектива. В представлениях приняли участие артисты, которые в разные годы имели счастье работать у Лундстрема: Галина Ненашева, Валерий Ободзинский. Молодую смену представляли Алла Пугачева, Майя Розова, Дмитрий Ромашков и Валерий Песельник. Спустя две недели в «Вечерней Москве» появится рецензия Ю. Дмитриева на эти концерты, в которой несколько строк будет посвящено героине нашего рассказа. Причем не самых теплых строк. Цитирую:

«Что касается певцов, то А. Пугачева, кажется, только начинает, и пока ее исполнение лишено теплоты, полного слияния исполнительницы с музыкой…»

Почти в это же самое время с концертами в Москву приехала и София Ротару со своим ВИА «Червона рута». Это был ее первый приезд в столицу в составе нового коллектива. Правда, в тот раз они выступили не в самой Москве, а в Звездном городке перед космонавтами. Как писал музыковед Р. Виккерс:

«Первым стартом, боевым крещением нового коллектива стало выступление в Звездном городке. Космонавты, по убеждению всех эстрадных артистов нашей страны, – самые высококвалифицированные, самые требовательные и чуткие зрители. К концертам перед ними относятся трепетно, как к самым ответственным просмотрам. «Червона рута» успешно сдала первый экзамен.

– Ваши песни, – сказал летчик-космонавт Г. Шонин, – мы понесем в сердцах в космические просторы…»

Учитывая, какую роль в тогдашнем советском обществе играли космонавты (они были подлинными героями, к мнению которых прислушивались многие, в том числе и власти предержащие), можно смело сказать, что это «космическое» напутствие дорогого стоило. Тем более что и год на дворе стоял знаменательный – год 50-летия со дня образования СССР (1922). Это событие должно было отмечаться в декабре 1972 года, однако весь год фактически проходил под знаком этой юбилейной даты. В том числе и на советской эстраде, на которой именно тогда произошла поистине эпохальная перетряска – на эстраду были выпущены десятки новых артистов, которые должны были представлять многонациональные советские республики. Среди тех, кто стартовал в тот период (1972–1974), можно назвать следующих артистов: от РСФСР – Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Геннадий Белов, Людмила Сенчина, Екатерина Шаврина, Сергей Захаров, Светлана Резанова, Маргарита Суворова, Евгений Мартынов, Александр Градский; от Украины – София Ротару; от Молдавии – Надежда Чепрага; от Узбекистана – ВИА «Ялла» и Рано Шарипова; от Эстонии – Яак Йоала; от Татарской АССР – Ренат Ибрагимов; от Якутской АО – Кола Бельды и др.

Чтобы отправиться в свои первые широкомасштабные гастроли по стране, приуроченные к 50-летию со дня образования СССР, Ротару требовалось сдать свою концертную программу Министерству культуры УССР. Но с первого захода это сделать не удалось. Программа должна была быть праздничной, оптимистичной (все-таки юбилей на носу!), а у Ротару оказалось несколько песен из разряда грустных – например, знаменитая «Враги сожгли родную хату» М. Блантера и М. Исаковского (ее первым исполнителем был Марк Бернес). Собственно, проблема решалась просто: требовалось изъять подобные песни из программы, и все бы обошлось. Однако минкультовские чиновники уперлись: дескать, дело не только в отдельных песнях, но и во всей программе – достаточно слабой, как они считали. Судя по всему, это была отговорка для того, чтобы отправить в гастроли по стране не коллектив Черновицкой филармонии, а кого-нибудь другого (то есть дело было в неких подковерных интригах). Видимо, руководитель филармонии Пинкус Абрамович Фалик это прекрасно понимал, поэтому решил действовать напрямую через Москву. Он позвонил своим знакомым из союзного Минкульта, и те разрешили ему, в обход всех разрешений (то ли в знак уважения к его былым заслугам, то ли за элементарный «откат», который практиковался и в советские годы, но в гораздо меньших размерах), включить ВИА «Червона рута» в программу «Звезды советской и зарубежной эстрады». Ротару и ее коллектив попали в компанию к артистам из ГДР, ЧССР, Болгарии и Югославии. От Советского Союза в той программе участвовал также молодой Лев Лещенко. Именно с гастролей 1972 года, по сути, и началась профессиональная карьера Ротару: ее впервые увидел зритель не только Украины.

А в предверии этих гастролей, благодаря все тому же Фалику и его московским знакомым, в газете «Советская культура» (номер от 17 февраля) была опубликована заметка, знакомящая читателя с ВИА «Червона рута». Сообщалось, что в этот коллектив входят 12 человек, что они уже провели ряд гастролей по городам Украины и Молдавии. В репертуаре коллектива в основном украинские и молдавские песни: «Червона рута» (В. Ивасюк), «Черемшина» (В. Михайлюк), «Маричка», «Очи волошкови» (обе – С. Сабадаш) и др.

Сразу после выхода этой заметки София Ротару и «Червона рута» отправились в гастроли по стране. Их гастрольный маршрут пролег от Северного Кавказа и Средней Азии до Москвы (отметим, что София на тех афишах именовалась уже Ротару, а не Ротарь).

Вспоминает С. Ротару: «Смешной случай произошел у нас в Грозном, когда мы выступали на стадионе. Я вышла на эстраду – стройная, в красном облегающем платье с застежкой-«молнией» на спине. И тут, как раз во время исполнения, «молния» лопнула. Зрители, конечно, заметили. Придерживаю платье руками, чтобы не слетело, и вдруг на сцену выбегает какой-то сердобольный гражданин с огромной булавкой. Развернул меня спиной к публике и под общее веселье спас-таки…»

Во время пребывания в столице солнечного Узбекистана городе Ташкенте Ротару познакомилась с человеком, который на долгие годы станет ее преданным другом, причем весьма влиятельным в определенных кругах. Речь идет о Тайванчике, в миру больше известном как Алимжан Тохтахунов (1949). В молодости он защищал цвета ташкентской футбольной команды «Пахтакор», но затем увлекся другим видом «спорта» – игрой в карты. На этом поприще он достиг куда больших результатов, чем в футболе, став одним из сильнейших советских картежников. Там он заимел множество влиятельных друзей, в том числе и во властных структурах, поскольку отдельные советские чиновники любили проводить свой досуг в «катранах» (подпольных карточных заведениях).

Попав на концерт Софии Ротару в Ташкенте, Тохтахунов настолько пленился стройной украинкой, что чуть ли не в тот же день устроил ей королевский прием в банкетном зале центральной гостиницы «Ташкент». Кроме певицы, ее мужа и музыкантов ансамбля, в зал не пускали ни одного посетителя. На Ротару прием произвел потрясающее впечатление, и с тех пор с Алимжаном ее стала связывать крепкая дружба, которая принесет ей много пользы.

Не могла обойти своим вниманием в тот год «Червона рута» и Москву. Правда, это были не сольные концерты, а пока лишь сборные. Так, 7–9 мая София Ротару и ее ВИА приняли участие в представлениях, которые состоялись на стадионе «Динамо». В них также выступали: диктор радио Юрий Левитан, легендарная певица Клавдия Шульженко, не менее легендарный цыганский певец Николай Сличенко, певица Гелена Великанова, актер театра и кино Олег Анофриев, пародист Виктор Чистяков, певец Владимир Макаров, певец из Азербайджана Полад Бюль-Бюль оглы, ВИА «Веселые ребята» и др.

В следующий раз Ротару и ВИА «Червона рута» выступали в Москве в июле. Так, 1–2 на том же «Динамо» прошел сборный концерт, где, помимо героев нашего рассказа, приняли участие следующие исполнители: артист оперетты из Одессы Михаил Водяной (знаменитый Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке»), белорусский певец Виктор Вуячич, певица из Москвы Галина Ненашева, юмористический дуэт Роман Карцев и Виктор Ильченко, а также несколько ВИА, среди которых были как ветераны движения (ленинградские «Поющие гитары» и тбилисский «Орэра»), так и «молодняк» в лице недавно созданных «Песняров» (Минск), «Ялла» (Ташкент) и «Гая» (Баку).

3–6 июля Ротару выступала в Зеленом театре ЦПКиО имени Горького в сборном концерте, где, помимо нее, также были задействованы: юмористический дуэт Юрий Тимошенко и Ефим Березин (легендарные Тарапунька и Штепсель), певица Галина Ненашева, ВИА «Орэра» с солисткой Нани Брегвадзе и др.

7–9 июля София Ротару и ВИА «Червона рута» выступили еще в одном сборном концерте – в парке «Сокольники» (там же выступал и узбекский ВИА «Ялла»).

13–16 июля Ротару провела незапланированные концерты в Зеленом театре ЦПКиО имени Горького. Почему незапланированные? Дело в том, что там должен был выступать Муслим Магомаев, но он заболел, и подмену ему нашли в лице Ротару и ее ВИА.

В этом же театре Ротару выступила 13–14 июля, но это были уже запланированные сборные концерты, в которых также участвовали: Владимир Макаров, юмористический дуэт Борис Владимиров и Вадим Тонков, певица Нина Дорда и др.

В следующий раз Ротару со своим коллективом «зажигала» в Москве в конце августа, а точнее – 21–27, дав серию концертов на одной из главных концертных площадок страны – в ГЦКЗ «Россия». Там же тогда выступали: Виктор Вуячич, Галина Писаренко и др.

В октябре Ротару снова объявилась в столице СССР, дав новую серию концертов на еще одной престижной московской площадке – в Государственном театре эстрады (13–22 октября). Концертная программа носила название «Ваши новые друзья», и в ней также участвовали: Леонид Бергер (бывший солист ВИА «Веселые ребята») и инструментальный ансамбль под управлением В. Клейнота.

Короче, все это ясно указывало на то, что именно София Ротару и ВИА «Червона рута» были определены как самые «ходовые» звезды советской эстрады от братской Украины.

А что же делала в это же время Алла Пугачева? Без дела она тоже не сидела. В том же 1972-м она дала несколько выступлений в Москве с оркестром Олега Лундстрема, после чего отправилась с этим же коллективом в гастроли по стране. А в середине сентября Пугачева в составе того же оркестра впервые уехала в зарубежное турне – пока только в социалистическую Польшу, где проходил фестиваль Лендек Здруй (14–28 сентября).

Кроме этого, Пугачева приняла участие в съемках очередного фильма. На этот раз это было телевизионное кино – фильм Александра Орлова «Стоянка поезда – две минуты». Отметим, что Орлов был мужем подруги Пугачевой, актрисы Аллы Будницкой, с которой певицу познакомила Наталья Лебедева – та самая, что была свидетельницей на свадьбе Пугачевой. С этим режиссером Пугачева до этого уже пересекалась: в 1970 году, когда записала пару песен для его первой картины «Удивительный мальчик». И вот – новая встреча.

«Стоянка…» была бесхитростной музыкальной комедией о том, как молодой врач приезжает на работу в маленький городок и находит там свое счастье. Главные роли в фильме исполняли популярные актеры советского кино: Олег Видов, Валентина Теличкина, Юрий Белов, Алла Будницкая и др. Все песни в картине, написанные творческим тандемом Геннадий Гладков – Юрий Энтин, исполняла Алла Пугачева. Песен было четыре: «Предчувствие» (в дуэте с Олегом Видовым), «Мой городок», «Песенка официантки», «Или – или» (хитами суждено будет стать двум первым).

Премьера фильма по ЦТ состоялась 31 декабря, в 21.30 по московскому времени. Таким образом, можно смело сказать, что 1972 год закончился под песни в исполнении Аллы Пугачевой.

Последние концерты Пугачевой в составе оркестра Олега Лундстрема в Москве состоялись 24–31 марта 1973 года. Они прошли на сцене Государственного концертного зала «Россия». Спустя несколько месяцев Пугачева из этого коллектива тоже ушла. Она устроилась к мужу Миколасу, в Московскую областную филармонию. Теперь они гастролировали вместе. За дочь Кристину не волновались – та жила у бабушки с дедушкой в Каунасе. Почему там? Дело в том, что родители Пугачевой тогда еще работали и присматривать за внучкой не могли. Молодые отдали было ребенка в детский сад, в районе Текстильщиков, но она проходила туда лишь пару недель. Затем в саду начались всякие эпидемии, карантины, и здоровьем девочки решено было не рисковать. И ее отправили в Прибалтику.

Кстати, то же самое сделали и София Ротару с Анатолием Евдокименко – они отправили своего сына Руслана (ему было 2,5 года) к своей родне в село Маршинцы, поскольку в Черновцах присматривать за мальчиком было некому.

Отметим, что Ротару, прекрасно отдавая себе отчет, что одного училищного образования ей недостаточно, еще в 1970 году поступила на заочное отделение Государственного института искусств имени Г. Музическу в столице Молдавии городе Кишиневе. В начале 1973 года она сдавала там очередную сессию и в итоге преуспела сразу в двух делах: благополучно сдала сессию, а также познакомилась с известным молдавским композитором Евгением Догой, который обогатил ее репертуар несколькими прекрасными песнями. А первой среди них стала песня «Мой город». Впрочем, поначалу она носила иное название – «Песня о Кишиневе».

Дога написал ее в содружестве с поэтами Т. Воде и В. Лазаревым по заданию ЦК КП Молдавии для документального фильма о Кишиневе. Однако авторы никак не могли подобрать исполнительницу из местных – никто не подходил. А время поджимало – надо было сдавать картину. И тут кто-то посоветовал Доге обратить внимание на студентку третьего курса из Черновцов Софию Ротару, которая якобы хорошо поет старинные романсы. Дога подумал и решил: предложу эту песню Софии, чтобы сдать наконец фильм, а потом найду для песни другую исполнительницу, из местных. Однако Ротару настолько проникновенно спела эту песню, что надобность в поисках другой исполнительницы сразу же отпала. Более того, авторы даже согласились с предложением Ротару изменить название песни – она предложила назвать ее «Мой белый город», чтобы песня стала признанием в любви не только своему городу, но и хвалой другим городам необъятной страны.

Мой белый город, свет мой негасимый,

Здесь я в твоей, а ты в моей судьбе…

Именно эту песню в исполнении Софии Ротару было решено отправить от Советского Союза на международный эстрадный фестиваль «Золотой Орфей», который ежегодно проходил в Болгарии. Почему выбрали именно Ротару? Во-первых, на тот момент она уже успела зарекомендовать себя как одна из самых талантливых эстрадных исполнительниц из крупнейшей союзной республики – Украины. Кроме этого, вмешалась и большая политика, а именно: Ротару успела полюбиться самому Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу. Он увидел ее выступление по телевизору с песней «Червона рута» и оказался пленен ее талантом и красотой с первого же взгляда. Мало того что он сам был наполовину украинцем и первую часть своей жизни провел на Украине (в Днепродзержинске), он также считал себя еще и молдаванином, поскольку в 1950–1952 годах был 1-м секретарем ЦК КП Молдавии. Поэтому молдавско-украинская певица-красавица София Ротару просто не могла пройти мимо его внимания, тем более что в красивых женщинах Брежнев знал толк.

Впрочем, Ротару нравилась не только ему, но и всем остальным членам Политбюро из так называемой украинской команды. В нее входили (помимо Брежнева) еще несколько человек: Андрей Кириленко (секретарь ЦК), Николай Подгорный (председатель Президиума Верховного Совета СССР), Андрей Гречко (министр обороны СССР), Владимир Щербицкий (в апреле 1972 года именно он сменил на посту «хозяина» Украины Петра Шелеста). Итого пять человек – выходцев из Восточных областей Украины (или делавших там свою партийную карьеру, как Кириленко). Учитывая, что и в других партийных и государственных учреждениях благодаря протекции Брежнева и его команды было много выходцев с Украины, можно смело сказать, что именно эта группировка в основном и «рулила» страной. Поэтому всем выходцам из этой республики, кем бы они ни были (артистами или, например, спортсменами, вроде футболистов киевского «Динамо» или ворошиловградской «Зари», которая в 72-м неожиданно для всех стала чемпионом СССР), были гарантированы большие преференции.

Учитывая все это, не стоит удивляться, что именно Софии Ротару летом 1973 года досталось право отправиться на «Золотой Орфей». Но это было еще не все.

За месяц до фестиваля (в мае) София отправилась в свое первое капиталистическое турне – в Федеративную Республику Германию (ФРГ). Это было время расширения международных контактов между СССР и ФРГ, поэтому эта поездка была вполне закономерной. А вот то, что для нее выбрали именно Ротару, – тоже показатель того, как к ней относились советские власти (как московские, так и киевские). Однако эта поездка запомнилась певице не только с лучшей стороны. Дело в том, что в Германии у певицы начались проблемы… с голосом.

В своих тогдашних интервью Ротару будет ссылаться на причуды холодной погоды, установившейся тогда в ФРГ. Но это, судя по всему, всего лишь отговорка. Подлинная причина произошедшего, видимо, была в ином. Именно тогда у Ротару начались серьезные голосовые проблемы на фоне развивающейся астмы, которая начала доставлять певице все больше и больше хлопот. Виной всему была сумасшедшая гастрольная деятельность, которую она развила с 1972 года – сотни концертов в разных городах, иной раз по четыре (!) выступления в сутки. Как итог – та самая проблема, которая в мае 73-го случилась с Ротару в ФРГ. А ведь прямо оттуда ей предстояло ехать в Бургас, на «Золотой Орфей», где она должна была исполнять в качестве основной песни «Птицу» Т. Русева и Д. Демьянова, написанную в память о болгарской певице Паше Христовой, погибшей в 1971 году в автомобильной катастрофе во время поездки в Алжир. Это было произведение с достаточно высокой тональностью. Короче, с ее осипшим голосом это было немыслимо. В итоге Софии пришлось срочно менять оркестровку песни и петь ее в иной тональности. Что касается песни «Мой белый город», тоже исполнявшейся на фестивале, то с ней у Ротару никаких проблем не возникло.

Выступление Ротару произвело на жюри самое благоприятное впечатление, что позволило ей занять 1-е место, принеся победу СССР. Это был реванш за неудачное выступление советских исполнителей годичной давности. Тогда на «Золотом Орфее-72» 1-е место досталось польской певице Здиславе Сосницкой, 2-е – болгарке М. Хроновой и испанке И. Маркос, а советский певец Лев Лещенко разделил 3-ю ступеньку пьедестала вместе с певицей из ФРГ Мари Роз. Правда, 1-е место за исполнение болгарской песни тогда тоже досталось советской певице – Светлане Резановой, которая вышла на сцену в итальянском платье с таким декольте, что советское ТВ вынуждено было… вырезать ее выступление из своей трансляции. Правда, спустя неделю справедливость была восстановлена (благодаря письмам возмущенных телезрителей), и выступление Резановой было включено в популярную передачу «Музыкальный киоск».

С Софией Ротару ничего подобного не было, да и не могло быть по определению – она исполняла свои песни в национальных платьях. Кстати, их модельерами были руководитель и певец ВИА «Смеричка» Василий Зенкевич (художник по образованию), а также выжицкая народная мастерица Ольга Курик. Сама Ротару тоже прикладывала к этому руку – вышивала на своих платьях цветные узоры.

После победы в Болгарии Ротару была удостоена звания заслуженной артистки Украины, что было редкостью для артистов ее возраста (26 лет), тем более из эстрадного жанра. Однако за нее ходатайствовал Черновицкий горком партии (а секретарем там, как мы помним, трудился родной брат ее мужа), поэтому никаких проблем и не возникло.

В том же 73-м свет увидели первые два диска Ротару, которые были записаны на студии еще в прошлом году. Речь идет о долгоиграющих дисках «Баллада о скрипках» и «Червона рута».

В первый «гигант» вошло 10 песен, разделенных по национальному мотиву поровну: на одной стороне пластинки звучало пять песен на национальных языках (4 на украинском и 1 на молдавском), на второй – 5 песен на русском языке. Назовем их все: «Баллада о скрипках» (В. Ивасюк – М. Марсюк), «Сказка» (Т. Русев – Д. Демьянов), «Два перстня» (В. Ивасюк), «Песня будет с нами» (В. Ивасюк), «Только ты» (П. Теодорович – И. Петраки), «Вспоминай меня» (В. Добрынин – В. Тушнова), «Твоя вина» (Е. Мартынов – А. Дементьев, Д. Усманов), «Я жду весну» (Е. Мартынов – А. Дементьев), «Расскажи мне сказку» (Л. Гарин – А. Поперечный), «Баллада о матери» («Алешенька») (Е. Мартынов – А. Дементьев).

В диск «Червона рута» вошло 13 песен: «Червона рута» (В. Ивасюк), «Песня о моем городе» («Мой белый город») (Е. Дога – Г. Водэ, В. Лазарев), «Желтый лист» (В. Громцев – В. Ивасюк), «Веточка рябины» (А. Днепров – П. Леонидов), «Сизокрылый птах» (Д. Бакки – Р. Кудлик), «Под тенью старого дуба» (М. Елинеску), «Ложь» (А. Днепров – А. Дементьев), «Водограй» (В. Ивасюк), «Верю в твои глаза» (Е. Дога – И. Подоляну), «Моя любовь» (Е. Мартынов – П. Леонидов), «Не жди, я не вернусь» (Чиорелли), «На Ивана Купала» (В. Громцев – М. Бучко), «Целый мир» (А. Днепров – П. Леонидов). Среди них было пять песен на украинском языке, пять на русском и три на молдавском.

Последний диск был гораздо интереснее первого и звучал во многом новаторски, как в музыкальном отношении, так и в поэтическом. Во-первых, там было достаточно много подлинно хитовых песен – целых пять («Червона рута», «Песня о моем городе» («Мой белый город»), «Желтый лист», «Сизокрылый птах», «Ложь»). Естественно, «гвоздем» пластинки была заглавная песня – мегахит «Червона рута». Хотя она и была спета в том же ключе, что и в предыдущих случаях (с другими исполнителями), однако звонкий голос Ротару добавлял в нее новые краски.

Кстати, в том же году польский ВИА «Но То Цо» перепел «Червону руту» уже в ином варианте – в стиле «тяжелого рока», и эта версия вышла в СССР на диске-гиганте ансамбля. Таким образом, советские слушатели могли наслаждаться разными звучаниями этого шлягера: старшее поколение отдавало предпочтение версии Ротару, молодое – «Но То Цо».

Была на диске Ротару и необычная для нее песня – жесткая по стилю любовная баллада «Ложь» на стихи Андрея Дементьева, где текст имел более широкий, чем только любовный, смысл:

Я ненавижу в людях ложь,

Она порой бывает разной:

Весьма искусной или праздной

И неожиданной, как нож.

Я ненавижу в людях ложь,

Ту, что считают безобидной,

Ту, за которую мне стыдно,

Хотя не я, а ты мне лжешь…

Отметим, что и в репертуаре Аллы Пугачевой десять лет спустя появится песня почти идентичного содержания – «Святая ложь», которая войдет в ее программу «Пришла и говорю» (1984).

Но вернемся к событиям 1973 года.

В декабре Ротару была вызвана в Москву, чтобы сначала дать здесь несколько концертов в ГЦКЗ «Россия», а также записаться в финальной «Песне года» все с тем же «Моим белым городом» и выступить в кремлевском концерте для членов Политбюро, то бишь лично перед Брежневым.

Декабрьские концерты Ротару в ГЦКЗ «Россия» прошли 15–20 и 25–28 декабря. В первых представлениях вместе с нею выступали: Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, ВИА «Девчата» и др. Во вторых сцену с ней делил грузинский ВИА «Орэра» с его солистской Нани Брегвадзе.

В эти же дни состоялась и ее запись в телецентре Останкино для «Песни года». Как и положено такому мероприятию, не обошлось без интриг. Например, на него так и не смогли попасть ряд популярных исполнителей, имевших в паспортных данных, в графе № 5, одну и ту же запись – «еврей». Среди выбывших оказались: Вадим Мулерман, Валерий Ободзинский, Майя Кристалинская, Аида Ведищева, Нина Бродская и др. Такая дискриминация, естественно, никем официально не афишировалась, но все знали ее проводника – председателя Гостелерадио Сергея Лапина. Будучи весьма образованным по меркам тогдашней номенклатуры человеком, он имел одну слабость – предвзято относился к евреям, полагая, что их представительство в советской культуре не соответствует их процентному соотношению с другими нациями, а также не дает возможности многим талантливым представителям последних пробиться наверх. Против приглашения исполнителей из числа евреев действовало и другое обстоятельство, но уже политического толка: Израиль только-только совершил свою очередную агрессию против арабов (в октябре). Поэтому евреев на «Песне года-73» почти не было, разве что Иосиф Кобзон, но его присутствие на таком мероприятии было незыблемым, несмотря ни на какие обстоятельства.

Но это был не последний скандал того концерта. Самый громкий произошел с Софией Ротару, у которой вновь обнаружились серьезные проблемы с голосом. Как мы помним, эта же тема возникла полгода назад на «Золотом Орфее». Но там Ротару быстро изменила оркестровку одной конкурсной песни («Птица»), которую в иной интерпретации ей было не вытянуть, и дело было решено. Однако на «Песне года» певица решила ничего не менять, а исполнить песню – все ту же «Мой белый город», которую она представила на «Орфее», – под фонограмму. А тогда подобные дела не приветствовались (это теперь «фанера» является фактически узаконенным явлением на постсоветской эстраде). В итоге свое резкое «нет» высказал руководитель Всесоюзного оркестра Центрального телевидения и радио Юрий Силантьев. Он в открытую заявил, что откажется дирижировать оркестром, если Ротару будет исполнять песню под «фанеру». Но дирижеское «нет» продержалось недолго. Силантьева быстро урезонили, напомнив ему, чьей именно любимой певицей является София Ротару. Короче, дирижер вынужден был смириться, однако всю песню Ротару простояла в дальнем от Силантьева углу сцены, поскольку находиться рядом с ним, видимо, было выше ее сил (впрочем, и его тоже).

Полный список песен и исполнителей «Песни-73» выглядел следующим образом:

«Расцветай, земля весенняя» (В. Левашов – В. Харитонов) – Ольга Воронец и хор; «Ночной патруль» (С. Туликов – О. Милявский) – Юрий Богатиков и оркестр Московской милиции; «Школьный вальс» (И. Дунаевский – М. Матусовский) – Муслим Магомаев и хор; «Когда поют солдаты» (Ю. Милютин – М. Лисянский) – Лев Лещенко и ансамбль МВД СССР; «Текстильный городок» (Я. Френкель – М. Танич) – Валентина Толкунова и ансамбль «Ткачихи»; «Не зря тебя назвали «Москвичом» (А. Пахмутова – Н. Добронравов) – Эдуард Хиль и оркестр АЗЛК; «Дрозды» (В. Шаинский – С. Островой) – Геннадий Белов и ансамбль «Советская песня»; «Разве тот мужчина» (О. Фельцман – Р. Гамзатов) – Муслим Магомаев; «Гляжу в озера синие» (Л. Афанасьев – И. Шаферан) – Ольга Воронец; «Мой адрес – Советский Союз» (Д. Тухманов – В. Харитонов) – ВИА «Самоцветы»; «Сын России» (С. Туликов – В. Харитонов) – Лев Лещенко; «Мы тоже – советская власть» (А. Пахмутова – Н. Добронравов) – Детский хор под управлением В. Попова; «Лесной олень» (Е. Крылатов – Ю. Энтин) – Детский хор; «Трус не играет в хоккей» (А. Пахмутова) – Детский хор; «Песня крокодила Гены» (В. Шаинский – А. Тимофеевский) – Детский хор; «Спят усталые игрушки» (А. Островский – А. Тимофеевский) – Детский хор; «Мгновения» (М. Таривердиев – Р. Рождественский) – Иосиф Кобзон; «Где-то далеко…» (М. Таривердиев – Р. Рождественский) – Иосиф Кобзон; «Серебряные свадьбы» (П. Аедоницкий – Е. Шевелева) – Валентина Толкунова; «Если б камни могли говорить» (И. Лученок – Р. Рождественский) – Владимир Кучинский; «Благодарю тебя» (А. Бабаджанян – Р. Рождественский) – Муслим Магомаев; «Счастливый день» (В. Дмитриев – М. Рябинин) – Эдуард Хиль; «Песня о моем городе» (Е. Дога – В. Лазарев) – София Ротару; «Березовый сок» (М. Баснер – М. Матусовский) – Эдуард Хиль; «Увезу тебя я в тундру» (М. Фрадкин – М. Пляцковский) – ВИА «Самоцветы»; «Одинокая гармонь» (Б. Мокроусов – М. Исаковский) – Валентина Толкунова; «Взрослые дочери» (О. Фельцман – Н. Доризо) – Ольга Воронец; «Мелодия» (А. Пахмутова – Н. Добронравов) – Муслим Магомаев; «Давно не бывал я в Донбассе» (Н. Богословский – Н. Доризо) – Юрий Богатиков; «Золушка» (И. Цветков – И. Резник) – Таисия Калиниченко.

А спустя несколько дней София Ротару приняла участие в концерте в Кремле, что считалось для любого советского человека делом весьма престижным, хотя налет некой стыдливости присутствовал – за глаза такие концерты сами артисты называли «крепостными». Однако, как говорится, стыд глаза не ест. Тем более что пользы от этих концертов было больше. Звание «кремлевского крепостного» открывало перед артистом двери любых высоких кабинетов и значительно облегчало их жизнь практически по всем параметрам – как по творческим, так и по бытовым. В наши дни «крепостная» зависимость приносит артистам еще больше дивидендов, чем раньше, особенно в денежном выражении, о чем у нас еще будет время поговорить чуть ниже.

Между тем Алле Пугачевой ее «именной» год Быка (1973) запомнился тем, что она устроилась работать в «Москонцерт», а также… развелась со своим мужем Миколасом Орбакасом. Причем по иронии судьбы развелись они в тот же день, в какой расписались – 8 октября. М. Орбакас вспоминает:

«Все получилось как-то само собой. Помню, я вернулся из Ленинграда, а на столе – записка от Аллы: «Я уехала. Буду такого-то». Недели через полторы она появилась. Мы в отпуск собирались. А тут она говорит: «Я опять уезжаю». Ну ладно… Я отправился отдыхать один… Недели через две меня отозвали на работу. Потом вернулась Алла. Мы поговорили и решили пожить отдельно. Подали заявление на развод. Алла нашла вариант размена, и я переехал в Марфино. Единственное, что взял из старой квартиры, – матрас, подушку, телевизор «Горизонт» и китайский обливной таз. Причем сразу после переезда я уехал на гастроли. Потом, когда вернулся, начал обустраиваться: купил топчан, шкаф, стол, стулья…

Сначала Алла злилась на меня и заявила, что с ребенком я видеться не буду. Но потом, через четыре месяца, сама позвонила и спросила: «Ты почему дочь не навещаешь?» И тогда я стал «воскресным папой» и стал принимать достаточно веское участие в воспитании Кристины, пока она не выросла…»

В этом рассказе есть одна загадка: почему Пугачева разозлилась на Орбакаса и что именно стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Много позже, в 2006 году, во время съемок в фильме «Любовь-морковь», Кристина Орбакайте проболтается об этой истории своему партнеру по фильму Гоше Куценко. В его изложении эта история будет выглядеть следующим образом:

«Жили Алла с Миколасом очень скромно. Алла копила деньги на детскую кроличью шапку для Кристины – 25 рублей. По тем временам это было целое состояние (средняя зарплата в первой половине 70-х в СССР равнялась 130–140 рублям. – Ф. Р.). Да и такие шапки считались дефицитом – достать их было непросто. И вот в один прекрасный день Пугачева отдала Миколасу заветную сумму и отправила его в магазин. Ждет-пождет, а мужа все нет. День нет, второй… Наконец на третьи сутки вернулся – с пустыми руками и с большого бодуна. Посмотрел на жену и говорит: «Алла! Дай денег, трубы горят! Похмелиться надо». Представляете, что сказала ему Пугачева с ее характером? Выпалила все, что накипело, и выставила Миколаса за дверь. После этого их отношения и сошли на нет…»

Итак, упомянутый нами ранее астрологический прогноз полностью подтвердился: два супруга-Овна под одной крышей ужиться так и не смогли. К тому же мужчины-Петухи любят, когда восторгаются ими, а не наоборот, а у Пугачевой на этот счет были иные планы – она всегда была «заточена» под то, чтобы все восторги доставались ей, а не кому-либо другому. Поэтому брак с Орбакасом изжил себя и с этой точки зрения тоже.

В первой половине 1974 года Ротару и «Червона рута» давали концерты у себя на родине, объехав с гастролями более двух десятков крупных городов, а также съездив на Рязанщину. Тогда же у нее сменился администратор – им стал Олег Непомнящий. Тот самый, который в конце 60-х работал преподавателем пантомимы и актерского мастерства в московском эстрадно-цирковом училище, где познакомился с Аллой Пугачевой. Потом они вместе работали в ВИА «Москвичи». Но в конце 1973 года этот ВИА распался (часть музыкантов ушла в ансамбль «Верные друзья» к Валерию Ободзинскому) и Непомнящий оказался у Ротару (он пробудет рядом с ней до 1976 года). Обратимся к его воспоминаниям:

«…Ротару одна из немногих певиц, чей сценический образ являлся продолжением ее настоящего лица. И в жизни, и на сцене Соня была мягкой, простодушной, любящей и покорной. Она до трепета боялась собственного мужа, руководителя «Червоной руты» Анатолия Евдокименко, который был по-хохляцки упрям, прижимист и даже деспотичен. В то же время Толик обладал удивительной способностью предугадывать конъюнктуру эстрадного жанра и, естественно, стремился полностью руководить Сониной карьерой. Они постоянно вступали в затяжные споры, и, так как оба были невероятно упрямы, их диалоги больше всего напоминали пьесы абсурда:

– Ты должна петь эту песню.

– Она мне не нравится. Я не буду ее петь.

– Это хорошая песня. Если ты ее будешь петь – тебя станут узнавать.

– Меня и так все узнают.

– Чтобы стать популярной, нужно брать новые, модные песни.

– Я и так популярна.

– Если ты будешь петь эту песню, ты станешь еще популярней.

– Но я не хочу петь эту песню.

– Ты должна ее петь.

– Я не хочу – и не буду.

– Ты не должна так говорить. Тебя еще очень мало знают.

– Чепуха. Меня все знают.

И так до бесконечности, до полной потери смысла и терпения. Хотя, надо отдать им должное, эта полемика никогда не перерастала в безобразные сцены, они даже ссориться ухитрялись, не повышая друг на друга голос. Иногда мне казалось, что от такого занудства я просто сошел бы с ума.

Дискуссии о степени Сониной популярности возобновлялись едва ли не каждый день, и на этом фоне иногда происходили презабавные истории. Одна из них разыгралась в заурядной Целиноградской аптеке, куда мы зашли купить кодеин – лекарство от кашля. Соня расплатилась и уже собиралась положить таблетки в сумочку, как вдруг к ней подскочил молодой человек и, завороженно глядя на нее, опустился на колени. Нужно ли говорить, что Соня была в восторге от того, что у нее появился столь весомый аргумент в пользу собственной популярности.

– Видишь, как меня принимают? – торжествующе обратилась она к Толику.

Ни она, ни я даже не придали значения тому, что аптекарша, плохо говорившая по-русски, предостерегающе замахала руками и закричала:

– Нет, нет! Не таблетки! Наркоман! Наркоман!

– Мне не важно, как зовут этого юношу, – заявила Соня. – Важно то, что он узнал меня, а значит, меня знают и любят.

Наивная Сонечка первый раз в жизни услышала слово «наркоман» и, естественно, восприняла его как диковинное казахское имя. Толик оказался более просвещенным в этих вопросах:

– Соня, этот парень – наркоман. Он употребляет наркотики.

– При чем же тут я? – смутилась Ротару. – Мальчик, ты хочешь автограф?

Ответ прозвучал как гром среди ясного неба:

– Таблетки! Дайте таблетки!

Изумленная Соня протянула юноше одну из упаковок, и тот, без единого слова благодарности, немедля покинул нас. По лицу Сони пробежала тень сомнения в правильности своего поступка, и, обращаясь ко мне за поддержкой, она сказала:

– Наверное, у него тоже кашель…

К тому моменту я уже сообразил, почему аптекарша отказывалась продать юноше таблетки и каким образом он намеревался их использовать. Однако я оказался в щекотливой ситуации: поддержать Соню означало оказаться идиотом в глазах Толика. Поддержать Толика – окончательно расстроить Соню. Поэтому я промямлил:

– По-моему, у него другая болезнь.

Толик только вздохнул:

– Эх, Сонечко, Сонечко…

Однажды она пела в летнем театре имени Фрунзе, в Сочи. Дверь служебного входа из-за жары была распахнута настежь, возле нее останавливались отдыхающие и слушали доносившийся со сцены голос. Я вышел подышать свежим воздухом, поскольку духота за кулисами была неимоверная, и увидел Эдиту Пьеху собственной персоной в сопровождении дочери. Я незамедлительно пригласил их в зрительный зал, но Эдита Станиславовна предпочла дослушать песню, стоя у входа. Соня как раз пела «Алексей, Алешенька, сынок…» – драматическую балладу, требующую от вокалистки полной эмоциональной отдачи. Пьеха, дослушав песню до конца и стараясь выдержать нейтральный тон, сказала: «Эта девочка далеко пойдет».

Я еле дождался окончания концерта и рассказал этот эпизод Соне. Оценка знаменитой певицы, находившейся тогда в зените славы, была для нее невероятно лестна. Кроме того, Соня наверняка сравнивала себя с Пьехой: для них обеих русский язык не был родным, и та, и другая говорили и пели с акцентом, который с годами стал всего лишь менее заметен…

Последний концерт в парке «Ривьера» закончился рано, и на входе Соню уже ждала толпа украинских поклонников, которые скандировали: «Поздравляем! С днем рождения!» Соня была в восторге. Она посылала воздушные поцелуи и торжествующе поглядывала на Евдокименко, всем своим видом говоря: «Видишь, как меня любят!» Толик смотрел на нее сияющими глазами, он ни на минуту не сомневался, что в ее успехе есть доля его труда, он был горд и за жену, и за себя. Когда мы наконец сели в нашу «Волгу», восторженно ревущая толпа подхватила автомобиль и пронесла его с десяток шагов на руках. Соне это казалось апофеозом популярности.

Но в гостинице ее ждал не менее фантастический сюрприз. Соня распахнула дверь в свой номер и увидела огромный торт. Казалось, что он бело-розовым облаком парит над столом. На торте, на венке из розочек, ромашек и каких-то еще неведомых ботанике цветов красовалась надпись: «Любимой Сонечке от молдаван». Мне показалось, что она просто остолбенела от всего этого великолепия.

Торта хватило, чтобы угостить всех многочисленных гостей и поклонников, не говоря уже о том, что сама Соня совсем по-детски объелась сладким, чем немедленно вызвала отеческое неудовольствие Толика.

Выросшая в многодетной семье, Соня не была избалована вниманием и подарками, да и муж ее не особенно баловал. Ей же, как всякой женщине, были приятны любые знаки внимания, а иногда чертовски хотелось заполучить какую-нибудь вещицу, вне зависимости от ее цены и пользы. Поэтому однажды я преподнес ей такой подарок – ромбообразное колечко «маркизик», усыпанное мелкими бриллиантами и стоимостью в 437 рублей. Толик в ответ ревновал, видя во мне не столько соперника, сколько сообщника своей жены в заговоре против его самодержавной власти…»

Кстати, дорогие подарки Ротару дарил не только Непомнящий, но и другие люди, входившие в ее близкое окружение. Например, уже упоминавшийся Тайванчик – Алимжан Тохтахунов, который часто приезжал к Ротару во время ее гастролей, особенно на юге. Он дарил ей разные вещи: от дорогих украшений до… конской колбасы, которая полезна людям, страдающим астмой. По словам того же О. Непомнящего:

«Судя по внешнему виду, в жилах Тайванчика текла корейская кровь, возможно поэтому он носил такое экзотическое прозвище. По некоторым фразам и обмолвкам я сообразил, что Тайванчик имеет непосредственное отношение к криминальной среде, и, словно чтобы у меня не осталось сомнений на этот счет, он начал рассказывать какую-то историю о своем дружке Япончике (Вячеславе Иванькове. – Ф. Р.). Я вздрогнул от неожиданности: Япончик был известным криминальным авторитетом, с которым, по случайному стечению обстоятельств, я познакомился несколько недель назад…

Едва выяснив, кто я и чем занимаюсь, Япончик, помнится, заявил:

– Сегодня вечером увидимся на концерте.

Как всякий администратор, я, ожидая просьб о билетах или контрамарках, предусмотрительно сообщил Япончику, что все сочинские концерты Ротару проданы на неделю вперед. Но тот только усмехнулся:

– Какие места лучшие в зале?

– Ложи, но они тоже проданы, – машинально ответил я.

– Ты увидишь меня в первой ложе.

Я был убежден в нереальности этой затеи, но собеседник был непреклонен:

– Сам увидишь.

Тем же вечером я действительно увидел его в первой ложе – он и его друзья перекупили места за баснословные деньги. Я следил за ними во время всего концерта, пытаясь понять, какие именно чувства вызывают у меня эти люди: страх, отвращение, любопытство или что-то еще, чему нет названия на человеческом языке, но что будоражит, как предчувствие неотвратимой катастрофы…»

Что касается Пугачевой, то она тоже активно концертирует, причем не одна, а в дуэте со своим коллегой мужского пола. Вообще разнополые дуэты на советской эстраде стали появляться как грибы после дождя во второй половине 60-х. Причем в основном это были семейные пары, что вполне объяснимо: какой муж (или жена) отпустит свою вторую половину на длительные гастроли с чужим человеком, поющим с ним (с нею) в дуэте. Самыми популярными дуэтами конца 60-х – начала 70-х были: Алла Иошпе – Стахан Рахимов, Вероника Круглова – Вадим Мулерман, Екатерина Шаврина – Михаил Котляр. Видимо, отдавая дань моде, решила попробовать себя на этом поприще и Алла Пугачева. Ее второй половиной стал молодой певец Юлий Слободкин. Правда, половиной он был исключительно сценической, поскольку никаких амурных дел с ним у Пугачевой не было. Ее рыцарем в то время был совсем другой мужчина – руководитель ансамбля, с которым дуэт выступал, Виталий Кретюк (сценический псевдоним Кретов). Однако слушатель, следуя инерции, считал Пугачеву и Слободкина любовниками. Что, впрочем, было даже выгодно: ведь трудно найти отклик у слушателя, который знает, что оба исполнителя, поющих проникновенные песни о любви друг к другу, на самом деле всего лишь коллеги по сцене и не более.

В начале 1974 года Пугачева и Слободкин вместе с ансамблем «Москвичи» отправились в гастрольное турне. Они побывали в Ижевске (выступали в Ледовом дворце спорта «Ижсталь»), а в марте добрались до Куйбышева. Волею судьбы там же выступал с концертами и Олег Непомнящий, который, как мы помним, в последний раз виделся с Пугачевой два года назад. Естественно, теперь ему стало интересно увидеть, во что превратилась его бывшая знакомая, и он отправился на ее концерт в Большой зал филармонии. Далее послушаем его собственный рассказ:

«Алла пела все второе отделение. Непроизвольно я первым делом оценил, что зал заполнен процентов на семьдесят, но через несколько минут, если бы меня спросили об этом, я бы ответил, что в зале был полный аншлаг – с таким громогласным восторгом принимали каждый номер.

Алла превращала каждую песню в настоящий спектакль – через несколько лет это назовут ее творческим почерком и будут превозносить за артистизм до небес. Народ в зале безумствовал, приветствуя каждый новый образ, в котором она появлялась на сцене. В свои песни она ухитрялась вместить такую гамму ролей, какую даже хорошая актриса может не сыграть за целую жизнь.

По окончании представления ее долго не отпускали, вызывали на «бис», ее успех был полным. Я шел к ней за кулисы, неся в себе душу, как переполненный кувшин, боясь расплескать драгоценную радость, какую способно дать человеку только высокое искусство. Алла была искренне рада меня видеть, засыпала вопросами, на которые я едва успевал отвечать.

– Ну, как тебе программа? – наконец спросила она.

И я, чтобы не вдаваться в комплиментарные объяснения с многочисленными оттенками восторга, сказал ей тогда:

– Ты уже стала великой актрисой. Просто еще не все об этом знают.

На этом мы и расстались…»

Одно из первых появлений дуэта Пугачева – Слободкин в Москве состоялось той же весной 74-го. Если быть точным, 19–22 апреля в ЦДКЖ прошли концерты под названием «Поют молодые», приуроченные к 17-му съезду ВЛКСМ. В том концерте, помимо наших героев, принимали участие: Валентина Толкунова, Екатерина Шаврина и многие другие молодые звезды столичной эстрады. Видимо, для начинающего дуэта дебют на сцене Клуба железнодорожников стал вполне успешным, и они после этого еще несколько раз приезжали туда с выступлениями. А с наступлением лета принялись «окучивать» другие эстрадные площадки – в столичных парках «Сокольники», ЦПКиО. Так, с 21 по 30 июня Пугачева и Слободкин приняли участие в сборных концертах, проходивших в Зеленом театре парка имени Горького, где компанию им составили: Геннадий Хазанов, ВИА «Ариэль» и др. В начале июля дуэт выступал в парке «Сокольники», в киноконцертном зале «Варшава» и т. д.

Вспоминает В. Ярушин (бывший руководитель и участник ВИА «Ариэль»): «Летом 74-го мы впервые отправились на гастроли в Москву. Там я впервые увидел Аллу Пугачеву. Зеленое, до полу, облегающее платье, стройная фигура, копна длинных, вьющихся волос, на голове – шляпа-котелок шансонье – как она была не похожа на советскую певицу! Костюмерных не хватало, и нам с Аллой, с ее музыкантами выделили спортзал. Алла в основном жаловалась на постоянные «постельные» намеки в ее адрес: мол, только в этом случае ее ждет успех. А она не хотела быть «постельной» певицей. В то время она выступала в дуэте с певцом Юлием Слободкиным, певшим в кобзоновском стиле. Их «альянс» был, в общем, никакой. И Алла это хорошо понимала…»

Именно к этому же времени относится и первая большая рецензия, посвященная творчеству дуэта Пугачева – Слободкин. Она принадлежала перу Т. Бутковской и была помещена в № 18 журнала «Музыкальная жизнь». Автор писала:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.