Сакен Сейфуллин (1894–1939)

Сакен Сейфуллин

(1894–1939)

Разлученные лебеди

Поэма

Есть сказочные уголки,

В лесной одетые убор.

Там, в глубине моей Арки,

Есть озеро средь синих гор.

И так светла его вода,

Что камешки видны на дне,

А берега его всегда

В туманной легкой пелене.

И нежных водорослей сеть —

Узором в глубине волны…

Стоять бы здесь и все смотреть

На озеро со стороны.

Безмолвьем дышат берега,

Здесь нет огней и нет людей,

Сквозь заросли лишь тростника

Белеют шеи лебедей.

Свободы баловни, они

Белее, чем вершины гор;

Всегда вдвоем, всегда одни, —

Не отвести от них мне взор.

С утра до самой темноты

Здесь не смолкает птичий гам…

Они величье красоты

Дают безмолвным берегам.

И, если я в степи бывал

Без провожатых, без друзей,

Я шел всегда к безмолвью скал,

К призывным песням лебедей.

На мягком лежа берегу,

Я утопал в траве по грудь;

Здесь не бывать я не могу —

Прохлады светлой не вдохнуть,

Вдали от городов пожить

Немудрой жизнью степняка, —

Меня всегда могла манить

И зачаровывать Арка.

Раз я у озера бродил

И вслушивался в каждый звук…

И будто заново открыл

Его звучанья тайну вдруг.

Увидев в озере себя,

Ныряли птицы в глубь волны,

Рачишку в клюве теребя,

Являлись вдруг из глубины.

Вот пигалица там, вдали,

Привычно хнычет в камышах,

Касаясь крыльями земли

И кувыркаясь в облаках.

Клекочет чайка, червяка

Хватая цепко, как палач.

И слышится издалека

То хохот, то как будто плач.

Гогочет гулко гусь-урод,

В какой-то кается вине,

И юрких уток хоровод

Скользит по мраморной волне.

Но этот гомон, плач и крик

Не дорог памяти моей,

И сердце хочет хоть на миг

Услышать песни лебедей.

Я ждал. Я слушал. Я смотрел.

Но глазу жадному видны

Лишь зелень камышовых стрел

Да рябь нетронутой волны.

Но вдруг совсем вблизи возник

Несмелый лепет, песни зов.

И вот плывет один из них —

Мой белый лебедь. Он готов

Лететь и петь, любить и ждать,

Принять и счастье и позор.

Он ждет любимую опять,

Над гладью крылья распростер.

Но слышится издалека

Та песня, что всего сильней,

И лебедь, вздрогнувши слегка,

Уже летит, стремится к ней,

Я знал, что каждый этот звук,

На землю чуткую упав,

Цветком на ней родится вдруг,

Не только слышным – зримым став.

Пускай разлука коротка,

Всегда желанна радость встреч…

Крыло, как будто бы рука,

Касается любимых плеч.

Вот рядом лебеди плывут

Сквозь птичий гам, и стон, и визг

И вдруг волну крылом порвут

На сотни бирюзовых брызг.

Лишь в зеркало воды взглянут —

Вода становится светла;

Одним движением смахнут

Все брызги с белого крыла,

И тонких водорослей сеть

Они своим движеньем рвут,

Не уставая плыть и петь;

Они вдвоем поют, плывут,

Вдыхают нежный аромат,

Порвав невиданный узор,

Вдоль мягких берегов скользят

В прозрачный утренний простор.

Камыш касается лица,

Но я не двигаюсь, стою.

Они ведь ищут без конца,

Как выразить любовь свою.

…Но почему же, почему

В тиши такой, в любви такой

Она глядит в глаза ему

С необъяснимою тоской?

Что так негаданно могло

Ее глаза подернуть мглой,

Что звонкий звук заволокло

Глухого горя пеленой?

Вот лебедь крылья распростер

И, набирая высоту,

Покинул нежных волн простор,

Летит и плачет на лету.

Печальны взмахи крыльев-рук,

А крик подруги – словно стон…

Еще один прощальный круг —

И вот вдали растаял он.

Всегда разлука тяжела

И долгой кажется всегда;

Хозяйкой в сердце к ним вошла

Неотвратимая беда.

Вдруг вспыхнул шорох и погас,

Прошелестел и замер он,

И берег для ушей и глаз

Безмолвьем вновь заворожен.

Но лебедю неведом страх,

Он головы не повернул

На этот шорох в камышах,

Который мелких птиц вспугнул.

Но миг – и в камышах сверкнул

Ружья жестокий холодок,

Огонь цветы перечеркнул,

Расцвел в сиреневый дымок.

И выстрел, словно гром в грозу,

Над водной гладью прозвучал

И первобытную красу

Развеял, подавил и смял.

И, дрогнув, ахнула волна,

И ахнул, пораженный в грудь,

Несчастный лебедь. Тишина.

Не в силах он крылом взмахнуть.

Был браконьер невозмутим,

Укрытый в камышовой мгле,

И лебедь всем теплом своим

В последний раз прильнул к земле.

Он вытянулся, будто спит…

Убийца, встав из камыша,

Прикончить лебедя спешит

Холодным лезвием ножа.

Насквозь прошила пуля грудь,

Оставив теплый, вязкий след,

А лебедь тянется взглянуть

В последний раз на яркий свет.

А белогривые валы

Все бились у прибрежных скал,

И вал, разбившись у скалы,

Грозя, убийцу проклинал.

И вот, прошлепав по воде,

Вновь браконьер ножом сверкнул,

И вот, глухой к чужой беде,

Он крылья лебедю свернул.

Убийца ловок, точен, скор,

Он зубы скалит, как шакал.

К любви подкравшийся, как вор,

Убив – он гордо зашагал.

Но вдруг, покинув вышину,

Поспешно крыльями шурша,

Друг грудью врезался в волну

Вблизи густого камыша.

Почуял, что беда стряслась, —

И жизнь ему недорога,

Когда любовь столкнула в грязь

Рука коварного врага.

И лебедь не лететь не мог:

Он облака крылом обвил

И рухнул вдруг у самых ног

Убийцы счастья и любви.

«Убей меня, я смерть приму,

Мне больше не сужден полет…»

И, близко подойдя к нему,

Проклятье громко лебедь шлет,

Рыдая, бьет крылом волну,

Убийце преграждает путь, —

Не рвется больше в вышину,

А дулу подставляет грудь.

Но браконьер, убив одну,

Другого не посмел убить,

Хотел смягчить свою вину,

Любовь оставив в мире жить.

Вот крылья снова воздух мнут,

Но, места не найдя и там,

Вдруг опускаются, плывут

За браконьером по пятам,

Трепещут по траве густой

И вдруг застонут, прозвеня:

«О, я молю тебя, постой,

Убей меня, убей меня!»

Вокруг убийцы все кружась,

Летел, бежал, не отставал,

То вдруг смотрел, остановясь,

Просить врага не уставал.

А браконьер от пота взмок,

Шел без оглядки все вперед,

Но снять ружье, взвести курок

Убийца силы не найдет.

И лебедь снова ввысь взлетал,

Как стон – могучих крыльев взмах,

И вновь к земле он припадал

С тоской предсмертною в глазах.

К земле прижав крутую грудь,

Он крыльями траву хлестал,

И, чтобы воздуха глотнуть,

Он снова высоко взлетал.

Обходит смерть таких, как ты,

Глядит на них со стороны,

Когда и солнце, и цветы,

И боль, и счастье не нужны.

Жестоким горем потрясен,

Живой, трепещущий слегка,

Вновь напрягает крылья он

И вновь летит под облака.

«Не расставаться никогда, —

Клекочет клятвенный обет, —

Пусть не почувствует вода

Разлуки одинокий след».

Все выше, выше крыльев свист,

Все дальше, дальше зелень трав…

И, крылья сжав, он прянул вниз,

Со свистом воздух разорвав.

Неудержимый, смят в комок,

Стук сердца крыльями обвив,

Разбился он у самых ног

Убийцы счастья и любви.

И вот все замерло кругом,

Кровь розовеет на груди,

В последний раз взмахнув крылом,

Любимой он шепнул: «Прости…»

Упал он наземь, весь в крови,

Он оживет в легендах вновь.

Нежнее в мире нет любви,

Чем лебединая любовь.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.