НА ПУТЯХ К ГРАДУ ЗЕМНОМУ
НА ПУТЯХ К ГРАДУ ЗЕМНОМУ
Ах, если бы им мог попасться
Путь, что на карты не попал.
Но быстро таяли запасы
Отмеченных на карте шпал.
Борис Пастернак. Высокая болезнь.
У истоков христианской политики
Владимир Сергеевич Соловьев, закончивший свой жизненный путь в последний год ХIХ столетия, оставил в наследие веку грядущему ряд идей, среди которых наиболее привлекательной для части русской интеллигенции оказался призыв создать религиозно-политическое движение, имеющее целью на принципах христианской политики[1], обновить духовную, культурную и общественную жизнь страны. Его младшие современники и последователи сформулировали стоящие перед ними задачи в следующей программе:
христианизировать и воцерковить этический идеализм русской интеллигенции, чтобы затем ее усилиями духовно преобразовать все общество;
гарантируя свободу совести, радикально реформировать внутреннюю жизнь Российской Православной церкви, отделив ее от государства;
посредством экономических и политических реформ социализировать промышленные предприятия их работниками;
безвозмездно передать землю крестьянам на основе семейного и артельного землевладения;
вести активное просвещение крестьянских и рабочих масс.
Реализовав эти предварительные этапы, они надеялись осуществить идеал «полной правды в жизни верующих и тем самым при содействии Духа Святого положить начало концу господства зла и смерти»[2].
Как отмечал Г.Федотов, русское религиозное возрождение зародилось и протекало в противостоянии церковно-государственному консерватизму и традициям «интеллигентского староверия»[3], которое в тот период проявлялось в повальной завороженности марксизмом. /6/
Американский историк Дж. Патнэм выделяет в русском религиозном возрождении три формы оппозиции марксизму:
поиски нового религиозного сознания в кружке Д.Мережковского и З.Гиппиус;
христианский социализм С.Булгакова, укорененный как в русском религиозном опыте, так и в современной ему политической философии и социологии;
этический либерализм правоведа П.Новгородцева, чья личная религиозная установка оказывала косвенное влияние на политическую философию, формулируемую им в секулярных понятиях[4].
Через год после кончины В. Соловьева в 1901 году в Петербурге организуются "Религиозно-философские собрания" по инициативе Д.С.Мережковского, З.Н.Гиппиус, В.В.Розанова, А.В.Карташева, В.Тернавцева и др., входивших в состав редакции журнала "Новый путь". На этих собраниях впервые произошла встреча представителей православного духовенства и интеллигенции, пытавшейся в своих духовно-общественных поисках обрести опору в Православной Церкви. Собрания проходили под председательством ректора Санкт-Петербургской Духовной академии епископа Ямбургского Сергия (Страгородского), при участии профессоров богословия и приходских священников. Здесь впервые были поставлены и обсуждены проблемы, ставшие основными для русской религиозной философии:
свобода и необходимость; авторитаризм — индивидуализм — соборность; религиозное осмысление и оправдание культуры; социальная правда и социальный вопрос; революция как религиозная проблема; проблема христианского государства; православие и жизнь;
Здесь же впервые было открыто констатировано то, что впоследствии станет общим местом в суждениях русского интеллигента о Православии:
— полное поглощение Церкви государством, превратившим ее в один из бюрократических институтов самодержавной власти;
— крайняя регламентация прав духовенства и его сословная замкнутость и приниженность;
— отсуствие самостоятельной церковной социальной концепции.
Хотя через год по распоряжению обер-прокурора Святейшего синода К.П.Победоносцева Религиозно-философские собрания были прекращены, их деятельность нашла отклик в церкви, обществе и государственных структурах, положив основание интенсивному церковно-общественному движению, завершившемуся в 1917 году Всероссийским поместным собором. Протоколы собраний и стенограммы выступлений были опубликованы на страницах "Нового Пути". Таким образом, творческая инициатива принадлежала религиозной интеллигенции, как частице церковного народа, восполнившей отсутствие "пророческого" служения церковной иерархии[5]./7/
У истоков этого движения стояли представители нового поколения общественных деятелей, в числе которых был С.Н.Булгаков, уже обозначивший свой прорыв к новому мировоззрению изданием сборника своих статей "От марксизма к идеализму"[6]. По тому же пути шли Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, П.Б.Струве, также отошедшие к тому времени от политического марксизма, и их более молодые современники: В.П.Свенцицкий, В.Ф.Эрн, А.В.Ельчанинов, А.С. Глинка (Волжский), С.А.Алексеев (Аскольдов), А.В.Карташев, В.А.Тернавцев, священники Григорий Петров, Константин Аггеев, Иона Брихничев, Михаил Семенов.
Первым совместным выступлением "идеалистов-общественников" был сборник статей «Проблемы идеализма» (1902), вышедший под редакцией П.И.Новгородцева, с кратким предисловием Л.М.Лопатина, написанным от имени Московского психологического общества, издавшего сборник. В сборнике выступили двенадцать авторов: С.А.Аскольдов, Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, Е.Д.Жуковский, Б.А.Кистяковский, А.С.Лаппо-Данилевский, П.И.Новгородцев, С.Ф.Ольденбург, П.Б.Струве, кн. Е.Н.Трубецкой, С.Н.Трубецкой, С.Л.Франк. Общие задачи участников сборника были сформулированы в ПредисловииП.И.Новгородцева.
В качестве мировоззренческой базы господствовавшему в то время позитивизму противопоставлялся идеализм. Данные естественных наук, принимавшиеся как единственный источник познания, признавались лишь одной из сфер многообразных поисков и задач человеческого духа. Особое значение придавалось моральной проблематике, на место этического релятивизма выдвигалась задача поисков абсолютных принципов морали, в продолжение традиций Вл. Соловьева и Б.Н.Чичерина. Впервые идеализм как вечная основа человеческого духа выдвигался в связи с насущными вопросами общественной и культурной жизни. Новые формы жизни становились, таким образом, «уже не простым требованием целесообразности, а категорическим велением нравственности, которая ставит во главу угла безусловное значение личности». Наметив задачи, соявшие перед новым философским движением, участники признавали, что «дальнейшее разъяснение их еще потребует сложной и усиленной работы». Эта работа продолжалась в трудах русских религиозных мыслителей и в деятельности новых общественных движений, разбуженных их призывом.
Было бы упрощением назвать эти движения российским вариантом христианского социализма, который к тому времени уже занял свое место в европейском политическом спектре. В отличие от современных им западных христианских политиков, отстаивавших в первую очередь интересы духовного сословия, проповедовавших либеральный консерватизм или умеренный прогрессизм, представители российской "христианской общественности" не ставили во главу угла построения "Царства всеобщего благоденствия" путем политического и экономического переустройства общества. Их программа основывалась на "эсхатологическом анархизме", то есть на неприятии любой формы /8/
государственной власти в предверии "окончательного, апокалиптического периода всемирной истории"[7]. Они отрицали любое неравенство личностей, основанное на собственности, социальном происхождении, внешнем авторитете и традиции. Ядром предлагаемой ими модели переустройства общества выступает "община верных", в которой осуществлен "идеал безвластия"[8]. Она должна быть устроена по подобию первохристианской общины, описанной в книге Деяний Святых Апостолов, где сказано: "Все же верующие были вместе и имели все общее И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого" (2, 44-45).
От «Нового пути» к «Вопросам жизни»
В 1904 году в редакции "Нового пути" объединились представители двух направлений религиозно-философской публицистики. С одной стороны — члены прежней редакции, искатели "нового религиозного сознания": Д.С.Мережковский, З.Н.Гиппиус, Д.В.Философов, Г.И.Чулков, А.В.Карташев, с другой — сторонники "христианской общественности", ушедшие от марксизма: С.Н.Булгаков, Н.А.Бердяев, С.А.Аскольдов, А.С.Глинка (Волжский). Это объединение, и положило начало тому явлению, которое впоследствии будет названо "Русским религиозно-философским возрождением", С 1905 г. редакция в обновленном сотаве начинает выпускать журнал «Вопросы жизни», издателем которого становятся по очереди Д.Е. Жуковский и Н.О. Лосский[9]. Впоследствии автор, далекий от объективности в оценке политических противников, признает, что деятели русского религиозно-философского возрождения выступали не просто как авторы книг и статей, но «как настоящие идейные вожди целого общественного направления, давая целую энциклопедию по вопросам философии, религии, политики, публицистики, оценки всего освободительного движения и всей истории русской демократии»[10].
На фоне нараставшей пропаганды левых партий забастовок рабочих, крестьянских бунтов, еврейских погромы и террористических актов против государственных деятелей вызовом консервативных сил прозвучало опубликованное16 января 1905 г. после расстрела манифестации 9 января, холодно-обличительное и казенное посление Синода "Ко всем чадам Православной Церкви", прошедшее цензуру Победоносцева. Даже правые газеты кричали от возмущения: "Где в это время был сонм духовных? Где были учители наши в непогоду, приведшую к катастрофе 9 января?!"
На самом деле церковные иерархи вовсе не были холодными исполнителями воли стоявшего за их спиной государства. Сердца многих из них обливались кровью. Объясняя неучастие Церкви в бурных общественных событиях, первоприсутствующий член Синода, митрополит Петербургский Антоний (Вадковский) писал в "Новом времени" (под именем своего секретаря П.И.Тихомирова): "В сфере политических и социальных движений духовную власть никто не считает нужным посвящать. Поэтому пастырского слова к /9/
рабочим не могло и быть. Во всяком общественном движении надо быть вполне осведомленным, чтобы вовремя явиться, где нужно и сказать, что следует". Эти горькие слова намекали на старческую немощь царского режима, в своих объятиях удушающего энергию церкви. Иерархи не были посвящены в планы готовящейся расправы. В итоге после разразившейся трагедии на Церковь была возложена часть ответственности. Трудно было сильнее опорочить Церковь в глазах народа. И тогда группа З2-х петербургских священников обратилась к Синоду и епископату с призывом осудить кропопролитие и стать на сторону жертв трагедии. Впоследствие эта група оформилась в "Братство ревнителей церковного обновления" (позже "Союз церковного обновления"), выступая с инициативой созыва Поместного собора, который по их мысли должен был демократизировать церковное управление, максимально удалив его от влияния государственных структур, выработать церковную социальную доктрину и модернизировать архаичный культ. По существу движение стремилось к церковным реформам в направлении протестантизма, заменяющим традиционную концепцию православной соборности личной ответственностью верующего перед Богом. Предпочтение отдавалось активизму, а не покорной пассивности, что должно было повлечь за собой изменение массового религиозного сознания русских.
После катастрофы "Кровавого воскресенья" из Петербургской духовной академии вышли и вскоре стали известны всей России священники Георгий Гапон, Константин Агеев, архимандрит Михаил (Семенов), ректор епископ Феофан (Быстров). В эти неистовые дни из Москвы в Петербург прибыли делегаты религиозно-философских кружков и движений, чтобы встретившись со столичными деятелями религиозного возрождения, попытаться выработать общую программу действий. Среди них были В.Эрн и В.Свенцицкий, у которых 9 января «высекло искру решимости». Они призывали к борьбе за расторжение старорежимного союза Православной Церкви и самодержавной власти, за выведение церковных сил на поле общественной борьбы за новый строй.
А.В.Карташев оставил яркие воспоминания о собраниях, происходивших в редакции «Вопросов жизни», в которых принимали участие сотрудники и идейно близкие журналу люди[11]. Особенно бурным и накаленным было январское собрание кружка «Вопросов жизни», Обсуждалось отношение Церкви к текущим революционным событиям. Присутствовали С.Н.Булгаков, С.А.Аскольдов (Алексеев), С.Л.Франк, А.В.Карташев. Московские гости Эрн и Свенцицкий предложили организовать большую демонстрацию-панихиду по жертвам «кровавого воскресенья». У Эрна сорвалась фраза: «…в пику Синоду». Тут обычно молчаливый, сдержанный Франк возвысил голос и запротестовал: «Я решительно возражаю против такой постановки вопроса. Я понимаю демонстрацию как акт внешний, боевой и до известной степени грубый; но молиться Богу «в пику кому-то», примешивать сюда мои интимные отношения к Богу -- этого я ни понять, ни принять не могу»[12]. /10/
Эта реплика охладила разгояченные головы православных революционеров. Предложение не было принято. Однако у молодых москвичей созревал новый замысел: основать революционную организацию, члены которой, оставаясь преданными Православной церкви, включаются в политическую борьбу с самодержавием на основе евангельского понимания достоинства человеческой личности. Многие политические публикации журнала имели антисамодержавный характер: осуждали русско-японскую войну, "обнажившую зло и неправду царизма", протестовали против подавления забастовочного движения и жестоких разгонов рабочих демонстраций. В программной статье «"Вопросы жизни" и вопросы жизни»[13] С.Булгаков наметил путь общественного служения в условиях политического кризиса, наступившего в России, определенный им как "идеал-реализм", предлагавший всем, относящим себя к сторонникам общественного прогресса, уделять равное внимание как материальной и социальной, так и духовной сферам человеческого бытия, ибо "не хлебом единым живет человек", но "он не может жить без хлеба"[14]. Идеал-реализм предполагал реформы в четырех направлениях: достижение политической свободы личности, экономическое возрождение на основе социализации промышленности, культурное возрождение и церковное обновление. Группа общественных деятелей и публицистов, объединившихся вокруг журнала "Вопросы жизни", стали таким образом единственным русским обществено-политическим движением, провозгласившим неразрывность социальных, гражданских и церковных проблем, на фоне полного равнодушия или враждебности к религии всей "прогрессивной" публицистики. С.Булгаков напоминал заветы русской этико-философской мысли: "После Толстого, Достоевского, Соловьева непозволительно уже не понимать значения религии как силы социального прогресса"[15].
Подводя итоги первого года существования журнала, его издатели заявляли, что "Вопросы жизни", "присоединяясь к общему освободительному и социальному движению", желают сохранить "независимое, непартийное положение", стремясь остаться "верными анархическому идеалу в его религиозном понимании"[16].
В вопросах религиозной свободы и реформы церкви журнал сражался "на два фронта,—направо с казенщиной религиозной жизни и мысли, с церковной полицией, налево — с повальным религиозным индифферентизмом русского общества"[17].
Тем временем внутри редакции назревал новый идейный конфликт. Столкнулись две тенденции: революционно-анархистская — Г. Чулкова и церковно-охранительная — С. Булгакова. В статье "Поэзия Владимира Соловьева" Г. Чулков остро и критично поставил тему судьбы исторического христианства[18]. С резким возражением против нее среди прочих выступилбыл С. Булгакова, который "мистическому анархизму" Чулкова противопоставлял православную церковность[19]. Конфликт усилился впоследствии из-за резкого несходства литературных вкусов: Г.Чулкову с трудом удалось пре /11/
одолеть длительное сопротивление С.Булгакова публикации настраницах журнала романа Ф.Сологуба "Мелкий бес"[20].
К концу года выяснилось, что журнал к тому же экономически разорителен для его издателя Д.Е.Жуковского, и он отказался от его дальнейшего финансирования. По выражению Булгакова в составе редакции "идет разложение и гниение" и он ни за что бы не согласился в нем участвовать, если бы его издание продолжилось в 1906 году. По общему согласию в декабре 1905 года издание было прекращено. По мнению Г.Чулкова эта дата стала распутьем представителей двух тенденций христианской общественности, которые сначала объединились в противостоянии позитивизму, материализму и атеизму революционно-демократической интеллигенции, но внутренне так и остались чуждыми друг другу. Г. Чулков вместе с Вяч. Ивановым, А.Блоком, Ф.Сологубом, пройдя через этап "мистического анархизма" и альманахов «Факелы», полностью погрузились в чисто литературную деятельность, а С.Булгаков, Н. Бердяев, С. Аскольдов, В. Эрн и их единомышленники двинулись дальше по пути религиозной публицистики и церковной политики.
Христианское Братство Борьбы
В феврале в 1905 г. в Москве произошло немноголюдное собрание христианской интеллигенции обеих столиц, на котором было основано "Христианское Братство Борьбы" (ХББ). Возглавили эту революционную организацию пламенный христианский публицист Валентин Павлович Свенцицкий, и только что окончивший историко-философский факультет Московсковского Университета Владимир Францевич Эрн. Идеи этой радикальной-христианской группы поддерживают их близкие друзья и соученики по 2-ой Тифлисской гимназии Павел Александрович Флоренский (в то время студент Духовной Академии ) и Александр Викторович Ельчанинов.
Их общим духовным наставником был живший на покое в Донском монастыре епископ Антоний (Флоренсов). По воспоминаниям современников в характере епискпа Антония "всегда чувствовалась его постоянная готовность к бою, к решительному действию. У него был особый вкус и чутье к вопросам человеческой психофизиологии, расы, породы, крови, темперамента". В своей пастырской практике он исходил из евангельского понимания любви и свободы, сформулированной в максиме: "Христианская свобода и любовь — однои то же. Свобода — в любви и любовь — в свободе. А основа всего — страх Божий"[21].
Интересно, что первое сообщение об организации новой партии и краткое изложение ее Программы было опубликован (вероятнее всего, не по воле авторов, так как отсутствует указание на источник) в большевистском эмигрантском еженедельнике "Вперед"[22]. /12/
В историческом введении к "Программе ХББ" В.Свенцицкий так пишет о его целях, обстоятельствах возникновения и первых политических акциях:
"Христианское братство борьбы" имеет целью активное проведение в жизнь начал вселенского христианства. Эти начала, введенные вселенским историческим христианством в сферу индивидуальной жизни, до сих пор не были сознательно положены в основу общественных отношений, В общественных отношениях до сих пор осталось нераскрытой "правда о земле", лежащая в самой сущности христианского учения. Раскрыть эту правду и действенно осуществлять вселенскую правду Богочеловечества во всемирно-историческом процессе и есть общая задача "Братства".
Своеобразие и исключительность настоящего исторического момента сами собою определяют ближайшие, частные задачи "Братства", необходимо вытекающие из общей, основной. Эти задачи суть:
Борьба с самым безбожным проявлением светской власти — с самодержавием, кощунственно прикрывающимся авторитетом Церкви, терзающим народное тело и сковывающим все добрые силы общества.
Борьба с пассивным состоянием Церкви в отношении государственной власти, в результате чего Церковь идет на служение самым низменным целям и явно кесарю предает Божье.
Утверждение в социально-экономических отношениях принципа христианской любви, содействующего переходу от индивидуально-правовой собственности к общественно-трудовой. "Братство" призывает к совместной Господней работе всех верующих во Христа без различия исповеданий и национальностей ввиду того, что борьба с безбожной светской властью имеет смысл не только национальный, но и вселенский".
Члены Братства сочли первоочередной задачей опровержение синодского послания, в котором забастовщики и участники манифестации 9-го января приравнивались к изменникам и пособникам японцев. Город был разделен на десять участков. Ночью члены Братства развесили свое воззвание с большим черным крестом вверху листа:
"Синод обратился к вам с воззванием не заводить в государстве смуты, не быть заодно с внутренними врагами и тем не служить японцам. Не таких слов ждали все истинно-православные люди в настоящее тяжелое время. Кому неизвестно, какие грабительства и притеснения творят царские слуги. Они и ослабили Русскую землю, потому что измучили народ. А когда Петербургские рабочие с пением "Отче наш" пошли умолять царя выслушать об их нуждах, в них стали стрелять солдаты и убили 2000 человек и ранили более 5000 своих братьев-христиан. И после этого Синод, забыв истинную Апостольскую Церковь, увещевает вас, а не тех, кто довел вас до крайности, кто губит Русскую землю и зверски убивает наших братьев. В такие минуты все ждали, что Церковь возвысит свой голос против обезумевшей власти, забывшей, что Царь всех царей — Господь и что царская власть ниже воли Господней подобно тому, как митрополит Филипп обличал царя Ивана Грозного, измучившего народ опричниной…"
Перед Братством с первых же шагов вставали две сложные задачи: дать религиозно-философское обоснование "христианской общественности", от теории перейти к практике, воздействуя на духовенство, интеллигенцю и народ. Эти задачи казались неразрешимыми из-за недостатка активных сторонников Братства, денежных средств и отсутствия собственной типографии. Однако несмотря на это В.Эрн и В.Свенцицкий приступили к поиску бого /13/
словских начал своей деятельности, которые вскоре формулировали следующим образом:
"Христос—Богочеловек. Он стал человеком и принял плоть. Искупая ее Своей Пречистой Кровью, Он не отделился от нее, а остался в ней и с ней, потому что связан с ней "нераздельно и неслиянно", потому что пришел не упразднить, а освятить ее. Преобразовавши ее на Фаворе и освободивши ее от рабства смерти Своим Воскресением, Он положил начало "обожению плоти", которое закончится "новой землей, на которой обитает правда" (2 Петр.3, 13). Этим Он дал вечный образ поведения и указал путь, по которому должен идти каждый христианин. Каждый человек для того, чтобы становилось возможным Царство Божие внутри него, должен победить в себе похоть плоти и облечь тело свое во Христа, приуготовляя его к славе и нетлению. Но согласно Евангелию, человек не есть самодовлеющий, не связанный с другими атом. Он лишь один из бесчисленных членов великого и единого целого — Тела Церкви. Церковь Христова — объективное Царство Божие, осуществляясь и водворяясь в душе всего человечества, должна победить похоть плоти уже не отдельного лица, а всего человечества, и облечь тело — уже не тело отдельного лица, а тело всего человечества — во Христа и сделать его Невестой Христовой. Эта плоть и тело являются результатом взаимодействия тела и плоти отдельных лиц, основанного на потребностях тела и плоти, а это и есть, прежде всего, отношения экономические, общественные и государственные. Значит, человечество, становящееся Церковью, для осуществления в себе Царства Божия, должнобороться со своей похотью и побеждать свою плоть, то есть животворить и проникать Духом Христовым отношения экономические, общественные и политические. Да изобразится и в них Христос и да будет Бог во всем.
Таким образом, из действительной веры во Христа, вочеловечившегося и пришедшего во плоти, неизбежно вытекает обязанность каждого христианина принимать самое деятельное участие в общественной и политической жизни страны. В той самой области жизни, от которой с брезгливостью и ужасом отворачивалось историческое христианство, необходимо действенно и самоотвержено осуществлять вселенскую правду Богочеловечества, отдавая, если потребуется, жизнь "за други своя"."
Обращение, озаглавленное "О задачах Христианского Братства Борьбы", было разослано почти всем епископам Российской Церкви и многим представителям духовенства в Москве, Петербурге, Киеве, Владимире и других городах.
Этот документ представляет собой первую попытку вывести и сформулировать социально-экономическую доктрину, исходя из догматики православия. Русские интелигенты, почувствовашие общественный кризис и равнодушие церковной иерахии к земным человеческим проблемам, решились расколоть длившуюся полтора тысячелетия "симфонию богоизбранных супругов"—самодержавного Государства и Православной Церкви. Одновременно был положен первый камень в основание того радикального учения, которое через десятилетия разовьется в недрах католицизма под именем "теологии освобождения" и "теологии революции". В обличении капиталистического общества, в постановке революционных целей, в признании и оправдании насилия для изменения общественного строя и в призыве к самопожертвованию, а главное—в утопизме этих целей просматриваются и блоки марксистской теории, и эсхатологический пафос европейской Реформации. Вслед за вдохно /14/
вителями и сторонниками Реформации ХББ обретает свой идеал общественного устройства не в будущем, а в прошлом, в "первохристианском коммунизме" катакомбной Церкви. Звучат в Программе ХББ (см. Приложение 1) и отголоски крестьянских хилиастических чаяний о жизни по "Правде Божией" в утопическом "Беловодском царстве", где будут обитать крестьяне-праведники.
Члены ХББ отпечатали 4000 экземпляров "Обращения к войскам", призывавшем солдат не исполнять приказов офицеров, если те прикажут им стрелять в восставших рабочих и крестьян. Вот фрагмент этой пламенной христианской проповеди:
"Братья христиане! Страшный грех на вашей душе. По приказанию безбожной власти усмиряете вы "бунтовщиков", убиваете и мучаете их. Самое ужасное то, что, убивая своих братьев-христиан, вы не приносите покаяния, думаете, что поступаете хорошо. Это не наше дело, — говорите вы, — начальство велит, оно и ответит перед Богом, а мы обязаны слушаться. Не так говорили апостолы и святые мученики христианские, когда начальство заставляло их отрекаться от Христа и поклоняться идолам. Не говорили они тогда: поклонимся, отречемся, — а там пусть начальство отвечает <… /> Разве так уж виноваты голодные крестьяне, когда отбирают хлеб у помещиков, проживающих в городе десятки тысяч рублей в год; или рабочие, не знающие отдыха <… />, когда они просят прибавки жалованья и сокращения рабочего времени?! 3…3 А если они и виноваты, то разве есть такая вина, за которую можно убивать людей? <… /> Кто выше, Бог или царь со своими слугами? Один у нас Господь — Царь Иисус Христос.
<… /> Если завтра на землю придет Иисус Христос, как обещал Он в Евангелии, и будет проповедовать и учить, а начальству это не понравится, и оно прикажет стрелять в Него. Кого вы послушаетесь? Но ведь Христос, по слову Его, приходит ежедневно в образе голодного, гонимого, бедного человека <… />"[23].
В "Обращении к крестьянам", также рапространенном в нескольких тысячах экземпляров, утверждалось, что русский народ переживает все ужасы за грехи свои. Но недостаточно сказать: "грешен", — надо покаяться в трех главнейших (по мнению ХББ) грехах: в любви к кесарю (государству), превысившей любовь к Богу, в поглащении церкви государством и в войне на Дальнем Востоке[24]. Считая необходимым ознакомить со своей программой образованные слои общества, Эрн и Свенцицкий составили "Обращение к обществу" и разбросали его по почтовым ящикам в больших городах.
Желая привлечь на свою сторону рабочих, летом 1905 г. ХББ направило своих пропагандистов, Евгения Лундберга и Ивана Беневского в Иваново-Вознесенск, где происходила грандиозная стачка. Перед ними была поставлена непростая задача — пробудить в бастующих идею борьбы за "Правду Христову", противопоставив ее борьбе за экономические цели, служащие лишь "эгоистическому желанию обогащения и благополучия". Вместо стачки за "хлеб насущный" они призывали восстать против тех, кто "оскверняет мир — этот храм Господень — делая его домом торговли и вертепом разбойников, где безбожные сытые бездельники крадут труд бесправных, голодных и нищих рабочих". При этом ХББ вслед за партиями социалистической направленности выдвинуло и экономическую программу-минимум. Выступления в рабо /15/
чей среде агитаторов ХББ никак не повлияли на ход стачки и не привлекли в его ряды новых членов. Пролетарии не отозвались на протестантский пафос программы "Братства". Немногочисленные слушатели христианско-социалистических ораторов, решив, что перед ними сектантские проповедники, вскоре теряли к ним интерес и расходились. Также безуспешно закончилась миссия ХББ в крестьянской среде, где им в лучшем случае подавали несколько медных грошей, принимая за странников. Лишь во внецерковных религиозных группах, сочувствующих движению за политическое освобождение, идеи "социального христианства" и "христианской политики" вызвали осторожное сочувствие.
Пожалуй, наибольший отклик идеи Братства нашли в среде разночинной интеллигенции, которая вместе с ними воспринимала нарастающее революционное движение как прелюдию религиозного возрождения апокалиптического масштаба. Варочем, уже в 1906 г. В.Свенцицкий признавал, что идеология ХББ выродилась в либерально-христианскую публицистику, "фельетонное христианство", и привело лишь к умножению числа "либеральных батюшек"[25], а не к появлению мучеников, пророков и апостолов Церкви Будущего. "Союз христианского обновления", — писал Свенцицкий, — вовсе не первый луч Жены, Облеченной в Солнце (Откр.12,1), а лишь один из многочисленных профессиональных союзов внутри общей массы синдикалистского движения"[26].
Современники называли новое общественное движение "христианским социализмом", однако вряд ли это название, взятое из западно-европейской политической жизни, адекватно отражало хилиастический пафос основателей Братства. В центре их внимания стоял Христос и Его Церковь, через которую, обновив и освободив ее от пленения государством, они надеялись войти в царство любви и социальной гармонии. Достижение традиционных политических свобод также не отвергалось, но при этом им отводилась лишь роль средств для осуществления идеи "христианской общественности", восходящей к концепции богочеловечества как залогу эсхатологического освобождения в Царстве Христовом.
Не получив поддержки в обществе, ХББ тем не менее затронуло религиозно-нравственное сознание части православного духовенства, вызвало у отдельных священнослужителей желание искупить тяжелый многовековой грех социальной пассивности и "этатизма". К их числу в первую очередь относятся архимандрит Михаил Семенов, священники Иона Брихничев, Константин Аггеев и другие участники "Союза церковного обновления". Их голоса, живые и искренние проявления христианской совести, прозвучали в затхлой атмосфере казенно-умеренной безжизненной "религиозности", не защитившей общество от террористического разгула революционного экстремизма. Искренняя вера христианских революционеров в возможность переустройства общества на евангельских основах искупала наивный утопизм их политико-экономических построений. /16/
"Исход русского социализма — Церковь <… /> Мы верим в возрождение Церкви, мы его страстно желаем и жаждем и к нему-то и ведет ход русских событий. Душа начатой с хоругвями, под пение "Отче наш" революции русской — в грядущем возрождении Церкви. Это возрождение вберет в себя всю правду освободительного движения, примет всю многовековую культуру всего человечества, в жизни <… /> осуществит больше, чем даже намечается в самых смелых мечтах социализма, и явит миру лик истинной и полной Христовой Правды"[27]
Христианско-общественное движение объявило "непримиримую войну черносотенству и шовинизму. Поддерживая прогрессивно-демократические партии, оно будет бороться с теми философско-реигиозными атеистическими идеями, с которыми обычно связывается проповедь этих партий"[28].
В кругах радикально настроенной интеллигенции идеи "Христианского Братства Борьбы" и булгаковского неосуществленного "Союза христианской политики" были восприняты враждебно: Церковь, поддерживавшая ненавистное им самодержавие, была для них оплотом консерватизма и реакции. Так, например, марксистская газета "Новости" в ряде статей призывала радикалов встать в оппозицию к предполагаемым церковным реформам, ибо всякий "свободомыслящий" желал бы видеть Церковь подчиненной государству, а не свободной и, следовательно — активной и влиятельной.
В 1905 году С.Булгаков при участии А.Глинки (Волжского), В.Эрна, В.Свенцицкого, В.Зеньковского и издателя В.Лашнюкова основал в Киеве независимую религиозно-общественную газету "Народ", просуществовавшую всего две недели. В программе "Народа" утверждалось, что это "орган не только местный, киевский, но прежде всего, всероссийский[29]. Из перечня сотрудников было видно, что газета было попыткой продолжения "Вопросов жизни", но с более ярко выаженной общественной направленностью. В церковной области газета выступала за реформу института иерархического управления и свободу совести, в области политической выдвигала конституционно-демократическую программу, выступая за широкое народное представительство, поддерживала только что возникшее профсоюзное движение.
В следующем 1906 году С.Булгаков, В.Свенцицкий и В.Эрн делают очередную попытку издания собственного религиозно-общественного журнала "Свобода и религия" В нем предполагаось сотрудничество как представителей "левых" кругов освободительного движения, так церковных деятелей, оппозиционно настроенных Синоду: священников Г.Петрова и К.Аггеева, архимандрита Михаила (Семенова), А.В.Карташева. И на этот раз проект терпит неудачу из-за отказа в финансовой поддержке. Одако энергичным "христианским социалистам" в том же году удается начать издание "Религиозно-общественной библиотеки", состоящей из трех серий популярных брошюр: для интеллигенции, для народа и переводы работ иностранных авторов по вопросам взимоотношений церкви и общества. Кроме того, в течение двух последующих лет вышли в свет два религиозно-общественных сборника "Вопросы ре /17/
лигии, где, в частности, опубликованы работы В.Эрна "Церковное возрождение", "О жизненной правде".
В конце 1907 года при книжном магазине "Братство", через который распространялись брошюры "Религиозно-общественной библиотеки" начал выходить журнал "Живая жизнь"[30], который закрылся на 4-ом номере. С ноября 1906 по июль 1907 г. Петербурге издавался еженедельник "Век"[31] и приложение к нему "Церковное обновление"[32], на страницах которых Свенцицкий и Эрн вели острую полемику с петербуржскими сторонниками "нового религиозного сознания": Мережковским, Гиппиус, Розановым, Философовым, Карташевым. Однако и этому изданию не суждена была долгая жизнь. На смену ему появился журнал "Религия и жизнь"[33], просуществовавший еще меньше. Этот журнал был последней попыткой организации самостоятельного органа интелигенции христианско-либерального направления. Его редакция распалась вследствие скандала, возникшего вокруг самого активного проповедника "христианского социализма", одного из основателей ХББ Валентина Свенцицкого. В 1908 году он выпустил в том же издательстве Ефимова, где под его редакцией печатались брошюры "Религиозно-общественной библиотеки", свой роман "Антихрист", где весьма гротескно описал себя и своих друзей "христианских-социалистов".
По свидетельству современников нравственная репутация Свенцицкого в тот период действительно была сомнительна, о чем свидетельствует плохо поддающаяся интерпретации истерическая сцена, описанная в письме Эрна Ельчанинову (61) [Здесь и далее цифры в круглых скобках отсылают к порядковым номерам документов, публ. в наст. изд.]. Выход в свет романа и по меньшей мере двусмысленное поведение Свенцицкого стало причиной раскола в составе редакции "Живой жизни", повлекшего закрытие журнала и самороспуска ХББ, которое фактически к концу 1907 года уже сошло с российской политической сцены. После этого московские "социал-христиане" отказались от дальнейших попыток издания собственного печатного органа и разбрелись по изданиям либерально-демократического направления. Их философские статьи печатались в "Вопросах философии и психологии", общественно-публицистические и критические в "Русской мысли", редакторами которого с 1907 г. стали Кизеветтер и П.Б.Струве. Последний с 1910 г. уже полновластно руководил журналом. Сочувственно относился к участникам ХББ и редактор выходившего с 1906 по 1910 г. "Московского еженедельника" кн. Е.Н.Трубецкой[34].
С самого начала своего возникновения ХББ находилась под сильным влиянием идей С.Н.Булгакова, который в тот же период, в попытке осуществить мечты В.С.Соловьева выступил с программной статьей "О Союзе христианской политики"[35], где сформулировал проект и программу христианско-социалистического движения, укорененного в церкви, которому так и не суждено было осуществиться. Как признавал впоследствии сам автор, для основания такого движения "у меня самым очевидным образом не хватало ни воли, ни уменья, ни даже желания, это предпринято было, в сущности, для отписки, /18
ради самообмана ut aliquid fiori videatur [и чтобы что-то сделать. - лат.]. Сам я очень скоро разочаровался и отказался от этой затеи"[36]. Это отношение, впрочем, было высказано много лет спустя, незадолго до смерти, когда отец Сергий решительно пересмотрел свою жизнь. Во времена же описываемых событий он вполне серьезно и сочувственно относился к основателям Братства, особенно к В.Эрну, что не мешало ему, однако, как профессионалу в области политической экономии критиковать вопиющий утопизм их программных построений в этой области на фоне эсхатологических ожиданий, выраженных в преамбуле. Политико-экономическая часть программы ХББ была фактическим сколком с программ левых партий. Она включала в себя требования демократической республики, в которой каждому гражданину были бы гарантированы основные права и свободы.
Московское Религиозно-философское общество
памяти Вл.Соловьева
На грани веков в обеих столицах и в губернских городах одно за другим стали возникать литературные, философские, религиозные и мистические кружки, общества и собрания. Здесь по словам Андрея Белого встречались "люди нового сознания", услышавшие подземный гул, "звук грядущей эпохи". Одни из них обратили свои взоры к Церкви, другие, оттолкнувшись от нее,—углубились в самостоятельные религиозно-мистические поиски. Некоторые из этих кружков выросли в признаные религиозно-философские общества со своими издательствами, оставившими нам труды деятелей русского религиозного возрождения. Между обществами сразу же возникли связи и взаимовлияния. Особенно глубоким это взаимопроникновение было между кругами религиозной общественности обеих столиц. Москвичи Эрн и Свенцицкий будучи сотрудниками "Вопросов Жизни" часто бывали в северной столице. Там они вошли в "Братство ревнителей церковного обновления", основанное клириками и представителями церковной интеллигенции. Основанное ими чуть позже ХББ в свою очередь оказало влияние на петербургское движение за церковное обновление. Эрн и Свенцицкий принимали участие в петербургских Религиозно-философских собраниях и имели там значительное вияние. Одновременно в Москве они посещали "среды" на квартире П.И.Астрова, юриста по профессии, где регулярно собирались люди разных поколений с непохожими взглядами и интересами: поэты-символисты Андрей Белый, Сергей Соловьев, Эллис; философы: Николай Бердяев, Федор Степун, священник Григорий Петров; теософы, журналисты, либеральные политические деятели.
Продолжались занятия в секции Истории религии при Московском Университете, на одном из заседаний которой присутствовал Александр Блок. Еще большее значение имели такие же собрания, проходившие с 1905 года в доме Маргариты Кирилловны Морозовой, состоятельной вдовы промышленника-мецената Михаила Абрамовича Морозова и дочери другого разорившегося мецената /19/
Кирилла Мамонтова. Смерть мужа, по словам Андрея Белого, была для нее началом новой эры; до этого она—"дама с тоской по жизни", а после—"активная деятельница музыкальной, философской и издательской деятельности Москвы", хозяйка салона, ставшего одним из интелектуальных центров первой столицы. Она обладала редким даром примирять самые крайние мнения, делать возможными встречи и дискуссии между идейными противниками, занимавшими крайне противоположные общественно-политические позиции, "мирить и приучать друг к другу вне ее салона непримиримых и неприручимых людей"[37] М.К.Морозова занималась широкой культурно-благотворительной деятельностью. Регулярные дотации получало от нее Московское психологическое общество при Московском Университете, издававшее журнал "Вопросы философии и психологии", она была председательницей Москомского музыкального общества. Ученица А.Н.Скрябина, она на протяжении ряда лет материально поддерживала композитора, а после его неожиданной кончины учредила фонд помощи его семье. Без ее материальной поддержки не смог бы выходить орган либеральной московской профессуры "Московский еженедельник", редактируемый кн. Е.Н.Трубецким.
С весны 1905 года дом М. Морозовой (на Смоленском бульваре, позже — на Воздвиженке, затем в Мертвом переулке в районе Пречистенки) стал местом политических собраний. Здесь встречались и спорили будущие кадеты с бундовцами и социал-демократами, неокантианцы с марксистами, ницшеанцы со сторонниками христианской общественности. Здесь излагал политическую программу русского либерализма лидер будущей партии Народной Свободы П.Н.Милюков, недавно вернувшийся из эмиграции. Приведем его воспоминания.
«После дворянского особняка и студенческой мансарды я получил приглашение сделать доклад в купеческом дворце на Зубовском бульваре[38] для гостей хозяйки, вдовы Михаила Морозова, рано умершего дилетанта истории, Маргариты Кирилловны. Это уже было подтверждением достигнутого в Москве успеха. Обстановка здесь была совсем иная, нежели в особняке Новосильцевых. Великолепный зал, отделанный в классическом стиле, эффектная эстрада, нарядные костюмы дам на раззолоченных креслах, краски, линии — все это просилось на историческую картину. Картина и была задумана, не знаю, хозяйкой или художником. Пастернак принялся зарисовывать эскизы и порядочно измучил меня для фигуры говорящего оратора на эстраде. Ниже эстрады, на первом плане, должны были разместиться портретные фигуры гостей хозяйки вместе с нею самой. Однако картина не была написана: вероятно, большое для тех дней событие сократилось в размерах перед другими историческими картинами и новизна моды прошла.
Очаровательная хозяйка дома сама представляла интерес для знакомства тем более, что со своей стороны проявила некоторый интерес к личности оратора. Несколько дней спустя я получил визит ее компаньонки, которая принесла пожертвование в несколько тысяч на организацию политической партии. Именно этому вопросу я посвятил свою лекцию в ее дворце: эта тема была обновлена новым материалом после наших программных апрельских работ и "освобожденческих" влияний. Меня просили также руководить ориентацией хозяйки в чуждом ей лабиринте политических споров. От времени до времени я начал замечать присутствие Маргариты Кирилловны на наших политических собраниях. /20/
Наконец она опригласила меня побеседовать с ней лично. Беседы начались и вышли далеко за пределы политики, в неожиданном для меня направлении. Я был тут поставлен лицом к лицу с новыми веяниями в литературе и искусстве, с Москвой купеческих меценатов. Это был своего рода экзамен на современность в духе последнего поколения.
Маргарита Кирилловна, <… /> молодая, по купеческому выражению, "взятая за красоту", скоро овдовевшая, жаждущая впечатлений и увлекающаяся последними криками моды, она очень верно отражала настроения молодежи, выросшей без меня и мне чуждой. В наших беседах, очень для меня поучительных, мы постепенно затронули все области новых веяний, и везде мне приходилось не только пасовать, но и становиться к ним оппозицию. Началось, конечно, с общего философского "мировоззрения". Немецкое слово Щелтансцчауунг давно сделалось традиционным в наших интеллигентских салонах. Но оно принимало разный смысл, смотря по господствующей философской системе. Мой "позитивизм" и даже мой "критицизм" остались теперь далеко позади. Молодые последователи Владимира Соловьева развивали его этические и религиозные взгляды. Я еще пытался оградиться от метафизики при помощи Фр. Ланге. А моя собеседница прямо начинала со ссылок на Шопенгауэра. Ее интересовал особенно мистический элемент в метафизике, который меня особенно отталкивал.
На философии, впрочем, мы недолго задержались, перейдя отсюда в область новейших литературных веяний. В центре восторженного поклонения М.К. находился Андрей Белый. В нем особенно интересовал мою собеседницу элемент нарочитого священнодействия. Белый не просто ходил, а порхал в воздухе неземным созданием, едва прикасаясь к полу, производя руками какие-то волнообразные движения, вроде крыльев, которые умиленно воспроизводила М.К. Он не просто говорил: он вещал, и слова его были загадочны, как изречения Сивиллы. В них крылась тайна, недоступная профанам. Я видел Белого только ребенком в его семье, и все это фальшивое ломанье, наблюдавшееся и другими — только без поклонения, — вызывало во мне крайне неприятное чувство.