Глава 12 Перед стартом

Глава 12

Перед стартом

После ужина я распрощался со своими товарищами, включил налобный фонарь и отправился вниз по тропе. Не прошло и часа, как наступила ночь, на небе взошла полная луна. Некоторое время справа от меня виднелся силуэт Пумори, потом и он исчез. В полном одиночестве я шел по залитому лунным светом леднику. Я думал о том чудесном мире, который ждал меня внизу, где было так тепло и так легко дышалось. Я чувствовал себя хорошо, моя акклиматизация прошла успешно. Теперь я спускался вниз, чтобы восстановить силы, потраченные во время долгой работы на высоте.

Букрееву понадобилось несколько часов на то, чтобы спуститься вниз. По дороге он миновал Лобуч, где Броме когда-то не поладила с Питтман по поводу спутникового телефона. Дойдя до развилки, Букреев повернул налево. Ему нужно было попасть в Дингбоч (4 350 м), где он надеялся встретиться с Адамсом. В час ночи, примерно в тридцати минутах ходьбы от этой деревушки, Букреев устроился ночевать под усыпанным яркими звездами небом.

На следующее утро я зашел в гостиницу, ожидая увидеть там Мартина. Однако хозяйка разочаровала меня, сказав, что вчера никто в гостиницу не приходил. Я позавтракал там и отправился дальше. Не прошло и часа, как я был уже в Периче (4 280 м), где встретил не Мартина, а Ингрид — нашего врача. Она только что вернулась из Катманду.

Доктор Хант сообщила неутешительные новости. Нгаванг Топше, который шесть дней назад был эвакуирован в Катманду на вертолете, находился в коме. Врачи подозревали, что у него поврежден головной мозг. В случае, если Нгаванг выживет, то, как и предполагал Фишер, ему потребуется длительный медицинский уход.

Побеседовав с Ингрид, я зашел навестить своих знакомых из экспедиции «Гималайских гидов». Они спустились сюда из базового лагеря на отдых. Потом я продолжил путь вниз и к вечеру пришел к небольшой гостинице в деревушке Дебоч, на самой границе лесной зоны. Здесь находится последний участок леса, который встречается альпинистам при подъеме на Эверест.

Букреев провел в Дебоче два дня. Его режим был предельно прост: отдых и несложные физические упражнения. Богатый кислородом воздух и легкая усталость — лучшего отдыха, с точки зрения Анатолия, и придумать было нельзя.

Я был уверен, что такой отдых поможет мне наилучшим образом восстановиться; силы, накопленные здесь, помогут мне довести клиентов до вершины. Жаль, что Скотт не принял мой план реабилитации ни по отношению к себе лично, ни по отношению к Нилу и участникам. Оставалось надеяться, что им удастся хорошо отдохнуть в базовом лагере.

4-го мая, около четырех часов дня, отдохнувший и полный сил, Букреев отправился назад в базовый лагерь. Перекусив на скорую руку в Периче, он продолжил подъем и к полуночи достиг цели. Из палаток других экспедиций до него доносились обрывки разговоров, рядом маячили чьи-то тени, но в лагере «Горного безумия» царили тишина и спокойствие. Даже в коммуникационной палатке Питтман не горел свет. В общей палатке Букреев отыскал термос с горячим чаем и налил себе кружку. По дороге Анатолий немного замерз, ведь при переходе от деревни Дебоч до базового лагеря температура упала почти на 20 градусов.

Проснувшись утром 5-го мая, Букреев услышал, как переговариваются между собой клиенты «Горного безумия». Они уже встали и вышли из своих палаток. Однако одного очень характерного голоса явно не хватало. Не слышно было и столь знакомого всем высотного кашля — Сэнди Питтман в лагере не было. Как узнал Букреев чуть позже, она отправилась вниз, пока он был в Дебоче.

В субботу 4-го мая посыльный шерпа принес известие, что трое приятельниц Питтман пришли с треккингом в Перич и хотят повидаться с Сэнди. Недолго думая, Питтман отправилась к ним, прихватив с собой трех шерпов, один из которых нес ее телефон.

Я был удивлен, что человек с ее альпинистским опытом способен на такие поступки. Да, она не раз бывала в горах, но столь быстрый спуск прямо перед штурмом никому еще не приносил пользы. Полезен именно длительный отдых внизу, а подобный бросок туда-обратно, на мой взгляд, мог привести лишь к неоправданной растрате сил.

Утром 5-го мая все клиенты «Горного безумия», за исключением Питтман, были в сборе. Сэнди еще не вернулась; она знала, что Фишер перенес дату выхода с 5-го на 6-ое мая. Мартин Адамс, следуя совету Букреева, спускался для отдыха в Перич. Он планировал встретить там Анатолия, но разминулся с ним по дороге. Теперь Адамс выглядел свежим и отдохнувшим. Шарлотте Фокс и Тиму Мадсену отдых тоже пошел на пользу, но Букреева сильно беспокоила их недостаточная акклиматизация. Хорошо они готовы или нет, выяснится позже, на высоте. Остальные клиенты отдохнули не лучше, но и не хуже, чем предполагал Букреев. Проблемы, как оказалось, возникли у Фишера.

Мне рассказали, что Скотт и Нил во время отдыха ходили на Пумори пофотографировать. Я был неприятно удивлен. Зачем Скотту было так бездарно растрачивать силы, особенно с учетом колоссальной нагрузки, доставшейся ему на подготовительном этапе экспедиции. Еще больше я встревожился, узнав, что Скотт чувствует себя неважно и принимает антибиотики. Хотя и не доказано, что использовать их перед восхождением опасно для здоровья, однако сам я стараюсь никогда этого не делать. Мне нужно знать правду о своем состоянии, а антибиотики и прочие лекарства приглушают тревожные симптомы.

Питтман вернулась в базовый лагерь в ночь перед выходом, и в пять часов утра 6-го мая она уже была за работой в своей коммуникационной палатке. Связавшись по спутниковому телефону с Эн-Би-Си, она продиктовала свой очередной репортаж. Перед виртуальными путешественниками предстала соблазнительная картина жизни под Эверестом. Питтман была бодрой и жизнерадостной, а в ее рассказе заметно преобладала гастрономическая тема.

«В моем любимом ресторане в Периче нам подавали отменный бифштекс из яков с картофелем фри… У меня был всего один день для встречи с друзьями, поэтому мы пошли в Лобуч, где нас ожидал отличный обед. Потом я почти вприпрыжку отправилась назад, и к вечеру уже была в базовом лагере».

Каждому, кто хоть сколько-нибудь знаком с горами, подобные увеселения показались бы как минимум странными. До начала восхождения на высшую точку планеты оставалось не более двух часов. Как сказала Лин Гаммельгард: «Ее альпинистский опыт никак не вязался с таким поведением».

Пока Питтман в красках описывала свои приключения, остальные участники экспедиции постепенно собирались за обеденным столом в общей палатке. Они обсуждали между собой предстоящий выход, советовались, что взять из снаряжения, что оставить. То, чему раньше не уделялось особого внимания, теперь казалось очень важным — слишком серьезное испытание ждало их впереди.

Мартин Адамс вспоминал, что, зайдя в общую палатку, он застал там Фишера и доктора Ингрид, которые горячо о чем-то спорили. Увидев Мартина, они тут же замолчали — посвящать в свои дела других они явно не собирались. По мнению Мартина, эта дискуссия могла быть следствием его разговора с Ингрид, который состоялся накануне. Доктор была сильно обеспокоена состоянием здоровья некоторых клиентов и их готовностью к восхождению. Видя ее сомнения, Адамс посоветовал ей побеседовать с Фишером лично и снять с себя всякую ответственность.

Однако Фишер ответственности с Ингрид так и не снял, и ранним утром 6-го мая все[49] клиенты «Горного безумия» во главе с Бейдлманом отправились ко второму лагерю.

Букреев еще завтракал, когда участники подходили к леднику Кхумбу. Воодушевленные клиенты полагали, что в предпоследний раз пересекают его испещренное трещинами тело. На обратном пути, в случае благоприятного исхода экспедиции, это будет триумфальное шествие. В следующий раз по леднику они пройдут покорителями Эвереста.

После завтрака я встретился со Скоттом, который, проводив клиентов, собирался выйти вслед за ними. Я спросил у него, надо ли и мне сопровождать клиентов. Мне хотелось поберечь силы и подняться во второй лагерь своим темпом. Скотт спросил, когда именно я собираюсь выходить. Я ответил, что хотел бы принять душ, немного отдохнуть и выйти ближе к обеду. Скотт согласился и вскоре после нашего разговора отправился наверх.

Лагерь «Горного безумия» опустел. Оставшись один, Букреев мог отдохнуть от суеты, которая неизбежно сопутствует всем сборам, и спокойно проанализировать состояние участников. К счастью, сильный кашель, мучавший Бейдлмана на протяжении многих недель, прошел. Нил выглядел замечательно, он отлично подготовился к восхождению. Опасения по-прежнему вызывали Шарлотта Фокс и Тим Мадсен.

Только теперь я понял, что Скотт решил все же взять с собой Шарлотту и Тима, несмотря на недостаточную акклиматизацию, даже несмотря на то, что они так ни разу и не переночевали в третьем лагере. Оставалось лишь надеяться, что во втором лагере Скотт еще раз оценит состояние всех участников. Когда альпинисты поднимаются во второй лагерь перед заключительным штурмом, их часто донимают всевозможные недомогания. Либо это кашель, либо головная боль, либо проблемы с желудком. Не желая лишаться предстоящего восхождения, альпинисты часто скрывают свои проблемы, тем самым подвергая опасности не только себя, но и своих товарищей по экспедиции.

Букреев не знал, что Тим и Шарлотта сами прекрасно понимали, что им не хватает акклиматизации, и никак не могли решить, идти им вместе со всеми или нет. За несколько дней до выхода наверх они рассказали о своих сомнениях одному из участников. Их беспокоило, что штурм был назначен на 10 мая — слишком рано, как им казалось. «Мы обсуждали график восхождения. Я им посоветовал: „Поговорите со Скоттом. Скажите ему, что вас не устраивает дата восхождения, что вы хотите сначала акклиматизироваться, а потом попытаться взойти“. Так они и сделали. Но Скотт ответил: „Ребята, мы не собираемся устраивать повторное восхождение. У вас будет только одна попытка“. Для всех нас это стало полной неожиданностью: „Мы платили такие деньги, а нам будет дан только один шанс!“ В рекламных проспектах нам было обещано совсем другое»[50].

Около одиннадцати утра Букреев отправился перекусить в общую палатку. По его расчетам, путь до второго лагеря должен был занять у него около четырех часов, так что он гарантированно попадал туда засветло. Более того, он планировал по дороге подбирать отстающих. Закончив с едой, Анатолий стал готовиться к выходу, но тут появились три туристки. Они представились ему как подруги Питтман, именно к ним она спускалась незадолго до выхода. Букреев был поглощен предстоящим восхождением, и ему очень не хотелось отвлекаться на посторонние разговоры. Однако, не желая никого обижать, он принялся терпеливо отвечать на их вопросы. Ему вспомнился ресторанный демарш Питтман, и он снова с досадой подумал: «И как ей это могло прийти в голову?».

Наконец Анатолию удалось отделаться от праздных приятельниц Питтман, и он направился к ледопаду. Как выяснилось, он все же запоздал с выходом. Как раз в это время в первом лагере Мартин Адамс заметил неладное.

«В одной из палаток первого лагеря я увидел Круза. Никаких остановок до второго лагеря у нас не планировалось, и потому я спросил у него: „В чем дело? С тобой все в порядке?“ Он сказал, что плохо себя чувствует и решил немного передохнуть здесь, а может быть, и переночевать. „Так дело не пойдет“, — подумал я. За мной шли Тим и Шарлотта. Я сказал им: „Взгляните на Круза. С ним что-то неладно“. Они зашли в палатку, поговорили с ним и тоже решили, что ему не по себе. Когда я пришел во второй лагерь, Фишер с Бейдлманом уже пили чай. Я им рассказал, что Круз плохо себя чувствует. Они ответили, что вполне предполагали нечто в этом роде. „Значит, дальше он не пойдет“, — сказал Скотт. „Сейчас сюда подойдут Тим и Шарлотта, — сказал я. — Дождитесь их, может быть, они вам расскажут что-то еще“. Тим и Шарлотта поднялись к нам, и их впечатления полностью совпадали с моими. Тогда Скотт и Нил пошли вниз, чтобы отправить Круза в базовый лагерь».

Не зная, на каком участке маршрута находился в тот момент Букреев, и не имея возможности с ним связаться (рацию Букрееву так и не выдали), Фишер, усталый и раздраженный, отправился вниз. Еще один спуск! Если сложить все его переходы вверх-вниз за последние недели, их хватило бы на то, чтобы трижды подняться на Эверест.

Перейдя ледник Кхумбу, я вышел на плато Западного Куума, и тут увидел Скотта и Дейла Круза, которые спускались мне навстречу (Бейдлман к тому моменту вернулся во второй лагерь). Дейл выглядел плохо, Скотт казался нервным и немного расстроенным. Видя его усталость и понимая, что ему сейчас лучше быть с экспедицией, я предложил Скотту свои услуги, но он ответил мне, что хотел бы проводить Дейла сам.

Во время их краткого разговора Букреев внимательно приглядывался к Фишеру. Какова бы ни была причина употребления антибиотиков, сейчас казалось, что все проблемы остались в прошлом. Поводов для беспокойства не было никаких. Простившись со Скоттом и Дейлом, Букреев отправился дальше. Взглянув наверх, он увидел, что небо разительным образом изменилось и теперь сверкало и переливалось багровыми и пурпурными цветами. В горах подобное сияние часто означает резкую перемену погоды. Букреев почувствовал тревогу. Ураган, подобный тому, который Фишеру пришлось пережить во время ночевки во втором лагере, ставил под угрозу все восхождение. Если бы ветер повредил передовой базовый лагерь[51] экспедиции, то всем бы пришлось спускаться вниз и ждать, пока шерпы его не восстановят. Снова ждать…

В половине шестого вечера Букреев поднялся во второй лагерь, где участники уже обедали. К этому времени Фишер с Крузом успели благополучно спуститься. По рассказам Пита Шенинга (который все же решил не участвовать в штурме), «Фишер шутил, веселился, пил пиво и угощал им Круза».* Доктор Хант здоровьем Фишера осталась довольна. «Скотт был таким, каким его все привыкли видеть. Ничего настораживающего ни в его внешнем виде, ни в его поведении не было»*.

* * *

Букреев был приятно удивлен — вопреки его ожиданиям, погода 7-го мая оказалась на редкость спокойной и безветренной. Ночь выдалась морозной — температура воздуха опускалась до — 15 °C, но утром опять потеплело. Клиенты еще лежали в своих палатках, наслаждаясь теплом и уютом, а Скотт тем временем снова шел по леднику Кхумбу. И хотя накануне вечером его здоровье не вызывало сомнений, в тот день, по мнению его случайного спутника, он выглядел неважно.

Около верхнего края ледника, на перилах, Скотт встретил Генри Тодда из «Гималайских гидов», который был на десять лет старше и, по собственному признанию, ходил гораздо медленнее, чем Скотт. Тодд с удивлением заметил, что не отстает от Фишера, хотя «обычно тот просто пробегал мимо».

«Черт побери! — сказал Генри. — Почему ты здесь? Твоя группа должна идти в третий лагерь. Разве ты не идешь с ними?» Пытаясь ответить, Фишер закашлялся. По словам Тодда, это был нехороший кашель.

«Скотт ответил мне, что ему пришлось сопровождать вниз Дейла Круза. „Но ведь он давно уже был болен, — сказал я. — Почему ты не отправил его вниз с кем-нибудь еще?“ „Я не мог поступить иначе, понимаешь, он чуть не плакал. Не мог я его отправить ни с Анатолием, ни с Нилом, ни с кем-либо из шерпов. Он ведь мой друг…“».

По словам Тодда, Скотт совершенно не жалел себя, сгорал на глазах. Было видно, что он плохо себя чувствовал. Все это не могло не встревожить Тодда, но еще больше его насторожили слова, сказанные Скоттом при расставании: «Я боюсь за своих людей. Мне не нравится, как у нас идут дела».

Вечером Скотт уже сидел вместе с нами в общей палатке. Он сообщил всем собравшимся, что Дейл благополучно добрался до базового лагеря. «Для него, — сказал Скотт, — восхождение закончено». Одной проблемой стало меньше, но радоваться было рано. Фишер продолжал сомневаться в некоторых других участниках. Волновала его и ситуация с кислородом. Мы с ним подробно обсудили эту тему. Я спросил, есть ли у нас запас кислорода на тот случай, если я все же захочу им воспользоваться. Фишер сказал, что я и так хорошо выгляжу и поэтому мне кислород можно с собой не брать. Тем не менее, мне хотелось принять окончательное решение в день восхождения, чтобы как можно лучше оценить свое состояние. Я объяснил Скотту, что стопроцентной гарантии того, что пойду без кислорода, я дать сейчас не могу. Я попросил его зарезервировать за мной столько же баллонов кислорода, сколько планировалось выдать каждому из клиентов.

Отзываясь о Сэнди, Скотт был куда более оптимистичен, чем раньше. По его словам, она вполне могла взойти на вершину. Я был с ним в принципе согласен, но меня смущала ее излишняя активность в минувшие выходные, при восхождении ей просто могло не хватить сил. В Шарлотте и Тиме сомневались мы оба. Тем не менее, Скотт считал, что они в состоянии подняться на вершину — все же на счету Шарлотты было два удачных восхождения на восьмитысячники, а Тим находился в отличной спортивной форме.

Скотт, как и я, не был уверен, что пойдет без кислорода. У него уже имелся опыт бескислородного восхождения на Эверест, но многое зависело от его самочувствия в день штурма. Как пойдет Нил, еще не было решено окончательно. По мнению Скотта, тому лучше было воспользоваться кислородом, однако право выбора оставалось за самим Нилом.

На следующее утро экспедиция «Горного безумия», несколько задержавшись из-за сильного ветра, направилась к третьему лагерю. Погода была ясная, весь путь четко просматривался, и потому Букреев и Фишер решили выйти чуть позже клиентов, которых вел за собой Бейдлман. Пристегнувшись к перилам, они продолжили вчерашний разговор. Темы остались прежними: кому из клиентов стоит идти дальше, кому из гидов стоит идти с кислородом. Скотт был благодарен Анатолию за удачные переговоры с Гаммельгард. Ведь Букрееву удалось справиться там, где сам Скотт уже ничего не мог поделать. Тем не менее, даже теперь нельзя было поручиться, что Лин дойдет до вершины. Она была неплохой спортсменкой, но на высоте спортивные достижения почти ничего не значат. В любой момент она могла сломаться. То же самое можно было сказать и о Клеве Шенинге. Тот постоянно рвался вперед, его даже приходилось сдерживать. Букреев не раз говорил участникам: «Не старайтесь обогнать других. Здесь нет первенства, главное — дойти до вершины». Но в спортсменах стремление к лидерству неистребимо, и азарт все время гонит их вперед. Букрееву казалось, что Клев, профессиональный горнолыжник, не понимает, о чем идет речь, когда ему говорят: «Береги себя».

Мартин Адамс вспоминал, что Букреев часто повторял эту фразу во время их совместной экспедиции на Макалу. «Толя мне не раз говорил: „Мартин, береги себя“. Сначала я толком не понимал его слов. Мне казалось, что он призывает к осторожности, боясь, как бы я не ошибся, не провалился в трещину. Только потом я понял правильный смысл его слов. „Береги свои силы“ — вот что он имел в виду».

Несмотря на поздний выход, по дороге в третий лагерь мы со Скоттом успели обогнать почти всех клиентов Роба Холла. Скотт заметил, что клиенты Холла были подготовлены гораздо хуже наших. Команда «Горного безумия» была моложе и превосходила «Консультантов по приключениям» во всех отношениях. Я был согласен со Скоттом, но радости, в отличие от него, от такого сравнения не испытывал.

Скотт заранее оповестил участников своей экспедиции, что согласно договоренности с Робом Холлом обе команды отправятся на вершину вместе. Букреев сомневался в правильности подобного решения. По его мнению, клиенты Холла могли сильно их задержать. Даже сейчас, на относительно простом участке маршрута они шли очень медленно. Что же будет, если и на восьмикилометровой высоте их спины по-прежнему будут маячить перед глазами участников «Горного безумия», мешая движению?

Доводы Букреева разделяли и некоторые клиенты. Один из них рассказывал: «Мы думали: „Зачем нам идти с ними? Они слабее нас, какая нам от этого польза?“ Мне казалось тогда, что Фишер просто „сел на хвост“ Робу Холлу. Он поехал в Непал, решив про себя: „Буду все повторять за Холлом“. По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление».

Расставшись с Фишером, Букреев быстро пошел наверх, к третьему лагерю, обгоняя по дороге других участников. Неожиданно он увидел, что кто-то шел ему навстречу. Остановившись, чтобы выщелкнуться из перил и пропустить спускавшихся, Букреев узнал старого знакомого. Перед ним стоял Эд Вистурс из ИМАКС-экспедиции, спокойный и невозмутимый, как всегда. Лицо его было сильно обветрено. Опершись на лыжную палку, которой он обычно пользовался при хождении по снегу и льду, Букреев расспросил Эда о погоде наверху.

«Мы решили спускаться», — сказал мне Эд. Он объяснил, что им не понравилась погода. Она была слишком уж переменчивой, и поэтому участники экспедиции сочли разумным переждать несколько дней внизу, пока погода не наладится.

Позднее Вистурс рассказывал, какие события предшествовали их спуску. «Для съемок фильма нам нужен был безлюдный гребень Эвереста. И нам совершенно не хотелось, чтобы вокруг толпилось сорок человек, хотя бы из соображений безопасности. Поэтому наше восхождение было намечено днем раньше остальных».

Когда 7-го мая экспедиции Фишера и Холла ночевали во втором лагере, ИМАКС-экспедиция стояла значительно выше — в третьем лагере. Ее участники собирались совершить восхождение 9-го мая, однако, по словам Вистурса, утром они передумали. «Ночь в третьем лагере была ветреная, слишком ветреная. Когда мы встали, ветер так и не стих. Мы с Дэвидом (Бришером) поняли, что погода неподходящая — для восхождения нужно более стабильное прояснение. И мы подумали: «Какого черта! Мы пойдем вниз. Время у нас есть, терпение тоже, так в чем же дело? Пусть эти ребята лезут наверх, если им так хочется. А мы спустимся вниз и дождемся подходящей погоды».

Вистурс рассказывал, что при встрече с Букреевым участники ИМАКС-экспедиции почувствовали неловкость. «Мы пожали друг другу руки, поздоровались. Мы от души желали им добра, чувствуя при этом, что сами оказались в глупом положении. Вот идут наверх наши товарищи — сильные, веселые. Они рвутся на штурм. А мы спускаемся вниз, жалуясь на погоду. Правильно ли мы сделали, повернув назад? Но мы сказали себе: „Решили спускаться, значит, спускаемся“, — и пошли своей дорогой».

Во время беседы с Вистурсом погода была отличная. Затем Вистурс попрощался с Букреевым, пожелал удачи и, обойдя Анатолия на перилах, отправился вниз. Поглядев ему вслед, Букреев увидел длинную цепочку клиентов Холла и Фишера. До начала восхождения оставалось два дня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.