«НИЧТО НА НЕБЕ НЕ НАЧИНАЕТСЯ БЕЗ ЗЕМЛИ»
«НИЧТО НА НЕБЕ НЕ НАЧИНАЕТСЯ БЕЗ ЗЕМЛИ»
Я В КОСМОС НЕ ЛЕТАЛ,
НО ЭТА СТАЛЬ —
МОЯ.
А ЭТО ЗНАЧИТ,
ПОМОГАЛ И Я
ЗАГАДОЧНОЙ
ДОСТИЧЬ ТЕБЕ
ЗВЕЗДЫ,
КОТОРУЮ ДЕРЖАЛ
В СВОИХ ЛАДОНЯХ ТЫ.
Я В КОСМОС НЕ ЛЕТАЛ…
В ГРОХОЧУЩЕЙ НОЧИ
С ЛЮБОВЬЮ Я КОВАЛ
ПУТЕЙ ТВОИХ ЛУЧИ.
СИЛЬНА МОЯ ЛАДОНЬ,
СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ МЕТАЛЛ,
ЧЕМ СТУЖА И ОГОНЬ…
Я В КОСМОС
НЕ ЛЕТАЛ!
Л. Татьяничева
Обе газеты принесли 29 января 1974 года, в один день.
На первой странице «Правды» говорилось об обращении сталеваров магнитогорской мартеновской печи № 35 (а вернее — недавно родившегося нового двухванного агрегата) к бригадам всех аналогичных печей страны с призывом помериться силами в соревновании за максимальную производительность. В «Комсомольской правде» студент Московского авиационного института, член бюро ЦК ВЛКСМ, лауреат премии Ленинского комсомола Борис Бахтин писал о том главном жизненном уроке, который преподал ему рабочий коллектив Магнитки.
Между этими двумя статьями существовала глубокая связь, и Борис Бахтин наверняка был самым взволнованным читателем информации в «Правде»: ведь речь шла о коллективе его 35-й печи, его близких друзьях, товарищах, с которыми связывали восемь лет не такой уж большой комсомольской биографии.
«…Горжусь, что мне довелось прожить эти восемь лет в полную силу… Не стаж перед вузом я зарабатывал, не службу отбывал! Я в эти годы жил! Я был в горячем деле, я чувствовал себя нужным для страны человеком. Близко к сердцу принимал радости и беды друзей».
И еще:
«Да, Магнитка преподала мне главный урок жизни: ничто в ней не дается человеку просто так, труд — и мерило ценностей человека, и средство его самоутверждения.
Но я запомнил и другой урок: ничто в жизни не дается человеку без знаний, много знать — это не только мое личное желание, но и мой долг перед людьми, перед государством.
Вот почему я считаю: в МАИ я пришел по комсомольской путевке Магнитки…»
* * *
Листаю блокноты с записями. И вновь представляю Бориса таким, каким увиделся он мне на Магнитке в октябре 1970 года, за три с половиной года до внезапной смерти.
В тот год мне часто приходилось бывать в Магнитогорске, в первом мартеновском цехе, где работал Бахтин. Но каждый раз другие дела отодвигали встречу с ним. А в день интернациональной плавки в честь 200-миллионной тонны магнитогорской стали, 15 августа, он оказался в отпуске. Правда, тогда же Константин Григорьевич Носов, начальник цеха, рассказывал мне, что они с Борисом подумывают о реконструкции большегрузной 900-тонной печи в двухванную, волнуются, как отнесутся к этому в бригадах…
О Борисе много писали в те месяцы центральные и местные газеты, публиковали его фотографии, сделанные на XVI съезде ВЛКСМ, с присуждением премии Ленинского комсомола поздравляли со всех концов страны. Он был в зените трудовой славы. И вдруг расстался с профессией. Не все его друзья приветствовали это решение. Не все понимали.
Вокруг его имени было много толков. И мне предстояло разобраться, что произошло с Борисом Бахтиным, почему погнался он за синей птицей. Разобраться, так и не познакомившись с ним, не повстречавшись…
«ИМЕННО РАБОЧИЙ КОЛЛЕКТИВ СДЕЛАЛ ИЗ МЕНЯ ЧЕЛОВЕКА»
«У нас на Магнитке говорили: если не «подымишься», настоящей стали не сваришь. Другими словами, если будешь работать по-настоящему, то будет горячо, очень горячо. Но только так, по-моему, и должен всегда жить человек, по каким бы дорогам ни довелось ему идти».
«Комсомольская правда» на строительстве 6-й домны Магнитки. Октябрь — ноябрь 1943 года. Знакомая фамилия, правда, в несколько ином написании — «Бахтинов», — почти в каждом номере газеты. Портрет ровесника Бориса, очень похожего на него. Через всю полосу — лозунги:
«Товарищи огнеупорщики, равняйтесь на Бахтинова!»
«С новой победой, Бахтинов».
«Комсомольский привет А. Бахтинову, преподнесшему матери Родине ко дню 25-летия ВЛКСМ достойный подарок!»
«Небывалый рекорд! Александр Бахтинов выполнил задание на 522 процента.
Кто его обгонит?»
И наконец:
«Принимай, Родина, комсомольскую домну».
И фото Александра Бахтинова с орденом «Знак Почета» на груди на фоне этой самой домны. И стихи Михаила Львова, тогда еще молодого поэта, на странице «Комсомолки».
Где в взрывах и вспышках кольцо горизонта,
Два брата Бахтиновых бьются на фронте.
На Западном фронте сквозь снег и туман
В саперной команде шагает Иван.
Он ранен был сильно, но снова в бою,
Как сын защищает отчизну свою.
И гонят гвардейцы врагов по лесам.
Трудом помогает им здесь Александр.
Не так ли вот нынче любая семья
В строю защищает родные края!
Чтоб новый металл устремился лавиной,
Кладет кирпичи Александр Бахтинов.
И щупом он пробует швы — и ведет
Стремительно кладку, и домна растет,
И домна зажжется, и свежий чугун
Ударит смертельным огнем по врагу.
Слава и тем, кто в атаку идет!
Слава и тем, кирпичи кто кладет, —
Кто помогает работой им здесь!
Слава Бахтинову! Слава и честь!
Газету с этим стихотворением Александр Афанасьевич послал на фронт брату. Сапер Иван Бахтин пронес ее в кармане гимнастерки рядом с постоянными 10 копейками, которыми раскручивал он шурупы немецких мин. Он строил переправы через Ловать, Буг, Вислу, Нарев. Разведчиком дошел до Данцига. И, взволнованно прошагав 24 июня 1945 года по Красной площади на Параде Победы, с орденом Красной Звезды и боевыми медалями на груди, вернулся в Магнитку. Рабочим на Магнитострой. Как талисман, сохранил газету со стихотворением.
Бахтиновы — рабочие, строители, земляне. С тридцатых годов, когда пятеро мальчишек-сыновей вслед за отцом вынули первые лопаты грунта на строительстве города, когда сложили первую трубу в бараке, первую стену цеха, обживают они землю, копают, стелют кровлю, кладут трубы, тянут проводку, штукатурят стены. Степан, Александр, Иван, Пелагея — всю жизнь на Магнитострое. Аполлон — огнеупорщик на комбинате.
Всю жизнь приходят они на строительство, когда такового в обычном понимании еще нет. Когда готовят только фронт работ. Качают воду из котлована, тянут проводку, возводят теплушки. «Качают, тянут, возводят» — это они, Бахтины. По 37, по 40 лет — всю свою жизнь. На праздниках, на пусках объектов в торжественных речах говорят о бетонщиках, монтажниках, а о тех, кто в «Земстрое», «Дорстрое», не говорят. Они к этому привыкли. Ни на кого не в обиде.
Сколько же построили Бахтины за свою жизнь? Сколько домов, кварталов, улиц оштукатурила Пелагея Афанасьевна за 40 трудовых лет?
В блокноте подробная запись лишь двух интервью — со Степаном Афанасьевичем и Александром Афанасьевичем. Они назвали свои жизненные улицы. И у меня не поднялась рука сократить этот перечень.
Степан Афанасьевич начинал землекопом на Пушкинской, тянул трамвайную линию там же, каменщиком возводил кварталы улиц Маяковского и Чайковского, кровельщиком работал на строительстве драмтеатра, оборудовал связь и сигнализацию во всех цехах металлургического комбината, вел электромонтаж на станах «250», «301», на аглофабрике, тянул проводку на планировочной отметке стана «2500» и цеха покрытий.
Александр Афанасьевич строил домны № 2, 3, 4, 5 и 6, работал трубоукладчиком на Коксохиме, строил все прокатные цехи, бригадиром огнеупорщиков возвел 34 мартеновские печи (34!).
Это труд лишь двоих из 30 — сыновей, дочерей, жен. Если бы все, что сделали эти люди, что построили, собрать в один поселок — целый район большого города мог бы носить их имя.
Что стоит за этим трудом? Любовь к профессии? Может, и не все Бахтины любили и любят ее. Но все они по-настоящему самозабвенно и честно относятся к своему труду.
Вот в такой семье воспитывался Борис Бахтин, сын Степана Афанасьевича, племянник Пелагеи, Александра, Аполлона и Ивана Афанасьевичей.
Он тоже мог стать строителем, электриком. Но при поступлении в техникум попал на факультет сталеплавления. Техникум кончил. Пять лет работал подручным, три последних — сталеваром. В 20 с немногим лет!
«Ни в рабочем коллективе, ни в жизни я не чувствовал себя транзитным пассажиром в зале ожидания… Чем бы ты ни занимался в данное время, ты не должен чувствовать себя случайным; временным, посторонним человеком в своем деле.
Только так можно стать не случайным, не временным человеком, когда наступит твой «звездный час», когда придет время заниматься главным делом твоей жизни».
«У МЕНЯ БЫЛИ СТРОГИЕ, СПРАВЕДЛИВЫЕ, НАСТОЯЩИЕ УЧИТЕЛЯ»
«Пожалуй, одно из самых ярких моих впечатлений от Магнитки — все вокруг меня учились и учили других».
Мы много говорим и пишем сегодня о влиянии трудового коллектива на молодого рабочего. И это вполне справедливо. Борис мог бы и не стать таким Борисом, приди он на другой завод, в другой цех. Ему повезло. Он работал на Магнитогорском металлургическом комбинате, который с первых месяцев существования стал «школой создания новых методов и форм социалистического труда, техники, подготовки кадров для дальнейшей индустриализации страны». Эти слова я взяла из постановления ЦК ВКП(б) от 25 января 1931 года. Они актуально звучат и сегодня.
Борис работал в прекрасном цехе, который известен на весь Союз не только тем, что один стали за год дает столько, сколько все металлургические заводы царской России. Его союзная известность складывалась и из другого. Сейчас, глядя сквозь годы назад — в прошлые пятилетки, можно сказать, что это был и есть коллектив новаторов, борцов на фронтах научно-технического прогресса.
Коллеги Бориса, его друзья и наставники, товарищи по комсомолу и партии впервые в истории отечественной металлургии взялись за уникальную реконструкцию мартеновской печи, которая дала рост производительности в два раза, дала в первый же год более миллиона тонн стали. Это не было просто. Даже видные специалисты со страниц всесоюзного журнала предсказали им крах, даже у себя на комбинате было много сомневающихся в превосходстве двухванных агрегатов. Они не советовали дергать «черта за бороду». Но «черта» победили, хотя он еще нет-нет да и напоминал о себе. И были случаи, когда Герой через месяц после высокого звания получил выговор, а те, кто послабее, уходили с двухванного и уезжали совсем.
Сегодня, отвлекаясь от недостатков, потерь и неприятностей, которые были в цехе, как при всяком новом деле, я вижу первый мартеновский как цех коммунистической настроенности в труде, социалистической сознательности.
Всесоюзную поддержку приобрела тогда инициатива сталеваров-коммунистов 29-й печи: «Каждому агрегату — план повышения эффективности производства».
Один из инициаторов этого почина — Василий Фомич Евстифеев рассказывал, что в ходу у них в коллективе было армейское правило — «делай, как я». Помочь товарищу, научить, вывести до уровня передового — негласный кодекс всех соревнующихся бригад. И не случайно в социалистических обязательствах коллектива 29-й печи было записано: подготовить сталеваров для нового следующего двухванного агрегата. И когда его пустили, лучшие сталевары ушли работать на него, вновь начиная с нуля. Затем была третья, четвертая печи. И вот сообщение еще об одной — пятой по счету — печи Бориса.
В те месяцы и годы, когда Борис был бригадиром комсомольско-молодежной бригады на «крупнейшей в Европе мартеновской печи», в цехе варилась самая дешевая в стране сталь, сталевары ломали голову над тем, как довести период между ремонтом печей с 600 до 1000 плавок; завершилась работа над фурмами для продувки кислородом своей конструкции, это сократило время плавки на 10 минут и дало годовой эффект в 201 тысячу рублей.
Сейчас на комбинате каждый день внедряется 20 рационализаторских предложений, каждый восьмой — рационализатор, а среди коммунистов — каждый четвертый. К этим цифрам приближались уже тогда. Все вокруг Бориса учились. Герой Социалистического Труда Михаил Андреевич Сорокин (тогда еще он не был Героем) приводил такие цифры по цеху: 33 человека учатся в институте, 32 — в техникуме, 209 — в школе. Общеобразовательный уровень за восьмую пятилетку возрос по комбинату на два-три класса. В 1975 году, по тем наметкам, в цехе он должен составить 9,4 класса.
Это требование научно-технического прогресса, который определяется знаниями, но и в свою очередь требует, чтобы процесс овладения ими был непрерывным.
Через три года, имея в виду все сказанное, Борис напишет: «Именно рабочий коллектив сделал из меня человека». Листая подшивки газет за 1970 год — май, апрель, июнь, июль, — слежу за информацией о бригаде Бориса Бахтина:
«За пять месяцев более трех тысяч тони стали сверх плана выплавил коллектив комсомольско-молодежной печи, на которой работает сталевар Б. Бахтин».
«В общий успех весомый вклад вносит бригада опытного сталевара Б. С. Бахтина».
«Б. Бахтин — лауреат премии Ленинского комсомола».
«Сталевар Бахтин — член ЦК ВЛКСМ».
А вот «техмаксимум» Бахтина, обращение его к молодежи:
«На Магнитке 30-х годов звучал комсомольский клич: «Молодежь — на Перекопы техники!» То было время освоения мощностей строящегося гиганта. Сегодня комбинат на пороге коренной реконструкции, и с минимумом технических знаний провести ее невозможно. Поэтому я призываю всех молодых металлургов, и в первую очередь сталеваров моей печи и цеха, начать движение «От технического минимума к техническому максимуму».
А через некоторое время Борис запишет:
«Я не знаю более богатого содержания, чем увлеченность трудом на благо общества, совершенствование, самовоспитание своей личности не ради усиленного «самосозерцания» и самолюбования, а ради того, чтобы полнее, ярче, глубже было твое взаимодействие с миром и с человеческим коллективом, преобразующим мир, чтобы больше пользы смог ты принести людям».
У поэта Михаила Пилипенко, автора «Уральской рябинушки», есть стихи, которые в моей памяти начинают звучать всякий раз, когда в первом мартеновском цехе иду по пролету, вижу усталые, потные, но озаренные большим подъемом души лица Василия Кирнева, Валерия Лысенко, Анатолия Романова, Антона Ракицкого. Представляю среди них Бориса: из-под каски — светлые кудри и веселые глаза, как на фото:
Говорят, половину на плавку идущего жара
Печь берет у сверкающих глаз сталевара,
Что тогда лишь получится сталь хороша,
Если сильная вложена в плавку душа.
Но еще, не шутя, сталевар мне однажды сказал,
Что хорошую песню кладет он в хороший металл.
Душу Борис, несомненно, вкладывал в свой труд. Отсюда и желание больше знать, не отстать от времени, а обогнать его, стремление совершенствовать производство. Так обстояло дело с душой. Ну, а песня? Какой она была у Бориса, о чем?
ВЫСОТА
«Мне иногда задают вопрос: почему я, сталевар, пошел в вуз не по профилю?.. Собственно, со своей мечтой я не расставался никогда. На книжной полке у меня можно было увидеть литературу об авиации и космонавтике (как, впрочем, сейчас можно увидеть тома по металлургии)».
За записями в блокнотах вижу фотографии. В доме по улице Правды их много, разных. Близнецы Игорь и Олег рассматривали тогда их вместе со мной. «Папа строит нам ракету», — поясняли. А на фотографиях кудрявый мальчуган с моделью самолета, он же с другими такими же авиамоделистами на поле. А вот уже юноша в комбинезоне, у самолета, на крыле его, и последняя — летчик, облокотившийся на фонарь своей машины.
Пилот и сталевар родились почти одновременно. Школу пилотов магнитогорского аэроклуба ДОСААФ имени космонавта Поповича Борис закончил в 1963 году, а индустриальный техникум на год раньше — в 62-м. Через год, когда его поставили уже вторым подручным сталевара, он подал заявление в Армавирское военное летное училище. Не прошел медкомиссию.
Шло время. Борис варил сталь и летал (202 часа в воздухе, из них 70 — самостоятельного полета). Его перевели в сталевары. За этим был труд и талант. А он сдавал экзамены в Московский авиационный институт. И завалил математику.
На комбинате готовились к выплавке 200-миллионной тонны стали. О чести трудиться в этот день мечтали многие. Борис был среди тех, кто трудом своим завоевал это право. А он взял отпуск и опять засел за учебники. На этот раз Борис Бахтин был зачислен на факультет летательных аппаратов.
Цель была достигнута. Но пришли сомнения. Имеет ли право? Поймут ли в бригаде? Не слишком ли тяжелую ношу взваливает он на плечи жены? В цехе сказали: «Учись!» В семье тоже: «Выдержим, поможем!»
Собственно, Валя и не могла ответить иначе. Она во всем под стать Борису. Передовая работница, которую в день открытия XVI съезда комсомола коммунисты обувной фабрики приняли в свою семью, студентка-заочница, мать. Она не меньше Бориса была занята общественной работой, — групкомсорг, начальник штаба «Комсомольского прожектора», спортсменка-перворазрядница.
И недаром на встрече с делегатами XVI съезда ВЛКСМ комсорг фабрики, где работала Валя, Люба Верховцева, обращаясь к Борису, сказала, что Валя достойна его и что, может быть, без Вали Борис и не стал бы таким, каким узнала его вся страна.
«Время каждого из нас — это общественное достояние… Даже если говорить о так называемом «свободном времени», обществу совсем не безразлично, как ты распорядишься им».
И еще:
«…Надо полным ковшом черпать от культуры, музеев, театров…»
В этих словах я тоже узнала Бориса, того, магнитогорского.
От полетов и работы оставалось совсем немного времени. И оно было заполнено музыкой. В доме Бахтиных она звучала много лет. Играл Борис, играли четыре его сестры. Родители их — люди рабочие, научили ребят чувствовать жизнь тонко и возвышенно, смогли внушить детям, что есть на земле великое счастье — искусство. Девочки стали пропагандистами музыки: в Катав-Ивановской музыкальной школе работала Люда, в Брединской — Люба, а Галина совмещала дирижерскую работу с учебой в институте имени Гнесиных.
Кто знает, может, домашний микромир помог Борису подняться до своей мечты.
«Страсть, одержимость, любовь к тому делу, которое ты избрал главным в своей жизни, — это колоссальный рычаг. Если его использовать по-настоящему, большая польза будет стране, всем нам, каждому».
* * *
В тот раз домой из Магнитогорска я возвращалась самолетом. Специально купила билет на рейс, который вел Василий Шабаев. Его лицо я видела на детских карточках Бориса — черноглазый, скуластый мальчик. Они жили на одной улице. Учились в одном аэроклубе. Поступали в одно летное училище. Вместе мечтали. Но порознь подошли к мечте. Я сидела в самолете и думала, что на месте Василия мог бы быть Борис. Пилот Борис Бахтин. И вспомнила газетные вырезки о полетах космонавтов в семейном альбоме Бахтиных и слова близнецов: «Папа строит для нас ракету».
У меня к Борису много вопросов накопилось за эти годы, ответить на которые теперь уже не смогут ни фотографии, ни блокноты, ни он сам…
Магнитогорск,
1974 г.