ЭТО БЫЛО ПОД ХЕРСОНОМ
ЭТО БЫЛО ПОД ХЕРСОНОМ
Михаил Афанасьевич Золотухин родился 13 сентября 1918 года в селе Баландино Краснопартизанского района Оренбургской области, в семье бывшего бойца 25-й Чапаевской дивизии.
Родители Михаила Афанасьевича были членами большевистской партии, активистами на селе. Их сын тоже ведет большую общественную работу, горячо увлекается военным делом — Миша Золотухин был лучшим «Ворошиловским стрелком» в школе. По окончании десятилетки он едет в Ташкентское пехотное училище имени Владимира Ильича Ленина, окончив которое командует курсантским взводом.
С первых дней Великой Отечественной войны лейтенант Золотухин на фронте.
В тяжелые дни отступления и жесточайших боев комсомолец Золотухин становится кандидатом, а затем и членом Коммунистической партии.
Ратные подвиги Михаила Афанасьевича отмечены орденами Ленина, Красной Звезды, Александра Невского и многими медалями. 3 июня 1944 года Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР Михаил Афанасьевич удостоен звания Героя Советского Союза.
Стрелковому батальону, которым командовал капитан Золотухин, достался трудный участок для форсирования — как раз против пристани. Но комбат еще задолго до приказа о наступлении сумел выявить огневые точки врага инженерные сооружения и даже наличие живой силы на этом участке фронта — ему помог маленький рыбачий катерок. Произошло это так. Командир второй роты лейтенант Глухов, страстный любитель водного спорта и моряк в душе, нашел в днепровских плавнях затопленный рыбачий катер.
На дворе мела поземка. Плавни покрылись толстой ледяной коркой. Среди камышей, в маленькой заводи группа солдат долбила лед. Затем в прорубь спустили на веревках металлические «кошки» и подняли со дна катер.
Многие посмеивались над затеей Глухова, а командир первой роты лейтенант Бахтадзе посоветовал:
— Сережа, отправь его в хозвзвод. Может быть, на растопку пригодится.
— Эх, Гриша, Гриша, — лейтенант Глухов укоризненно покачал головой, — плохо ты в морском деле разбираешься. Да ведь это самый быстроходный катер, он узлов тридцать в час дает. А то, что вид у него задрипанный, это полбеды. Залатаем, проконопатим, подкрасим, и будет как новенький. Тебя первого с ветерком по Днепру прокачу.
— Нет уж, — отмахнулся лейтенант Бахтадзе. — Мне еще пожить хочется.
Целый месяц чуть ли не всей ротой возились у «разбитого корыта». Старшина достал где-то пакли, смолы, у танкистов разжился запасными частями, инструментами. Проконопатили, просмолили, залатали пробоины. Покрасили светло-голубой краской, смазали и прогрели мотор. На борту катера написали «Пионер» и спустили в тихую заводь.
Вот этот-то катерок и помог открыть многие секреты врага.
Как-то, посадив в катер двух бойцов, Глухов с помощником выплыли на плес — просто так, покататься. С противоположного берега по ним открыли пулеметный огонь. Вот тут у капитана Золотухина и родилась идея выявить вражеские огневые точки. Идею одобрил начальник штаба полка, ухватились за нее и артиллеристы.
К разведке готовились тщательно и долго. Оборудовали новые наблюдательные пункты. Разместили в них самых опытных разведчиков-корректировщиков. Снабдили их стереотрубами, биноклями. Каждому дали определенный сектор наблюдения. Поставили на катер пулемет, и в предрассветный час «Пионер» отчалил. До середины реки шли на веслах, и только когда вышли на широкую гладь разлившегося в мартовское половодье Днепра, включили мотор.
М. А. Золотухин.
Гитлеровцы всполошились. Выскочив из землянок и подвалов прибрежных домов, заняли окопы, траншеи и, забыв об осторожности, открыли огонь, демаскируя свои пулеметы, минометы и даже пушки. С катера открыли пулеметный огонь, развернулись и, не прекращая стрелять, понеслись вниз по течению. Беспорядочная стрельба с берега усилилась. На следующее утро «прогулка» повторилась. Еще раз проскочили под самым носом гитлеровцев. Вот почему, когда был получен приказ форсировать Днепр, для Михаила Афанасьевича на том берегу белых пятен не осталось. Для него было все ясно. Вот сюда, к пристани, он батальон не поведет. Тут густая сеть пулеметных и минометных гнезд, прочные инженерные сооружения. Пусть артиллерия этим участком займется. Вправо тоже нечего делать — уж слишком открытая там местность: выведешь батальон и погубишь — скосят его гитлеровцы своим огнем. Он поведет своих солдат левее, туда, где река делает едва заметный изгиб. Крут там берег, зато постройки нависли на Днепр. Вот за них-то он и зацепится. А там, дом за домом, квартал за кварталом, и к центру подберется.
Решив так, Золотухин приказал командиру первой роты лейтенанту Бахтадзе с приданным ему взводом высадиться влево за мыском, занять прибрежные домики и развивать успех. Лейтенанту Глухову с приданной ему минометной батареей, держась локтя автоматчиков Бахтадзе, высадиться на западную кромку мыска и вырваться на улицу, ведущую к центру города. Третьей роте под укрытием артиллерийского огня демонстрировать высадку в лоб.
— Побольше шуму, треску. Отвлеките внимание противника, а мы тем временем пересечем Днепр и, как снег на голову, свалимся.
— Есть, побольше шума, — пообещал командир роты.
— Да смотри, не лезь в пекло. Опомнятся гитлеровцы, бросятся на нас, вот тут ты и высаживайся. Понимаешь? Все надо делать внезапно, неожиданно для врага. А уж коль высадился, то действуй смело, решительно.
— Ясно, товарищ капитан.
Приказывая командирам рот действовать смело и решительно, Михаил Афанасьевич по своему опыту знал преимущества внезапного удара. На память пришел жаркий бой под Армавиром. Его батальон первым ворвался тогда в город. Он с командиром пулеметной роты лейтенантом Михаилом Плюнниковым шел в передних рядах атакующих. Атака развивалась так, как было предусмотрено. И вдруг навстречу сильный пулеметный огонь. Движение батальона замедлилось. Цепи стали редеть. Малейшее промедление — и атака сорвется. И вот в эту критическую секунду комбат Золотухин, лейтенант Плюнников и двое бойцов вскочили на тачанку. И, как бывало в гражданскую, лихо врезались во вражеские цепи. Зататакал видавший виды русский «максим». Словно поддакивая ему, заухали разрывы лимонок. Вражеские пулеметы захлебнулись. Послышалось грозное «ура». Батальон навязал гитлеровцам ближний бой.
Прикладами и гранатами выбивали фашистов из каждого дома и подвала. Не легче было и в Черкасске, куда также первым вошел батальон Золотухина. И вообще с некоторых пор в полку повелось так: где труднее, там и его батальон. Вот и сейчас он опять первым форсирует Днепр.
Переправа началась так, как продумал ее комбат. Только первые вспышки разрывов осветили вражеский берег, как на левом послышался шумок: бойцы третьей роты нарочито шумно сталкивали в воду плоты и лодки и даже покрикивали. Уловка удалась. Вражеский берег ожил. Над рекой повисли ракеты-фонарики. Заговорила вражеская артиллерия. Гитлеровцы приготовились отражать атаку не где-нибудь, а именно здесь.
Тем временем рота Бахтадзе и Глухова в километре ниже бесшумно столкнула в воду плоты, лодки и катерок. Весенняя ночь разом окутала их.
Темно. Не видно ни соседних лодок, ни плотов. Они угадываются по приглушенным всплескам да монотонным ударам волны, бьющейся о борта.
Справа слышны артиллерийские залпы. Комбат улыбается: славно взяли фрицев на приманку. Пусть огрызаются, а мы потихоньку да помаленьку к городу подберемся.
Сквозь предутренний сумрак уже маячили темные силуэты прибрежных зданий. Гребцы налегли на весла. Вот уж совсем близок желанный берег. И вдруг зло и торопливо застрочили вражеские пулеметы. Рядом в лодке кто-то пронзительно крикнул. Было слышно, как, вырвавшись из рук бойца, весло шлепнулось в воду. Золотухин уперся руками в борта лодки, крепко, до боли, сжал их. Вперед! Вперед, ребята! Жми на весла! Жмите, жмите, дорогие друзья! Нет, он этого не сказал. Да и нужно ли было говорить? Нужна ли была в эти минуты команда? Плоты и лодки, выжимая из гребцов последние силы, неслись к вражескому берегу. Вот к песчаной косе пристала первая лодка, вторая, третья… Михаил Афанасьевич видел, как на мелководье выпрыгнул его заместитель по политчасти старший лейтенант Рыжков и, увлекая за собой бойцов, метнулся на откос реки. Его тотчас догнал легкий на ногу и вспыльчивый, как порох, лейтенант Бахтадзе. В одно мгновение они скрылись за стеной подступившего к берегу дома. Подо дном лодки комбата зашуршал песок. Михаил Афанасьевич выскочил на мелководье, сделал несколько шагов и очутился на волглом песке. Перед ним вырос связной.
— Товарищ капитан, первая рота заняла три дома.
— Хорошо, — облегченно вздохнул комбат.
— Вторая рота без потерь высадилась, заняла окраину улицы и ведет бой, — подхватил подбежавший телефонист. — Товарищ капитан, куда тянуть провод? Где будет ваш командный пункт?
— Тяните в первую роту. Там старший лейтенант Рыжков. Он и укажет место.
Михаил Афанасьевич поправил кобуру ТТ и зашагал в ту сторону, где нарастал бой. Ряды защитников плацдарма заметно таяли. К концу третьего дня осталось всего тридцать пять человек.
Но стойко держался плацдарм. Свыше пятидесяти яростных атак противника отбили советские чудо-богатыри, но ни на шаг не отступили. 13 марта 1944 года город Херсон был очищен от фашистов. Прошло еще 25 дней. Развивая наступление, батальон Золотухина, уничтожив свыше 200 гитлеровских солдат и офицеров, захватив 600 автоматов и винтовок, 10 орудий разного калибра, 22 пулемета и миномета, 30 автомашин, конный обоз и, пленив 150 фашистских солдат и офицеров, первым ворвался на окраину Одессы.
Перерезав пути отхода крупной гитлеровской группировке войск, Золотухин навязал гитлеровцам невыгодный для них уличный бой. Михаил Афанасьевич в тем бою лично уничтожил расчет противотанкового орудия, захватил вражеский пулемет, развернул его и ураганным огнем прижал густую цепь фашистов, ринувшихся в атаку.
За проявленное личное мужество и героизм, за умение малыми силами разгромить превосходящие силы врага, Михаил Афанасьевич был награжден орденом Александра Невского. А вскоре в дивизии и в полку распространилась весть о том, что за дерзкий ночной рейд и освобождение города Херсона Михаилу Афанасьевичу Золотухину, Григорию Георгиевичу Бахтадзе, Георгию Тамразевичу Акопьянцу, Владимиру Митрофановичу Добросоцких, Александру Петровичу Дорофееву, Павлу Михайловичу Кутепову, Николаю Никитовичу Субботе, Ивану Игнатьевичу Тышкуну и Георгию Давидовичу Шенгелия присвоено звание Героя Советского Союза.
После войны еще семь лет отдал Михаил Афанасьевич службе в армии. Демобилизовался он в 1952 году. Вернулся на Урал, в Златоуст, на металлургический завод. Там он работает и сейчас мастером.