Шумело Баренцево море
Шумело Баренцево море
Шторм в Баренцевом море — явление обычное. Выйдешь из базы при ясной, солнечной погоде, и вдруг где-нибудь между полуостровом Рыбачий и мысом Нордкап начнется свистопляска. Даже летом, в июле, может неожиданно повалить снег, и тогда закрутит, засвистит пурга. Так случилось и на этот раз.
Шторм начался неожиданно. Эскадренный миноносец совершал учебный поход. Зарываясь острым форштевнем в бушующие волны, корабль упорно шел вперед, туда, где серое, взлохмаченное море словно слилось со свинцовым, безжизненным небом. Вода гуляла по кораблю, шлифовала, мыла палубу.
— Спущусь в машинное, — бросил замполит Терехов. — Посмотрю, как там ребята. Все же новички. Укачало, небось.
— Ребята крепкие, привыкнут. В штормягу быстро оморячатся, — сказал командир.
Держась за поручни, Терехов спустился с мостика и, окаченный с головы до ног, быстро скрылся в люке, прикрыл за собой тяжелую крышку. Вот оно, машинное отделение. Ритмично гудят турбины. Пахнет горячим мазутом и маслом. Жарко. Моряки следят за приборами, которых здесь множество. Балансируя по уходящей из-под ног палубе, переходят с места на место, проверяют исправность механизмов и приборов. Ни одного лишнего движения.
В годы войны Терехов сам был машинистом и поэтому людей этой специальности особенно уважал. А к своему земляку, старшине группы Алексею Гридневу, донскому казаку, питал особую симпатию.
— Жарковато у вас, — громко произнес Терехов.
Гриднев быстро обернулся.
— Тепленько, товарищ капитан третьего ранга… Злится Баренцево. Вон как качает!
— Ералаш. Как говорится, света белого не видать. Ну как молодые? Не укачались?
— За работой шторм не страшен. Главное, не надо о нем думать, тогда и не укачает.
— Рецепт проверенный, — поддержал замполит. — На себе испытал. — Ну так вот, товарищи машинисты, скоро корабль придет в заданный квадрат и начнет поиск подводной лодки. Помните: выполнение учебной задачи зависит во многом от вас.
— Не подведем, — уверенно бросил Гриднев.
Терехов неодобрительно покачал головой:
— Хоть вы все и отличники, но зазнаваться рано, Рано…
* * *
Сдав вахту, Алексей Гриднев пошел отдохнуть. Поднявшись по трапу, он открыл люк и только было высунул голову, как его с головы до пят обдало холодным душем.
После жары в машинном здесь, наверху, было холодно. Вдруг налетевшим порывом ветра и накатом волны сорвало вентиляционный раструб и со звоном покатило по железному настилу. Гриднев, забыв, что инструкция категорически запрещает во время шторма выходить на палубу, в мгновение выскочил из люка, успел схватить раструб. Но новый шквал сбил его с ног. Гриднев больно ударился о кнехт и все же ловко поднялся на ноги. До люка было всего несколько шагов. Но волна, та самая, которую называют «девятым валом», сбросила старшину в море. Все произошло молниеносно.
Очутившись в ледяной купели, Гриднев с ужасом увидел удаляющийся корабль.
— Полундра! — это было единственное слово, которое пришло в голову.
Эскадренный миноносец уходил все дальше в бушующее море. Сердце Гриднева судорожно сжималось. Он кричал, но голос его гас, подобно зажженной на ветру спичке. А море бесновалось, пенилось, бурлило. Гриднев пытался плыть. Был он первоклассным пловцом. Еще мальчишкой легко перемахивал Дон — туда и обратно без отдыха. В соревнованиях по плаванию Алексей не имел соперников среди колхозных ребят всей округи. Но в Баренцевом море долго не поплаваешь.
Алексей напряженно работал руками и ногами. Быстро устал. «Надо беречь силы». Он прекратил бессмысленную погоню за кораблем, перевернулся на спину, стараясь меньше двигаться. Волны бросали его: то вздымали высоко вверх, то опускали. Низко, касаясь крыльями воды, пролетали крикливые чайки, садились на белые гребешки и вновь устремлялись ввысь…
Время тянулось медленно-медленно. Алексею казалось, что с того момента, как он очутился во власти волн, прошла целая вечность. Его охватило безнадежное отчаяние. «Только бы сохранить силы… Дольше продержаться… Товарищи выручат. А вдруг не найдут?»
Вот катится огромный, похожий на гору, вал. Гриднев знает: чтобы избежать удара, надо нырнуть. Пропустив накат, матрос вынырнул, но надвигался другой, еще более высокий вал. Холод, страшный холод сковывал движения. Гриднев закрыл глаза, до боли сжал зубы, заставляя себя ни о чем не думать. Тело коченело, ноги становились непослушными, чужими. Свело правую руку — он укусил ее до крови. Судорога прекратилась. А мозг отчаянно работает. В голову лезут тысячи мыслей. Гриднев успокаивает себя: ведь на миноносце поймут, что он упал за борт. Родной корабль совсем, совсем недалеко. Алексей отчетливо представил себе доброе лицо Терехова. Замполит улыбается и одобряюще говорит: «Держись, Алексей, мы тебя выручим».
Кружатся снежинки. Чайки легко и весело купаются в волнах. Алексей думает о жизни. Раньше почему-то он никогда о ней не думал. Так хочется жить. Мысли опять уносят его на эскадренный миноносец, где остались дорогие и близкие друзья. «Человек за бортом!» Командир сам руководит спасением: стопорит машину, кладет руль, чтобы отвести корабль от утопающего, приказывает на ноке реи поднять флаг «Ч» и приспустить кормовой флаг до половины. Гремит выстрел дежурной пушки, и звенит аварийный колокол…
Алексей вдруг услышал выстрел и едва уловимые среди рокота моря тревожные звуки корабельного колокола. Нет, это уже не воображение, а реальная действительность. Эти звуки согрели его сердце, подняли силы.
«Заметили! Увидели!» — Греднев повернулся в сторону, где, ему казалось, должен быть корабль. Но ничего не было видно, волны заслонили все вокруг. «Неужели послышалось?» Вот его подбросило на высокий горб взлохмаченной волны, и отсюда, сверху, Алексей все-таки увидел свой миноносец. Вобрав в легкие воздух, он закричал как можно громче;
— Э-э-э-э-й-й!
Гридневу показалось, что его услышали, потому что удары колокола стали звучать чаще, громче и отчетливее. Корабль приближался.
— Только бы удержаться…
* * *
На эскадренном миноносце видели, как Гриднева сильным накатом волны смыло за борт.
— Человек за бортом, справа!
В тот же миг на ноке реи взвился «Червь», прогрохотал выстрел дежурной пушки, тревожно зазвучал колокол. С этого момента весь корабль с тревогой думал о товарище, оказавшемся в беде.
О спуске шлюпки нечего было и думать, ее разобьет о борт или перевернет волной. Бросать спасательные круги, пояса — бесполезно, их расшвыряет по морю. И все же гребцы дежурной шлюпки вихрем вылетели на палубу.
А командир, оценив обстановку, поставил телеграф на «полный вперед», крикнул рулевому:
— Право на борт! — И сигнальщикам: — Внимательно следите за Гридневым! Не выпускайте его из виду!
За Гридневым следили неослабно все находившиеся на мостике. Командир отдавал приказания кратко, четко. Матросы понимали его с полуслова. Корабль медленно подходил к Гридневу.
Алексей видел приближающийся эсминец словно сквозь туман. Он был совсем, совсем близко, почти рядом. «Удержаться… Держаться… жа-ть-с-я…»
Ноги наливались тяжестью, будто на них повис свинцовый груз, и этот груз тянул Алексея в бездну. Еле-еле шевелилась правая рука. Силы покидали его. «Держаться… Надо… Надо…»
Миноносец подходил, ограждая старшину от свирепых волн. Многие на корабле видели, как Гриднев поднял руку и вдруг исчез. Десятки глаз смотрели в море, а Алексей все не показывался.
— Вот, вот он!
— Молодец!
Волна вновь подхватила моряка, отшвырнула от корабля и спрятала в своей кипени.
— Сигнальщики! Следите! Внимательно глядите! — вслед за командиром повторил Терехов.
Голова Гриднева показалась недалеко от борта. К нему полетели привязанные на длинных концах спасательные круги. Их было много. Старшина поймал один, ухватился за него.
— Молодец, Гриднев, — тихо произнес Терехов. Он быстро сбежал по трапу на палубу, где были старпом, боцман, врач, матросы.
— Он в тяжелом состоянии, — сказал врач подошедшему замполиту.
Терехов и сам отлично понимал, что Алексей совершенно обессилел и что поднять его на корабль будет очень трудно. Ведь волны бросают, кладут эсминец с борта на борт. За эти немногие минуты Терехов как-то постарел, осунулся. Не отрываясь, напряженно, до боли в глазах смотрел на море. К нему подошел мичман Буланов.
— Разрешите, товарищ капитан третьего ранга…
Моряки понимающе посмотрели друг на друга. Терехов взял холодную руку боцмана и крепко сжал ее.
— Действуйте, Петр Васильевич. Только осторожно. Будем страховать… Привязать боцмана! — приказал он матросам.
Терехов сам помог обвязать Буланова тонким концом. Проверил надежность узла. Вместе подошли они к леерным стойкам. Боцман сел на борт, и в это время волна бросила корабль в бездну. Терехов отлетел в сторону, но матросы подхватили его. Буланов, сорвавшись, упал в ледяную кипящую воду. Еще момент, и волна прижала боцмана к борту, а затем потянула за собой, завертела, зашвыряла. Однако матросы потянули за конец, и Буланов оказался рядом с Гридневым, безжизненно висевшим на спасательном круге. Боцман подхватил утопающего, с корабля начали выбирать конец.
Миноносец раскачивало. Вот его накренило, и Буланов, придерживая Гриднева, прижался к борту. Матросы дружным рывком вытащили обоих на залитую водой палубу, уложили на носилки и понесли в лазарет.
* * *
Менялись вахты. Гриднев спал. Спал долго и крепко. Проснувшись, не мог сообразить, где он. Пахло лекарством. Увидел стеклянный шкаф со множеством склянок…
Грохот артиллерийских выстрелов окончательно разбудил старшину. Сбросив одеяло, Алексей сел. Через — иллюминатор светило солнце, блестело спокойное море.
Снова прогрохотал залп.
Открылась дверь.
— Проснулся? — спросил Терехов, присаживаясь у койки. — Пять минут плавал, а спал двадцать четыре часа. Такое под силу лишь богатырям… А мы уже провели торпедные стрельбы. Торпедисты отличились. Теперь главный калибр грохочет. Думаю, что и артиллеристы не подкачают. Ваши машинисты — молодцы. Дело свое знают. Действительно, не подвели… А инструкцию нарушать не следовало, особенно старшине.
Гриднев взволнованно посмотрел на замполита.
— Спасибо вам, — сказал он тихо.
— Буланова благодари. Он, брат, за тобой в море полез. Молодец у нас боцман.
Вошел врач.
— Выспался, наконец, — сказал он и взял руку Гриднева. — Так. Теперь послушаем. Дышите… Не легкие, а кузнечные мехи. Железный организм. С таким здоровьем, старшина, вы свободно через океан перемахнете.
— Моряк, да еще казак донской, — с нескрываемой гордостью произнес Терехов. — А у нас, на Дону, все парни — один к одному. — Помолчав, добавил: — Всегда говорю: моряк — он любую погоду поборет.