Если ты коммунист

Если ты коммунист

Вскоре после того, как оформилась группа, состоялось партийное собрание. Первое собрание коммунистов-космонавтов и их руководителей, учителей, врачей, инженеров, материально-технических работников. Собрались в большинстве люди молодые. Оказалось, что многие ранее избирались в состав партийного бюро, а один из летчиков — Павел Романович прежде был секретарем парторганизации эскадрильи. Среднего роста, плотно сбитый, с добрым открытым лицом капитан Романыч, как называли его попросту, прошел нелегкую трудовую жизнь. Он отличался веселым нравом, слыл незаменимым песенником. Летчики — народ, умеющий быстро ориентироваться в обстановке и людях, — сразу оценили Павла Романовича и единодушно избрали его секретарем своей партийной организации.

На первом же собрании пошел разговор о выполнении предстоящей программы подготовки. Выступали представители Главного штаба ВВС, медики, ученые, инженеры. Потом — слушатели.

Честно говоря, мы несколько беспокоились, хорошо ли пройдет первое собрание, не отсидятся ли новички стеснительными молчунами. Но этого не случилось. Летчики вели себя как равноправные члены партийного коллектива.

Хлопот навалилось сразу очень много. Надо было одновременно приступить к организации многих направлений работы, к составлению многочисленных планов и расписаний. Требовалось все учесть, предусмотреть до мелочей. Успех зависел от того, как каждый работник возьмется за свою так называемую черновую работу. Первыми, кто помог уплотнить, казалось, сжатый до предела распорядок рабочего дня, были коммунисты. Они увлекали личным примером весь коллектив. Ничего друг от друга не таили. Живя по соседству, открывали, как поется в песне, настежь окна и сердца. В свободное, внеслужебное время ходили в гости, поздравляли с праздниками, с прибавлением семьи, не забывали заболевших — приносили им подарки, сообщали приятные новости.

Захворал однажды и я. Скрутило — головы не поднять. Лежу в постели, а мысли там — на службе: все ли порядке? Звонок. Жена открывает дверь. На пороге — группа слушателей. Веселые, шутят:

— Поменялись с медициной ролями — пришли диагноз командиру ставить.

Очень меня тронул и обрадовал неожиданный визит. У ребят дел по горло, а вот нашли время заглянуть. Мне бы их усадить поближе: хочется узнать, как идут занятия, тренировки, что нового?.. Да не могу. Говорю:

— Не подходите близко — у меня какой-то особенно вредный грипп.

— Мы антигриппозные, — смеются гости.

Пробыли они у меня недолго, но принесли что-то особенно благотворное. Во всяком случае я сразу же почувствовал себя несравненно лучше.

Потом пришла Валя Гагарина — наш молодой медик-лаборант. Она взяла кровь на анализ, принесла всевозможных снадобий. Дело быстро пошло на поправку.

С первого же дня пребывания на новом месте службы на вооружение было взято испытанное оружие — критика. Не помню, кто именно из летчиков предложил:

— Давайте, товарищи, сразу договоримся — принимать критику как должное. Она, конечно, не очень приятная штука, вроде хины. Но средство надежное. Принимать его «заболевшим» придется, как правило, принудительно.

Алексей попытался было смягчить предложение:

— Критика между товарищами должна быть доброжелательной. Надо так критиковать, чтобы не обижать человека…

— Скажи еще, что критика должна вызывать у провинившегося удовольствие, — бросил кто-то.

В общем «хина» без промедления была пущена в ход. Должен признаться, что прежде всего принять ее изрядную дозу пришлось нам, руководителям.

Случилось так, что произошли у нас некоторые неполадки с тренировками на центрифуге. Были на то и объективные, и субъективные причины. Надо было экстренно исправлять положение. Первыми забили тревогу коммунисты. Вначале на заседании бюро, а потом на партийном собрании они дали решительный отпор тем, кто был виновен в неполадках и высказывал неправильные взгляды на эти тренировки. Пришлось принимать «хину» и ответственным за тренировки — Владимиру Васильевичу и Григорию Федуловичу. Оба они добросовестные работники, но на первых порах не учли некоторых особенностей работы, — а это и привело к ряду неполадок в тренировках на центрифуге.

Кое-кому из своей среды летчики указали на недостаточно серьезное и малостарательное отношение к тренировкам и занятиям. На одном из партийных собраний поднялся Павел:

— Товарищи, что же это получается? Люди мы серьезные, сознательные, беспредельно любим свое дело, на все идем по доброй воле, а то и дело приходится нам напоминания различные делать… Вот Алексей. Тяга у него к искусству. Рисует он хорошо. Но армейскую форму одежды нельзя нарушать даже художнику… Или взять Гагарина. Вчера вечером преподаватель читает лекцию, а он сидит с приятелем чуть ли не в обнимку… Того и жди, что кто-либо станет на занятиях вести «морской бой»… Подмечая недостатки других и требуя от всех лучшего отношения к нашему общему делу, давайте, друзья, стараться быть во всем образцовыми. Стараться быть примером дисциплинированности, организованности, сознательности. Надо самим за себя серьезно взяться.

Павла поддержали другие.

Получил по заслугам и Титов. У него появилась было личная точка зрения на тренировочный бег… Он считал, что бег — лишенная смысла затея, и потому относился к нему без энтузиазма. Другие попали под огонь критики за нарушения распорядка дня и «мелкие» провинности.

Но не только на собраниях кипели страсти. Чаще случалось так, что группа не ждала плановых заседаний. Горячие, по-настоящему партийные разговоры той дело возникали в перерывах между занятиями, по пути в столовую или на спортплощадку, в автобусе, отправлявшемся куда-нибудь на завод или в институт. Говорили прямо, честно.

Как-то с космонавтами, отправлявшимися в автобусе ка очередные тренировки, ехал ведущий врач, член партбюро — Андрей Викторович. Гагарин подсел поближе к нему и предложил:

— А не провести ли нам летучее партийное собрание, Андрей Викторович?

— Какое-такое собрание в дороге? — переспросил тот.

— Можно и не в дороге. Давайте после занятий останемся всей группой и обсудим…

— А что обсуждать? — спрашивал член партбюро.

— Да вот, стал известен досадный случай невнимательности к человеку.

И Юрий объяснил. К одному нашему сотруднику, очень скромному и трудолюбивому, несправедливо отнеслись хозяйственники. Все это осталось никому не известным. Космонавты узнали об этом и решили исправить ошибку, помочь товарищу по работе.

Андрей Викторович возьми да и скажи:

— Я думаю с этим делом мы без собрания, и так разберемся…

— Как так «я думаю без собрания разберемся»?! — в один голос воскликнули ребята. — А как же мы собираемся проводить воспитание наших коммунистов? На одних призывах или на конкретных примерах? Сегодня этот случай, завтра может произойти другой.

Собрание-таки состоялось. Правда восторжествовала, и кое-кто «намотал себе на ус» этот урок.