Ссыльные поселенцы

Ссыльные поселенцы

Наша семья продолжала расти. Всего с родителями нас было десять душ. Малышам я уже казался взрослым, командовал ими как хотел. Они меня слушались и никогда не жаловались родителям.

Мы выделывали кожу, а на сезон я нанимался к соседям коноводом и бороновщиком.

Как-то утром мы всей семьей собрались пить чай. Малыши заняли свои места за самодельным, грубо сколоченным столом, на котором стоял большой самовар. В это время раздался странный треск, стол с самоваром скрылся в облаках пыли. Малыши, сгрудившись за печкой, завизжали от страха. Когда пыль над столом рассеялась, мы увидели, что часть потолка обвалилась.

Вечером к нам пришел дядя Василий с дальними родственниками матери и приятелями отца. Среди них — Михаил Кобзев и Иннокентий Хрусталев. Оба они отбывали ссылку в Алари примерно с 1910 г. Это были мастера на все руки, промышляли они тем, что рыли по улусам колодцы — работа, требовавшая большого навыка: надо было знать место, где рыть колодец, чтобы вода в нем была ключевая, а не солончаковая, непригодная для питья. Этим секретом они владели в совершенстве. Хорошо делали они и колодезные срубы. В общем, работа у них была трудная, но доходная, так как в Алари рытьем колодцев никто, кроме них, не занимался.

И тот и другой были людьми общительными, умели находить с бурятами общий язык и ненавидели богачей. В нашей семье они были частыми гостями, за что местное начальство косилось на отца с матерью.

Гости осмотрели дом снаружи, потолок, пол и пришли к выводу: жить в таком доме опасно. Решили обратиться к соседу, продававшему дом. Сосед согласился продать дом по сходной цене. Все присутствующие тут же собрали половину суммы. (Потом нам, конечно, пришлось долго выплачивать долг.)

Покончив с этим делом, гости не ушли и надолго засиделись за столом. Пошли разговоры о царе, о тяжелой жизни бедняка-бурята, о войне.

— А что, если я скажу волостному старшине, что буряты войны не хотят? — заявил дядя Вася.

— Тебя и не спросят, — ответил Кобзев. — Ты, Николай, да и другие буряты — все вы царские слуги. Не можете одолеть даже Оболова! (Оболов был старшиной волости). Он в бараний рог вас согнет. У нас с тобой, Вася, еще кишка тонка.

Тут мой дядя вскочил из-за стола и заявил, что он-то не боится никого и убьет Оболова.

Усмехнувшись, Кобзев сказал:

— Свято место пусто не бывает. Убьешь, вместо него найдется много оболовых. Нужно оторвать голову самому царю!

За столом стало тихо. Отец пробормотал:

— Хорошо, что здесь все свои, а то сидеть бы нам всем завтра в волостной кутузке.

Василий недоуменно посмотрел на Кобзева и спросил:

— Как это… оторвать?

— А очень просто — свергнуть с трона! Все теперь к тому и идет. Наш «царь-батюшка» всю Россию уже успел разорить.

— Выходит, Николашке осталось хозяйничать недолго.

Гости стали расходиться по домам. И тут родители вспомнили, что за печкой лежит соседка Варвара, жена богача Бухи. Она за чем-то пришла к матери, но внезапно почувствовала себя плохо, и мать уложила ее на кровать.

Мать проводила соседку до дому и несколько дней обхаживала ее, упрашивая не говорить никому, особенно мужу, о том, что слышала.

Как-то утром, когда все мы были дома, в нашу избу забежал батрак Бухи — Бажей Лопоров. Поздоровавшись с отцом, он сел без приглашения на табурет у двери и стал внимательно осматривать углы избы. Затем устремил взгляд на брешь в потолке, наспех заделанную дранкой.

— Николай Петрович, — обратился он к отцу, — хорошо, что никого из вас не придавило бревном. Ведь изба-то ваша еще прадедовская. Говорят, ее строили кержаки. Брали бревна одинакового размера для стен, пола и потолка. Если попадешь под такое, прищемит, как мышонка, а там и поминай как звали. Жаль, вы не позвали меня тогда. Я бы тоже смог помочь — И добавил: — А я о вас кое-что слышал.

— Что такое? — испуганно спросила мать.

Но тут отец сделал матери знак, и она ушла хлопотать по хозяйству. Вскоре был накрыт стол. Все сели, предварительно удалив из избы малышей.

За столом Бажей стал более разговорчивым: выразил нам сочувствие, одобрил поступок наших гостей, которые помогли по сходной цене купить дом. И потом уже рассказал о том, что Варвара все же передала Бу-хе разговор с ссыльными. Мои родители изменились в лице. Бажей, заметив это, успокоил их:

— Да вы не бойтесь, разговоры такие ходят уже давно… Да и сам Оболов о них знает.

Бажей рассказал о том, как он останавливался в Зимовье, небольшой деревушке, где живут одни русские. И вот там Бажей услышал, что у царя плохи дела.

Возвращаясь домой в Аларь с попутчиком, Бажей, не долго думая, рассказал ему о тяжелой жизни аларских бурят, о притеснениях, которые те терпят от богатеев. Незнакомец оказался углекопом. Около десяти лет работал он на Черемховских угольных копях. За выступления против царя сидел в Александровском централе. Он спросил Бажея, не слышал ли тот о большевиках в Алари. Вот тут-то батрак и рассказал ему о ссыльном Кобзеве и его разговорах. Попутчик поинтересовался, можно ли увидеть Кобзева.

— В улусе Бурково, — ответил Бажей. — Примерно в двенадцати верстах отсюда. Там он с Хрусталевым копает колодец.

Когда пришло время расставаться, углекоп посоветовал Бажею держать язык за зубами, когда говоришь с незнакомым человеком. Бажей обиделся и ответил, что если бы ничего не понимал в людях, то не рассказал бы ему о Кобзеве.

Прощаясь с нами, Бажей сказал, что виделся с Кобзевым и передал ему свой разговор с углекопом.

Я слушал разинув рот. Да и мои родители, затаив дыхание, ловили каждое слово Бажея. Ведь впервые за их долгую жизнь сюда, в Аларь, за тысячи верст от столицы, стали проникать слухи о революционных событиях, начавшихся в России; впервые узнавали они о людях, которые не боялись открыто высказываться о несправедливости того государственного строя, который, как внушали тогда бурятам, был вечным.

Мне шел тринадцатый год, но я еще не подозревал, что детство мое в Алари уже кончилось.