ЧАСТЬ 2-я
ЧАСТЬ 2-я
О краснодонской «Молодой гвардии» я узнал из газет в сентябре 1943-го, в перерыве между боями. Беспримерный подвиг мальчишек и девчонок поразил тогда всех бойцов нашего танкового взвода. «Молодая гвардия» оказалась первой подпольной молодежной организацией, о которой были собраны и опубликованы довольно подробные сведения. К тому же это была организация, созданная не ветеранами революционной борьбы, не мастерами конспирации, а вчерашними школьниками, моими ровесниками, которые впервые вступили в бой с врагами и проявили ь нем мужество, достойное испытанных и аакаленных бойцов.
Много позже, знакомясь с документами о подпольной организации, вчитываясь в записки из тюремных камор и надписи на стенах фашистских застенков, сделанные ее членами перед смертью, я поражался необыкновенному величию духа, нравственной красоте, нескрываемому презрению, с которым жертвы смотрели на своих палачей, беспримерному великодушию, с которым идущие па смерть молодые люди думали не о себе, а о близких, успокаивали их! Фашизм убивал, фашизм мог завершить процесс растления мещанина, мог купить предателя, но он ни разу не одержал победы над человеком-бойцом! Не потому ли так бесновались палачи, не потому ли «мастера» гитлеровских застенков раньше других, раньше профессиональных солдат и генералов ощутили неизбежность грядущего поражения?!
Меня и сегодня часто спрашивают молодые: а был ли смысл через десятилетия искать тех, кто служил врагу, к давности преступления закон, мол, снисходителен. Оно, конечно, так. Но закон должен быть еще и справедлив. Палачи тоже ходили на двух ногах, были о двух руках и с человеческой речью. Да и воспитывались они в тех же условиях, что и их жертвы. Нет, не должны были они спрятаться от гнева народа. Чуму победили, когда рассмотрели бациллы, которые, поселяясь в человеческом организме, разрушают его. Предательство тоже имеет свои бациллы…
Еще задолго до оккупации Донбасса в фашистской Германии в городе Магдебург была сформирована жандармская команда, насчитывавшая в своем составе около тысячи человек кадровых жандармов и полицейских. Ее целью было установление и поддержание «нового порядка» на захваченной территории. Это были профессиональные убийцы, получившие циничную инструкцию вместо слова «расстрелян» употреблять выражение «подвергнут особому обращению».
Несколько взводов этой команды и были размещены на оккупированной территории Ворошиловградской области, в том числе в городах Краснодон и Ровеньки. Они сразу же приступили к созданию местного полицейского аппарата.
Один из этой команды старый член нацистской партии, начальник окружной жандармерии гауптман Ренатус Эрнст-Эмиль и гитлеровский комендант Краснодона майор фон Гсдеман создали так называемую украинскую полицию, которую возглавил заклятый враг советского народа Соликовский.
Его заместителем стал Орлов — бывший офицер деникинской армии. Питая ненависть к Советской власти, он умышленно остался на оккупированной территории и с первых же дней «нового порядка» предложил гитлеровцам свои услуги. Позже за проведение активной карательной деятельности вырос до начальника Ровеньковской районной полиции.
Начальником криминального отдела был назначен Захаров (настоящая фамилия — Шульга) — до Великой Отечественной он проживал в Днепродзержинске, систематически занимался кражами, за что был судим. Бежав из-под стражи, похитил документы у гражданина Захарова и по ним скрывался на территории Донбасса до оккупации его фашистами. С первых же дней на службе у врага, за преданность повышен в должности до заместителя начальника Краснодонской районной полиции.
Подтынный — комендант полицейского участка, затем заместитель начальника городской полиции. Бывший лейтенант Красной Армии, сдавшийся в 1941-м в плен и добровольно перешедший на службу врагу. Старшие следователи Районной полиции: Кулешов — бывший белогвардеец, Усачев — сын крупного землевладельца, тоже бывший белогвардеец.
Лукьянов — старший полицейский районной полиции. В 1919–1920 годах служил в белоказачьих войсках генерала Краснова, в 1933 году за отказ от работы общим собранием колхозников исключен из колхоза, в том же году за проведение антисоветской деятельности осужден к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, из-под стражи бежал, скрывался…
Аналогичные биографии и у остальных предателей. Все они считали себя обиженными Советской властью, верой и правдой служили фашистам, пытаясь доказать им свою холуйскую верность, творили кровавые преступления в Краснодоне.
Возмездие настигло убийц «Молодой гвардии». Некоторые из них предстали перед судом еще в годы войны, другие скрывались в течение ряда лет. Однако и они были разоблачены и понесли заслуженное наказание. Уже в феврале 1943 года, сразу после освобождения Краснодона советскими войсками, были арестоврны предатели подполья Геннадий Почепцов, его отчим Василий Громов, а также старший следователь полиции Михаил Кулешов. В августе того же года фронтовой военный Трибунал приговорил их к смертной казни. Не ушли от справедливого возмездия бургомистр Краснодона Стаценко, начальник шахты Жуков, с помощью которого Почепцовым был передан донос, полицейские Лукьянов и Давиденко, пытавшиеся при наступлении Красной Армии вместе с оккупантами покинуть город. Был пойман и главный организатор расправы над «Молодой гвардией» бывший начальник окружной гитлеровской жандармерии, дослужившийся до полковника, Ренатус.
Летом 1959 года органами государственной безопасности разоблачен матерый преступник, палач и убийца многих советских людей Василий Подтынный. Во время судебного следствия он вынужден был рассказать всю правду о страшных днях, проведенных героями «Молодой гвардии» в застенках гестапо. Его признания пролили свет на многие, долго остававшиеся неизвестными обстоятельства трагической гибели отважных молодогвардейцев.
К сожалению, ушли от возмездия начальник Краснодонской полиции Соликовский, его заместитель Захаров, их верный помощник полицейский Мельников.
В начале шестидесятых годов я, тогда еще молодой следователь КГБ, снова и снова возвращался к этим трем зловещим фигурам. Пытался представить мотивы, логику их поступков. Перечитывал собранные в несколько томов архивно-следственные документы, показания подсудимых и свидетелей. Жуткие, уму непостижимые картины истязании и пыток, которым подвергались шестнадцатн-восемнадцатилетние парни и девушки, описаны там.
Начальник жандармского округа Ренатус свидетельствовал, что полицейским была выдана специальная инструкция, предписывающая им применять всевозможные «меры физического воздействия» при допросах арестованных. И те старались, не скупясь. Бывший бургомистр Краснодона Стаценко вспомнил на следствии, например, такой эпизод. Кода Соликовский и Захаров привели в кабинет Сергея Тюленина, он был изуродован до неузнаваемости. И тут же эта свора вновь набросилась на него, кулаками сбили с ног. Коваными сапогами били по чем попало, стараясь наносить удары в живот, спину и лицо. Едва подававшего признаки жизни, его выволокли из кабинета и бросили в камеру. При последующих допросах на глазах Сережи избивали его обнаженную мать, потом на глазах матери мучили сына…
Участие в арестах, засадах, допросах, расстрелах на счету и Мельникова. Уже тогда меня поразило свидетельство матери Сергея Левашова. Сесть о смерти сына она узнала от жены полицейского. Дело в том, что после оккупации города новоиспеченный «блюститель порядка» Иван Мельников захватил свободную квартиру в одном доме с семьей Сергея Левашова.
Мельников же и конвоировал связанного Левашова к месту казни. И когда юноша понял, что его ведут на расстрел, он сказал полицейскому: «Передай отцу и матери, что я погиб. Пусть они меня не ищут…» Естественно, Мельников сам и не думал ничего передавать, а вот жене похвастал… Та и сообщила семье Левашовых. А полицейский, каждое утро встречаясь с матерью казненного, лишь издевательски улыбался.
Я вглядывался в фотографию Мельникова. Ниже среднего роста, маленькие глаза, удивительно большие уши. Родился в 1912-м в Ростовской области, русский, образование начальное. До воины проживал в Краснодоне, работал забойщиком на шахте. Жена умерла. Видимо, не сладко ей было ходить по краснодонским улицам.
Анатомия предательства… Да, не все люди поднялись в дни войны на борьбу с врагом. Встречались и такие, которые ради своей безопасности готовы были поступиться всем, вплоть до собственной чести и совести. Причем старались не просто отсидеться, дождаться лучших времен, но и любыми путями обставить это ожидание по возможности большим комфортом. И если им случалось привлечь внимание полиции или гестапо, от них без особых усилий добивались любых сведений, даже таких, которые могли стоить жизни десяткам людей. Я знаю это не по рассказам, а по войне, часто приходилось встречаться с такими в освобожденных городах и селах.
Мельников не стал ждать, пока его позовет новая власть, сам пришел в полицию. Ему поручили рубить дрова да носить воду для кухни. Но уже это одно дало ему право вломиться в ту, соседнюю с Левашовыми квартиру, свысока поглядывать на сограждан — вот, мол, какой я, нигде не пропаду. Вскоре, оценив усердие и старание предателя, фашисты одели на его руку повязку полицейского и выдали винтовку.
Ранее неприметный в Краснодоне Иван Мельников во временно оккупированном городе стал известной и зловещей фигурой.
Итак, по свидетельским данным, Соликовский находился где-то в Англии, Захаров погиб от рук таких же, как он, изменников в Италии, след Мельникова терялся в феврале 1943 года, когда наши войска освободили Краснодон.
Нет, конечно же, это не моя только идея была искать Мельникова. На него, как и на других изменников Родины, был объявлен всесоюзный розыск. Огромную работу проделали сотрудники Краснодонского райотдела УКГБ бывшие фронтовики Михаил Петрович Решетников, Иван Митрофанович Золотарев, Алексей Петрович Щербак. Вместе со мной вели поиск ворошиловградские чекисты Петр Егорович Костюнин, Сергей Степанович Терещенко. Первый, как и я сам, начал войну красноармейцем, насмотрелся и на героев, и на предателей. Второй в боях не участвовал, но мальчишкой в партизанской Белоруссии повидал немало. И трудно сказать, у кого из них было больше ненависти к тем, кто, став предателем, вместе с врагами топтал родную землю.
У Мельникова была одна дорога, у тех, кто искал его, — тысячи. Первичным планом розыскных мероприятий предусматривалась проработка нескольких версий. Одна из них, на первый взгляд, самая простая — Мельников скрывается у родственников в Краснодоне. Она была тщательно и в короткие сроки проработана. Не подтвердилась.
Вторая версия — бежал с гитлеровцами и проживает где-то за границей. Вполне реальна. Иногда, вслушиваясь в различные пророчества многочисленных западных радиоголосов, ловлю себя на мысли, а не подобный ли Мельникову или Соликовскому вещает у микрофона? Сейчас, во время гласности и демократизации, у нас другое отношение к подобным передачам. Но стоит ли забывать, что идеологическая борьба продолжается и бывшие каратели советского народа, предатели и изменники, играют в ней не последнюю роль?
Разрабатывалась и третья версия — Мельников жив и находится на территории нашей страны. Кого предстояло искать? Фамилия довольно распространенная. Имя-отчество — Иван Иванович — и того больше. Плюс фамилию эту легко изменить — Мельник, Мельниченко, Меленков, Мельков, Мельниченков…
Конечно, как мы рассчитывали, совершенно новую фамилию он себе брать не будет. Мог где-то встретиться с земляками, и тогда все раскроется… Но зато год и место рождения, всю биографию — можно сочинить заново. Поэтому для начала были написаны сотни запросов в разные города страны. Надеялись ли мы на успех? Честно говоря, не очень. По данным адресных бюро, прописанными значились тысячи граждан, имеющих сходные данные. А на проверку лиц, осевших в послевоенный период в непаспортизированных районах страны, могли уйти десятки лет. И все равно эту версию, не отработав, отбрасывать было нельзя!
Второе направление поиска — беседы с людьми, которые знали Мельникова до войны и прошли с боями в тех районах, где предположительно могли отступать вражеские части и полицейские команды, ранее дислоцировавшиеся в наших краях. В военкоматах были просмотрены сотни личных дел тех, кто когда-то работал вместе с предателем на шахте, жил от него недалеко, мог по той или иной причине сталкиваться с ним. Затем были беседы с этими людьми.
И здесь нас ожидала первая удача. Один из краснодонцев, бывший фронтовик, рассказал, что встречал Мельникова где-то в конце 1944-го в действующей армии. Встрече этой в то время значения не придал, так как ушел воевать в первые дни войны и не знал, что Мельников впоследствии служил в полиции.
Решено было срочно проверить ходивший раньше слух о том, что жена Мельникова якобы получила письмо с фронта, в котором Иван сообщал, что служит в рядах Советской Армии. Но письмо якобы у нее кто-то забрал, а номера воинской части она не помнит. Данные о получении письма подтвердила хозяйка квартиры, у которой в то время жила Мельникова с детьми. Значит, необходимо уделить особое внимание проработке этой линии, продолжить розыск через архивы Министерства обороны СССР. Но каков район боевых действий части, в которой служил Мельников?
Мне и моим товарищам приходилось беседовать с сотнями людей. И разное у них было отношение к сотрудникам госбезопасности. Еще свежи были в их памяти 1937 и 1949 годы, суд над Берией, Абакумовым… Но ни разу не услышали мы отказа в помощи. Особенно от краснодонцев. Ведь от рук палачей погибли не просто подпольщики, мученически погиб цвет города, его молодость и гордость.
Параллельно с поиском Мельникова велся сбор документов, свидетельских показаний о «деятельности» изменника. Мы поднимали судебные и архивные дела, беседовали о нем с теми, кто сидел в застенках гестапо, но остался жив, родственниками молодогвардейцев. Начался розыск лиц, которые в Краснодоне или позже могли служить вместе с Мельниковым в полиции и ныне отбывали наказание в местах свободы.
Так был раскрыт путь падения этого человека. Вернее, уже не падения, а преступлений.
…Первое время он патрулировал по городу, вводя «новый порядок». Многие отмечают его услужливость — спичечку гитлеровцу вовремя поднести, чтоб прикурил, по поручению сбегать. И в то же время требовательность к своим, особенно во время патрулирования по городу — здесь в ход шли и ругань, и кулак.
Вскоре в знак высокого доверия его приставили охранять камеры, в которых сидели арестованные советские граждане. Свидетели рассказывали, как Мельников в знак благодарности за поощрение в октябре арестовал и доставил в полицию своего соседа, бывшего товарища по работе в шахте, коммуниста, стахановца-орденоносца М. С. Бирюкова.
Бывший партийный работник 3. П. Петрухин вспоминал: «Вместе со мною в камере, которую охранял Мельников, сидел бывший заведующий Новосветловским райземотделом Л. Г. Мороз. После допроса привели его назад окровавленного, изуродованного, три дня он не мог пошевелиться. Так избили его нагайкой с металлическим наконечником гитлеровские холуи Мелышков и Лукьянов».
В августе — сентябре 1942 года в Краснодоне была арестована большая группа советских и партийных активистов. Тридцать два патриота были вывезены в местный парк и живыми закопаны в землю. И к этой зверской расправе причастен Мельников. Он вместе с другими полицаями охранял автомашину, когда в нее сажали советских людей для отправки на казнь.
Неопровержимые доказательства непосредственного участия Мельникова в засадах на отважных молодогвардейцев и в издевательствах над их родителями привели Елена Николаевна Кошевая, Александра Васильевна Тюленина, Мария Андреевна Борц, Елизавета Алексеевна Осьмухина…
Мельников был и в числе тех, кто сопровождал на смерть две группы молодогвардейцев, среди которых были Евгений Мошков, Михаил Григорьев, Анатолий Ковалев и другие. Около самого шурфа шахты № 5 Анатолию Ковалеву удалось освободить руки, и он бросился бежать. Всю ночь Мельников разыскивал его, но обнаружить отважного патриота ему так и не удалось.
Вот что рассказал бывший полицейский Давиденко о казни второй группы подпольщиков. Когда обреченных подвезли к шахте, началось страшное зрелище. Молодогвардейцев поодиночке сбрасывали с саней и избивали. Но они мужественно бросали в лицо истязателям слова ненависти и презрения. Тогда палачи стали поднимать платья у девушек и закручивать над головами, а ребят избивать…
П. А. Черников, первый бургомистр Краснодона, показывал, что Мельников однажды пожаловался ему, мол, раньше пачки махорки хватало на несколько дней, а сейчас курит одну папиросу за другой, так как был на страшной операции, бросали в шурф арестованных…
После расправы каратели возвращались с «трофеями»: почти каждый нес кожушок, валенки или шапку — фашистскую «плату» за кровавые злодеяния.
Полицейский Бауткин на очной ставке с Подтынным рассказывал: «В тот период, когда молодогвардейцев расстреливали и сбрасывали в шурф шахты, как-то утром я пришел в полицию и заступил на дежурство. В одной из комнат, где до этого сидели девушки из „Молодой гвардии“, я увидел Подтынного, который вместе с Мельниковым и другими полицейскими делили вещи расстрелянных».
Конечно же, после всех этих злодеяний преступникам оставалось одно — бежать вместе с хозяевами. Они уже поняли: пересидеть неделю-другую в городе не удастся. Мужество советских людей, казненных ими молодогвардейцев было самым красноречивым свидетельством того, что фашисты не смогут победить в этой войне.
И вот нами обнаружен и опрошен бывший полицейский из Краснодона Нечай, через которого удалось уточнить, каким путем отступали подразделения карателей. Причем он назвал еще девять бывших полицейских, которых предстояло разыскать и опросить.
В результате кропотливой работы был определен маршрут бегства: село Селезневка, что недалеко от Коммунарска. И там под руководством Подтынного Мельников продолжал нести службу полицейского. Он принимал участие в облавах в селах и на шахтах, задерживал советских воинов, попавших в окружение. В поселке Уткино им было убито два наших солдата, а один задохнулся в шахте от газов, отказавшись сдаться. Несколько задержанных солдат были отправлены в лагеря.
И отсюда, боясь ответственности за совершенные преступления, Мельников бежит в город Дебальцево Донецкой ооласти и там вступает в гитлеровскую армию. В то время фашистам нужны были больше не каратели, а солдаты… Дальнейший путь отступления: Запорожье — Хортица — Николаев — Одесса — Александров. Последний раз видели Мельникова у села Манзир. После проведения Советской Армией Ясско-Кишиневской операции многие полицейские были захвачены наступающими войсками или оказались в тылу. Не исключалось, что Мельников мог быть призван в действующую армию, как это произошло с тем же Нечаем.
Мы установили десятки наших воинских подразделений, дислоцировавшихся в районе села Манзир. Особое внимание обращалось на запасные части, которые формировались в конце 1944 — начале 1945 годов. Наконец, было доказано, что И. И. Мельников проходил службу в 596-м полку в звании ефрейтора. Но в августе 1945 года часть была расформирована.
Все предстояло начинать сначала. Вновь через архивы розыскиваем сослуживцев И. И. Мельникова. Ответы необнадеживающие: «Не прибыл», «На учете в военкомате не состоит», «Умер в… году». Одновременно ведется розыск их родных и близких. Пусть подскажут, где живут ныне бывшие солдаты.
И вот в Киеве найден сослуживец разыскиваемого — Минин. Да, Ивана Мельникова помнит, приметы совпадают, рассказывал, что работал на шахтах, всю войну был на фронте, семья погибла в период оккупации. Минин назвал еще несколько фамилий солдат, которые могут знать Мельникова, так как в последние дни перед расформированием они работали в одной бригаде в городе Хмельницке на овощной базе.
Снова поиск, снова ответы: «Не помню», «Не знаю», «Не состоит на учете в военкомате», «Умер». В мае 1962 года нашли бывшего офицера Вакарева, который назвал еще несколько офицеров полка, причем не точно — Лицовский, Бойцовский, Войцеховский. Опять розыск…
Поступают ответы и о розыске Мельникова — Херсонская область — 10 человек, сходных по облику и данным, Николаевская — 9, Ростовская — 25. Итого — несколько сотен. Но ведь каждого из них необходимо было проверить, это мог сделать лишь человек, знавший И. И. Мельникова!
Снова запросы по областям и неутешительные ответы из Полтавы, Тбилиси, Днепропетровска, Одессы…
Вдруг нам, в областное управление КГБ, пришло срочное сообщение из Краснодона. Одна из женщин отдыхала в Одессе и на рынке якобы видела торгующего овощами Мельникова. Но ведь Одесские паспортистки ответили, что такой не проживает!
Даем новый запрос в Одессу, теперь уже в военный комиссариат. Наконец, 16 марта 1965 года из Одесского облвоенкомата поступил ответ и приложенная к нему учетная карточка на Ивана Ивановича Мельникова. Да, до 1963 года состоял на учете в Раздельнянском райвоенкомате. При графическом исследовании его рукописи было дано заключение: почерк имеет полное сходство с почерком разыскиваемого.
…И вот мы с Сергеем Степановичем Терещенко летим в Одессу. В Великомихайловском райотделе милиции начальник, еще раз сверившись с данными паспортного стола, подтверждает: такой не значится.
— А на хуторе Три Криницы?
— В колхозах паспортный режим не введен, да я ведь оттуда родом, отец там до сих пор живет…
— А Иван Мельников?
— Иван Мельников, так это ж его сосед…
Жены Мельникова — он успел завести здесь новую семью — дома нет, где-то в поле. Да и весь хутор будто вымер, весенний день, как и летний, говорят, год кормит. Иван же дома, спит, на столе самогонка, закуска. Разбудили, начальник милиции представил нас. Иван враз протрезвел: «Я ждал вас каждый день…»
Пока шел обыск, свечерело. Весть о нашем приезде быстро облетела хутор. У дома собрались все — от мала до велика. Когда выводили арестованного, селяне потребовали: объясните, за что?
Я ответил: «Вы о Краснодонской „Молодой гвардии“ слышали? Это один из ее палачей».
Тогда одна из женщин не выдержала: «Знаете, как мы его между собой звали? „Полицай“! За злость…»
Было это 14 мая 1965 года, через несколько дней после всенародного празднования двадцатилетия Великой Победы.
Три дня переполненный Дворец культуры имени «Молодой гвардии» города Краснодона, где проходило заседание выездной сессии судебной коллегии по уголовным делам областного суда, пылал гневом. Чувства присутствовавших понятны. Можно ли быть спокойным, когда перед тооой раскрываются все новые и новые страшные картины преступлений фашистских выродков и их прислужников?!
Бывший полицейский И. И. Мельников то подтверждает свои предыдущие показания, то отрицает их, уклоняется от прямых ответов. В полицию, оказывается, пошел, потому что нечем было кормить двоих детей. Но потом двадцать два года и не вспоминал о них. Издевался над своими жертвами, потому что, оказывается, был такой порядок. В расстрелах участвовал потому, что за отказ мог поплатиться сам.
Мне были знакомы эти доводы бывших карателей — то злобные, то недоумевающие, то претендующие на философичность. Ссылки на вынужденность, на давление обстоятельств. Все так, от легкой жизни в холуи не полезешь. Но за роковой чертой предательства спасения уже не было.
Стальные челюсти фашизма, а значит, ненависти к человеку разгрызали и не такие орешки. Оставалось одно: неуклонно погружаться в трясину. Нескончаемая агония человека, чужого на своей земле, говорящего не своими словами…
Вот эту философию, списывающую преступления на стихию обстоятельств, устраняющую персональную ответственность за совершенное им, мы и опровергали семь долгих месяцев следствия, разыскивая все новых и новых свидетелей, документы, неопровержимые улики.
Был ли выбор у Ивана Мельникова? Да, был. Он мог оказаться среди подпольщиков, среди партизан, наконец, просто игнорировать «новый порядок», как сотни тысяч людей, оказавшихся на временно оккупированной территории. Он сам выбрал свою мишень. И вместе с надетой на руку полицейской повязкой перестал существовать как человек.