Огни Апшерона

Огни Апшерона

Год 1877-й. Шухов работает в чертежном бюро Управления Варшавско-Венской железной дороги. После обильной впечатлениями и знакомствами заокеанской поездки молодому человеку приходится гнуть спину над чертежами железнодорожных насыпей, станционных зданий, складов, локомотивных депо. С первых дней работы в управлении он убеждается, что здесь не в чести самостоятельность мышления, поиски новых технических решений. Остается покорно следовать распоряжениям начальства, которое не допускает мысли, что у инженера-непутейца может возникнуть дельная «железнодорожная» идея. Правильно ли поступил он, отказавшись от предложения академика Чебышева? Да и вообще не ошибся ли в выборе профессии? Многие полагают, что такой вопрос, несколько странный для дипломированного инженера, чьи способности замечены и оценены, мог возникнуть у Шухова под влиянием слышанных еще в юности рассказов старого друга их семьи великого хирурга Николая Ивановича Пирогова. Не лучше ли облегчать страдания, чем быть чиновником в инженерной фуражке, обреченным на рутинную работу, не дающую пищи уму?

Трудно сказать, таким или нет был ход мыслей молодого инженера, но он решается на неожиданный шаг - поступает в качестве вольнослушателя в Военно-медицинскую академию. Служба в управлении дороги отнимает дни, занятия в академии поглощают вечера и воскресенья. Такая нагрузка способна подорвать даже крепкое от природы здоровье. Врачи рекомендуют Шухову не только отказаться от непосильной затеи - совмещать работу в чертежном бюро с занятиями в Военно-медицинской академии, но и покинуть побыстрее сырой, холодный Петербург.

Уехать на юг. Но на какие средства? И тут сама судьба приходит Шухову на помощь в образе инженера Александра Вениаминовича Бари, с которым он случайно познакомился на Филадельфийской выставке. Соединенные Штаты, где Бари успел прожить несколько лет, казалось бы, самое подходящее место для человека такой кипучей энергии и деловой изобретательности. Но Бари был уверен, что со своими способностями он еще быстрее добьется успеха в России, стоящей на пороге великого промышленного развития.

«Товар», который Бари мечтал выбросить на рынок,- технические услуги, то, чего, по его мнению, так не хватало здешним толстосумам. Замысел Александра Вениаминовича - основать строительную техническую контору, одну из первых в Москве - кажется весьма дельным Шухову. И уж как нельзя более своевременно звучит предложение Бари принять руководство отделением конторы в Баку - новом и быстро развивающемся центре русской нефтяной промышленности. Вот она, нежданная возможность сменить климат, перебраться на юг, к берегам Каспийского моря! Если не смотреть вниз, на мутновато-зеленую морскую воду, на пенистый след за кормой, то чудится, что почтово-пассажирский пароход общества «Кавказ и Меркурий» стоит на месте, хоть и стучит изо всех сил изношенной машиной, звучно шлепает шлицами колес. Вправо по борту тянется бесконечная череда невысоких холмов, похожих на пыльные верблюжьи горбы. И лишь когда пароход начинает забирать в сторону, огибая мыс, ощущение неподвижности исчезает. Глазам открывается обширная бухта, мачты парусных шхун у причалов, массивная башня, словно попирающая сероватую массу домов.

– Кыз-кала - Девичья башня! - поясняет один из пассажиров.- Теперь это наш бакинский маяк…

Баку - город нефти, и многое напоминает об этом на каждом шагу: вездесущий, неотступно преследующий запах, вода в гавани, отливающая радужными маслянистыми узорами, массивные каменные стены нефтяных складов, толщиной лишь немного уступающие старой крепостной стене, извергающие черный дым кирпичные трубы перегонных установок.

Экипаж, нанятый в гавани, везет Шухова в город. Недавно здесь прошумели весенние дожди. Знойное засушливое апшеронское лето еще впереди. Но у стен домов, сложенных из местного песчаника, какой-то сухой, обгорелый вид. Ни малейшего признака зелени. Кажется, город изнывает от жажды.

Зато на тротуарах и мостовой блестит в лучах заходящего солнца свежеуложенный и, как видно, недавно политый водой асфальт. Увы, это обман зрения. Присмотришься внимательнее и видишь, что под солнцем поблескивает идеально ровный слой черной грязи. Подножка экипажа то и дело окунается в эту жижу. Лошади с трудом преодолевают каменные плотины, устроенные для перехода через улицу, которые смахивают на каналы, заполненные не водой, а грязью. Кричащие вывески нефтяных фирм, торговых контор, торгово-промышленных товариществ… Бакинская улица похожа на босоногого оборванца в модном цилиндре.

Патрон Шухова Александр Бари настроен оптимистично. Он убежден, что в этом захолустье, куда буровых мастеров приходится выписывать из Америки, где промышленники переманивают друг у друга слесарей, плотников, каменщиков, технические знания и способности - тот же капитал. Умело пуская его в оборот, действуя с расчетом и умом, здесь скорее, чем в любом другом месте, можно войти в силу.

Шухов не спешит с выводами и заключениями. Он прекрасно понимает, что сведения о способах добычи и переработки нефти, полученные им в стенах Московского технического училища, недостаточны. Маршрут недавней поездки в Соединенные Штаты сложился так, что нефтяные районы этой страны остались в стороне. Прежде всего предстоит основательнее познакомиться с нефтяной промышленностью Апшерона.

Пока Бари заводит нужные знакомства в кругах нефтепромышленников, подыскивает подходящее помещение для конторы, прощупывает почву насчет подрядов, Шухов ездит на Балаханские и Сабунчинские промыслы, присматривается к процессу добычи нефти, посещает Черный город - недавно возникший заводской район Баку, знакомится с работой перегонных установок. Перед молодым инженером во всей своей причудливой пестроте, противоречивости, непостоянстве предстает картина бакинской нефтяной промышленности.

Система откупа, упраздненная здесь лишь за несколько лет до приезда Шухова, наложила неизгладимый отпечаток на развитие нефтяного дела. Богатый откупщик пользовался самыми широкими правами. Никому, кроме него, не разрешалось добывать или продавать нефть на территории, сданной в откуп. Нарушившему закон грозил тысячерублевый штраф, вся добытая нефть доставалась откупщику.

Устройство и очистка нефтяных колодцев велись самыми примитивными методами, унаследованными от времен бакинских ханов. Рабочего спускали на веревке на дно. Он руками выгребал скопившуюся грязь или разбивал молотком твердую породу и складывал в ведро. Из-за недостатка воздуха, скопления вредных газов даже самые выносливые могли пробыть в колодце не больше двух-трех минут.

Нефть вычерпывали бурдюками из козьих или бараньих шкур и поднимали на поверхность с помощью ручного ворота. Когда глубина колодцев стала расти, пошли в ход бурдюки большей емкости из лошадиной или буйволовой кожи. Их поднимали более «передовым» способом - конной тягой. Добытую нефть перевозили на арбах в земляные погреба, вырытые неподалеку от колодцев, или же в Черный город. В период откупа в Бакинском нефтяном районе не было ни одной механической мастерской, и промышленники вынуждены были пользоваться услугами мастерской бакинского порта.