Задержка в Пандарани, с 31 мая по 2 июня

Задержка в Пандарани, с 31 мая по 2 июня

Возле капитана были вали и многие другие. Когда мы пришли, капитан попросил у вали плот, чтобы мы могли переправиться на корабли. Но вали и другие ответили, что уже слишком поздно – и правда, солнце уже садилось. Капитан сказал, что если ему не дадут плот, он вернется к царю, который приказал доставить его на корабли. А если им вздумалось задержать его, то это дурная мысль, потому что он такой же христианин, как и они.

Когда они увидели, как помрачнел капитан, они сказали, что он волен отплыть хоть сейчас, и что они готовы предоставить ему тридцать плотов, если потребуется. Нас повели на берег, и капитану показалось, что против нас умышляют что-то недоброе, поэтому он отправил вперед троих, чтобы те, встретив его брата на шлюпках, предупредили, чтобы он был готов укрыть капитана. Они отправились, но, никого не найдя, вернулись. Но поскольку мы пошли в другую сторону, то разминулись с ними.

Стояла уже поздняя ночь, и мавр взял нас в свой дом. Там и оказалось, что те трое, которые отправились на поиски, еще не вернулись. Капитан отправил на их поиски еще троих и приказал купить риса и птицы, и мы принялись за еду несмотря на усталость, поскольку весь день мы провели на ногах.

Трое, отправленные на поиски, вернулись только утром, и капитан сказал, что все-таки к нам здесь относятся хорошо и действовали из самых лучших побуждений, не позволяя отплыть вчера. С другой стороны, мы подозревали, что в Каликуте с нами поступали не из лучших побуждений.

Когда [1 июня] к нам вернулись люди царя, капитан попросил лодки, чтобы мы могли переправиться на корабли. Они начали шептаться, потом сказали, что дадут их, если мы прикажем подогнать суда поближе к берегу. Капитан сказал, что если он отдаст такой приказ, его брат решит, что он попал в плен, и отдаст приказ возвращаться в Португалию. Ему сказали, что если корабли не подойдут ближе к берегу, нам не разрешат садиться в лодки.

Капитан сказал, что царь Заморин приказал ему вернуться на корабли, и что если он не исполнит приказа, он должен будет вернуться к царю, который такой же христианин, как и он. Если царь не позволит ему уехать и пожелает оставить в своей стране, он сделает это с превеликим удовольствием. Они согласились, что придется его отпустить, но не исполнили этого, потому что тут же заперли все двери. Появилось множество вооруженных охранников, и с той минуты никто из нас не мог никуда выйти без того, чтобы его не сопровождало несколько охранников.

Затем нас попросили отдать наши паруса и рули. Капитан заявил, что ничего подобного он не отдаст – царь Заморин ясно приказал ему вернуться на корабли. Они могут делать с нами все что угодно, но ничего отдавать он не станет.

Капитан и мы были очень расстроены, хотя делали вид, что ничего не замечаем. Капитан сказал, что раз его отказываются отпустить, то, по крайней мере, должны отпустить его людей, иначе они здесь умрут от голода. Ему ответили, что люди останутся здесь, а если кто умрет от голода, придется с этим смириться, им до этого дела нет. Тем временем привели одного из тех людей, которые пропали накануне. Он сообщил, что Николау Куэлью с прошлой ночи ждет его на лодках.

Когда капитан это услышал, он сумел втайне от охраны отправить человека к Николау Куэлью с приказом, чтобы тот возвращался на корабли и отвел их в безопасное место. Николау, получив приказ, отплыл, но наши пленители, когда увидели, что происходит, бросились на плоты и недолгое время пытались преследовать корабли. Увидав, что кораблей им не догнать, они вернулись к капитану и стали требовать, чтобы тот написал письмо брату и попросил подвести корабли ближе к берегу. Капитан ответил, что он охотно сделал бы это, только брат все равно не послушается. Они просили написать письмо в любом случае, поскольку отданный приказ должен быть исполнен.

Капитан вовсе не хотел, чтобы корабли заходили в порт, поскольку считал (как и все мы), что там их легко захватят, после чего всех нас перебьют, раз мы находимся в их власти.

Весь этот день мы провели в большом беспокойстве. Ночью нас окружило еще больше людей, чем раньше. Теперь нам не разрешали даже ходить по дому, где мы находились, а все мы размещались в маленьком, выложенном плиткой зале, в окружении множества людей. Мы ожидали, что на следующий день нас разделят, либо на нас свалится еще какая-нибудь беда, потому как заметили, что наши тюремщики на нас очень злы. Однако это не помешало им приготовить для нас добрый ужин из того, что нашлось в деревне. Ночью нас охраняло больше сотни человек, и все они были вооружены мечами, боевыми топорами с двумя лезвиями[117] и луками. Пока одни спали, другие караулили нас, и так они сменялись всю ночь.

На следующий день, в субботу, 2 июня, с утра, эти господа, то есть вали и прочие, вернулись и на этот раз «сделали добрые лица». Они сказали капитану, что раз царь приказал ему выгрузить товары, он должен сделать это, а в этой стране принято, чтобы каждый пришедший корабль срезу же выгружал на берег товары и команду, и продавцы не возвращаются на борт, пока все не будет распродано. Капитан согласился и сказал, что напишет брату – пусть тот проследит, чтобы это было сделано. Капитана обещали отпустить на корабль сразу, как только прибудет груз. Капитан сразу же написал брату письмо, в котором велел все вышесказанное сделать. По получении груза капитана отпустили на борт, двоих человек он оставил приглядывать за грузом[118].

Тогда мы возрадовались и вознесли хвалы Господу за то, что вырвались из рук людей, в которых соображения не больше, чем в диких зверях. Мы знали, что пока капитан на борту, тем, кто сошел на берег, бояться нечего. Когда капитан поднялся на борт, он приказал, чтобы больше товаров не выгружали.