Гатчинское начало
Гатчинское начало
Гатчина — небольшой городок, в шестидесяти верстах от Санкт-Петербурга. Ранее был знаменит лишь великолепным дворцом и парком времен Екатерины II. Но в 1890 году здесь обосновался учебный воздухоплавательный парк. Часто над Гатчиной, к изумлению местных жителей, высоко поднимался аэростат, в корзине которого находились люди. В 1910 году парк преобразовался в офицерскую воздухоплавательную школу. Однако зарождающаяся авиация внесла новые изменения — при школе открылся авиационный отдел, на базе которого в 1914 году сформировалась Гатчинская военная авиационная школа. Надо было срочно готовить летчиков для создававшихся армейских авиачастей.
Сюда-то, в эту школу, в январе 1914 года приехал поручик Евграф Крутень, одержимый мечтой стать авиатором. Прошлое осталось позади, к нему возврата не будет. Ни упреки отца, ни преграды, возводимые артиллерийским начальством, не повлияли на его решение. Крутень добился своего. Он помнит слова учителя я друга — Петра Николаевича Нестерова: "Если вы действительно решили летать — идите напролом, рвите путы, что связывают вас". Путы порваны, впереди ясная манящая цель…
С некоторой робостью Евграф Николаевич вошел в кабинет начальника школы полковника С. А. Ульянина, четко, по-строевому доложил:
— Господин полковник, поручик Крутень прибыл в ваше распоряжение для обучения полетам.
— Вольно, поручик!
Начальник через стол протягивает прибывшему руку. Лицо его, с длинными кавалерийскими усами и внимательными светлыми глазами, приветливо.
— Садитесь. Итак, приехали учиться летать?! Похвально. Нестеров, наш питомец, ставший теперь знаменитостью, лестно отзывается о вас. Пишет: Крутень обещает быть славным авиатором…
Ульянин какое-то время смотрит на прибывшего, как бы желая проникнуть в его душу, и вдруг спрашивает:
— Скажите, поручик, чем вас привлекла авиация?
"Что он, сомневается во мне? — подумал Евграф. — Или у полковника такая манера знакомиться с подчиненными?" Помедлив несколько секунд, ответил:
— Хочу летать. Для меня теперь нет более важного, кровного дела, в нем — моя жизнь. А уж каким буду летчиком — покажет время.
— Что ж, ответ убедительный, по крайней мере искренний — констатировал начальник школы. — Верю вам. Главное — не бояться трудных испытаний. А они будут. Все мы в сущности еще новички, как и сама авиация. Она ведь только-только расправляет крылья…
Программа обучения обширна. Предметы: развитие техники авиации и материальная часть аэропланов, теория авиации, двигатели внутреннего сгорания, электротехника, физика, радиотелеграфия, метеорология, прикладная механика. Преподаватели — в основном опытные летчики. Среди них Крутень выделяет штабс-капитана Евгения Владимировича Руднева, худощавого, подтянутого, аккуратного.
Руднев считается первым военным летчиком России. Он начал учиться у Попова на "райте", но это были только первые уроки — учитель тяжело пострадал при падении самолета. Летное образование было продолжено на "фармане" у иностранца Эдмонда, отчасти у Лебедева.
Имя Евгения Владимировича Руднева поручик Кру-тень узнал еще в 1910 году, когда неистово аплодировал ему на Комендантском аэродроме за его летное искусство. Руднев стал победителем состязаний, пробыв в воздухе дольше всех — 11 часов 27 минут. А 9 октября на аэроплане "Фарман III" перелетал с пассажиром С Комендантского аэродрома в Гатчину, проделав путь Длиной 60 верст за 56 минут.
Кроме того, Руднев участвовал в качестве воздушного разведчика в маневрах Петербургского военного Округа в 1911 и 1912 годах. Ездил обучать летчиков в Севастополь, Варшаву. Испытывал новые аэропланы, поступающие на вооружение в авиаотряды. Словом, штабс-капитан Руднев — один из самых деятельных, но и самых скромных людей в молодой русской авиации.
Поручик Крутень слушает лекции о развитии техники авиации и материальной части самолетов с особым вниманием. Руднев четко, ясно раскрывает конструкцию аэропланов как летательных аппаратов, дает характеристики самолетам "вуазен", "ньюпор", "фарман", "дюпэрдюссен", "моргай". Большое внимание уделяет технике взлета и посадки.
— На старте аппарат должен быть обязательно осмотрен летчиком, — подчеркивает в одной из своих лекций Руднев. И Евграф Николаевич вспоминает, как старательно осматривал и проверял перед полетом свой "ньюпор" Петр Николаевич Нестеров, хотя и всецело доверял добросовестному и знающему механику Нелидову. Однако Нестеров хорошо знал, что причиной многих аварий и катастроф было и есть плохое знание пилотами особенностей того или иного самолета, мотора. К тому же знание аппарата, уверенность в нем Важны как источник поддержания хладнокровия летчика, позволяют ему экономно расходовать силы.
— Обычно говорят: взлет легок, полет труден, а спуск опасен, — твердо произносит лектор. — Взлет следует стараться произвести против ветра, а не по ветру — тогда аппарат более послушен рулям. К тому же в авиации моторы еще весьма ненадежны. Поэтому надо быть каждую минуту готовым ко всяким случайностям, учитывать возможность остановки мотора, уметь посадить аппарат на землю, спланировать.
Далее Евгений Владимирович говорит о крутизне и быстроте подъема, особенно важных в военных действиях. Быстрый набор высоты поможет занять доминирующее положение над противником, позволит очутиться над ним и поразить его, обстреливая из пулемета Или автоматического ружья.
Советы Руднева совпадают с теми выводами, к которым пришел сам Крутень, наблюдая на прошлогодних маневрах действия пилотов в воздухе.
— Конечно же, от летчика требуется твердая рука, хладнокровие, уверенность в своем аппарате. Управление аэропланом должно быть эластичным, резкая работа с рулями недопустима, — продолжает Руднев.
Поручик ждет, как оценит преподаватель стремление летчиков к овладению высшим пилотажем.
— Здесь нельзя обойти молчанием интересные опыты производства "мертвых петель", начало которым положил военный летчик, наш гатчинец Нестеров, — говорит Евгений Владимирович. — Практикуются также полеты вниз головой, глубокие крены, скольжение на бок и на хвост. Иные не одобряют их, больше того, считают, что это головоломные трюки, бесполезные в серьезном деле. По-моему, они глубоко ошибаются. Каждый летчик должен овладеть сложным пилотажем, ибо он нужен для победы над противником.
Крутень накрепко запоминает практические советы Руднева, касающиеся управления аппаратом, его регулировки, комбинированного движения рулями…
Лекции также читают преподаватели Готовский, Кованько, Борейко, Бродович.
С удивлением Евграф Николаевич замечает, что некоторые офицеры из переменного состава пренебрегают глубоким изучением техники. Один из них даже сказал: "Заниматься черновой работой на аэроплане — не наше дело, для этого есть механики и мотористы. А мы должны летать — и только". Ну что возразить таким верхоглядам? Как их убедить? А если в воздухе случится какая-либо неисправность? Что тогда делать? Посылать за мотористом или механиком? Вот почему он настойчиво разбирается в чертежах и макетах, усваивает разборку двухцилиндрового мотора "ньюпора", трехцилиндрового "анзани", четырехцилиндрового "аргуса", учится определять неисправности двигателей, собирать и регулировать аэроплан. Каждая разгаданная тайна вызывает большое удовлетворение и радость. Дела идут успешно.
В ремонтных мастерских механиками и мотористами работают истинные народные умельцы. Особенно нравится Крутеню Тимофей Кравцов. Поручика восхищает, как этот совсем еще молодой, но высококвалифицированный специалист умеет определять малейшие дефекты самолета и мотора, устранять их. Евграф Николаевич не чурается черновой работы, помогает механику готовить технику. Впоследствии в трудных ситуациях в воздухе он не раз вспомнит выучку, которую прошел у Тимофея Кравцова.
Размеренный ритм работы авиашколы нарушают приезды из Петербурга высоких чинов и инспекторов из Управления военно-воздушного флота. Они контролируют, наставляют, в их речах недвусмысленно звучат намеки на близкую войну.
В апреле 1914 года начинаются экзамены по теоретическим дисциплинам — развитию техники авиации, двигателям внутреннего сгорания, электротехнике, теории авиации, радиотелеграфии, прикладной механике… Обучающиеся волнуются, сидят над конспектами и книгами, зубрят, обращаются друг к другу за помощью. Те, кто серьезно и усидчиво занимались в зимние месяцы, постепенно накапливали знания, чувствуют себя уверенно. Среди них поручик Крутень. На всех экзаменах он получает высокий балл.
Первый шаг к осуществлению мечты позади. Скорее начались бы полеты. Будущим летчикам кажется, что медленно после снега и первых весенних дождей просыхает земля на аэродроме. Тут и там слышится один и тот же вопрос: "Когда же начнем летать?" Всем не терпится. В ангарах призывно рокочут двигатели аэропланов. Все чаще появляются на летном поле инструкторы Горшков, Кованько, Агапов, Когутов. Они тоже ждут часа, когда можно будет начать полеты новичков. Молодые авиаторы не должны долго задерживаться в стенах школы — их ждут авиачасти.
Апрельским утром обучающиеся толпятся перед доской объявлений. Подходит и Крутень. Все с живым интересом читают вывешенный "План летних практических занятий офицеров переменного состава авиационного отдела офицерской воздухоплавательной школы на 1914 год в Гатчине на военном поло. Раздаются веселые возгласы.
— Господа, наконец, Бог, то бишь полковник Ульянин, услышал наши молитвы. Начнем летать.
— Крутить "мертвые петли", перевороты через крыло. А что?
— Сколько новых асов появится — батюшки!
— Вы-то, поручик, непременно станете королем воздуха.
— А вы — воздушным Алешей Поповичем.
План, так обрадовавший молодых людей, определяет сроки обучения и порядок работы на аэродроме. Занятия — с семи утра и до темноты, а в период белых ночей — всю ночь. Нагрузка солидная. А если учесть, что с двух до шести часов дня обучающиеся должны заниматься в мастерских и классах по фотографированию и метеорологии, то нагрузка становится еще более тяжкой. Но трудности не пугают офицеров, главное — начнется обучение полетам.