Поиск репертуара

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Поиск репертуара

30 октября 1921 года в поэтическом кафе «СОПО» Всеволод Мейерхольд уже как бывший заведующий театральным отделом (ТЕО) Наркомпроса делал доклад «О театре», в котором обрушился с критикой на ТЕО и на переживавшие в ту пору взлёт Театры революционной сатиры (Теревсаты). Витебская «Вечерняя газета» в номере от 22 ноября сообщила:

«Докладчик резко критиковал политику ТЕО, закрывшего 1-й театр РСФСР и расплодившего халтуру. „Мы должны дать массе новый, революционный театр, – закончил Майерхольд свой доклад, – а не кормить народ дрянными постановками „Пиковой дамы“ и скверным „Теревсатом““.

Влад. Маяковский… заявил своё несогласие с Мейерхольдом. "Пока у нас нет новых пьес, – сказал Маяковский, – нам не нужно и нового театра. Будут пьесы – будет и театр. Мы должны не жаловаться на ТЕО, а работать над созданием нового репертуара"».

Между тем новая пьеса была уже написана, называлась она «Пугачёв», и написал её Сергей Есенин. Но эту пьесу по-прежнему никто не хотел ни ставить, ни печатать.

Так как Театр РСФСР Первый, сыгравший 10 сентября свой последний спектакль, был закрыт Наркомпросом, Мейерхольд назвал свою труппу Театром РСФСР-2, и она продолжала играть в том же здании на Садово-Триумфальной, 20.

7 ноября в Большом театре Москвы торжественно отмечалась четвёртая годовщина Октября. Об этом – Илья Шнейдер:

«Большой театр был до того переполнен, что оказались сломанными барьеры, разделявшие ложи.

Из-за множества людей, стремившихся попасть в театр, начало спектакля задерживалось. Даже кулуары были забиты зрителями».

Будущий болгарский полковник Христо Паков, а тогда слушатель Первой советской школы военных лётчиков, вместе со своим сокурсником получил билеты в Большой. Вот его воспоминания:

«Нам досталось кресло в партере. Вдруг все зрители встали со своих мест и повернулись к расположенной в центре правительственной ложе. Со всех мест слышалось: „Ильич… Ильич… Ильич…“ В ложе, всего лишь в нескольких шагах от нас показался вместе с Дзержинским и его помощником Менжинским весело улыбающийся Ленин. Он приветственно поднял руку, и весь многоярусный зал встретил его нескончаемыми рукоплесканиями.

На авансцену вышел Луначарский. Он кратко рассказал о творчестве всемирно известной балерины Айседоры Дункан и пояснил содержание предстоящего балета.

Поднялся занавес».

Зазвучал оркестр, и на сцене показалась Дункан. Валентин Катаев, тоже присутствовавший в театре, написал, что она…

«… выбегала на сцену московского Большого театра в красной тунике с развёрнутым красным знаменем, исполняя под звуки оркестра свой знаменитый танец «Интернационал»… Она как бы олицетворяла собой вторжение советских революционных идей в мир увядающего западного искусства».

Сергей Есенин и все имажинисты тоже были на том представлении. Матвей Ройзман вспоминал:

«Только один раз я видел, как танцевала освещённая светом разного цвета Дункан „Славянский марш“, Шестую симфонию П.И. Чайковского и Интернационал. Я отнюдь не считаю себя знатоком хореографии, но сила выразительности жестов и мимики танцовщицы были потрясающи».

Христо Паков:

«Радостно засияло лицо балерины. Вихрем понеслась она по сцене в ликующем танце Освобождения…

Ленин склонился над барьером ложи. И когда прозвучали последние аккорды «Интернационала», Владимир Ильич встал и громко, во весь голос воскликнул:

– Браво, браво, мисс Дункан!

На сцене снова появился Луначарский. Он объявил, что артистка готова повторить заключительную сцену балета, если зрители исполнят вместе с ней «Интернационал». Публика встретила эту весть с энтузиазмом. И когда Дункан вышла на сцену, все, не ожидая оркестра, стоя запели «Интернационал». Пел вместе со всеми, кто был в зале, и Владимир Ильич…»

Был ли в тот вечер в Большом театре Маяковский, неизвестно. Но через семь лет в его пьесе «Клоп» персонаж, оказавшийся (по сюжету пьесы) в 1979 году, скажет о 20-х годах, как о времени, когда…

«… под Интернационал в балетах чесали ногу о ногу…»

В тринадцатитомном собрании сочинений Маяковского фамилия Дункан упоминается только один (!) раз – статью, написанную осенью 1929 года, Владимир Владимирович закончил словами:

«"Разгром" Фадеева для нас важнее записок фактовички Дункан…»

Поэт-футурист уничижительно назвал «записками» мемуары актрисы, написанные кровью сердца.

А что касается Большого театра, то он, как казалось тогда многим, доживал последние дни – большевики (с подачи самого Ленина) заговорили о его закрытии ввиду полной ненужности. Ещё 26 августа Ильич написал наркому по просвещению:

«Г. Луначарскому.

Все театры советую положить в гроб.

Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте».

10 ноября 1921 года в московском Доме печати состоялся диспут о судьбе театра. В обсуждении этого вопроса участвовал и Маяковский, которому, надо полагать, ленинская позиция в этом вопросе была хорошо известна. Журнал «Экран» в седьмом номере написал:

«Крайнюю позицию занял Маяковский, настаивавший на полном закрытии театра».

В журнале «Театральная Москва» (тоже в седьмом номере) говорилось, что Маяковский…

«… заявил даже о необходимости закрыть все театры как абсолютно чуждые современной революционной действительности».

Трудности продолжали преследовать и театр Айседоры Дункан. Даже при поддержке самого Луначарского, обещавшего ей «тысячу детей и огромный зал».

Илья Шнейдер:

«Айседора раздражалась:

– Я хочу только «чёрни хлеб, чёрни каша», но тысячу детей и большой зал…

Тысяча детей и большой зал были, конечно, утопией.

В Москве было плохо с топливом. Луначарский мог обещать только небольшую школу с интернатом на 40 детей».

14 ноября в том же Доме печати проходил ещё один диспут. На этот раз обсуждалась другая животрепещущая тема: «Почему молчат писатели?» Журнал «Экран» (в восьмом номере) отметил:

«Маяковский, всегдашний, постоянный из вечера в вечер гвоздь. Маяковский имеет одну речь – постоянную, всегдашнюю. И он повторяет её из вечера в вечер. Начинается она с того, что "Как вы смеете говорить, что у нас нет революционного репертуара, когда у нас есть ((Мистерия-буфф"?" Потом о Пастернаке и Асееве. Потом – «Итак, я резюмирую, товарищи…»»

Юрий Анненков о выступлениях Маяковского сказал как о…

«… всегда настолько вызывающих, что они непременно сопровождались шумными протестами и восторженными возгласами публики».

24 ноября Северо-Американские Соединённые Штаты отмечают свой национальный праздник – День благодарения. Фрэнк Го л дер, сотрудник АРА, Американской Администрации Помощи голодающим (American Relief Administration), описывая вечеринку, устроенную в Москве в этот день, упомянул и Дункан:

«Специальным гостем была Айседора Дункан; женщина была либо пьяной, либо сумасшедшей, либо и то, и другое».

Айседору сопровождал Сергей Есенин и его друзья, поэты-имажинисты. Но Голдера поэты, видимо, не интересовали, и он упомянул только Айседору и «юношей»:

«Она была полуодета, и просила юношей одёрнуть её хитон».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.