Другие события

Другие события

Весной 1921 года в персидском порту Энзели объявился Велимир Хлебников. «Я – сотрудник русского еженедельника „Красный Иран“ на пустынном берегу Персии» – писал потом он.

А в Москве в апреле вышел первый номер журнала «БОВ» («Боевой Отряд Весельчаков») с обложкой, сделанной Маяковским и с его стихами. Стихотворение, называвшееся «Последняя страничка гражданской войны», заканчивалось так:

«В одну благодарность сливаем слова

тебе, / краснозвёздная лава.

Во веки веков, товарищи, / вам —

слава, слава, слава!»

За ним шло стихотворение, своими начальными словами продолжавшее тему победно завершившейся гражданской войны:

«Слава, Слава, Слава героям!!!

Впрочем, / им / довольно воздали дани.

Теперь / поговорим / о дряни».

И поэт начинал высмеивать «мурло мещанина», которое под верещание канареек «вылезло из-за спины РСФСР», и громил «обывательщину», о которой возмущённо кричал Карл Маркс с фотокарточки на стенке:

«Опутали революцию обывательщины нити.

Страшнее Врангеля обывательский быт.

Скорее / головы канарейкам сверните —

чтоб коммунизм / канарейками не был побит!»

Знал бы Маяковский, что всего через полтора года этим самым «бытом» станут попрекать его самого!

А на капиталистическом Западе «канарейки» петь продолжали. И гремела музыка. И люди танцевали с большим удовольствием. В Великобритании на одном из выступлений знаменитой танцовщицы Айседоры Дункан присутствовал советский торгпред Леонид Красин. После концерта он подошёл к ней и пригласил приехать в Советскую Россию. Айседоре предложение очень понравилось. Было это в середине апреля 1921 года.

А на территории Украины Красная армия продолжала преследовать не желавшего сдаваться Нестора Махно. За его повстанческим отрядом гонялась теперь 9-я кавалерийская дивизия во главе всё с тем же комдивом Владимиром Нестеровичем. 17 апреля газета «Звезда» города Бердянска поспешила отрапортовать об успехах «трудящихся Бердянского уезда» в борьбе с анархистским воинством:

«Не устояли махновские шайки перед регулярными частями Красной Армии, банды были разбиты и разогнаны. Жизнь в городе и в уезде после того, как миновал призрак махновщины, вошла в нормальную колею».

Но якобы разбитый отряд батьки Махно продолжал су-ществать, и красноармейцы без устали его преследовали. А Нестор Иванович складывал стихотворение, пытаясь разобраться, почему же его бросили те, за кого он сражался:

«В моей песне – ни слова упрёка,

Я не смею народ упрекать.

Отчего же мне так одиноко,

Не могу рассказать и понять».

В это время бывший командующий Балтийским флотом Фёдор Раскольников демобилизовался и был назначен полномочным представителем СССР в Афганистане, что было явным партийным наказанием (ссылкой) за Кронштадтский мятеж. Раскольников отнёсся к этому с пониманием и начал подбирать тех, с кем ему предстояло работать. В начале апреля 1921 года эшелон особого назначения, состоявший из двух спальных вагонов и шести теплушек, покинул Петроград.

В Москве дипломатов встречал и провожал Маяковский. Лев Никулин, тоже включённый в состав дипломатической миссии, потом писал:

«Провожали нас так, как… в рискованную разведку. Владимир Владимирович простился с благожелательным любопытством».

А 16 апреля с Казанского вокзала Москвы отправился железнодорожный состав, к которому был прицеплен «спецва-гон» Григория Колобова. В нём (кроме хозяина и обслуживавшего персонала) находились Сергей Есенин и его закадычный друг Яков Блюмкин. Они направлялись в далёкий Туркестан.

В пути Есенин дописывал стихотворную пьесу «Пугачёв». А Блюмкин наверняка рассказывал поэту о зигзагах своей биографии. О том, как, отправляясь в германское посольство, он подделал подпись Дзержинского, как убивал посла, как побывал в застенках ВЧК, как его осудили на принудительные работы и как отпустили на свободу. Вполне возможно, что из этих рассказов и возникли есенинские строки «про отчаянного негодяя и жулика Хлопушу»:

«Был я каторжник и арестант,

Был убийца и фальшивомонетчик».

Ведь именно этого каторжника (Афанасия Тимофеевича Соколова по кличке Хлопуша) оренбургский губернатор Иван Андреевич Рейнсдорп послал поймать, скрутить и привезти в Оренбург Пугачёва, сказав посланному:

«Там какой-то пройдоха, мошенник и вор

Вздумал вздыбить Россию ордой грабителей…

Ты, конечно, сумеешь всадить в него нож?..

Вот за эту услугу ты свободу найдёшь,

И в карманах зазвякает серебро, а не камни».

Но Хлопуша стал верным сподвижником Пугачёва. Точно так же, как Блюмкин стал активным большевиком и другом Есенина, вызволявшим поэта из застенков ВЧК.

Любопытная деталь! Во втором действии нового варианта «Мистерии-буфф» были строки, чем-то очень похожие на есенинские. Там «Человек будущего», обращаясь к «нечистым», говорил:

«Ко мне – / кто всадил спокойно нож

и пошёл от вражьего тела с песнею!

Иди, непростивший! / Ты первый вхож

в царствие моё / земное – / не небесное».