Накануне бунта

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Накануне бунта

Начнём с воспоминаний Юрия Анненкова о его загородном доме в Куоккале:

«В моём "родовом" куоккальском доме, прозванном там "литературной дачей "и отделённом узкой дорогой от знаменитой мызы Лентула, где много лет провёл Горький, живали подолгу друзья моего отца: освобождённая из Шлиссельбурга Вера Фигнер, Владимир Галактионович Короленко, Николай Фёдорович Анненский, редактор "Русского богатства " и его старушка-жена Александра Никитична, переведшая для нас, для русских, "Принца и нищего " Марка Твена, известный в период первой революции (1905) издатель подпольной литературы Львович, Евгений Чириков, Скиталец…»

Вера Николаевна Фигнер была террористкой, членом Исполнительного комитета «Народной воли», участвовала в подготовке покушений на Александра II. После убийства царя была единственной, кому удалось скрыться. Но весной 1883 года её всё же арестовали, отдали под суд и приговорили к смертной казни, которую заменили бессрочной каторгой. В 1906 году ей разрешили выехать за границу для лечения, и там она вступила в партию эсеров, из которой вышла после разоблачения Азефа. Октябрьский переворот большевиков не приняла.

Владимир Галактионович Короленко – русский писатель, общественный деятель, защищавший права людей в царское время, в гражданскую войну и в период советской власти.

Журнал «Русское богатство», основанный в 1876 году, был против всех уклонов (и правых и левых) и выступал как против марксистов (социал-демократов и эсеров), так и против кадетов, октябристов и черносотенцев-националистов. В журнале критиковались церковь и бюрократы, творившие беззакония, а также буржуазия, толстовцы, декаденты (пессимисты, утратившие веру в жизнь) и иже с ними.

Давид Владимирович Львович учился в Новороссийском и Петербургском университетах, окончил университет Мюнхенский. Активно участвовал в социал-сионистском движении, арестовывался, работал в социал-демократической фракции Третьей Государственной думы.

Евгений Николаевич Чириков был писателем, драматургом, эмигрировавшим после октябрьского переворота и потому вычеркнутым из советской истории.

Степан Гаврилович Скиталец (Петров) был писателем и поэтом. С радостью встретил Февральскую революцию, октябрьский переворот не принял.

На даче Анненковых часто бывал и Маяковский со своими друзьями-футуристами.

Между тем гражданская война уже разгоралась. Первые стычки между отрядами «красных» и «белых» произошли неподалёку от большевистского Петрограда, в Финляндии, по поводу которой 18 декабря 1917 года ленинский Совнарком постановил:

«… признать государственную независимость Финляндской республики».

23 марта 1918 года на станции Антреа верховный главнокомандующий финской армии генерал Карл Густав Маннергейм обратился к войскам, сказав:

«Когда я прибыл на карельский фронт, я приветствовал мудрых карел, которые так мужественно сражаются с разбойниками Ленина и их жалкими пособниками, против людей, которые со знаком Каина на лбу нападают на своих братьев…

Я клянусь…что не вложу свой меч в ножны, прежде чем последний вояка и хулиган Ленина не будет изгнан как из Финляндии, так и из Восточной Карелии».

В русском переводе этой речи, которую историки назвали «клятвой меча», пособники Ленина именуются «разбойниками» и «хулиганами», хотя Маннергейм наверняка употребил более суровое слово: «бандиты». Именно такой перевод хочется употребить после знакомства с воспоминаниями Юрия Анненкова, которому довелось пообщаться с «деяниями» этих «хулиганов»:

«В 1918 году, после бегства красной гвардии из Финляндии, я перебрался в Куоккалу (это ещё было возможно), чтобы взглянуть на мой дом. Была зима. В горностаевой снеговой пышности торчал на его месте жалкий урод – бревенчатый сруб с развороченной крышей, с выбитыми окнами, с чёрными дырами вместо дверей. Обледенелые горы человеческих испражнений покрывали пол…

Вырванная с мясом из потолка висячая лампа была втоптана в кучу испражнений. Возле лампы – записка: «Спасибо тебе за лампу, буржуй, хорошо нам светила».

Половицы расщеплены топором, обои сорваны, пробиты пулями, железные кровати сведены смертельной судорогой, голубые сервизы обращены в осколки, металлическая посуда – кастрюли, сковородки, чайники – до верху заполнены испражнениями.

В третьем этаже – единственная уцелевшая комната. На двери записка:

«Тов. Камандир».

На стене – ночной горшок с недоеденной гречневой кашей и воткнутой в неё ложкой».

В дачном доме Юрия Анненкова куражились красногвардейцы – те самые хамы, о которых предупреждал россиян ещё Дмитрий Мережковский, и которые встретились Бенедикту Лившицу в петроградском университете. Они позволяли себе всё, что взбредало в их головы, потому как считали себя хозяевами страны. Это их вожди правили теперь Россией. В Петрограде им посвещал свои стихотворные оды Василий Князев.

Василий Васильевич Князев родился в 1887 году в Тюмени в зажиточной купеческой семье. Гимназию не окончил по болезни и поступил в петербургскую земскую учительскую семинарию, в которой проучился всего год – в 1905 году был исключён за участие в антиправительственных выступлениях. Стал сочинять стихи на злобу дня и печатать их в сатирических журналах. В 1908 году пользовалось популярностью его стихотворение «Признание модерниста»:

«Для новой рифмы

Готовы тиф мы

В стихах воспеть.

И с ним возиться,

И заразиться

И умереть!»

Было широко известно и стихотворение Князева «Моя политическая платформа»:

«Нейтрален политически,

На жизнь смотрю практически,

Имея артистически

Отменно тонкий нюх.

В дни бурные, свободные

Про горести народные

Я мысли благородные

Высказываю вслух».

В 1910 вышла первая книга его стихов – «Сатирические песни», в 1913-ом – вторая: «Жизнь молодой деревни. Частушки-коротушки Санкт-Петербургской губернии». Критики, восторгаясь колоритным народным языком поэта, называли его «русским Беранже».

В разгар первой мировой войны Василий Князев публиковал памфлеты против «паразитов войны» – писателей, которые сделали воспевание «патриотизма» своей профессией. Много сотрудничал и в горьковском журнале «Летопись», в котором ему не раз приходилось сталкиваться и общаться с Маяковским.

После октябрьского переворота Князев стал активно работать в большевистских изданиях. В сатирическом журнале «Соловей» его стихи соседствовали со стихами Демьяна Бедного и Владимира Маяковского. Весной 1918 года вместе с Володарским и Львом Сосновским Князев создавал «Красную газету», в которой ежедневно печатались его стихи, и в которой он сам заведовал стихотворным отделом.

В его поэме «Красное Евангелие» современные события передавались в форме евангельских преданий. Главным героем был Иисус Христос, а Октябрьская революция представлялась его очередным пришествием.

«Красное Евангелие» явно перекликалось с «Человеком» Маяковского. Но если поэт-футурист ставил себя на место библейского Иисуса, то Василий Князев предлагал учредить нового Иисуса, восклицая:

«Очисти душу и воскресни

Во имя Красного Христа!»

Большевистские газеты славили Князева как «талантливейшего пролетарского поэта, в совершенстве владеющего как тайной стиха, так и темпераментом истинного революционера». Стихи Князева нравились и Ульянову-Ленину.

Так что Маяковскому, уступившему в Москве корону «короля поэтов», и в Петрограде вновь пришлось ощутить себя стихотворцем, оказавшемся далеко не на первых ролях.

А в далёком от Москвы и Петрограда городе Баку в это время продолжала утверждаться советская власть. В июне Бакинский Совнарком (тот, что состоял из большевиков и левых эсеров) национализировал нефтяную промышленность и Каспийский торговый флот. Был введён 8-часовой рабочий день, работавшим повышена заработная плата. Помещичьи земли конфисковали, и их стали передавать крестьянам.

Но Бакинской коммуне угрожала опасность – созданная Турцией Кавказская исламская армия готовила нашествие на Баку. Поэтому 3 июня глава большевистского Совнаркома

Ульянов-Ленин (через шесть дней после того, как им был послан приказ о затоплении Черноморского флота) отправил с оказией записку председателю бакинского ЧК Сааку Мирзоевичу Тер-Габриэляну:

«Можете ли вы передать Теру, чтобы он всё приготовил для сожжения Баку полностью, в случае нашествия, и чтобы печатно объявил это в Баку?»

Всё это происходило в тот момент, когда, несмотря на некоторые разногласия, ещё казалось, что сотрудничество двух партий (большевиков и левых эсеров) крепнет и процветает.

И вдруг в Москве вспыхнул…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.