ЛЕВ ПЕРФИЛОВ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЛЕВ ПЕРФИЛОВ

...Помните Кашкета из фильма «Старая крепость»? «Раки шевелятся, а я их пивом, пивом, пивом!» А колоритного помощника мафиози Стампа из детского сериала «Приключения Электроника»?

Нет?..

Ну, тогда наверняка зрителю знаком фотограф МУРа Григорий Ушивин по прозвищу Гриша «6 на 9» — из сериала Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя».

У Льва Алексеевича Перфилова (1933 — 2000), заслуженного артиста Украины, — в послужном списке более сотни ролей в кино, и не меньше — в Театрах киноактера Москвы и Киева. Выпускнику «Щуки», знаменитого Театрального училища имени Щукина, Перфилову с молодости доставались в кино роли воров, шпионов и проходимцев. Такое уж закрепилось за актером амплуа. И он его с успехом воплощал на экране. Его эффектную внешность и неповторимый голос можно увидеть и услышать в таких известных фильмах, как «Ненависть», «Таврия», «Будни уголовного розыска», «Поединок», «Слезы капали», «Цыган», «Акваланги на дне»...

Но сам Лев Перфилов своей звездной ролью считал сыгранного им Гришу Ушивина в знаменитом теледетективе. Хотя роль эта, можно сказать, — второго плана. Но она — яркая, и потому — запомнившаяся зрителю. А вовсе не из-за того, что актеру довелось встретиться на съемочной площадке и сниматься с Владимиром Высоцким.

Актер вспоминает: «А в говорухинскую группу я попал просто.

Как-то я оказался в одном кадре с Говорухиным: он играл белого генерала Дутова, а я — начальника штаба Белой армии. Не помню названия фильма, снимался он в Одессе. Какой-то очередной фильм о революции, они мало чем отличались друг от друга.

А до этого я прочел книгу «Эра милосердия» и услышал, что Слава будет снимать. И я попросил у него роль одного из бандитов «Черной кошки», потому что до этого наигрался бандитов уже вот так!.. И немцев тоже. Я грешу на фильм «Таврия», потому что там я сыграл отрицательный персонаж и, наверное, так, что меня стали приглашать только на отрицательные роли. Вот с этой физиономией мне уже и жить. Как- то попросил сыграть партизана, мне сказали: нет, вот будут немцы — придешь. И стал я играть немцев, бандитов, алкоголиков, проходимцев разных... Поначалу я как-то даже обижался, а потом понял, что это мне просто судьба подарила возможность играть.

И вот я Славе говорю: «Я ничего делать в картине не буду. Буду только ходить среди банды и все. И будет все ясно: раз этот тип в банде — то это еще та банда!» А Говорухин, вы же его знаете, как-то так устало махнул рукой: «Да ладно, ты другого стоишь. Будешь играть у меня Гришу Шесть-На-Девять». И ушел.

Я думаю, у него уже заранее были распределены роли. Во всяком случае, разговор был очень короткий, без всяких проб. То ли потому, что мы вместе когда-то были в кадре, то ли он меня видел до этого. Я прочел сценарий, мне роль понравилась сразу. Ну, Господи, здесь же не надо ничего придумывать. Я впервые, может, даже растерялся, потому что когда играешь отрицательную роль, всегда находишь какие-то краски, штришки... А здесь красок особенных не было, поэтому я просто стал играть свою суть в тех обстоятельствах, которые предлагались: я так же шкодничал, так же улыбался, как в жизни, чего-то придумывал. Там ведь много фраз, придуманных просто по ходу съемок.. Это была та роль, которую я ждал всю жизнь, то есть взять и сыграть самого себя: и с юмором, и... аккордеон пригодился. Я еще раз перечитал сценарий и понял: ой, братцы, как хорошо! Хоть там и играть в общем-то было нечего, но мы стали придумывать, импровизировать... Почему легко было играть в этом фильме? Потому что Слава давал нам возможность поимпровизировать. Он иногда приходил и говорил: «Я не знаю, как это снимать. Давайте, попробуйте, ребята». И мы все начинали пробовать, предлагать ему чего-то такое, то есть он нас как бы разминал, разминал, разминал... А потом говорил: «А снимать, ребятки, будем вот так Приготовились». Всегда спокойный такой...

С Вайнерами я познакомился только когда снимали сцену со «студебеккером», а до этого я их не видел, ведь просмотров никаких не было. Мне Слава сказал: «Иди, читай сценарий» — и все. Знаю только, что произошел какой-то спор по

Шарапову, ведь Конкин в то время был живым памятником Островскому...»

Личное знакомство Льва Перфилова с Владимиром Высоцким состоялось задолго до их совместных съемок в сериале «Место встречи изменить нельзя».

«А теперь о Володе. Когда-то давным-давно, когда я еще учился в институте, я шел с кем-то по Москве. Володя тогда только-только начинал петь, причем пел он тогда такие, как бы блатные песни... Я шел с кем-то из актеров «Таганки», сейчас уже не помню, с кем. Мы шли мимо Володиного дома и мой дружок сказал: «Давай зайдем к этому парню». Но у нас с собой не было денег, а в гости идти без бутылки как-то неудобно, так мы и прошли мимо дома. Это была моя первая несостоявшаяся встреча с Володей.

А во второй раз... Я ехал сниматься к Алову и Наумову в картине «Легенда о Тиле». А у нас в Киеве есть такая актриса Рита Кошелева, она снималась с Высоцким в «Вертикали» и попросила меня зайти на «Таганку», передать ему привет. Оказывается, песенку «Скалолазочка» он подарил ей, хотя все женщины, которые были заняты в этой картине, говорят то же самое о себе. Ну, не важно. Во всяком случае, она очень хорошо отзывалась и всегда говорила о Володе с восторгом. И меня попросила: «Пожалуйста, зайди». Я зашел. Посмотрел «Антимиры». У меня там было много знакомых актеров, поэтому попасть на «Таганку» было не сложно. Да и во всех московских театрах были знакомые с кем-то учился, с кем-то снимался. После спектакля я стал дожидаться Володю, стоя у доски приказов. Он вышел, я поздоровался, сказал: «Вы мне нужны». И вдруг в ответ услышал грубое: «Подождешь!» Ничего себе заявочка! Он очень медленно стал одеваться, переобувать ботинки, зашнуровывать их... Потом подошел ко мне: «Ну, чего тебе?»

И вот здесь я выматерился чисто по-коломенски: «Что ты вые...! Что я тебе — соль на палец насыпал? Что ты со мной так разговариваешь?! Я к тебе приехал из Киева передать привет от актрисы Кошелевой. И все. Больше я тебя знать не хочу. Мне от тебя ничего не надо! Че ты со мной разговариваешь, как будто я тебе что-то должен?! Ты — актер, и я — актер! Ты — Высоцкий, а я — Перфилов! Ну, извини, я из Киева, ты — в Москве... Между прочим, я щепкинец...»

Он тут же расцвел совершенно, когда услышал про Кошелеву. Стал извиняться, что якобы он меня перепутал с каким- то администратором, который его преследует месяцами, чтобы только выступил «Ты меня прости, — говорил он. — Я думал что опять этот тип, от которого я не могу отделаться. Если б я знал, кто ты...»

Я, конечно, его тут же простил. Володя меня пригласил в ресторан: «Пойдем, поужинаем». Но у меня первое чувство отторжения все-таки перевесило и я отказался: «Володя, извините, я не хочу отнимать у вас время. Я свое дело сделал, привет вам передал, массу хороших слов Рита вам сказала, я вам их повторил». И все.

Вот это была вторая встреча. Ну, и потом третья — на площадке. И когда я его спросил, помнит ли он ту давнюю встречу в театре, Володя ответил, что нет. Да у него таких встреч было навалом и он действительно мог и не помнить».

Фильм «Вертикаль», упоминаемый Перфиловым в воспоминаниях, вышел на экраны в 1967 году. А значит московская встреча актеров состоялась году в 1968-69-м.

Лев Алексеевич, несмотря на свое киношное амплуа, в жизни был человеком скромным и тихим. В своих немногочисленных интервью Перфилов практически никогда не рассказывал о знакомстве с Высоцким и уж тем более — не хвастался им.

Редкому журналисту удавалось «раскрутить» актера на воспоминания о съемках в сериале «Место встречи изменить нельзя» и общении с Владимиром Семеновичем... Тем ценнее эти редкие и уникальные рассказы:

— Вы не обижаетесь на шепоток- «Смотрите, Гриша «6 на 9» идет!»?

— Меня даже радует, что зрители воспринимают Льва Перфилова прежде всего как Гришу «6 на 9». Мне эта роль дорога, ведь до этого я играл сплошное жулье.

— Почему финал картины отличается от книжного?

— По версии братьев Вайнеров, Варя, невеста Шарапова, гибнет, причем именно в тот день, когда ее увольняют из милиции. А Говорухин решил сделать хэппи-энд. И очень правильно: народ не любит трагических концов.

— Ходят слухи о продолжении сериала...

— Это народная молва. Не так давно я был в Москве и встречался со Станиславом Говорухиным и Аркадием Вайнером. Они мне категорически заявили, что это практически невозможно, да и не нужно. Действительно, в отечественном кинематографе продолжения всегда неудачны. Кроме того, зрителям будет не хватать Володи Высоцкого. Потому что, как ни странно, героем получился именно Жеглов, а не Шарапов.

— Вечерами после съемок вы, наверное, все вместе слушали, как Высоцкий пел?

— Я себя не умею навязывать, а меня он не приглашал. Мы с ним встретились только на картине, а Высоцкий вот так сразу близко к себе не подпускал...

Журналистам уже не существующего еженедельника «Успех» повезло больше — им удалось услышать от Льва Перфилова ответ на вопрос о Владимире Семеновиче:

— Легко работалось с Высоцким?

— Очень легко. Хотя первая встреча с ним оставила неприятный осадок. Я привез ему устный привет от одной киевской актрисы, но он отреагировал очень грубо. Мол, а ты, чувырло, кто такой? Меня это взбесило: подумаешь, ты — Высоцкий. А я — Перфилов! Ты актер и я актер...

О заносчивости и «звездняке» Владимира Высоцкого рассказывал в интервью не только Перфилов. Многие участники съемочного процесса попали под пресс и негативное отношение к себе со стороны поэта — Конкин, Садальский, Юрский и другие... Что поделаешь — такой уж был у него характер. К тому же, к 40 годам Владимир Семенович уже, что называется, «знал себе цену» и ощущал себя ВЫСОЦКИМ! И этим все сказано...

Первый раз режиссерская команда «Мотор!» на съемках сериала «Место встречи изменить нельзя» прозвучала 10 мая 1978 года в славном городе Одессе, в Парке культуры и отдыха.

Журналист Федор Раззаков пишет об этом: «Снимаются эпизоды «в бильярдной»: Жеглов (Владимир Высоцкий) находит там вора Копченого (Леонид Куравлев) и, гоняя с ним шары, заставляет его признаться, откуда он взял браслетик в виде змейки с одним изумрудным глазком, принадлежавший до этого убиенной Ларисе Груздевой.

Съемки начались около десяти часов утра и продолжались до четырех вечера...

Вот какие воспоминания о начале работы на съемочной площадке фильма остались у Льва Перфилова (он же, как мы помним, — фотограф Гриша Ушивин, «6 на 9»): «Высоцкий совершенно не умел играть в бильярд, и все забитые им на экране шары были забиты Леней Куравлевым...

Из-за отсутствия вентиляции в бильярдной курить там нельзя было, и нам периодически предоставляли пятнадцатиминутный перерыв. Выйдя на воздух в один из таких перерывов, я увидел стоящих неподалеку Марину Влади с какой- то женщиной.

Мы вежливо поздоровались, улыбнулись друг другу, и я, естественно, решил вернуться позвать Высоцкого. Но он появился в дверях сам, увидел Марину и, вместо того, чтобы броситься к ней, уйти вместе посторонних глаз... затанцевал на крыльце бильярдной. Это был какой-то непонятный, сумбурный, радостный танец, похожий и на «цыганочку», и на «яблочко», с чечеткой, криками какими-то восторженными восклицаниями. Марина Влади улыбнулась. А я с любопытством ждал — что же дальше?

А Высоцкий эффектно закончил танец, широко раскинул руки, засмеялся и... ушел в бильярдную. Марина Влади и ее спутница пошли к ближайшей скамейке, сели, о чем-то тихо заговорили...

Свидетели же этой сцены разочарованно переглянулись — так хотелось, чтобы он бросился к жене, и все стали бы свидетелями их встречи «при всем честном народе».

Удивленный, я вернулся в бильярдную и увидел, что съемка продолжается, жужжит камера, Высоцкий работает... Я был убежден, что приезд Марины Влади — достаточная причина, чтобы немедленно отменить съемку. Или Говорухин ничего не знает? Неужели Высоцкий ему ничего не сказал? Надо ему сообщить — в конце концов, она прилетела из Франции, чтобы повидаться с Володей!

Я решительно направился к режиссеру, но тут он хлопнул в ладоши и громко крикнул:

— Спасибо! На сегодня все! Съемка окончена!

Ну, вот так-то лучше.

Я смотрел, как удалялись Марина Влади, Володя и незнакомая женщина по аллее парка, и очень хотелось услышать, о чем они говорили...»

Не очень порядочные, какие-то постыдные, «пионерские» воспоминания... Ах, как хотелось быть Льву Перфилову «в свите», рядом с «королем», первым — побежать, сообщить, предупредить... Чтобы удостоиться похвалы или награды от «короля». Может, тот бы в «фавориты» произвел... А потом еще и подслушать — не о нем ли, не о его «верной службе» говорит удаляющаяся королевская свита...

Увы...

«Король» Владимир Высоцкий со «свитой» направились на дачу к режиссеру Станиславу Говорухину отмечать сороковой день рождения Марины Влади, по случаю совпавший с первым съемочным днем сериала. Льва Алексеевича с собой они не позвали...

Впрочем, это уже другая история...

Но в ней, как в капле воды, мудрый актер разглядел душевное и духовное одиночество поэта — среди веселого и пирующего окружения...

Наиболее подробные воспоминания о съемках в сериале и обстановке, царившей на съемочной площадке и вне ее, Лев Перфилов поведал в беседе с сотрудниками журнала «Вагант» в 1996 году: «Работать с ним было не трудно. Я помню даже, как обнявшись (я положил ему руку на плечо, он взял меня за талию) мы ходили с ним минут пять, думали, обговаривали, как снимать сцену после смерти Векшина. Каждый раз Володя что-то предлагал. Ведь это же он придумал тот стул, на котором только сидел Векшин и на который теперь никто не садится. Нет, с ним очень легко было работать, с самого начала, с самой первой сцены. Она вдруг сама пошла, как будто мы давным-давно работаем вместе, работаем в одном театре, то есть никаких таких приглядок друг к другу не было. Никогда я не ощущал, что он — Высоцкий. После съемок — да, он мог отказаться ехать с нами, мог сесть в свою машину и уехать. Дистанцию он держал. Да, дистанция с нами у него была, но... после съемок

А почему? Я понимаю, почему. Я, так сказать, не очень увлекался его песнями. У меня по этому поводу свое ощущение было и есть. Я, например, не могу простить Евтушенко то, что он стал писать стихи как бы... на потребу. Раньше он точно так же, как Высоцкий, шел напролом, а потом вдруг его купили. Я понимал, что Высоцкого не купили, поэтому у него сложная судьба, поэтому у него и дистанция была. Я это понимал и не лез к нему, да и вообще я не люблю лезть в душу.

Я до сих пор помню эпизод, когда мы озвучивали фильм. Мы все стояли кучкой и Володя был с нами. Вдруг какой-то такой юркий человечек к нему подбежал, обнял его, хлопнул по плечу и сказал. «Ты знаешь, Володька, я вчера слышал твою новую песню. Старик, это потрясающе!» Играл больше на нас: дескать, вот в каких я тесных отношениях с гением. А этот гений откровенно, при женщинах, сказал: «Слушай, поди ты...!» И тот ушел.

Я понимал, что его без конца эти прилипалы достают, поэтому он и держится даже среди нас так... Но, тем не менее, если я подходил: «Володь, дай закурить...» — он доставал свой «Винстон»... То есть, он и сигаретой мог поделиться, и помочь старался, как мог.

Помню, как однажды молодая гримерша остригла ему больше волос, чем надо. Он что-то ей рявкнул и она разрыдалась... А потом он сидел с ней, обнявшись, спиной к нам и что-то тихо объяснял. Она была вот с такой улыбкой, счастливая! Вот ЭТО его характеризует. Другой бы даже не обратил внимания — рявкнул и ушел, и оставил бы ее плачущей. А он— нет. У него было какое-то бережное отношение, он очень любил людей, по-моему. Но сторонился, боялся, что его в очередной раз ударят... Он знал к себе такое отношение — официальное, что ли, он боялся, другой раз, на людях и приближать к себе человека, чтоб не дай Бог лишний раз не ткнули в того пальцем: «И ты такой же, как Высоцкий!»

Нормальные были у меня с ним отношения, нормальные, чисто актерские, что ли. У нас с ним на площадке не было никаких трений, ни одного конфликта, никогда. Только однажды, я помню, мы с ним столкнулись плечами при входе в автобус: я — входил, а он — выходил. Я извинился, а он сказал: «Чего толкаешься? Ты на драку нарываешься?» И мы рассмеялись...

Говорят, что Высоцкий часто заменял Говорухина на площадке. Я не думаю. В то время, когда я снимался, этого не было. Он не режиссировал, в моих эпизодах был только Говорухин. Вообще, если говорить по ощущениям, то картина была снята Говорухиным как бы спустя рукава, то есть особенного какого-то режиссерского шума вокруг картины не было. Шума, когда режиссер бегает по площадке, кричит, шумит, творит, — нет. Надо знать Говорухина. Говорухин всегда оставался Говорухиным. Съемка картины как-то очень спокойно прошла. Единственный раз, я помню, был шум, когда Высоцкий неожиданно улетел во Францию, и мы всей группой неделю сидели в Москве, ждали. Я не знаю, что там случилось, но Володя пришел, что-то сказал Говорухину, сел в машину и уехал...

Он вернулся мрачный-мрачный. Оттуда он вернулся просто другим человеком, он никого не подпускал к себе. Помню, я поздоровался, он не ответил, и у меня было такое ощущение, точно я помешал ему думать о чем-то важном...

Когда состоялась премьера фильма, я не помню. Картина поначалу прошла на Украине, потому что снималась на Одесской киностудии. Как таковой премьеры, «встречи со зрителем» не было. Картина была показана по телевидению и я сразу стал знаменитым! После этого фильма прохода не было, конечно. Кличка Шесть-На-Девять так и прижилась. Так что у меня теперь две клички Кашкет и Шесть-На-Девять.

Мы с Володей в общем-то и не дружили — так, одна картина — полтора года мы были вместе. А после съемок мы с ним больше и не встречались, нас жизнь как-то разъединила я на съемках, он — тоже. Я знал, что он снимался в «Маленьких трагедиях», я работал на другой картине. Время было золотое — я снимался сразу в двух-трех фильмах и мотался по республикам, где только мог...»

Лев Перфилов тяжело переживал смерть поэта: «Я думаю, что если бы Высоцкий в последний год своей жизни не был одиноким, он бы не запил. Для меня смерть Высоцкого — это смерть сына. Ничего себе, да?..»

«Думаете, почему актеры выпивают? Чтобы снять стресс, — рассуждал актер в одном из последних своих интервью. — Я не пью только потому, что очень болезненно пережил смерть Володи Высоцкого. Тогда я провожал его по-своему — две недели пил со всеми подряд, чуть следом не ушел, а потом дал себе слово: как можно лучше сохранить себя для зрителей и играть так, как играл он — ни секунды лжи, не беречь себя!...»

В интервью московскому журналу «Вагант» Лев Алексеевич подробно остановился на теме смерти поэта: «Мне кажется (прости меня, Господи, если я грешу), что к смерти Володи и Марина приложила свою ручку...

О смерти Володи узнал в Свердловске. Я снимался на Свердловской киностудии в каком-то революционном фильме, играл там какого-то баптиста, который все призывал к миру, когда вокруг все стреляли друг в друга.

Приехал актер из Москвы и сказал, что умер Высоцкий — об этом якобы передали по Би-би-си. Но у нас ведь отношение к Би-би-си было соответственное: треп собачий! Когда мы пошли сниматься, то слушали целый день радио — там у нас приемничек стоял. И мы услышали, что умер Володя. Я пытался вынырнуть из Свердловска в Москву, но не получилось. Я просто элементарно не успевал...

Было ощущение боли. Было. Причем, вот меня сейчас спрашивают — почему не пью. Хотите верьте, хотите нет, но я вам расскажу как тогда все было.

Когда я узнал, что Володи не стало, мне очень хотелось налить в стакан водки и помянуть его, но я знал свои способности, знал, что тогда уже не остановлюсь. А у меня за спиной было три картины, и я понял, что если возьму стакан, то я их просто сорву «Заторчу» в Свердловске, и надолго... Поэтому я спокойно отснялся в Свердловске, отснялся в Одессе и в Минске и поехал домой. Денег у меня было навалом после трех картин и я набрал две сумки горючего. Такая тоска у меня была. Дома я налил в стакан водку, бросил туда часы, сказал «Ну все, Володя, время остановилось, поехали». Выпил этот стакан и «гудел» я недели три, я пил со всеми, с кем только мог... Пил с алкоголиками, с милиционерами, с военными, Я рассказывал им о нашей картине, рассказывал о Высоцком, бродил по Киеву и пил. И поймал «белочку»...

А незадолго до этого я попал в автомобильную аварию, к счастью мы все остались живы. А когда я начал пить, то стал бояться машин. Даже когда было пустое шоссе, я все смотрел — есть машины или нет. И даже во сне боялся, что мою кровать могут переехать. Я ничего не ел — только сигареты и питье. С водки я перешел на бормотуху Деньги кончились — из друзей сразу вокруг никого не стало. Однажды я сидел на лавочке, пил в какой-то компании алкашей и вдруг увидел белую машину, белую «Ладу» — точно такую же которая в нас врезалась в той аварии. И тогда я заорал «Что ж ты со мной делаешь? Сколько ты будешь меня преследовать?!» Я встал и пошел на машину. Я устал от всего, мне уже было все равно. Какие-то люди меня подхватили посреди дороги, где две машины чуть не столкнулись. И здесь я отрезвел.

Вот так на меня подействовала смерть Володи. Причем не только эта смерть. Оно как-то сразу все наложилось: до этого, например, ушел Дворжецкий, еще раньше — Женя Синицын, мой однокурсник, Леша Эйбоженко... Я все думал: «Как же так?» Помните у Горького есть: сам факт смерти на всех скверно действует... Вот этот сам факт: почему в сорок два? Значит и я смертен? Произошла переоценка какой-то своей собственной жизни, что ли... У меня дома были неприятности, у меня со второй женой были неприятности. Пока я мотался, она... То есть, все свелось одно к одному, и отсюда, наверное, родилась у меня эта фраза «Время остановилось...» Все. Я больше ничего не хотел, я устал. Володина смерть стала последней каплей по настроению. И эта капля — смерть Высоцкого — так повлияла на мою дальнейшую жизнь. Я вдруг как бы осознал всю суету сует: был человек нужный всем и вдруг — ушел... Какая- то шторка вдруг задернулась на окне и стало темно, и все — душа умерла. Я сорвал три картины — меня приглашали, я не поехал сниматься.

Так я маялся, пока не отрезвел на этой дороге. И тогда пошел к врачу и сказал: «Спрячь меня хотя бы на три месяца, только так, чтобы я не смог выйти». И он меня спрятал. Потом я год мучился, все-таки тянуло, хотелось выпить, но я это выдержал и сейчас совершенно не пью. Знаете, мало говорить хорошие слова о Володе, говорить о том, что был с ним знаком, что судьба мне подарила встречи с Высоцким. Я сейчас скажу, может быть, банальную вещь, но во мне произошел слом

и я внутренне дал себе слово продолжать его дело. Не в смысле — брать гитару и писать песни, а надо сниматься так, чтобы не было стыдно, надо говорить людям правду, надо перестать унижаться перед режиссерами, которые иногда бывают намного бездарнее, чем ты сам. Я вдруг понял, что надо удержаться на Земле во что бы то ни стало, надо завязать с питьем — прежде всего потому, что уйти с этим делом очень легко. Я сказал себе: «Левка, имей в виду, что тебя не случайно взяли в театральный, и не случайно снимают в кино. И хватит тебе разбираться с неверными женами, дождись свою женщину, ту, что предназначена тебе...» Вот какую огромную переоценку всех жизненных ценностей дала мне смерть Высоцкого».