Немецкая история на перекрестном допросе
Немецкая история на перекрестном допросе
До начала курсов оставалось несколько дней, и я решил осмотреться.
Когда я ехал в Красногорск, то надеялся встретить здесь Гельфрида Гроне. Однако меня ждало разочарование. Гельфрид, как и почти все слушатели предыдущих курсов, был послан в лагеря для военнопленных, на антифашистскую работу. Рассказал мне это один знакомый из Елабуги, который учился вместе с Гроне и после окончания остался в Красногорске в качестве ассистента. Он и познакомил меня со школой.
Наш лагерь в Елабуге окружала высокая толстая каменная стена. Антифашистская школа в Красногорске была обнесена лишь двойным рядом колючей проволоки. Далее виднелись бараки, которые, судя по всему, имели непосредственное отношение к школе. Все эти здания были обнесены забором и занимали площадь в несколько сот квадратных метров. Вокруг росли высокие сосны и ели.
В антифашистской школе № 27 помимо немецкого сектора, на котором училось ровно двести человек, были австрийский, венгерский, итальянский и румынский секторы. В каждом из них занималось по сорок-пятьдесят курсантов. Немецкий сектор состоял из шести групп. В них входили как офицеры, так и солдаты.
Каждая группа имела свое специально оборудованное классное помещение и две или три спальные комнаты с двух – или трехэтажными нарами. В полуподвальном помещении находилась аудитория на двести человек. Помимо этого в школе были хорошие библиотека, санчасть, кухня и еще одна аудитория для занятий. Баня и прачечная разместились в зоне № 1, в двадцати минутах ходьбы, в лагере для военнопленных самых различных национальностей. Еженедельно, в строго определенный день, курсантов водили в баню. В лагере № 27 была еще и так называемая зона № 2. Там временно содержались генералы, захваченные в плен под Сталинградом. Таким образом, в Красногорске кроме антифашистской школы под № 27 значились еще два лагеря для военнопленных.
В Красногорске мне предстояло прожить пять месяцев. Это был новый этап в моей жизни. На антифашистскую школу я возлагал большие надежды. Мне хотелось научиться критически мыслить, чтобы твердо стоять на избранном пути.
Как же оправдались мои надежды?
***
В нашей группе № 1 занималось двадцать пять курсантов – представители всех классов и слоев немецкого населения. Тут были и протестанты, и католики, и атеисты. Уроженцы Рейнской области и Пфальца, Берлина, Саксонии и Вюртемберга, даже был один из Восточной Пруссии. Из офицерского лагеря в Елабуге в группу № 1 попало семь человек. Я сразу подружился с некоторыми товарищами. Среди моих друзей оказались Руди – рабочий из Берлина, Макс – доктор философии из Рейнской области, Роман – доктор экономических наук из Гамбурга и, наконец, Пауль – кадровый офицер, капитан, награжденный в свое время Рыцарским крестом.
Возглавлял наш сектор педагог товарищ Рудольф Линдау (в эмиграции он жил под фамилией Грец). На вид ему можно было дать лет пятьдесят. На лице у него выступали фиолетовые пятна, что говорило о нарушении кровообращения. Кроме того, у него сильно болели глаза. Однако, несмотря на все свои недуги, Линдау был весь олицетворение энергии и вдохновения. Все свои силы отдавал он делу партии, делу рабочего класса и нации.
Вскоре мы узнали, что наш учитель с юношеских лет активно участвует в рабочем движении. В годы первой мировой войны Линдау встал на сторону левых социал-демократов и последовательно боролся против империалистической войны. В конце 1918 года он был одним из организаторов Коммунистической партии Германии.
После 1933 года Линдау пришлось немало скрываться от преследований нацистов. Многие из его товарищей и друзей были убиты или брошены в концлагеря. По решению Центрального комитета КПГ Линдау вместе с женой уехал в эмиграцию.
Наша первая встреча с ним произошла в конце мая 1944 года. Тогда мы еще ничего не знали о жизненном пути нашего педагога, однако уже на первых занятиях, когда Линдау знакомил нас с программой курса антифашистской школы, мы почувствовали, что за плечами у этого человека большой политический опыт. В Линдау удачно сочетался революционер и ученый.
– Товарищи! Здесь вы познакомитесь прежде всего с наукой об обществе. История, политическая экономия и исторический материализм, которым мы здесь отдаем предпочтение, помогают создать всеобъемлющую картину общественного развития. Изучение этих наук поможет лучше познать действительность, проникнуть в сущность тех или иных событий, правильно ориентироваться и правильно действовать…
Правильная ориентировка – это то, чего мне не хватало. Об этом я не раз думал в вагоне эшелона. За время пребывания в лагере в Елабуге меня уже кое в чем просветили, однако сколько еще неясного гнездилось в моей голове…
– Необходимо, товарищи, – говорил далее Линдау, – учесть горькие уроки прошлого. Захватническая война, развязанная фашистами, орудием и жертвой которой вы стали, нанесла вам тяжелые раны. Государственные деятели и командование вермахта бессовестно растоптали вашу веру, ваше доверие. Долгие годы вас считали буквально пушечным мясом. Вам нужно немалое мужество, чтобы признать, как вас жестоко обманули. И сейчас нужно приложить все силы, чтобы разобраться, где правда, а где ложь.
Несколько минут Линдау молчал, словно для того, чтобы сказанное лучше усвоилось.
– Наша школа поможет вам понять сущность, цели и методы фашизма. Мы, учителя, поможем вам встать на верный путь. Но все зависит от вашего желания преодолеть собственные заблуждения. Это главное. Наша задача – поднять миллионы против империализма и нацизма.
Затем преподаватель коснулся непосредственно нашей учебной программы.
– Начнем мы с изучения истории Германии, а именно с крестьянской войны Германии в 1525 году. Это было первое национальное революционное движение масс в Германии. Прежде всего нас будет интересовать отношение различных классов к проблеме национального единства и демократии. Мы подробно рассмотрим, почему в решающие моменты истории демократические силы Германии не раз терпели поражение. Мы будем говорить как о прогрессивных традициях нашего народа, так и об его опасных заблуждениях. Проследим, какую роль сыграл в истории Германии прусский милитаризм. Поймем, как ему удалось поднять огромные национальные силы против Наполеона и почему прусская военщина выступала как против демократических преобразований, так и против национального объединения Германии. Узнаем, почему потерпела поражение буржуазно-демократическая революция 1848 года, как марксисты оценивают деятельность Бисмарка, первую мировую войну, ноябрьскую революцию в Германии и Веймарскую республику. Попытаемся разобраться, каким образом немецкий народ был ввергнут в «коричневую» ночь, какая ложь замаскирована в теории «жизненного пространства», расовой теории и теории так называемого национального социализма.
Таковы некоторые вопросы, с которыми вы здесь познакомитесь. Все исторические события мы будем рассматривать с точки зрения марксистско-ленинской философии, которая ведущую роль в истории отводит рабочему классу…
В этом месте товарищ Линдау снова сделал передышку. Я невольно вспомнил лекции, прослушанные в Елабуге, после которых мы долго спорили у себя в кружках. Кое-что из того, что нам сейчас рассказывал Линдау, было мне уже знакомо. Но наша учебная программа не исчерпывалась только историей. Повысив голос, лектор продолжал:
– Уроки, извлеченные из истории Германии, свидетельствуют о том, что крупная немецкая буржуазия не раз предавала интересы нации. Такие святые для миллионов немцев понятия, как «нация», «право» и «честь», реакционные силы Германии фальсифицировали и злоупотребляли ими. В ходе занятий вы убедитесь, что на свете нет вечных моральных категорий, а мораль, как и прочие надстройки, понятие классовое. Трудящиеся массы понимают под «правом» и «честью» совсем не то, что банкиры и бароны. Вы познакомитесь здесь с основами общественной и политической жизни, научитесь отличать истинное от ложного. Изучая классовую борьбу современного общества, борьбу буржуазии и рабочего класса, вы сможете лучше определить собственную точку зрения.
Формированию вашего мировоззрения будет способствовать и цикл лекций о Советском Союзе. Вам, которые еще совсем недавно с оружием в руках выступали против первого в мире социалистического государства, эти лекции помогут освободиться от многих заблуждений и ошибок. В этой связи я хочу напомнить слова Томаса Манна о том, что антикоммунизм – самая большая глупость нашей эпохи…
Эти слова Томаса Манна я уже слышал в Елабуге. Они мне врезались в память, так как после всего пережитого под Сталинградом эти слова нельзя было пропустить мимо ушей. Уже тогда во мне родилось страстное желание как можно больше узнать о Советском Союзе. И теперь я очень обрадовался, когда услышал, что наша учебная программа предусматривает и это.
– Примерно с середины курса вы начнете систематически изучать теоретические основы марксизма: политическую экономию, философию, учение о классовой борьбе пролетариата и о государстве. Эти лекции помогут вам представить в перспективе историю развития человеческого общества и убедят вас, что социализм не сегодня-завтра станет реальностью и в Германии.
На этом, товарищи, я заканчиваю вводную часть своей лекции. Учитесь упорно и помните, что вы не только приобретаете знания, но и формируете свое мировоззрение.
В перерыве у всех только и разговору было, что о вводной лекции Линдау.
– Ну и нахватаемся мы знаний! Голова треснет, – высказался Руди.
– Да, мой дорогой, учиться – это потруднее, чем самая тяжелая работа, – заметил Макс, которого я знал еще по Елабуге. – Меня лично интересует философия.
– Хорошо вам говорить, вы уже учили философию, – сказал берлинец. – А что делать нам? Ведь мы, кроме школы, ничего не кончали!
– Не бойся, – успокоил я его. – Было бы желание. Ты ведь рабочий и должен знать философию собственного класса. Я лично рад, что у нас будет такая программа. Я прямо-таки соскучился по учебе.
***
Наши занятия проходили строго по плану. Ежедневно с восьми утра и до позднего вечера мы или сидели на лекциях, или читали, или получали консультации, или готовились к семинарам. Разговоры и споры не прекращались даже за обедом и во время коротких прогулок, а также вечером, когда все укладывались по своим местам.
– Сегодня Фридрих Рекс действительно отличился, – проговорил Роман, доктор общественно-политических наук, когда мы сидели в столовой. – Если бы мой школьный учитель истории слышал его сегодняшнюю лекцию о реакционном характере пруссачества, его бы хватил удар.
– С каждой лекцией я все больше и больше понимаю, какую скверную политику вели мы и до тридцать третьего года, – заметил я.
– Ничего удивительного в этом нет! Ведь все средства пропаганды находились в руках крупного капитала, а заправилы банков и концернов во что бы то ни стало хотели взять реванш за свое поражение в первой мировой войне.
– Потому они и старались завоевать людские души, – высказался Макс, который в свое время изучал философию в университете. – Однако сегодняшняя лекция ставит перед нами вопрос: «Когда, в каком случае историческую личность можно называть великой?»
– Я сейчас как раз читаю работу Плеханова «О роли личности в истории», – сказал я. – Плеханов пишет, что великая личность не потому великая, что ее индивидуальные особенности накладывают на исторические события свой отпечаток, а по тому, насколько она отвечает нуждам общества. Плеханов называет выдающиеся личности начинателями.
– Ну хорошо, тогда выходит, что Фридрих Второй тоже начинатель? – желая показать свою ученость, спросил Роман. – После окончания Семилетней войны он приказал рыть новые каналы, осушать болота. Пруссаки окрепли экономически, так как Фридрих приказал построить мануфактуры. Кроме того, никто не станет отрицать, что Фридрих был великий полководец и умный философ.
– Это так, – поддержал его Макс. – Между прочим, и лектор говорил о том, что Фридрих был буржуазным философом. На практике же он больше своего отца поддерживал дворянство. Я лично считаю, что между его философскими взглядами и государственной деятельностью – большое противоречие.
– Однако, Роман, не следует забывать и другого, о чем говорил лектор, – вмешался в разговор Руди. – За время своего правления Фридрих Второй удвоил свои владения. Пруссия в то время имела солдат больше, чем во всей Европе. У Меринга можно прочитать, как вели себя высокопоставленные офицеры во время рекрутских наборов и на занятиях.
В этом месте в разговор вступил Пауль, бывший капитан:
– Я с этими высокомерными юнкерами еще до войны познакомился. В нашем полку почти все офицеры были благородного происхождения, и я оказался в числе немногих – неблагородных. Нечего и говорить, как эти выскочки обращались с солдатами. Они и на меня смотрели свысока, хотя я был уже лейтенантом.
– Ты прав, – поддержал я его. – Так что вопрос о том, что сделал Фридрих Второй для нации, решен. Четвертую часть своего правления он вел захватнические войны, стремясь укрепить прусское юнкерское государство. Милитаризм лег на плечи народа тяжелым бременем. Лессинг назвал Пруссию самым рабским государством Европы.
– А вспомните раздел Польши в 1772 году… Фридрих Второй был тогда особенно активен, – заметил Руди. – Именно тогда пруссаки и увеличили свои владения, захватив восточные земли.
***
Суп, каша и хлеб были уже съедены, а мы все еще дискутировали. Поневоле пришлось кончать спор, так как итальянцы начали уборку в столовой, которая после обеда находилась в распоряжении итальянского сектора.
Выйдя во двор вместе с Паулем и Максом, мы немного погуляли на воздухе.
– Знаете, я только сейчас, после этих лекций, начал кое-что понимать. А ведь до этого и для меня Фридрих Второй был гениальным полководцем, одержавшим немало крупных побед, – признался Пауль.
– Нечто подобное случилось и со мной, – согласился я. – Я тоже раньше считал его героем. Когда я думаю о том, что в августе 1756 года Фридрих Второй без объявления войны напал на Австрию, ввергнув тем самым Европу в долгую кровопролитную войну, мне становится не по себе. Ведь Гитлер последовал его примеру и стал нападать на европейские страны без объявления войны.
– Я думаю, что Фридриха Второго и Гитлера роднит не только это, – добавил Макс. – Я хорошо помню, как шла милитаризация всего хозяйства, всей экономики и как росли захватнические аппетиты фашистов. Гитлер, Гинденбург и большинство депутатов рейхстага зарекомендовали себя приверженцами реакционного пруссачества, еще когда они 28 марта 1933 года собрались в гарнизонной церкви у могилы Фридриха Второго.
***
Мы понимали, что нам необходимо уяснить для себя сущность прусского милитаризма и проследить его влияние на историю нашего народа. Но, говоря об антинациональных тенденциях прусского милитаризма, мы не должны впадать в другую ошибку, то есть не должны недооценивать национальных демократических традиций немецкого народа в прошлом. Об этих вопросах мы часто спорили.
Мы прогуливались втроем по двору школы.
– Во всех лекциях слишком много говорится о национальных традициях, – сказал Роман. – До сих пор мы только и слышали, что Пруссия была антигерманским, антинациональным государством. Вы не находите, что в этом есть какое-то противоречие?
– Не следует отождествлять население Пруссии с прусским государством, – возразил я. – Прусские рабочие, крестьяне, ремесленники, студенты и бюргеры и даже кое-кто из привилегированного сословия доказали, что они, вопреки факту существования антидемократического государства, способны мыслить и действовать в интересах всей нации.
– Вы имеете в виду 1812 и 1813 годы? Народные массы вынудили тогда прусскую монархию действовать в интересах нации.
– Но лишь на время, – возразил Роман. – Господство реакционных сил в Пруссии не было сломлено. После изгнания Наполеона они так же крепко засели на своих местах, как и раньше.
– Вот в этом-то и трагедия немецкой нации, – сказал я, – что реакция, несмотря на все усилия многих мужественных и самоотверженных борцов из народа, в решительные моменты торжествовала победу. Так было в 1813, 1848, 1918 и, наконец, в 1933 годах.
– Сравним задачи, которые ставили Шарнгорст, Гнейзенау и другие, с целями Фридриха Второго, – заметил Макс. – Шарнгорст и Гнейзенау выступали за создание национальной армии, за отмену телесных наказаний в армии и требовали при назначении на офицерские должности руководствоваться исключительно знаниями и мужеством…
– Шарнгорст предлагал прогрессивную систему комплектования армии и выступал за введение всеобщей воинской повинности, – добавил я. – Вот видишь…
– Это я и без тебя знаю, – согласился Роман.
– К сожалению, в истории Пруссии побеждает не прогрессивная, а реакционная линия, – высказался Макс. – Возьмем хотя бы 1813 год. Национальная армия воевала не только ради национальных, но и ради династических интересов. А все ключевые позиции находились в руках династии и привилегированных классов.
– А как дело обстоит сейчас? – спросил я. – Ведь германский фашизм выражает отнюдь не демократические и не национальные интересы немецкого народа, а интересы самой черной реакции. Прогрессивным традициям нашего народа следует лишь Национальный комитет «Свободная Германия».
На этом наш спор закончился, но подобные дискуссии возникали у нас при малейшей возможности по самым различным вопросам.
***
На первом этапе нашей учебы в антифашистской школе главным было вывести нас из-под влияния нацистской идеологии. Кроме истории мы основательно анализировали теорию о жизненном пространстве и расовую теорию гитлеризма. Мы научились понимать, что благосостояние народа зависит отнюдь не от количества квадратных километров территории, которой он располагает, а в значительной степени от общественного строя, степени развития производительных сил и политики.
Учеба в антифашистской школе помогла мне понять, что будущее немецкого народа зависит не от «нового порядка» в Европе и не от колониальных владений. Гитлеровский лозунг о завоевании «жизненного пространства», как и требование Вильгельма Второго о «месте под солнцем» ввергли Германию в катастрофу. И теперь перед германским народом стояла задача – навести порядок в собственной стране.
Постепенно я понял, что теория арийской расы есть не что иное, как гнусная ложь. Эта ложь оправдывала господство монополистического капитала и идеологически готовила захватническую войну, стремясь поработить целые народы. Прикрываясь этой расовой теорией, гитлеровская Германия развязала вторую мировую войну и совершила многочисленные преступления против человечества. Самым варварским проявлением такой политики стала политика крайнего антисемитизма.
Немецкий народ был отравлен ядом расовой теории. Профашистские школы и школы, носящие имена таких крупных гуманистов, как Гете, Шиллер или Гердер, а также институты и университеты – все отравляли молодежь ядом расизма.
В антифашистской школе с наших глаз спала пелена. Разобравшись в этой теории, мы прямо-таки ужаснулись.
Материалы, опубликованные в советской прессе, рассказывали о зверствах гитлеровцев над мирным населением во временно оккупированных районах. Находясь в Елабуге, мы уже слышали о таких преступлениях. После каждого нового отступления войск вермахта «Правда» и «Известия» помещали на своих страницах материалы Чрезвычайной государственной комиссии Советского Союза. Только в районе Смоленска было умерщвлено 135 тысяч человек, под Ленинградом – 172 тысячи, 200 тысяч в районе Одессы, 195 тысяч в Харькове. И Бабий Яр в Киеве! А сейчас стало известно о зверствах фашистов в Краснодаре.
Под Москвой лето в полном разгаре. На безоблачном небе раскаленное солнце. И преподаватели и курсанты расположились прямо на траве, в тени развесистых деревьев. Товарищ Ханна Вольф держит в руках пачку советских газет. Она хорошо владеет русским языком. Она переводит нам заявление Чрезвычайной государственной комиссии.
В ноябре сорок третьего года Красная Армия в ходе решительного наступления освободила столицу Украины Киев. План верховного командования вермахта занять на берегу Днепра позиции на зиму разлетелся вдребезги под ударом советских войск.
По всему Советскому Союзу люди ликовали по случаю этой новой большой победы. Но эту радость омрачило печальное известие: в Киеве были обнаружены тысячи трупов советских людей – мужчин, женщин и детей, замученных фашистами. Государственная комиссия определила, что умерщвлено более 195 тысяч человек.
Как такое могло случиться?
Летом 1941 года после захвата Киева немцы распространили слух о том, что советские служащие и члены Коммунистической партии будут якобы переведены в восточные районы. Для этого все переселяемые, захватив с собой ценные вещи, должны явиться на сборный пункт, что находится неподалеку от еврейского кладбища. Все облегченно вздохнули и вместе с женами, детьми и стариками потянулись к указанному месту.
Тут-то и произошло самое ужасное.
Людей окружили вооруженные эсэсовцы. Женщин, мужчин и детей рассортировали по группам. Затем последовал приказ: «Сдать все ценные вещи! Раздеться!» Группу за группой людей загоняли в овраг. Несколько часов подряд там раздавались автоматные очереди и выстрелы из винтовок и пистолетов.
Некоторых из несчастных эсэсовцы временно оставляли в живых, но отнюдь не из жалости, а лишь для того, чтобы они забрасывали убитых и раненых землей.
Подобные преступления творились и в концентрационном лагере на окраине Киева. Десятки тысяч советских граждан умерли там за колючей проволокой от голода и болезней. Их избивали, над ними издевались. За несколько недель до освобождения Киева советскими войсками фашисты испугались своих злодеяний. И тогда они погнали триста узников концлагеря к массовым могилам, заставив их вырывать и сжигать трупы. Фашисты хотели замести следы своих преступлений и потому расстреляли команду и этих узников. Но двенадцати из них удалось бежать. Они-то и рассказали обо всем этом…
Товарищ Ханна Вольф замолчала и обвела взглядом слушателей. Среди двухсот человек в военной форме той самой армии, что совершила подобные преступления, царила мертвая тишина.
Как такое могло случиться?
Ведь этих убийц родили женщины, воспитывали родители и учителя, которые разъясняли, что убийство, пытки, воровство, грабежи и поджоги – тяжкое преступление. Как могло случиться, что нация, которая дала миру Лютера, Баха, Бетховена, Гете и Шиллера, пала так низко, что допустила эти преступления?
Пораженный услышанным, я чувствовал себя как побитая собака. Я не мог вымолвить ни слова. В подобном же состоянии находились и мои товарищи.
Товарищ Вольф продолжала. Она сказала, что подобные преступления гитлеровцы совершили и на Кубани, в районе Краснодара. Почти семь тысяч гражданских лиц было отравлено в душегубках. Таким образом фашисты мстили за действия советских партизан.
Наша преподавательница с полным основанием могла надеяться, что после всего услышанного мы сделаем соответствующее заявление, которое отделило бы нас от подобных преступлений. Однако всех нас словно парализовало. Мы молчали.
Тогда встал товарищ Гейнц Гофман{1} – руководитель и педагог пятой группы.
– Товарищи, – начал он тихо. – Моя домашняя хозяйка – советская женщина. Война нанесла ей страшную рану: у нее погиб любимый человек. Иногда эта женщина спрашивает меня: а что за немцы учатся в антифашистской школе? И я говорю ей о нашем стремлении к новой жизни. Но что я скажу этой много пережившей женщине сегодня? Неужели то, что немцы промолчали, когда им рассказали о зверствах фашистов в Бабьем Яру и в Краснодаре?
Голос товарища Гофмана звучал твердо.
– Сейчас речь идет о том, чтобы каждый из вас проверил самого себя. Ведь эти массовые преступления совершены не двумя-тремя эсэсовцами. Часто им помогали и войсковые подразделения. Во всяком случае об этом они знали. Немало преступлений совершено военнослужащими вермахта на фронте. Неужели из двухсот слушателей антифашистской школы не выступит здесь хоть один человек?
Стало тихо-тихо. Но вот кто-то встал. Это был капитан Аркульф Йесперс. Я знал его еще с Красноармейска, то есть с февраля 1943 года. Этот человек всегда был готов помочь товарищу.
– Не могу больше скрывать того, что не дает мне покоя ни днем ни ночью, что мучит мою совесть. – Передохнув, он продолжал: – Летом 1942 года, когда мы наступали через донские степи, я приказал расстрелять двух советских пленных. Красноармейцы оказались отрезанными от своих и попали к нам в плен. Я обязан был направить их в штаб полка, но вместо этого приказал их уничтожить. Сейчас я понимаю всю преступность моего приказа и глубоко сожалею о случившемся. Я готов понести за это любое наказание.
После признания Йесперса в аудитории стало еще тише. Капитан показал всем, что, как ни горько ему было сознаваться в своем преступлении, он нашел в себе мужество сделать это.
Преподавательница, казалось, не знала, что и сказать в ответ на это признание. И опять слово взял товарищ Гофман.
– Эта откровенность делает товарищу Йесперсу честь. Лучше поздно, чем никогда. Это и есть тот путь, который может вывести нас из болота, куда фашизм затащил наш народ и армию. В отношении последствий этого преступления решать будут советские власти. Однако я полагаю, что чистосердечное признание капитана только смягчит его вину.
Советские органы безопасности внимательно рассмотрели этот случай, и, учитывая, что капитан Йесперс сделал признание сам, а также то, что в настоящее время его поведение не внушало никаких подозрений, ему дали возможность закончить курсы. Позже я узнал, что своей пропагандистской деятельностью Йесперс завоевал себе большой авторитет и в 1948 году его отпустили домой.
Наша беспомощность и растерянность, когда мы услышали о страшных преступлениях фашистов, объяснялись несколькими причинами. Во-первых, нашему народу долгое время методично внушали гнусную теорию о превосходстве германской расы, о неполноценности коммунистов, евреев и всех славянских народов. У нашего народа просто вытравили элементарное этическое отношение к другим нациям. Кроме того, страх перед наказанием заставлял многих военнослужащих вермахта слепо повиноваться приказам.
В антифашистской школе мы получили возможность познакомиться с некоторыми секретными документами командования вермахта. В одном из приказов генерал-фельдмаршала Рейхенау, например, говорилось следующее:
«… Солдат обязан знать о неполноценности еврейского населения… Борьба против нашего врага за линией фронта ведется недостаточно серьезно. Жестоких партизан еще до сих пор берут в плен».
Приказ главного командования вермахта от 6 июля 1941 года гласил:
«Инициаторы варварских азиатских методов борьбы – политкомиссары. К ним необходимо применять самые крайние меры: пленных политкомиссаров немедленно уничтожать!»
Таким образом, сотни тысяч людей объявлялись вне закона. Их физическое уничтожение вменялось в обязанность каждому немецкому солдату.
К счастью, на земле жили и другие немцы. Они всю свою жизнь боролись против преступного фашистского режима. К числу таких людей относились и наши педагоги. Мужество борцов Сопротивления стало для нас путеводной звездой в черной ночи фашизма.
Само собой разумеется, не каждый немец был убийцей. Однако почти не было немца, который не имел бы ни малейшего представления об этих зверствах. Большинство из тех, кто отрицает это, просто не искренни.
Я считал, что непосредственных виновников всех злодеяний необходимо строго наказывать. Но главное было не только в этом. Предстояло помочь каждому немцу освободиться от путаницы расовой теории и обрести здравый смысл. Должно переродиться не только германское государство, но и сами люди. Изменения эти будут носить политический и моральный характер.
Постепенно дурман националистической идеологии рассеялся. У нас формировалось новое мировоззрение. Нашему духовному перерождению во многом способствовали наши педагоги – лучшие представители революционного рабочего класса Германии. Огромное влияние оказывали на нас и видные деятели Национального комитета и Коммунистической партии Германии. Они не раз читали нам лекции на политические темы. Так, летом 1944 года я познакомился с товарищами Вильгельмом Пиком, Вальтером Ульбрихтом и Вильгельмом Флорином. Кроме них к нам в Красногорск не раз приезжали из Москвы товарищи Эрих Вайнерт, Эдвин Хернле, Антон Акерман, Фрида Рубинер, Фред Ельснер, Ганс Маале и другие. Все они глубоко верили в немецкий рабочий класс, в немецкий народ, в его светлое будущее.
Эти люди – авангард рабочего класса – были плоть и кровь своего народа. Они шли в первых рядах и протягивали руку каждому, кто хотел идти вместе с ними. Все, что они говорили, было хорошо и всесторонне продумано. И все это помогало нам в нашей учебе.
Большую помощь получали мы и от советских коммунистов, например от начальника школы подполковника Парфенова, которого очень любили за его волнующие, богатые фактами лекции. Он читал нам историю Советского Союза. От него мы узнали о значении Великой Октябрьской социалистической революции как поворотного пункта в истории всего человечества.
Я чувствовал, как постепенно растут мои знания о социализме. Еще полтора года назад социализм казался мне загадочным и даже чем-то враждебным. Теперь я стал понимать, какую великую освободительную роль призван сыграть социализм. Теперь я понимал тот патриотизм и героизм бойцов Красной Армии, с которым мне довелось познакомиться еще в 1942 году. Должен сказать, что все это я понял не сразу, не вдруг, а постепенно.
И вот наконец курсы в Красногорске окончены. Каждый из нас стал ассистентом, то есть помощником педагога в воспитании и обучении других немецких солдат и офицеров.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.