Восьмая минута Кусочек неба Урок: Дом
Восьмая минута
Кусочек неба
Урок: Дом
Домом становится Эдинбург. Почему? Потому что мы понятия не имеем, куда нам отправиться, а каменные очертания города манят нас, и названия улиц напоминают о том киви-городке, где мы познакомились еще студентами. А еще говорят, что с танго здесь все в порядке.
И я — мы! — до одури счастливы. Наконец-то у нас нормальный дом с видом на Артурс-Сит — вулканический холм в центре города. Нам нравится все: замок на вершине, готические шпили, плиты эпохи короля Георга, даже погода и роскошные кладбища, где процветает гробокопательство, и туман «Джекилл-и-Хайд», который просачивается с моря по Лейт-Уок.
Конечно, не все идет гладко: после увольнения из армии Терри остался не у дел и без денег, а я, будучи писательницей, — та же безработная. Вдобавок он вкладывает все сбережения в квартиру, которая оказывается непригодной для жилья. А еще мы не знаем никого вокруг, ни единой души. А какой самый цивилизованный способ знакомиться с интересными людьми в новом городе? Именно!
Надо признать, я многие месяцы откладывала поход на местную милонгу, аргументируя это тем, что «Терри недостаточно хорошо танцует, а я в этом больше не нуждаюсь. Да и вообще есть дела поважнее». Настоящая же правда крылась в моем желании держать танго подальше от него — потому что оно принадлежало мне. И его хотелось держать подальше от танго, потому что он принадлежал мне. Я стремилась избежать любой преграды между нами, совершенно не желала танго-отношений и не хотела чувствовать дыхание фрейдистов на своей шее.
Но при этом я знала, что собственничество — один из смертных грехов в танго, да и причина несчастий многих пар. Можно притворяться, будто обладаешь партнером в обычной жизни. Но не в танго. На танцполе возможны два варианта: либо заковать его в кандалы и заставить мучиться (запрещая «выбирать» других женщин, кроме себя и еще парочки проверенных дам, некрасивых/замужних, короче говоря, не представляющих угрозы). Либо отпустить его, но приготовиться к страданиям («Ты можешь приглашать кого пожелаешь, я искренне рада видеть тебя на вершине блаженства в объятиях Икс, видеть таким, каким никогда не бываешь со мной»). С подобной дилеммой сталкиваются представителя обоих полов.
Можно ли ее решить безболезненно? Да, в случае, если один из вас не танцор и не собственник. Тогда раз или два в неделю вы имеете право «скучать» на вечеринках, пока домосед греет вам постельку. При таком раскладе вы в шоколаде и наслаждаетесь всем лучшим из обоих миров. Так что некоторые якобы одинокие люди, встречающиеся на милонгах, на самом деле совсем не одиноки.
К сожалению, пока я активно пыталась избегать танго, оно словно преследовало меня, неотвратимое, как судьба. Сколько бы я ни показывала своему избраннику, как мне хорошо с ним и только с ним, он хотел пленять меня именно посредством танго. Возможно, он думал: «Только когда научусь достойно танцевать, смогу до конца понять свою женщину», ибо тангерос по его представлениям, вероятно, знали обо мне нечто, неведомое ему. Или, может, он и сам подцепил эту бактерию. В любом случае, Терри начал брать уроки в огромном, декорированном университетском зале в Тевиот-Хаус.
Просторные классы для новичков вмещают до сотни студентов всех национальностей и цветов кожи. Учителя, благородного вида шотландца с покровительственными замашками и серыми усами, зовут Тоби Моррис, и он воспринимает танго не с технической, а с философской, социальной и гуманистической точек зрения — что имеет особый смысл здесь, в колыбели шотландского Просвещения.
«Забудьте о передаче Танцы со звездами, — заявляет он ученикам. — Там просто два человека выполняют вместе шаги, что вовсе не значит танцевать».
«Танго — не какой-то определенный танец. Это танцевальный метод».
«Думайте не о том, как хорошо выглядеть, а о том, чтобы хорошо чувствовать себя».
«Ведущие, если вы силой заставляете партнершу делать что-то, это равносильно изнасилованию на танцполе».
«Ведомые, включайте воображение. И тогда один и тот же шаг будет каждый раз новым».
«Ведущие, никаких рук! Вести надо от груди».
«Ведомые, взаимодействуйте с ведущим от груди».
«Ведущие, ваша задача — не просто подавать время от времени сигнал, а постоянно задавать движение».
«Ведомые, слушайте своего ведущего».
«Используйте пол. Используйте пол. Используйте пол».
Неудивительно, что некоторые ученики бросали занятия и переключались на сальсу. Но многие оставались, и уже через пару месяцев пополняли ряды «одержимых». Симптомы такого рода зависимости сродни влюбленности, но длятся дольше. Я легко могу их распознать, ибо знаю не понаслышке.
1. Физические: ваши глаза приобретают мессианское мерцание, владение телом и постура улучшаются. Воспламеняющие ваш организм адреналин, дофамин, серотонин и остальные гормоны вызывают сексуальное горение.
2. Психологические: у вас появляется потребность двигаться под музыку танго несколько раз в неделю. Звук бандонеона действует на вас, как кофеин.
3. Социальные: вы проводите больше и больше времени с толпой таких же маньяков, пока не выясняется, что с другими приятелями — с их выпивкой и бездельем — вам неинтересно. Когда кое-кто из ваших «дотанговых» друзей слышит «Мой любимый Буэнос-Айрес» в исполнении Гарделя и спрашивает: «Что это?», вы либо тащите его на занятия, либо вычеркиваете из жизни.
4. Культурные: вы слушаете исключительно музыку танго, берете уроки испанского во имя будущей поездки на родину танго. Вас больше не интересует мейнстрим, танго для вас единственная культура.
5. Финансовые: вы тратите все деньги на туфли, частные уроки, музыку, путешествия. Если встает выбор между ужином и танго, вы предпочитаете поголодать в надежде, что на милонге будет чем перекусить.
После прохождения обязательных стадий зависимость может перерасти в тангоголизм, после чего «очо подать» до состояния «вне танго жизни нет».
(Пауза. Есть еще медицинское состояние танго-лихорадки, к нему мы вернемся позднее.)
Помимо инициации новых тангерос дважды в неделю в зале, украшенном деревянными панелями, со стеклянным сводом, старомодной кабинкой диджея в углу и обилием красного вельвета и роз, Тоби ведет милонгу в старинном каменном здании под названием Counting House. Рядом с основным залом находится комната, где новички и старожилы отрабатывают шаги, переобуваются, обмениваются сплетнями, смеются и украдкой плачут, когда звучит «Забвение», и это уже перебор.
Мое первое шотландское танго я танцую с Тоби, и после года туризма партнерство с ним похоже на возвращение домой. Почему? Да потому, что он дает мне ощущение танца. Двигается он маленькими шагами, реагируя на каждый такт, и с большим количеством траспье, или зигзагообразных сдвоенных шагов. «Чем сдержаннее, тем интимнее» — так звучит один из его лозунгов. Речь не о шагах, а об отношениях внутри музыки. Никаких украшений. Никакой претенциозности. Никакого позерства. Он проповедует танец, который раскрывает партнеров друг другу, а не выставляет всем напоказ. Социальное танго в лучшем его смысле. В общем, Тоби — один из самых органичных танцоров. Если верить Родольфо Динцелю, существует два вида танго: органичное (хорошее) и неорганичное (плохое). В первом все движется по кривой. Я танцую вокруг тебя, а ты — вокруг меня. Я луна твоей земли, и наоборот. Как и все в природе, мы двигаемся по кругу и на танцполе, и внутри самого танца.
Прямые линии не свойственны природе. В неорганичном танго танцоры суетливо перемещаются по прямой от одного края до другого, подобно крысам, бегущим с тонущего корабля. А иные танцоры ведут женщину на это очо или на то болео, и ноги их чертят по полу прямые линии, четкие, как архитектурные чертежи Третьего рейха.
(Пауза. Самые органичные танцоры в мире, конечно, аргентинцы, а в Европе — итальянцы. Идеальное органичное танго сродни тантрическому сексу. Неорганичное танго в лучшем случае напоминает состыковавшиеся заводные игрушки.)
— Добро пожаловать в Эдинбург, — произносит Тоби. И я понимаю, что приехала туда, где собираюсь остаться.
Дважды в неделю Терри и я ныряем в удивительную атмосферу за бархатными шторами, становясь частью маленького сообщества, в которое входят и аргентинские экспаты: среди них Глэдис, разведенная дама с длинными гладкими волосами и мягким взглядом, приехавшая сюда ради симпатичного шотландца. Но он эмоционально непрошибаем, и она с терпением святой ждет, когда же он «изменится». Еще она увлекается альтернативной медициной и спустя какое-то время становится моей близкой подругой.
Тут же мне встретился и Эл, остроумный юрист, с которым мы случайно познакомились еще раньше в Буэнос-Айресе, задолго до моего переезда в Шотландию. Мир танго маленький, как сказал бы Руперт из Нью-Йорка.
А вот Шон, гуру журналистики и образования, любитель потрясающих рубашек, расточающий улыбки каждой партнерше, но голубые глаза его всегда подернуты печалью. Он становится моим лучшим другом здесь.
Милонгу регулярно посещает и упитанный шепелявый выпускник философского факультета Дэн. Впоследствии он потеряет голову от роскошной греческой студентки-медички из Салоников и будет выражать свое восхищение франтоватыми узорами шагов. У нее просвечивающий наряд исполнительницы танца живота. Ее вид поражает, но ненадолго, ибо удивление никогда не длится больше ночи, ну, или недели. В конце концов семейная милонга — место, где тебя принимают таким, какой ты есть, это место для всех и каждого.
Другой завсегдатай — неунывающий Грег с брюшком милонгеро. Он — семейный фотограф и снимает то милонгу, то фестиваль, то вечеринку, то практику — исчерпывающую хронику эдинбургского танго. Еще он дает бесплатные уроки для начинающих, и часто в его объятиях оказываются молоденькие ученицы («Давай-ка я покажу тебе это ганчо»). Потом они находят себе бойфрендов по возрасту и оставляют Грега со следующей порцией новичков, чему он только рад.
Посещает вечеринки и швейцарка с лицом, созданным для удовольствия, ее глаза с поволокой оргазмично поблескивают в объятиях мужчин — всех мужчин. Ее голландский парень самоотверженно улыбается, уверяя: «У нас свободные отношения, и все круто», но на самом деле у него очень чувствительная душа, и через год он остается с разбитым сердцем.
Тут и англо-французская пара студентов-ученых, стройных и бледных, как хорошенькие молодые вампиры. Они никогда не видят солнца, ибо практикуются каждую ночь, семь раз в неделю до тех пор, пока их нуэво не становится безупречным, как идеально проведенный в какой-то полуночной танго-лаборатории эксперимент.
У трех местных тезок есть даже специальные прозвища в стиле портеньо: Ирландец Брайан, Высокий Брайан и Красавчик Брайан.
Есть у нас и худой чернокожий бухгалтер Мартин из Южной Африки, который даже летом носит шапки и перчатки. А его любимая партнерша, японская переводчица Акико, попивает зеленый чай из фляги и кажется абстрактной, как хайку. А вот невозмутимый египтолог из Сицилии, в чьей семье хранятся секретные рецепты пирожных. В сравнении с ним Крестный отец выглядит как сияющий экстраверт.
Временами появляется властная банкирша из Софии со взглядом женщины, которая точно знает, чего не хочет, и умеет держать людей на расстоянии. Но и она тает в объятиях студента из Трансильвании, настоящего громилы с огромными ступнями и щенячьими глазами.
Моя приятельница Рози, как и я, киви, — изысканно красивая художница, которая сама выглядит, как творение прерафаэлитов. Она изображает танцующие пары, но к моменту, когда картины готовы, оказывается, что пары исчезают.
А вот и австрийский дизайнер Бен со своеобразным юмором, худым лицом пророка и убежденностью, что, танцуя с лучшими, можно и самому стать очень умелым, причем за короткое время. С ним связан такой случай: я как-то отказала ему, о чем очень пожалела спустя год, когда он превратился в действительно талантливого тангеро.
(Пауза. Сказать «нет» — ваше женское право, но ничто не бывает без последствий. Если вы пренебрежительно относитесь к новичкам, не забывайте, что они не всегда останутся начинающими. В один прекрасный день вы получите по носу, когда они, набравшись опыта, не пригласят вас (если вы — девушка) или откажут вам (если вы — юноша). Вывод: старожилам стоит поощрять талантливых учеников, чтобы потом пожинать плоды.)
Лучше всех танцует высокая поджарая англичанка с точеным лицом, которая здесь же, на милонге, встретила голландского танцора с седеющими волосами и вскоре переехала с ним в Нидерланды преподавать. Расстроившись из-за ее отъезда (мне всегда грустно, кто кто-то уезжает, даже если это не близкий друг), я поделилась своими переживаниями с Тоби, любившим танцевать с ней.
— Ну вот, ее больше нет.
— Да. Но ты осталась, — с философской улыбкой произнес он свою мантру, волнующе личную и пугающе обезличенную одновременно. — Все мы в танго транзитом. Люди приходят на первые занятия, они могут втянуться, а могут променять на тай-чи. Даже те, кто танцует годами, однажды уходят. Даже те, кто все еще здесь, когда-нибудь перестанут танцевать.
— Почему? — мне было любопытно, ведь я тоже бросала на какое-то время и пекла кексы в казарме.
— По эмоциональным причинам. Потому что не могут справиться с чем-то. Из-за ревности. Из-за детей. Потому что не получают желаемое. Скоротечность свойственна природе танго. Пойдем, начинается танда Донато.
Даже те, кто не танцует, все равно часть семьи. Как, например, парень с дредами, который как-то появился в килте, пил пиво и приставал с рассказами о своем последнем проекте по «спасению мира» («Я подумываю заняться благотворительностью в Болгарии…»). Сперва он пытался танцевать, не имея никакой подготовки, но вскоре понял, что женщины скорее отгрызут себе ноги, чем согласятся встать с ним в пару, поэтому просто стоял и, как говорится, не рыпался. А другой парень специально приезжает из Глазго и не танцует, просто зачарованно наблюдает за происходящим.
— Он осознал свои пределы, — сказал мне однажды Шон. — Он чувствует, что его танец выражает что-то, свойственное ему, но не нужное другим.
— Откуда ты знаешь?
— Каждый из нас отражается в другом.
Шон, как обычно, зрил в корень. Танго как зал с зеркалами. Некоторые из них показывают правду, а некоторые искажают.
Первое, во что мы глядимся, — наши собственное отражение в больших зеркалах классов, подобное состояние в первые месяцы в оклендских танцевальных школах я хорошо помню.
Затем мы начинаем смотреть на свое отражение в глазах тех, кто смотрит на нас со стороны. Некоторых настолько ошеломляет увиденное, что они не в силах это пережить и в конце концов танцуют с собственным отражением.
— Такой стиль танго аутичен, — прокомментировал Шон. — Но если повезет, то мы отражаем так, что другой все понимает.
Как мы с Терри отражаем друг друга на танцполе? Движется он прекрасно, я горжусь им. Но отражения почему-то нет. Чего-то не хватает то ли в нем, то ли во мне, то ли в нас обоих, когда мы выступаем в паре. Неприятно. Как такое возможно с человеком, которого любишь? Но я пытаюсь не принимать подобные переживания близко к сердцу. Ведь это всего лишь танго, в конце концов.
Мне нравится смотреть, как он танцует с другими, и меня удивляет в себе отсутствие ревности. Мы восхищаемся друг другом на расстоянии. Но мой уровень мастерства застыл на достигнутом уровне, интерес к совершенствованию пропал. Могу заниматься или бросить. Могу танцевать или печь кексы. Мне нет нужды порхать, как бабочка, теперь я богиня домашнего очага. Похоже, что это прогресс.
(Пауза. Приостановка развития в танго не всегда признак застоя в самом себе или в отношениях. Через пару лет занятий вы достигаете плато. И плато в танго сродни кризису, который мы наблюдали у Джейсона: вроде бы конец, но на самом деле нет. Если хотите идти вперед, нужно активно что-то делать: танцевать с новыми людьми, брать частные уроки, больше практиковаться, вдохновляться, обнаруживать иные стороны танго, заново раскрывать себя или партнера. Либо вы можете медленно вариться на слабом огне довольства собой, как я.)
Так, пока мы тусовались в Counting House, сменялись времена года и эдинбургские фестивали. В тот момент я имела все, что хотела, — любовь, дом, дружбу, чувство, что я на своем месте.
В канун Нового года мы танцевали в нашем любимом клубе, пили шампанское, наблюдали, как фейерверки освещают сказочный город, обожаемый каждым из нас независимо от того, откуда кто приехал.
Летом мы танцевали под звездами на импровизированном линолеумном полу во внутреннем дворике старого города.
В День святого Валентина мы, наряженные в красное, ели шоколад и танцевали — не важно, были мы счастливы в любви или несчастны, давно разведены или недавно, имели детей или были одиноки, были парой вне танго, парой до танго или парой, когда отношения уже закончились. Ох уж эти пары!
Они создаются и распадаются на ваших глазах. Происходящее порой просто неправдоподобно. «Что? Он с ней? Да быть такого не может!» Оказывается, может, и спустя пару лет они все еще влюблены. И наоборот, пары, которые казались крепкими, вдруг рассыпаются как карточный домик, и вы видите «бывших», плачущих в туалете — поодиночке, конечно. Они все время попадаются друг другу на глаза на этом пятачке. И что? Избегают друг друга, танцуют, целуются при встречах и прощаниях, перекидываются парой слов или перестают приходить вместе? Спустя какое-то время они видят друг друга с кем-то новым или, возможно, старым, сначала на танцполе, а затем и за его пределами. Им хочется кричать или придушить кое-кого, но нельзя, ведь это противоречит этикету.
Избегают таких страстей единицы, потому что милонга, при всех ее правилах, любезностях и поцелуях, мудрой навигации против часовой стрелки и светской болтовне, остается Диким Западом эмоций. Мы все равно влюбляемся не в тех, в кого следует; строим долгосрочные планы после проведенного вместе вечера на танцевальной практике, хотя нам двадцать один, и на следующий год разъезжаемся — кто в Швецию, кто в Канаду. Мы все еще готовы переспать с кем-то, кто намного моложе или старше. Мы… но явно не я.
Нет. Терри и я собираемся попасть в число редких в танго счастливых пар, которые не расходятся, таких как Карлос и Мария Риварола, Родольфо и Глория Динцель, Тоби и его жена Линда. Таких, которые остаются вместе и на танцполе, и за его пределами — на протяжении десятилетий.
Вместе. До одного прекрасного дня. Это была воскресная милонга, проводившаяся время от времени в помещении ветхого церковного зала напротив Тевиот Хауса. Там мы отдыхали на продавленных диванах, ели превосходные пирожные, пили чай из изящных кружек, болтали и часами танцевали под радостные ритмичные мелодии.
— Днем ничего мрачного, — объясняет мне диджей Эл. — Самое время для танго 1920–1930-х годов в стиле плинки-плонки и для милонг.
— Потанцуем?
Это я приглашаю Джошуа. В первый раз, когда я увидела его на практике год назад, мне пришли в голову три мысли: в его лице и диковатом облике есть что-то от Steppenwolf[9]; он будет хорошим танцором; тут что-то не то. Он прилежно занимался, глядя в пол. Никогда не смотрел в глаза и не заговаривал. Он казался мне аутистом. Поэтому я и подошла сама.
(Пауза. Когда женщинам разрешается приглашать мужчин на танец? В любой момент, если хватит духу пережить отказ или очень хочется танцевать. Где женщинам разрешается приглашать мужчин? Везде, кроме Буэнос-Айреса.)
…И сразу блаженство. Моментальное ощущение родства. Я тону в его близком объятии. Мне нравится его запах. Он потрясающе музыкален. Я чувствую, что теряю голову. Это так необычно. Просто поразительно. За год мы не сказали друг другу и двух фраз, кроме элементарных приветствий. Он от природы немногословен, но сейчас мы говорим на одном языке. Мы говорим то, чего другие не слышат. Мы одно… мы… господи, еще немного — и будет тангазм! А значит, нужно было немедленно все прекратить.
— Спасибо.
— Спасибо.
Я идут попить воды. Меня качает на моих каблуках. С чувством вины и облегчения вижу, что Терри пригласил одну гречанку.
Кто такой этот Джошуа? Кайт-серфер или садовник? Сарафанное радио не могло сообщить ничего конкретного, особой дружбы с тангерос он не водит. Одно доподлинно известно: ни с кем со времен Сильвестра я не испытывала такого в танце. И никогда такого не было у меня в отношениях взаимной любви.
Передо мной впервые встал вопрос: можно ли испытывать тангазм с кем-то, кто не является твоим партнером в жизни, и не чувствовать вину? Наверное, зависит от того, испытываешь ли ты оргазмы со своим реальным любимым человеком вне танцпола.
Одно несомненно: милонга — одно из немногих оставшихся в нашем западном мире мест, где полигамия в почете. Можно даже сказать, что она здесь требуется. Ведь по определению милонга — пространство для общения. Танцевать только с тем, с кем живешь, можно и на кухне в пижаме. Как, конечно, некоторые и поступают: в старые времена некоторые преданные милонгерос бросали танго, как только женились, — скажем, как легендарная пара Кока и Освальдо «Медовые ноги», пожертвовавшие удовольствием и карьерой ради семьи и вернувшиеся в танцевальный мир, только когда их дети выросли. Мило, но грустно. Другие, как Родольфо и Глория Динцель, очень редко посещают буэнос-айресские милонги. Я как-то спросила Родольфо об этом:
— Просто, идя на милонгу, хочется танцевать с самой прекрасной танцовщицей в мире, то есть с моей женой. Но подобное желание одолевает всех, и я устал слышать: «Можно похитить вашу сеньору?» Нет, черт тебя подери… Поэтому мы танцуем дома, никто на нас не смотрит, никто не мешает.
Но многие маэстро, женатые на своих партнершах, все равно хотят ходить на милонги и приглашать знакомых и незнакомых дам. Карлос Риварола, например, говорил мне: «В шоу-танго ты думаешь. А в социальном танго — чувствуешь. И это необходимо каждому тангеро. Милонга — место, где бьется сердце танго. Без социального танго нет шоу-танго. Вообще никакого нет».
В атмосфере каждой милонги, большой или маленькой, на мясном рынке или в семейной гостиной, в Марселе или Нью-Йорке, вы ощущаете восхитительную вибрацию между двумя мирами — частным (пара в танцевальном объятии) и публичным (толпа на краю танцпола), они постоянно в движении — отсюда и вибрация. Границы все время меняются: сейчас вы пара, но спустя три танды — в толпе. Публичное интимно, и наоборот, личное у всех на виду.
Все это объясняет, почему домашние танго-студии, отнимающие у их создателей-энтузиастов много средств и сил, никогда не используются по назначению. У Клайва Джеймса есть своя студия в лондонском пентхаусе, но поднимается он туда, только когда показывает ее гостям. Оклендский друг, создавший «кусочек милонги» в подвале дома, воспользовался ею лишь раз, в итоге превратив в детскую игровую комнату. Токийский хирург, построивший зеркальную комнату для частных уроков с Карлосом Риваролой, в итоге «сломался» и стал проводить там милонги.
Именно милонга превращает танго из аэробики в настоящее общение. У себя на кухне или в частной студии вы — всего лишь довольная собой пара, и каждый из вас остается не более чем самим собой. Но в окружении других танцоров вы преображаетесь под действием живой беспокойной энергии. На танцполе царит круговорот личностей, настроений, телесного жара, и все это влияет на ваше самоощущение. Много ли наберется коллективных занятий в мире, обеспечивающих подобный идеальный баланс между узнаваемым и неожиданным, покоем и волнением, между сердцем и умом, душой и телом, между общественным и личным, реальным и фантастическим?
Я обещала рассказать, почему милонга может вытащить на свет божий ваши лучшие качества, так что вот вам ее светлые стороны. Но имейте в виду: быть на высоте труднее, чем потакать собственным слабостям.
Великодушие: мне не так уж и весело, но я радуюсь за нее.
Скромность: сегодня я не в лучшей форме, ну так мы здесь и не соревнуемся.
Терпимость: его очо кортадо не фонтан, ну и ладно, зато он такой милый и старается. И меня веселит, что гораздо важнее.
Дружеская шутка: «Диджей Эл, ты играешь мою песню!» — «Что ты подразумеваешь, называя ее своей?»
Наставничество: «Все в порядке? Да, знаю. Не обращай на него внимания. Он ведет себя, как клоун. На следующей неделе тебе станет лучше».
Самооценка: а я ничего, не идеален, конечно, но пойдет. Жизнь слишком коротка, чтобы стремиться к совершенству.
Житейская проницательность: она флиртует с моим мужчиной, но не с ним одним. Желание соблазнять — ее единственный способ самоутвердиться. Со временем перебесится.
Снисходительность по отношению к дамам: «Милое платье» (комплимент девушке, флиртующей с вашим парнем, да и со всеми остальными).
Снисходительность по отношению к мужчинам: «Упс, простите» (хотя это по его вине из-за вашего болео пострадал кто-то сзади).
Готовность поделиться туфлями: я так рада, что подарила (по дешевке продала) ей свои туфли; они хорошо на ней смотрятся.
Безмятежность: я могу часами слушать музыку и смотреть на танцпол — все так чудесно.
В идеале милонга позволяет женщинам чувствовать себя желанными, а мужчин — умелыми. Она раскрывает в нем благородство и заботливость, а в ней — изящество и изобретательность. Делает нас чувствительными. Учит замечать друг друга — и в паре, и в толпе.
Поэтому я не преувеличиваю, когда говорю, что под стеклянным куполом Counting House дважды в неделю мы присутствовали на своего рода коллективном молебне. Даже если двое принадлежат разным мирам, танцпол становится их общим ритуальным местом. Танго — музыка городского одиночки, коим являлся каждый из нас. Милонга — наша светская церковь. Танды — тикающие стрелки наших часов. Танец — молитва, диджей — священник, музыканты — наши святые.
А кто же бог для всех нас — атеистов, мусульман, православных, иудаистов, буддистов, спиритуалистов, индуистов, джайнистов, неверующих и заблудившихся? Ответ вам известен: конечно, танго, которое любит всех своих детей одинаково. Единственное, чего оно просит взамен, — просто быть здесь. И двигаться против часовой стрелки, не врезаясь в людей.
И даже если мы — члены других клубов, это, вероятно, единственное ритуальное место. Милонга лучше, чем Рождество, ведь обмен подарками случается каждую неделю. Лучше, чем религия, ибо не только дух, но и тело наслаждается, и, что восхитительно, нет места вине (неподходящие тангазмы не в счет). Лучше, чем спорт, так как не причиняет боль (почти никогда). Лучше, чем национальная забава — напиваться в пабе, потому что никогда не наскучивает и под конец вечера вас не тошнит на собственную одежду. Все заканчивается поцелуями на прощание; туфлями, упакованными в шелковую сумочку; розой в руке (для девушек); запахом женских духов (для мужчин); мелодией на губах и улыбкой на лице.
Сказать по правде, порой вы покидаете зал с проклятиями на устах, со слезами на глазах, с чувством внутреннего раздражения и синяками на голени. Иногда ночь танго становится триумфом горечи над наслаждением, разочарования над надеждой. Но, как и счастье, несчастье там не длится долго. В милонге есть особая целесообразность, и со временем все приходит в норму.
Сегодня все танцуют с фантастической швейцаркой с полуприкрытыми веками, а на следующей неделе королевой милонги становится элегантная Рози.
Заклятый враг Шона дотемна торчит на милонге во вторник, а в субботу его нет.
На прошлой неделе Эл ненавидел музыку, исполняемую Тоби, и дулся весь вечер, а теперь он кайфует, исполняя хиро.
«Буквально не с кем танцевать, разве что с пьяным парнем в килте», — жалуется Глэдис, но во вторник все ее любимые танцоры собираются, и она не знает, кого выбрать.
Новички-танцоры делают успехи и прибирают к рукам лучших барышень, что раздражает Высокого Брайана, считающего себя лучше них. Но вскоре выскочки достигают своего потолка. И это окрыляет.
Я опасалась, что Джошуа бросил танго, так как не видела его несколько недель, но он снова здесь, и под ногтями у него чернозем. Он был очень занят в саду, сообщил он между танцами. Весна все-таки.
Как, уже весна?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.